Сенку невидящим взглядом уставилась в одну точку перед собой, в то время как её подчинённые с заметным недоумением и сожалением на лицах съёжились от внезапно похолодевшей атмосферы, витавшей в её кабинете. Весь мир словно лишился красок и звуков — она не сразу услышала обеспокоенного голоса первого секретаря. Средних лет мужчина, не первый год знавший своего начальника, поставил перед ней стаканчик с латте, чтобы та прочистила горло и хоть немного пришла в себя. Ишигами слабо улыбнулась в знак благодарности, отхлебнув несколько глотков обжигающего напитка.
Повезло, что ей достались понимающие коллеги. Они не задавали лишних вопросов и готовы были помочь шефу, несмотря ни на что.
— Сроки поджимают, господа, — хрипловато подала голос Сенку. — Наши друзья совсем изнервничались из-за нехватки турбогенераторов.
— Знали бы мы, что они решат запустить новую команду раньше намеченного срока, то мы бы удвоили производство. Но вы сами понимаете…
— Да-да, снова задержали поставку материалов и всё в таком духе. Меня больше волнует, почему Накамура до сих пор не закончил с базой? Я просила предоставить отчёт ещё три дня назад.
— Мы разберёмся с этим, Ишигами-сама.
Женщина ничего не ответила, соприкоснувшись лбом с замкнутыми в замок пальцами. Аура над ней сгустилась и недовольно искрилась от зловещих сноп, что заставила собравшихся нервно сглотнуть. Портить ей настроение почти под самый конец рабочего дня — это меньшее, что хотела её команда. Однако обстоятельства так сложились, что в отделе разработок в последнее время что-то да неладное происходит: то сотрудник заболеет, то у кого-то собачка померла, то с энергопитанием в нижних секторах возникнет. Ишигами только вздыхала, бурча себе под нос проклятья, и, слава богам, не грозилась всех вышвырнуть из окна. Раньше она могла за такое и премий лишить. Но, к счастью, их начальник — не тиран, и старался решить проблему как можно скорее и без лишних выговоров.
Секретари и инженера поочерёдно покидали кабинет, вновь оставляя женщину один на один со своими мыслями. В её голове уже возникла мысль вернуться домой, но она мигом вылетела, когда господин Асура ободряюще погладил её по спине.
— Вам не здоровится?
— Три года уже, Асура-сан, — иронично протянула Сенку. — Но потихоньку пытаюсь вылезти из ямы, которую сама же вырыла. Это…
— Очень тяжело. Я хорошо понимаю вас.
Карминовые глаза изучающе смотрели на смуглое, покрытое морщинами лицо главного инженера. Оно казалось таким пустым, как чёрная дыра в космосе, что появлялось желание сбежать куда подальше. Таких людей боялись, сторонились и жалели большего всего на свете. И только «не меченные» отваживались быть рядом с ними дольше. Потому что они ни о чём не догадывались.
Асура-сан не был тем человеком, которому нравилась бы жалость. Он терпеть не мог, когда его жалели. Пускай он тяжело перенёс смерть жены, он находил в себе силы жить дальше. Прожить то, что не дожила
его истинная. Без возможности снова и снова просыпаться с нею в одной кровати, завтракать вместе за одним столом и вместе веселиться с подросшими внуками. Жестокая реалия лишила его этого, но Асура-сан стойко держался. Благодаря любимой работе и окружающим людям он старался ещё усерднее, и у него это отлично получалось.
По сути, этот человек стал для Сенку почти что героем, её новым учителем. Глядя на него, у неё зажигался тусклый огонёк мотивации, чтобы откинуть назад прошлое и двигаться вперёд.
Вот только она не подозревала, что на самом деле её душа слишком ранима и уязвима. Столько лет она показывала миру свою несокрушимость и озорство, а тут… Не счесть, насколько ей пришлось тяжело: с завистниками, с родственниками и с чёртовым конгломератом. Возникали желания остановиться, поддаться и позволить миру уничтожить себя. Это взаправду невыносимо, не каждый справится, но Сенку держалась за единственную удерживающую её от глупых мыслей нить. Её последний яркий огонёк в этом мире, окутанного тёмной пеленой.
