Мальчик и его волк

Чем дальше они шли, тем больше Сириус понимал, насколько странной это было идеей — брать Люпина за шкирку и тащить к себе домой. Домой. Сириус усмехнулся: разве это дом? В последний раз он там был год назад — выносил свои вещи, стараясь не обращать внимание на угрозы матери и холодное молчание отца. Оставил напоследок в своей комнате плакаты обнажённых девушек — пусть ещё немного позлят матушку, пока она будет пытаться содрать их с фамильных обоев. Всё равно его никогда от них не крыло. Не так, как от любого парня. Кроме Люпина, впрочем. Придерживая перемазанного с головы до ног парня за плечо, Сириус еле сдерживал рвотные позывы. Зачем он так поступил? Что это было — внезапным пробуждением совести? Да она вроде и так у него не засыпала… Они шли молча. Еле передвигающего ноги Люпина, кажется, вообще не волновало, куда его ведут — только на полпути он вдруг встрепенулся. — Мне не сюда… — А куда ты собрался? Люпин хмуро вытер ладонью стекающие по лицу грязные капли. — Д-домой, — проговорил он с трудом — зубы стучали от холода. — У тебя дома есть отопление? Люпин неуверенно дёрнул плечом. — Тогда не придуривайся, — вполголоса сказал Сириус. — Надеялся, что я побуду джентльменом и красиво провожу тебя до дома? Может, ты ещё на меня запал, педик? Поэтому всё время пялишься? — Что? — Люпин странно посмотрел на него, и Сириус не нашёлся, что ответить. — Забей. Мы идём ко мне. Хотя бы ванну примешь, а то воняет от тебя за мили. — Зачем… не надо… — У меня твоя скрипка, — Сириус ухмыльнулся. — Так что ты идёшь за мной, не споришь и не задаёшь вопросы. Прости, Лунатик, но ты попал. Они добрались до большого ограждённого поместья. В полумёртвом взгляде Люпина промелькнуло что-то, отдалённо напоминающее интерес. — Ты здесь живёшь? — тихо спросил он. — Жил, — резко отозвался Сириус и дёрнул калитку. Та сразу поддалась с тугим скрипом, а это могло означать только одно: родителей дома не было. От этой мысли Сириус вздохнул с облегчением. Дверь открыл парнишка лет шестнадцати с волосами точь-в-точь, как у Сириуса, только вдвое короче. Увидев на пороге незваных гостей, вытаращил глаза. — Какого… — Опять калитку забыл запереть, хочешь, чтобы тебе влетело? — перебил его Сириус. — Дай пройти. Парень нервно упёрся руками в боковые стенки дверного проёма. Сириус криво усмехнулся и с силой толкнул его в грудь. — Уйди с дороги, Рег, если не хочешь, чтобы я размазал тебя по стенке. — Нет! — голос Регулуса задрожал. — Сваливаешь на год и думаешь, что можешь просто заявиться на пороге как ни в чём не бывало? Ещё и тащишь сюда всяких… — он брезгливо сморщился, — оборванцев. — Я буду тащить сюда кого хочу и когда хочу, — с нажимом проговорил Сириус и отодвинул его в сторону, проходя в тёмный коридор. — Ты совсем спятил?! — Регулус почти сорвался на крик. — Это не твой дом! Ты ушёл, ты… ты оставил меня одного! Он зажмурился, получив оплеуху. — А из-за кого я свалил? — Сириус пригвоздил его к стене. — Из-за кого? Напомнить? — А ты с больной головы на здоровую не перекладывай, — Регулус слабо усмехнулся. — Не я тут страдаю гомо… Очередной удар его заткнул. Сириус молча указал глазами на Люпина. — Где у вас топится? — зло спросил он. — В гостиной. — Отлично. Регулус с отвращением покосился на Люпина. Тот стоял на ступенях, глядя куда-то в сторону. Рука снова автоматически блуждала в волосах, расчёсывая воспалённую кожу. Его словно совершенно не беспокоило происходящее. — Я не могу впустить его. — Я тебя не спрашивал. — Посмотри, с него грязь ручьями катится! Он закапает все полы… — Мне плевать, Рег. Тряпку в зубы и вперёд. — Конечно тебе плевать, не