***
Джим снова пригласил Питера и Ремуса в менор. За общим столом теперь витало повышенное напряжение, так как в этот раз мама не позволила запереться у себя. Похоже ее волнуют мои отношения с братом. Сириус с Регулусом в этот раз тоже решили составить нам компанию. Как-то так получилось, что Сириус стал тем, кто не дает мне и Джиму сорваться, устраивая сцену, или скатиться в банальный мордобой. Конечно звать Рега сюда было немного нечестно с моей стороны, но без него я просто начал бы выть и лезть на стену. Джим узнав о кольце словно с цепи сорвался, если раньше мы в основном не замечали друг друга, то теперь он всеми силами пытается надавить в место побольней, и, стыдно признаться, меня это действительно задевало. Но я молчал. Молчал я и когда он подсыпал чесоточный порошок в шампунь, молчал, когда он ставил магические ловушки над дверьми в спальню и мастерскую, молчал, когда он с дружкам высмеивал мой голос и внешний вид. Терпел когда он называл меня уродом и задохликом, запасным вариантом. Но у всего есть конец. Тот день выдался на удивление приятным и солнечным. Господин Николас прислал мне трактат с описанием особого рунического плетения, применяющегося в лечебных артефактах, и завтрак я просидел с предвкушением чтения. Кончики пальцев слегка покалывало от желания взять в руки книгу и опробовать знания на практике. Джим с компанией завалились в библиотеку, а Регулус утащил Сириуса домой. Я остался предоставлен сам себе впервые за две недели. Запираться с трактатом в комнате таким прекрасным днем было бы кощунством, и я решил устроиться в беседке в саду. Все равно лучше не начинать практику до того, как пару раз прочтешь и обдумаешь полученную информацию. Положив книгу на лавочку я лег там же. Трактат был написан двумя людьми, первый писал саму книгу, а второй добавлял кучу пометок на полях и между строк. Во втором я без труда узнал слог господина Николаса. Особенно в правке, написанной над утверждением об опасности вплетения слепка души в артефакт. «Чушь, собачья. Слепок души не раскалывает душу и не тянет на преступление против природы. Это как сказать, что воспоминание в омуте памяти разрывает сознание и сводит хозяина с ума.» Накрывшая трактат тень привлекла к себе внимание. Джим с дружками стали полукругом возле меня. Видимо я так погрузился в чтение, что не заметил их приближения. — Чего вам? — Отвлекаться на этих придурков мне сейчас абсолютно не хотелось, но деваться некуда. — И чего это мы такие недружелюбные, а, Гарри? — Джим выхватил у меня из-под носа книгу и прочитав название скривился. — Что надеешься исправить свою ущербность артефактами, уродец? — Джим, не валяй дурака и отдай мне трактат. — Я устало сел и протянул руку, смотря на брата снизу вверх. — Как неуважительно. Думаешь, раз ты стал подмастерьем, то можешь зазнаваться? Да что ты можешь без этого костыля? — Он махнул рукой за спину, и я увидел в руках Питера свой посох. Желудок кувыркнулся внутри. Я уже тысячу раз успел пожалеть, что не ношу его с собой, оставляя в комнате. В основном я спокойно колдую и без него, но для чего-то серьезного нужен более точный контроль над энергией. Брат перехватил посох у шестерки и приставил к моему горлу. — Джим, что ты делаешь? Это уже не смешно. — А разве похоже, что я смеюсь Гарри? — Его карие глаза холодно смотрели на меня. — Тебя давно стоило как следует проучить. — Что ты… Удар посоха выбил из груди весь воздух, следующий прелетел в бок, и я упал на землю, скручиваясь от боли. Я ожидал следующих ударов с замиранием сердца, но их не последовало. — Ты жалок. Не более, чем ошибка природы. — Начищенный туфель пнул меня в плече переворачивая. — Мне даже бить тебя противно. Всю жизнь я думал, что ты прикидываешься больным, но нет, теперь я понимаю, что ты такой и есть. — Он скинул на меня книгу с посохом и развернулся, собираясь уходить. — Если кто-то из нас болен, Джим, то это ты. — Я неспеша поднялся, чувствуя как болит тело. — Что ты вякнул, ублюдок? — Он развернулся на пятках и схватил меня за грудки. — Ты слышал. — Я крепче сжал посох и стукнул о деревянный пол беседки. Джима с шестерками подняло в воздух, и, как бы они не брыкались, опуститься на землю не получалось. — Мы уже не дети, Джим! Твои глупые детские обиды мешают увидеть реальный мир! Твое разрушительное поведение вредит в первую очередь тебе самому! Ты как ходящий катаклизм, Джим! Знаешь сколько раз родителей вызывали из-за твоих неадекватных выходок в Хогвартсе?! Знаешь, сколько денег отец вбухал, чтобы тебя не вышвырнули взашей уже на втором курсе? И чем ты им платишь?! Повзрослей уже, идиот! Иначе вместо аврората попадешь в Азкабан! Очнись уже и посмотри на людей, которые тебя окружают! Я снова стукнул посохом и парни упали на землю. Люпина и Петтигрю я усыпил, слишком уж личную тему затронул. Джим сидел опустив голову. Волосы скрывали его лицо. — Я ненавижу тебя. Родители всегда проводили с тобой больше времени. Ты идеальный сын, умный, послушны и талантливый. А я… — Он комкал землю в руках, но не смотря на страшные слова, по щекам текла влага. — Ты мой брат, Джим, и этого ничто не изменит. — Заткнись. Я просто покачал головой в ответ. Горло першило от слишком громкой и эмоциональной речи. Возможно я действительно ужасный брат. И что такого идеального он во мне нашел?***