— Я так сильно ненавижу
это, — не нужно много думать, что учёная имела ввиду. И Асура-сан прекрасно знал, о чём шла речь. Мужчина и сам всей душой ненавидит, пусть оно прекрасно и волшебно, дарящее воистину незабываемые впечатления, настоящее счастье, которое человек мог бы только испытывать. — Так несправедливо. На меня не перестают коситься, шипят в спину: «Убирайся, тебе здесь не место!». Словно я виновата во всём.
— Сенку-чан, — старик взял в свои руки её и с отцовской нежностью погладил, — ты ни в чём не виновата. Не твоя вина, что, теряя, мы медленно умираем. Не твоя вина, что они этого не понимают.Жизнь так устроена, что нас боятся, как огня, и это заставляет нас ещё больше уходить в себя и думать о смерти. Но мы не такие, — губы инженера вытянулись в широкой улыбке. — Глянь на меня, старика: многое уже испытал и прожил, и останавливаться не собираюсь. А ты ещё очень молоденькая, Сенку. Не беспокойся о тех, кто жалеет и презирает тебя. Их слова — всего лишь пустота.
Сенку закивала головой и улыбнулась коллеге. В его подбадривающих словах никогда не было тени сомнения, и они действительно помогали ей. По крайней мере, чтобы не опуститься перед другими и не дать им втоптать её в грязь. Конечно, Сенку не переставала показывать им свою уверенность и решительность (даже капелюшку женской стервозности, с которой верхушка её уж очень обожала), однако всё время держаться с каменным лицом, словно ничего не произошло, — довольно-таки трудно. Асура-сан тоже понимал это — сам ведь прошёл через такое.
Они выходцы одной гильдии, и были друг для друга опорой в непростое время. Сенку радуется, что рядом был кто-то, кто делился своим болезненным опытом. На первых порах ей пришлось несладко, что многие в JAXA решили, что та померла. У них был очень серьёзный проект вместе с русскими, и её отсутствие хорошенько так пошатнуло всем нервы. Благо, к неприятным моментам учёные отнеслись с пониманием.
А ещё эти мерзкие твари, потянувшие свои грязные ручонки к додзё, всё никак не давали ей покоя. Так уж вышло, что учебный центр находился «в идеальном месте», и конгломерат воюет с женщиной на протяжении двух лет, чтобы заполучить его. Сенку нельзя было подкупить даже прилично крупной суммой денег, что они обещали, и это выводило их из себя. Казалось, ещё полгода назад и учёная, и Нанами решили этот вопрос мирно и без крови, однако титан судостроения вновь замаячил, отправив Асагири. Было в этом что-то очень подозрительное, но Ишигами не хотела глубоко копаться, предпочтя защитить своё имущество
по закону. Ну, а там время покажет, что она будет делать, если «по закону» не получится.
— Я взяла себе отпуск.
— Хорошая затея. Освежишься и прояснишь голову. Я слышал, в Гавайях сейчас открыли новый курортный уголок.
— Было бы неплохо. Но…
у меня дела.
Старик сначала непонимающе взглянул учёной в глаза, но позже охнул.
— Они так и не отстали от тебя, да?
— Клянусь, я когда-нибудь запущу ракету на их резиденцию, а спишу всё на
несчастный случай, —
осклабилась учёная, заставив инженера засмеяться в голос.
— Не свезло Нанами с тобой. Ну, не засиживайся долго, — инженер поднялся с места и направился к выходу. — До следующего месяца, я так понимаю? — начальник утвердительно кивнула и помахала старику на прощанье.
Да, несколько недель для полноценного отдыха ей не помешают. К тому времени можно закончить и свою должность лектора, как бы ей этого не хотелось: в этом году попались ребятки поинтереснее и расставаться с ними было несколько жаль. Разве что с Хромом они увидятся снова в следующем году, но уже как начальник и младший сотрудник, а вот с остальными придётся попрощаться навсегда.
Ах, был же ещё Цукаса, которого сын, грубо говоря, присвоил себе. Не то чтобы это было плохо, нет.