тебе потом достанется… Сириус! Не слушая брата, Сириус рывком вытащил Люпина за порог. — На второй этаж. Давай, пошевеливайся. — Сириус! — Регулус выдохнул. Он бросился вслед за ними, с ужасом глядя, как дорогой ковёр на лестнице из тёмного красного дерева покрывается следами от грязных кроссовок Сириуса. Люпин нерешительно следовал за Сириусом, вяло перебирая ногами и с каким-то беспокойством оборачиваясь. Сириуса злила его нерасторопность. Его злил ноющий Регулус, злил придурок Джеймс, а больше всего злило то, что он добровольно во всё это вляпался. Что он искренне беспокоился за Люпина, который пылал жаром и начинал покашливать. — Снимай с себя все эти лохмотья и залезай, сейчас принесу тебе чего-нибудь сухого надеть, — Сириус резко вывернул оба крана до упора. — Ну, быстро! — Не надо… — Какое «не надо»? Я тебя не спрашиваю! Он раздражённо посмотрел на нервно переминающегося с ноги на ногу Люпина, который сжимал пальцами грязный подол свитера. Сириус непонимающе развёл руками — опустив голову, Люпин закусил губу и отвёл взгляд. Поняв, в чём дело, Сириус с усмешкой отошёл к двери и демонстративно отвернулся. — Да чего мне у тебя там рассматривать, господи… Он не ошибся: позади него тут же зашуршала одежда. — Сириус, я не знаю, с чего ты решил, что имеешь право… Ух ё!.. — подоспевший Регулус застыл как вкопанный. Сириус инстинктивно обернулся и сам чуть было не подавился. Люпин успел снять только свитер и тут же прижал его к себе, но было поздно: им отчётливо удалось увидеть его испещрённую шрамами грудь. Жуткие, страшные шрамы — даже несмотря на изобилие волос, их было чертовски хорошо видно. Они были большие, глубокие, налезали друг на друга. Бледные, красные, покрытые корочками. Где-то тянулись рваными цепочками, где-то уверенными полосами. Среди всего этого даже крупный синяк, который расплывался на солнечном сплетении от удара Джеймса, не сильно перетягивал на себя внимание. Казалось, у него на теле не было ни одного живого места. — Уйди, Рег, — тихо сказал Сириус, не сводя взгляд с Люпина. Тот закусил губу и стиснул свитер в руках до побеления костяшек. Когда Сириус сделал шаг в его сторону, резко отшатнулся и прижался к краю ванны. Тупо уставился вниз. Сириус смотрел. Он только сейчас обратил внимание, настолько Ремус Люпин был худ. У него были острые ключицы, можно было перебрать каждое ребро, каждый позвонок. Он походил на скелет, обтянутый кожей и шрамами. Он не сводил бледного взгляда с кафельного пола, на котором кое-где скапливалась тёмная плесень, и Сириус внезапно подумал о том, что они никогда не задавались вопросом, откуда у него столько шрамов. И почему их становится только больше. Сириус молча вышел и прикрыл за собой дверь. — Зачем ты его сюда притащил? — Он тут же столкнулся со злым взглядом брата. — Не твоё дело. Иди чай поставь. Регулус сжался, ожидая нападения, но упрямо мотнул головой. — Зачем ты здесь? Зачем, Сириус?! Ты ушёл, от тебя мать отреклась, я тебя год не видел… Ещё и всё вот это с наследством… — Завидно? — Сириус усмехнулся. — Да! Нам не помешали бы деньги, поэтому это потерянное наследство — единственное, о чём родители теперь говорят… Ты ушёл, и тут ты просто заявляешься, как ни в чём не бывало… с этим наркоманом… — Не ушёл бы, если бы ты на меня не накапал. — А что я должен был сделать?! Чего ты ожидал? — Прости, как-то не рассчитал, что мой брат, которого я всегда защищал, брат, вину которого я всегда брал на себя, стоял часами на горохе и ложился под ремень, меня так подставит, — Сириус отвернулся. — Ты вообще знаешь, что происходит с коленями, когда на них стоишь четыре часа подряд? Голос