Мальчик и его волк

— Я не могу в это поверить… — Я тофе… — Ты была настолько сильной на протяжении всего этого нелёгкого пути! Прости, что я сомневался в этой затее — теперь я вижу, что ты была права… Я так тебя люблю… — Это заслуживает BAFTA, — Сириус с довольной улыбкой любовался на топчущихся по сцене детей, которые наконец-то сумели прогнать спектакль от начала до конца — на этот раз с музыкальными номерами. — Главное, чтобы жюри не умерли от испанского стыда, — хмыкнул Ремус. — Мы и подумать не могли, что люди способны на что-то, кроме ссор и войн, — тем временем, вещал поблёскивающий фольгой и мишурой Говард. — Вы все такие разные, но сумели отложить недопонимания в сторону и объединиться ради одного ребёнка… — Больше пафоса, Говард! Давай, у тебя круто получается! — Сириус показал мальчугану два больших пальца. Говард закивал и продолжил речь заново. Он действительно оказался находкой. Чарли играл хорошо, но в игре Говарда чувствовалось что-то иноземное. У него был высокий и очень сиплый голос, а взгляд робкий и ехидный одновременно. Если изначально образ звезды должен был быть комичным, теперь в нём присутствовала нотка мистики. А ещё он ужасно пел. И в этом тоже было что-то удивительно мистичное — ведь на других планетах, наверное, были совершенно иные понятия фальши. — Это — начало новой цивилизации, — объявил Говард. — Начало расы, которая соберёт от людей и инопланетян самое лучшее. Оно будет добрее и мягче, искреннее и счастливее, и начнёт его этот ребёнок… Если только вы не убьёте его в тридцать три года, и это не разовьёт такую массу проблем как антисемитизм, Йоркский погром, бойкот Лимерика, холокост, да и в целом будет не круто, но вы же не такие тупые, правда? — Да, и ещё у нас всё ещё нет младенца, — напомнил Ремус. Сириус ухмыльнулся. — Это временно. — Ты же не собираешься правда использовать живого ребёнка?.. Серьёзно, Сириус! — сердито прошептал Рем, увидев, что улыбка стала только шире. — И где ты собираешься его взять? — Увидишь, — Сириус подмигнул и поднял гитару — дети выходили на поклон. Love, love, love… О да, Джону Леннону и Полу Маккартни явно и не снилось, что их творение будет петь фальшивящий хор малолеток под скрипку и электрогитару. Это было настолько плохо, что даже хорошо. All you need is love All you need is love All you need is love, love, Love is all you need — Мистер Блэк, а может, Иосифу и Марии на последнем куплете стоит поцеловаться? — вдруг деловито спросила Аннабель. Дети выпучили глаза, а Сириус едва не поперхнулся. — Э… Ну… Только если Иосиф и Мария не против, — уклончиво сказал он. Аннабель развернулась к слегка ошарашенной Бетти и пригладила выбивающиеся из косичек пряди волос. — Бетти, ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала? Девочка растерянно приоткрыла рот. — Ладно, — еле слышно прошептала она. Тогда Аннабель наклонилась и аккуратно чмокнула её в губы. Кто-то фыркнул, но смешки поутихли очень быстро. — Честно, я делал ставки на Говарда и Чарли… — слегка разочарованно протянул Сириус. Ремус шлёпнул его по ладони. — Не порть момент. — Молодцы, ребят! — Сириус широко улыбнулся детям и хлопнул в ладоши. — Мы точно войдём с этим в историю школы. Можете себе поаплодировать! Дети радостно захлопали в ладоши. Их глаза лучились искренним восторгом и предвкушением выступления — глядя на них, Сириусу было сложно самому не улыбаться. — Это офигенный спектакль! — вдруг заорал Майк. Он подбежал к Сириусу и повис на нём, заставляя от неожиданности попятиться назад. — Эй, полегче, мелкий!.. — Да, он куда круче оригинала! — Все учителя в осадок выпадут! — А потом нас заберут в Голливуд… — Чёрт, отцепитесь, я сейчас грохнусь! — сердито крикнул Сириус, еле сдерживаясь под напором вздумавших облепить его со всех сторон детей, но эта злость была искусственной, ненастоящей. Для порядка. А когда Рем, пользуясь случаем, обнял его сзади за шею, стало даже приятно. Только вот это послужило последней каплей: Сириус рухнул на пол, больно ударился затылком об доски и затерялся в куче-мале с чьим-то ботинком возле носа. — Ладно-ладно, — беззлобно проворчал он, выбираясь под детский хохот. — Я вам это припомню… Нельзя сказать, что в их сложном коллективе что-то сильно изменилось и они вдруг резко стали сплочённой командой — просто ругань и ссоры значительно поубавились, потому работать стало куда проще. Они стали задерживаться на репетициях, иногда не на один час, расходясь уже затемно. Время неумолимо истекало, до спектакля оставалось девять дней, восемь, семь, шесть… И почему-то уже не очень хотелось, чтобы этот конец наступал.