Вовсе нет. Сенку привыкла к тому, что студент время от времени приходил в гости и они с Цукиёми развлекались до самого вечера, а то и до ночи. Видеть родное чадо счастливым — это то, что желала каждая мама на свете; и Цукаса, сам того не ведая, хорошо выручал её, шаг за шагом вытаскивая из глубокой депрессии.
Малышу тоже пришлось тяжело из-за глупышек в детском саду — Сенку в гневе подала заявку на закрытие заведения, которое, разумеется, одобрили. Плохо, что пришлось пострадать другим, которые не были причастны к буллингу, но нет чудовищнее человека во всём мире, чем разгневанная мать. А если она ещё довольно влиятельная и заметная в правительстве особа — ничем хорошим это не закончится.
Сенку начала часто улыбаться по-настоящему, стоило ей вспомнить сияющее от детского восторга и радости лицо сына, постепенно забывавшего о мрачном промежутке раннего детства. Домой хотелось возвращаться раньше и быстрее, чтобы застать его за увлекательным времяпровождением с дошкольным учителем, а ещё лучше — за играми с Цукасой. Цукиёми всякий раз оживлялся, когда медик приходил к ним в гости. Да и она заметно переменялась в лице в его присутствии.
В руках учёная держала подписанный господином Ямазавой заявление и несколько секунд внимательно вчитывалась в его содержание.
Ровно месяц оплачиваемого отпуска. При острой необходимости её обязательно вызовут.
Неплохо. Этого времени ей хватит, чтобы привести себя в порядок. Наверное, ей стоило сделать это ещё в прошлом или позапрошлом году, однако Сенку отчего-то уверена, что она бы попросту не вернулась в JAXA. Рана в сердце была очень острой. Просыпаться каждый раз в холодной постели, спрашивая себя «Зачем?», напрочь забывая, что рядом чудесный малыш, ради которого весь мир хочется взорвать, и поддерживающие близкие, большинство которых за пределами Японии. Хуже и не придумаешь. Работа отвлекала, и отвлекала на все сто. Ну, а сейчас ей действительно стоит отдохнуть и набраться сил. И по возможности покончить со стервятниками Нанами.
По дороге домой Сенку забежала в супермаркет, дабы приготовить что-нибудь съестного и вкусного. Она не была огромной любимицей тортов, но по такому случаю грех не купить. Тем более у неё есть Цукиёми, что за пару дней угробит сладкий десерт. Как только расплатилась с покупками, Ишигами со спокойной душой возвращалась домой, вяло покачивая головой в такт музыке из плеера машины.
Солнце ещё не скрылось за горизонтом, но над высотками уже воцарилась индиговая завеса с радужными проблесками звёзд. Сквозь тонированное стекло пробивались последние ослепляющие лучи, мягко касающихся её бледного лица тонкими золотыми полосками. Немного открыв оконце, позволив ветру с силой протиснуться в салон, принеся с собой вечернюю прохладу, Сенку поддалась странному чувству умиротворения. Тень за её спиной плавно опустила свои руки на её расслабленные плечи, мягко массируя. Учёная блаженно улыбнулась.
— Цуки хочет сходить завтра в парк аттракционов. Мы давно там не были, да? — алые глаза с лихорадочным блеском взглянули в зеркало, с удовлетворением словив слабый кивок тени, становившейся отчётливее с каждой секундой.
«Мы давно там не были…» — женщина не сдержала слёз, глядя в безмятежное лицо возлюбленного, протянувшему свою бестелесную руку к её щеке. Словно пытался смахнуть ненавистные слёзы. Словно пытался успокоить, как делал это всегда. Но Сенку ощутила лишь холодное дуновение и оттого глаза ещё больше наполнились солёной влагой.
— Ты придёшь сегодня? — с надеждой в голосе спросила, не переставая глядеть в глаза тени. Та вновь кивнула головой и её «рот» расширился в улыбке.
Сенку рукавом смахнула слёзы и улыбнулась в ответ. Что ж, он никогда не врёт, а значит действительно придёт к ней ночью, пока Цуки не впадёт в глубокий сон. У них будет о чём поговорить.
Точнее, есть многое, о чём она хотела бы ему сказать. Всё равно она никогда больше не услышит от него ответа, кроме кивков и жутких призрачных гримас.