дёрнулся: он отчётливо помнил, как это было. Три часа утра, а он всё стоит и смотрит сквозь слипающиеся глаза на звёзды. Уже скоро рассвет забрезжит на пасмурном небе, а он всё стоит и стоит. Тело дрожит, пятки болят, по лицу стекает пот. Какая-то горошина впилась в нерв и отчётливо ощущается в области шеи. Главное не шевелиться. Расслабиться. Чуть сдвинешься — уже обратно не встанешь: колени становятся похожими на пчелиные соты, и горох впивается между ячейками особенно болезненно, хоть заполняй их вручную. А встать придётся: если мать застанет утром в другой позе — неделю не встанешь от побоев. И вот он стоит, стоит, глаза закрываются от усталости, тело бьёт дрожь, то крупная, то мелкая, по щекам текут слёзы, капают на холодный пол, всё тело затекло, он не выдерживает и начинает всхлипывать в голос, растирать глаза вздрагивающими от боли руками, теряет равновесие и падает, пытается встать, но не может, он плачет и не знает, зачем на это согласился… Наверное, потому что намного хуже было бы лежать в тёплой кровати и думать о том, что где-то плачет Рег. Хуже было бы потом видеть его изуродованные колени, выколупывать из них намертво застрявший горох и сжимать кулак от бессилия и ненависти. «Да как ты смеешь, гадкий мальчишка!» Сириус вздрогнул всем телом. Потом покосился на Регулуса. — Тащи свои шмотки. Те, что потеплее. — Я ему не дам… — Реджи, — сдержанно сказал Сириус. — Пожалуйста. Регулус поджал губы, но послушно скрылся в комнате. Сириус прислонился затылком к стене ванной комнаты. Сколько было тех ночей? Сквозь приоткрытую дверь он наблюдал за Регулусом, который копался в своих вещах. В детстве они были очень похожи — те же утончённые черты лица, серые холодные глаза, вьющиеся чёрные волосы. Мать и отец гордились тем, что в них текла исключительно английская кровь, а Сириус диву давался, как они только не родились уродами. Чем дальше, тем больше становилась очевидна разница между ними — сейчас он смотрел на брата, но не видел в нём того малыша Реджи, который забирался с холодными пятками к нему под одеяло во время грозы и тайком носил пирог со свининой, когда его оставляли без ужина за очередную провинность. — Держи, — Регулус демонстративно бросил на пол несколько свитеров, пару шерстяных носков и какие-то штаны, в которых Сириус безошибочно узнал свои собственные. Приглянувшись, он понял, что и свитера принадлежали ему. — Совсем свихнулся, мою одежду носить? — Сириус чуть улыбнулся. — Я не носил, — с вызовом сказал Регулус. — Просто убрал к себе, чтобы мать не сожгла. — И нюхал тёмными зимними вечерами… — Извращенец, — буркнул Регулус и отвернулся. Сириус подобрал одежду. Слегка приоткрыв дверь в ванную, положил её на табуретку. Люпин вышел спустя десять минут. Штаны пришлись ему впору, свитера были великоваты, но явно было лучше его стареньких обносков с заплаткой на заплатке. И всё-таки Сириус не выдержал и слегка скривился: казалось, что, сняв с себя слой грязи, Люпин стал только отвратительнее. Обычно аккуратно лежащие волосы теперь стояли торчком и через них была отчётливо видна красная раздражённая кожа. Даже псиной от него словно стало разить вдвое ярче. В довершение всего он чихнул и привычно скользнул пальцами по карману штанов, что-то невнятно пробормотав. Сириус вздохнул. — Регулус, дай ему платок. — У меня все именные… — Хоть золотые, — Сириус пробуравил брата таким взглядом, что он тут же испарился и вернулся с небольшим платком, в уголке которого было аккуратно выведено R.A.B. Регулус протянул его Люпину с таким видом, словно отдавал самое дорогое, что у него было, заставив Сириуса закатить глаза. — Теперь иди поставь