Спустя пару дней, вечером, Джим постучал в дверь моей комнаты. Он старался не пересекаться со мной взглядом. Просто прошел и сел рядом, возле стола. — Поговорим? — Я не против, Джим. Никогда не был против. — Не собираюсь перед тобой извиняться. Я просто… — Он взъерошил волосы на затылке. — То что ты сказал о моем отчислении — правда? — Боюсь, что да. Знаешь, Джим, любые поступки имеют свои последствия. Идти по жизни с девизом «Делаю что хочу и будь, что будет!» безответственно и опасно. — Будешь читать мне лекции? — Нет, хотя и стоило бы. — Брат недовольно фыркнул на мое заявление. — О чем бы ты хотел поговорить? — Без понятия. — Он неловко пожал плечами и уставился на шкаф с книгами. — Так… Каково это? — Что? — Стать самым молодым подмастерьем артефакторики. Я смотрел сводку. В этом году так повезло только тринадцати людям. Страшно было? — Не особо. На меня пялились, как на зверушку в зоопарке. Это скорее нервировало. — Я слегка дернулся вспоминая шепот, окружавший меня. — А ты? Ты же стал капитаном команды по квиддичу, верно? — Откуда ты узнал? Я этого даже родителям не говорил! — Джим подозрительно покосился в мою сторону. — Тебя Сири сдал. Да и отец в совете попечителей состоит. Ждет, когда сам признаешься. — И часто ты спрашиваешь обо мне у Сири? — Ну должен же я знать, что у тебя все в порядке. Знаешь, я все еще твой брат и волнуюсь за тебя. — Черт, не заставляй меня чувствовать себя мудаком. — Он поправил такие же круглые очки на носу. — Поиграем в игру вопрос-ответ? — Думаю это на удивление здравая мысль. Начинай ты. — Чем ты на самом деле болел, когда нам было одиннадцать? — Я удивленно приподнял бровь. — Драконьей оспой. Ты разве не знал этого? — Джим отрицательно покачал головой. — Родители сказали только, что ты очень болен и это заразно для тех, кто еще не переболел. Я помню, что у мамы тогда случился нервный срыв и она тоже слегла. Тогда мне казалось, что это из-за тебя. — Не знал, что ей тогда тоже было плохо. Никогда не спрашивал у родителей, как они это пережили, а они не говорили мне. — В этом нет твоей вины, не в чем нет. Я знаю это, но не могу перестать злиться. Мне казалось, что меня бросили. — В каком плане? — Ну отец был занят, мотаясь по врачам и зельеварам, пытаясь найти что-то подходящее для вас двоих. А я остался в стороне. Был отправлен в Хогвартс. Каждый день думал, что будет, если с вами что-то случится? Отец почти не отвечал на мои письма, мне приходилось только строить предположения. Я тогда сильно поругался с Сириусом, а когда приехал домой на зимние каникулы и увидел вас троих за столом, то… Я почувствовал себя лишним. — Джим… — Помолчи, пожалуйста, я тут тебе душу изливаю вообще-то. Так, вот, знаешь, я понапридумывал себе кучу ужасов, но приехав, узнал, что ты преспокойненько занимаешься с репетиторами. Я пытался с тобой заговорить, но ты постоянно запирался в мастерской, отмахиваясь очередной книжкой. Летом история повторилась и… Да я был на тебя зол, я был зол на родителей. Я решил найти тех, кто без меня был бы пустым местом. Знаю, ты осуждаешь мой выбор друзей. Но на самом деле они не так уж и плохи, просто ребятам не хватает решительности. Год за годом ничего не менялось. А потом, потом я подслушал разговор отца и лорда Блэка. Отец всерьез рассуждал над тем, чтобы сделать тебя наследником, а меня частично отреч от рода в твою пользу, как сделали с Сири и Регулусом. Это было зимой, и вот, летом я возвращаюсь и вижу на твоей руке кольцо, а мама говорит, что ты поедешь в Хогвартс. Я… Гарри, я не хочу терять семью. — Карие глаза повлажнели и Джим хлюпнул носом. — Никто не собирается тебя выжигать! Джим, выброси из головы эту чушь! Мы не Блэки! — Знаю. На комнату опустилась тишина. Каждый думал о своем. — Эй. — Что? — А ты правда целовался с Регулусом? — Что? Откуда ты… У Сириуса слишком длинный язык! Это было давно и неправда. — Но он же парень! — Я заметил. Знаешь, довольно долго с ним общаюсь. — Но это как-то… — Джим наморщился, словно лизнул лимон. — Это противно же! — Чем? Неужели ты не целовался ни с кем? — Целовался, но с парнем противно! — А ты пробовал? — Фу, нет. Тебе, что, нравится подобное? — Он слегка отодвинулся, когда я пожал плечами. — Думаю мне нравятся парни больше девушек. Проблемы? — Я просто не понимаю. — Ну скажем, Сириуса ты бы мог поцеловать? Он вроде симпатичный даже. — А? Сири? — Джим завис, глядя в одну точку перед собой. Уши слегка покраснели, а сам он облизнул нижнюю губу. — Сири не считается, ему можно!***
— Ну да, ну да.