***
Мари была тем типом студентов, который знал обо всём и всех в радиусе два десятка километра — если не больше — и факт того, что некоторые детали из жизни интересных ей личностей являлись столь сверхсекретными, чему аж крутой спецагент позавидует, мягко говоря, раздражал. Естественно, вторгаться в личную жизнь — дело очень опасное и неприличное, однако студентка литфака с головой погрузилась в новый сюжет своей книги, что ей стало плевать на всё. Друзья уже устали отговаривать её, но они хотя бы сделали неудачную попытку. С другой стороны, им самим было любопытно — произведёт ли фурор новая книга Амариллис или попадёт в ряд стеллажей с типичной завязкой про неразделённую любовь? Мари была талантливой, почти восходящей звездой литературного произведения для подростков, однако была очень слаба в романах. А именно им девушка и решила заняться.
Проблемы начались с того, что подружка несколько дней следила за госпожой Ишигами. Поездки до офиса и дома учёной стоили ей больших денег и нервов, ну, и, как оказалось, бессмысленной тратой времени. Казалось, что у Ишигами-сан жизнь крутилась в бесконечном цикле только дома и на работе. Иногда она гуляла с Цукиёми, встречалась с девушкой, странно похожей чем-то на Рури, и ещё некоторыми деловитыми людьми.
«Бессмыслица», как Мари думала, дала свой первый плод в тот момент, когда Цуки бесцеремонно пробрался на территорию додзё, где дети и взрослые учились мастерству копья. Это было то самое додзё, где сейчас проходил обучение Мацуказе и Модзу в юности.
— С ума сошла что ли? — нервно хихикнул Модзу, отпив кока-колы из трубочки.
— Ты же можешь пойти туда на правах выпускника, разве нет? — брюнетка состроила милую мордочку. А зная своего друга практически с той поры, как тот украл у её дедушки грабли, она точно уверена, что Модзу не устоит. С именем на руке или нет, он до сих пор был падок на милых женщин. Просто потому, что они милые и невинные. — Ну, пожалуйста, Модзу-у-у.
Вообще, у Модзу было куда больше прав, чем у кого-либо ещё, бесцеремонно шляться на территории старой альма-матер. И да, он мог бы помочь Мари, но затея следить за ребёнком уж сама по себе была двусмысленной. Не хватало, чтобы его за педофила приняли.
— Нет.
— Тебе так сложно сделать вид, что ты приходишь к малышу Мацу?
— Мне так сложно снова показаться перед Джуро-сэнсэем, — не соврал парень, тыча вилкой в морковный салат. — Он и так меня не особо любил, как и не любил, что мой сэмпай постоянно меня прикрывал. Если появлюсь перед его носом — он меня просто отметелит!
— А-а-а, — с печалью в голове протянула Мари, — так бы и сказал сразу. А почему этот старик тебя не празднует?
— Да, была там ситуация неприятная. У нас были соревнования, и я единственный среди новичков, кто не взял призовое место. Ну, вот и взбесился, мол, я бездарная тряпка и неумеха.
— Но это были твои первые соревнования? Вот же, гад какой.
— Этот старпёр на это даже не смотрит. Новичок или профи — ты в любом случае должен принести в додзё кубок.
— Неужели у вас там так серьёзно? В жизни не поверю, что хоть кто-то мог выигрывать все награды подряд. Старик явно требовал от вас невозможного.
— Да нет, был такой у нас, — мягко улыбнулся Модзу, вытерев соус с уголка губ Мари. Девушка вопросительно вздёрнула бровь, слабо веря услышанному. — Мой сэмпай.
— Врёшь!
— Ни капли, мартышка, — хихикнул парень, глядя на сморщенное от удивления милое личико, — он был лучшим из лучших. В моё время ученики были без ума от его навыков и хотели равняться на него.
Редко можно было увидеть Модзу таким счастливым. Мари заметила тень сожаления на его лице, когда он рассказывал про своего сэмпая. Видимо, он не хотел бросать увлечение, но из-за плохих отметок в школе ему пришлось так поступить. По нему заметно, что он скучал по своим товарищам и по сэмпаю.
— Не хочешь навестить своих старых друзей? — осторожно спросила Мари. — Даже без моей просьбы к тебе?