чай. Или какао… Эй, Люпин, ты что будешь? — Какао, — тот вдруг встрепенулся, а в глазах промелькнуло что-то живое. — Если… можно. — Всё можно. Регулус, живо. — Родители уже скоро вернутся… — неуверенно возразил тот, но Сириус, грозно прошипев: «так пошевеливайся», грубо толкнул его в сторону лестницы. Потом развернулся к Люпину и сказал уже чуть мягче: — Пойдём в гостиную, там камин затоплен. Волосы высушишь. Люпин безучастно кивнул. Он послушно последовал за Сириусом, сел возле камина. Сириус подумал о том, что Люпин ведь, оказывается, куда чистоплотнее их всех вместе взятых. Просто волосы у него такого грязного мышиного цвета, хоть мой, хоть не мой — разницы не будет. И шрамы, и прыщи, которые теперь блестели на серой коже, никаким мылом не соскребёшь. Это надо же, как сильно не повезло человеку, ни одна девчонка на него не посмотрит… Почему-то хотелось его коснуться. Это было любопытство, смешанное с отвращением. Люпин заметил пристальное внимание и слегка потупил взгляд. Тогда, чтобы замять неловкую паузу, Сириус сердито сказал: — Ну вот какого хрена ты у нас ходишь? Так сложно в обход? Нравится, когда тебя бьют? — Ты думаешь, «обход» никем не занят? — Люпин отозвался так тихо и безжизненно, что Сириус даже не нашёлся, что ответить. Они все были уверены, что Люпин просто упрямится, хочет доказать, что они не способны его сломать. А такая простая мысль им в голову не приходила. — Ну и… ну и что, — неуверенно буркнул он. — Разве там хуже? — Сходи, узнаешь. Сириус хотел огрызнуться, но промолчал. Что-то было такое в голосе Люпина, что было понятно: он не дерзит, не нападает и не защищается. Он просто говорит. Не так, будто они враждовали столько лет. Но и не так, будто Сириус только что оказал ему огромное одолжение, отмыв и обогрев, как дворняжку, которая должна в знак благодарности вилять хвостом и лизать ему руки. Так, будто они наравне. Пришёл Регулус с подносом. Он протянул Люпину большую чашку какао, и тот, выпил её залпом, не произнеся ни слова. — Во даёт, — Регулус прошептал и снова скрылся на кухне. Сириус молча налил ещё одну чашку. Люпин и её выпил за несколько секунд. Вернулся Регулус — в руках он держал огромный сэндвич с двумя большими ошмётками солонины. Оттолкнув Сириуса, он протянул угощение Люпину на вытянутой руке, явно стараясь держаться от него как можно дальше. Тот застыл, глядя на мясо. — Возьми, — нерешительно сказал Регулус. — Ты, наверное, голо… Он не договорил. Люпин выхватил еду с такой силой, что чуть царапнул ладонь Регулуса ногтями. Тот ойкнул и отдёрнул руку, с неприкрытым восхищением глядя, как сэндвич мгновенно исчезает во рту Люпина. Он набрасывался на еду, как дикий зверь, заталкивая большими кусками в рот и почти не жевал. Даже Сириус на миг лишился дара речи. Он знал, что бывают бедные дети. Голодные дети. Пит был одним из них. Но Сириус был готов дать голову на отсечение, что ни один, даже самый голодный человек во всей школе не ел бы с таким звериным остервенением, как это делал Ремус Люпин. Казалось, ещё немного, и он начнёт рычать. Глаза Регулуса светились искренним восторгом: пока Люпин расправлялся с сэндвичем он принёс ещё парочку. — Тише ты, лопнет же… — Сириус с беспокойством глядел, как младший брат протягивает бутерброд вдвое больше предыдущего. — Ты посмотри, как он ест, — прошептал Регулус. — Наверное, его вообще не кормят… Для него это всё явно было каким-то развлечением. И действительно, было что-то завораживающее в том, как Люпин ел. Ни пожалуйста, ни спасибо, только зажмуренные от наслаждения глаза и громкое чавканье вперемешку с каким-то урчанием. И противно, и не оторваться.  