— Меня не особо там ждут. Кажется, многие уже выпустились или как я бросили.
— А сэмпай? Не мог же он уйти и просто так отдать додзё мастерам, ведь оно принадлежит ему.
От Мари не ускользнуло, что плечи друга задрожали и его глаза потемнели. Парень просушил горло и с трудом выдавил из себя тихое: «Он погиб». В шоке Амариллис зажала ладонями рот, выдав громкий писк, тем самым чуть ли не привлекла к их столику излишнее внимание. Друзья шёпотом переговаривались, и Мари в сотый раз ругала себя, что вообще начала эту тему. Прекрасно чувствовала, что для Модзу она очень болезненна, однако всё равно расспрашивала и расспрашивала. Внутренний интерес загорелся инстинктивно.
— Ты об этом никогда не говорил, — огорчённо промямлила студентка. — Прости.
— Ничего, — постарался улыбнуться Модзу, но вышло слабовато.
В голове всё не укладывалось, как такое могло произойти с её другом. Он всё время умалчивал о том, что потерял хорошего друга, что всегда поддерживал его. Ни она, ни Хомура не знали об этом, а Модзу страдал. Но логично ли осуждать его за молчание? Конечно, Мари начала злиться, ибо они с Хомурой могли бы помочь ему преодолеть потерю друга и всячески поддержать. Как вышло, Модзу стойко выдержал всё это, хотя, трагедия всё равно оставила болезненный отпечаток в его душе. И он старался улыбаться подруге, несмотря на расцветшую боль из-за неё.
Однако был ещё один момент, который Амариллис никак не могла упустить.
— А что с его соулмейтом? Ему же досталось куда хуже!
Ни для кого не секрет, что из-за разорванных уз людям приходится невыносимо трудно. Изо дня в день их сжирает жутчайшая апатия и депрессия, и так до той секунды, пока сердце не остановится или они сами не бросятся под лезвие смерти. Мари не могла себе представить, что на самом деле испытывают
такие люди, которых общество с одной стороны жалеет, а с другой — сторонится, как заразу. Сколько бы не читала и слушала различные интервью и очерки, брюнетка не могла сложить два и два, ибо их слова сбивали с толку, что само по себе являлось ужасным зрелищем. Она не считала их психами, но на подсознательном уровне — да.
— Не знаю, я с ней не встречался, — честно ответил Модзу. — Слышал как-то от друга, что она вроде в Штатах живёт с ребёнком.
— Блядь, у них ещё и ребёнок был. Не представляю, что она сейчас чувствует, — большие глаза девушки заблестели от слёз и она наспех смахнула их.
— И не представляй. Лучше не лезть туда, куда не просят.
— Да, но… да. Ты прав.
До общежития они добирались в глубоком молчании, каждый думая о своём.
Мари долго обнимала друга у дверей в свою комнату, шепча «Прости» и надеясь так унять неприятную горечь. Или скорее она пыталась так утешить
себя.
Она была слишком впечатлительной.
***
Сенку сидела на диване, перебирая между пальцами влажные волосы сына, быстро уснувшего сразу после душа. Что-то кольнуло в груди, и она резко схватилась за сердце, сильно прикусив губу. На глаза навернулись непрошеные слёзы. Боль усиливалась — она не смогла сдержать скулежа. Стиснув ладони так крепко, что ещё чуть-чуть и ногти вонзятся в плоть, девушка вдохнула воздух и шумно выдохнула. И так несколько раз, пока ей не стало немножко легче. Однако легче не становилось. Имя на запястье словно горело, и без того обезображенные буквы истязали кожу, раскрывали её, — это было непереносимо. Аккуратно, сдерживая адскую боль, учёная переместила голову сына на диванную подушку и бесшумно убежала в ванную комнату. Через несколько секунд оттуда глухо донесся жалобный вскрик и рыдание, не отличимые от симптомов панической атаки, и чудо, что Цукиёми не проснулся от такого.
Сенку упала на кафель, сняв с себя пропитавшуюся её потом рубашку, и с ужасом взглянула на нещадно горящее запястье. Чёрные буквы размазались по молочной коже, нарисовав странный шипастый узор.
Оно так горело. ТАК ГОРЕЛО!