***

— Я сильно ему врезал, да? — Синяк на полгруди. Джеймс отвернулся и лихорадочно взлохматил волосы. Чтобы не улыбнуться, Сириус закусил губу. Сложно не умиляться с виноватого Джеймса, который сам пришёл к нему в комнату и принялся извиняться за произошедшее. — Я… да чёрт, я не понимаю, что на меня тогда нашло! Я просто очень сильно разозлился, но я не хотел… Извини, Сириус. Без шуток. Сириус равнодушно оторвал взгляд от книги, которую держал над собой на вытянутых руках. — А чего ты у меня прощения просишь? Это я, что ли, из-за тебя чуть не захлебнулся грязью? — Просто я понимаю, что тебе было совершенно не в кайф его тащить к себе и отмывать. — Мне не просто было в не кайф — я чуть не проблевался по пути. А из-за кого мне пришлось его отмывать? Джеймс тихо простонал и упал рядом с ним на кровать. В груди толкнулся трепет: поразительный уровень близости. — Это пиздец как ужасно, Сириус. Мне правда стыдно. Завтра же попрошу у него прощения. При всех. Я вёл себя как пьяная ирландская свинья и не отрицаю этого. — Я вижу, — Сириус чуть улыбнулся, отшвырнул книгу и перекатился на бок, глядя Джеймсу прямо в глаза. Тот действительно сильно корил себя за произошедшее: обычно их травля не выходила за рамки подколок и шуток. — Меня просто так выбесило, что он всё время молчит! Ну хоть бы слово сказал. Я понимаю, что иногда захожу слишком далеко, но чёрт дери — если бы он сказал хоть слово, я бы его отпустил. А вот это гордое, презрительное молчание… Я тварь, да? — грустно спросил он. — Ты не тварь, — мягко возразил Сириус. — Просто ты без тормозов. Тебе нужен кто-то, кто бы тебя сдерживал. «И я мог бы быть этим человеком, — мысленно добавил он. — Просто дай мне знак. Хоть малейший знак, что ты не пошлёшь меня на хрен». Джеймс задумчиво улыбнулся, а Сириус вздохнул и отдёрнул пальцы, прежде чем они коснулись его щеки. Перед глазами снова возник образ тощей, щуплой фигурки Ремуса. «Если хочешь, можешь ходить через нашу дорогу. Я поговорю с ребятами». «Чувак, твоим обноскам явно не первый десяток лет, их стирать нет смысла. Чем тебе эти не нравятся? Да носи, мне похер. И Регу похер…» «Слушай, ты, кажется, заболел. Дай проверю лоб…» У него был очень горячий лоб. Да и сам он пылал жаром похлеще печки. Он отнекивался, мямлил что-то про то, что у него такая температура всегда. А потом ушёл. Даже не поблагодарил, просто пошёл прочь, прижав к себе скрипку. Глядя его тоненькой фигурке вслед, Сириус чувствовал какую-то странную пустоту. Когда Рем барахтался в луже, он действительно выглядел напуганным и жалким, а когда он вдруг странно прижался к Сириусу, словно надеялся на защиту, в сердце даже толкнулось что-то, похожее на сочувствие. Но потом Ремус снова стал прежним безразличным Люпином. Словно ему было плевать на помощь. Это злило и удивляло одновременно. Только когда Сириус увидел его шрамы, когда увидел, как он ест, во взгляде Люпина мелькало что-то, похожее одновременно на страх, стыд и смущение. Но он упорно молчал. А Сириус не умел расспрашивать. Он потом остался. Помог Регулусу прибраться. Задумчиво улыбнулся, запихивая его шмотки в шкаф и заметив притаившуюся в углу пластинку группы ABBA — малыш Реджи явно слушает это только тогда, когда родителей нет дома. И всё же на его вопрос, зачем он притащил этого оборванца, Сириус так и не смог дать внятного ответа — прикрылся маской холодного и оскорблённого старшего брата. Ремус Люпин всегда был для них закрытой книгой, но сейчас это ощущалось особенно остро.