В беспамятстве и истерике она начала царапать узор, от полос сочились мелкие капли крови, превращая её руку в непонятно что. Этих отвратительных полос, как от коготков разъярённой кошки, становилось больше и больше, пока эта же рука не стала изуродовать плечи и спину. Сенку царапала себя, не в состоянии переносить муки. Она пыталась сдерживать крики — изо всех сил пыталась. Она не хотела, чтобы любимый сын пришёл в неожиданный момент, проснувшись от страшных звуков чудовища в ванной комнате.
Боль не проходила. Даже когда она залезла в горячую ванну, с не растворившейся полностью морской солью. Солёная вода истязала её, но Ишигами терпела. Она не понимала, зачем полезла в ванну, мучаясь от агонии и купаясь в собственных безмолвных криках и слезах. Было ли это на осознанном уровне или что-то подтолкнуло её это сделать — Сенку не знала. Ей так хотелось выскользнуть из адского котла, однако она сидела, обняв колени. Через отверстие стекала вода, унося и её слёзы, и её кровь, — затем по новой наполнила акриловый сосуд чистой водой.
Пролежав несколько минут в одном положении, глядя в одну точку, Сенку всё же нашла в себе силы подняться и высушиться. Раны на теле горели, но не так сильно. Она подрагивала в конвульсиях и судорогах, ей пришлось напрячься, чтобы накинуть на себя халат.
Будь у неё силы, она бы понесла на руках Цуки в его комнату. Но малыш так крепко и сладко спал, что учёная не осмелилась потревожить его сон. А потому просто накрыла его ещё одним одеялом и поднялась в спальню, надеясь, что там
он успокоит её.
Она никогда не молилась. Не только из-за того, что не верила в сверхъестественное, но и сама мысль об этом была для неё недопустимой. Это так глупо и нелогично кричать тому, кого не видит и не чувствует, чтобы быть неуслышанной. Но почему-то она так и делала. Хотела бы сказать
невольно, но это было не так. Она молилась не Тому, ради которого многие ходили в церкви и мечети, — Некто, кто, вероятно, жил среди бескрайних просторов космоса, среди бесчисленных звёзд. Она была слишком уставшей от всего, слишком открытой для новой волны боли и страданий, и слабая её сторона молилась Некто. Кто он был, где он был, услышит ли он, — неважно. Была просто острая необходимость выговориться, покричать…
Телефон на тумбе внезапно завибрировал. Ослабевшей рукой она потянулась за гаджетом и ответила на входящий звонок, попытавшись придать своему голосу сонный тон.
— Алло? — просипела тихо.
— Are you alright, my girl? — послышалось по другую сторону.
Обеспокоенный голос мужчины заставил её нутро сжаться в спазме. Она кивнула, но потом опомнилась.
— Да, всё хорошо. Было бы ещё лучше, если бы ты не звонил посреди ночи, — беззлобно засмеялась, перевернувшись на живот.
— Я случайно разбил твою кружку и почувствовал неладное. Знаешь, такие знаки лучше не игнорировать. С тобой
точно всё в порядке?
Хочется выплеснуть всё, сказать чистую правду. Но Сенку промолчала: не хотела в лишний раз тревожить. Наверное, всё же стоило, но она не могла.
— Всё хорошо, пап. Со мной всё в порядке. Не беспокойся.
— Я не могу не беспокоиться, дочка. Прошу, береги себя.
— Буду.
Сенку снова заплакала, чувствуя тошнотворную кислоту в горле. Обманывать собственного отца — это меньшее, что ей хотелось бы совершать в своей жизни. Но на что только не пойдёшь, чтобы утаить от него горькую правду? Ей приходится врать, ради него же. Бьякуя сам по себе человек светлый и жизнерадостный, и грех омрачать его своими страданиями и мучениями. Как хорошо, что он в Америке и не видит того, что происходит в их старом доме.
А он так хотел остаться с ней в трудные минуты. И тётушка Лили хотела. Всё бы ничего, если бы Сенку не отвергла их руку. Несмотря на то, что в действительности хотела и хочет, чтобы они были рядом с ней сейчас и всегда.
Дыра, что оставил Хьёга, была слишком огромной и невосполнимой.