***

Someday at Christmas men won't be boys Playing with bombs like kids play with toys One warm December our hearts will see A world where men are free Они сидели на полу в огромном ворохе подарков и аккуратно запаковывали их один за другим. Куклы, конструкторы, мишки, конфеты, лекарства, тёплая одежда — Сириус не представлял, сколько денег ушло на это богатство, да и неважно это было. Возможно, его бюджет сократился вдвое, а то и втрое, может, там осталась пара фунтов — и плевать. Несколько дней они ходили по магазинам, ища те самые заветные подарки. Они не могли исполнить все желания в письмах, но постарались угодить каждому ребёнку. Бетти получит самую дорогую барби в магазине, Аннабель — самую качественную рацию. Говарду флейта и учебник для начинающих подбирались с самой дотошной тщательностью, а железная дорога для Чарли грозила забрать половину упаковочной бумаги. Да и у остальных было не скромнее. И в каждый подарок они ссыпали леденцы, шоколадки, карамельки — всё то, что делает детей счастливее. Someday at Christmas there'll be no wars When we have learned what Christmas is for When we have found what life's really worth There'll be peace on earth — Мне кажется, я немного псих, — сокрушённо сказал Сириус, стараясь внятно завернуть велосипед, который занял пол комнаты. — Как мы это всё перетащим в школу, боже… Придётся попросить мистера Поттера помочь с машиной… — Да уж, — согласился Ремус и нерешительно усмехнулся. — В этом всём есть что-то очень волшебное. — Представь их офигевшие рожи, когда они увидят эту гору, — Сириус хмыкнул. — Надеюсь, они не будут рассчитывать, что я в следующем году проверну то же самое. — Может, они сами попробуют что-то похожее сделать для младших классов. — Ты слишком хорошего мнения о людях, — Сириус ласково взъерошил Рему чуб. — У меня всё. — У меня тоже, — Ремус встал, аккуратно ставя последний подарок к стене. Теперь его комната была похожа на настоящий рождественский склад. Someday at Christmas we'll see a land With no hungry children, not empty hand One happy morning people will share Our world where people care Радиоприёмник чуть поутих — его сбавил бесшумно прошедший в комнату Лайелл. — Реми, ты… — Здравствуйте, мистер Люпин, — коротко бросил Сириус, на что Лайелл рассеянно кивнул. Его взгляд заторможенно плыл по ярким обёрткам. — Это подарки, — объяснил Рем. — Для детей в школе. — Да-да… Как быстро летит время — снова Рождество, — пробормотал Лайелл, жалко улыбнувшись. — Десять лет назад тебе было пять, и вы с мамой наряжали ёлку. — Двенадцать. — Замолчи, я не выжил из ума, — неожиданно резко сказал Лайелл. Стушевавшись, смял в руках шляпу. — Мне нужно идти на работу. Не забудь почистить зубы. — Хорошо. — Я тебе принесу… — Не покупай больше какао, пап, — тихо сказал Ремус. Лайелл взглянул на него с возмущением — вечно потерянный взгляд на миг прояснился. — Но тебе надо!.. — Это яд для него. А значит, для меня тоже. — Но тебе надо… — Лайелл с опаской взглянул на Сириуса, но всё же продолжил. — Надо избавиться… Ремус сосредоточил взгляд на дощатом полу. — Мама была против, — тихо, но жёстко сказал он. Лайелл тут же сник. Не сказав больше ни слова, он ушёл. Вскоре хлопнула входная дверь. Закусив губу, Ремус сполз на пол и сжал волосы в кулаке. Сириус молча опустился рядом. — Он сдвинулся на ней, — отрешённо сказал Ремус. — Если бы у него был выбор вернуться в тот день и выбрать, кто умрёт — я или мама, он бы выбрал меня. Это должен был быть я… Он ненавидит меня, он видит во мне только волка… Голос сорвался в дрожь. Сириус молча прижал Ремуса к себе, коснулся губами виска. Тот обхватил его руку ладонями и уткнулся в неё лицом. Доверчиво так. — Перестань, Рем, — прошептал Сириус, слегка покачивая его в своих объятиях. — Перестань корить себя за то, что ты всё равно не можешь изменить. У нас всё хорошо, правда? Эй, мы с тобой делаем хорошее дело. Посмотри на все эти подарки. Подумай обо всех тех детях, которые скоро их откроют. Ты думаешь, я без тебя бы до такого додумался? Он поцеловал Рема, и тот ответил жадно — почти агрессивно. Не разрывая поцелуй, упёрся ладонями Сириусу в плечи, слегка надавил и опустил его на пол, довольно красноречиво показывая, что ему нужно. Сириус не возражал: они уже несколько раз спали друг с другом, и с каждым разом смелели всё больше. Выражали желания всё прямее. — Давай на кровать… — Я хочу по-настоящему, — вдруг сорвалось с губ Рема. Сириус застыл. — В каком смысле? — Хочу тебя… во мне. От одной этой фразы кровь начала приливать к паху. — Уверен? — уточнил Сириус. Получив в ответ кивок, растерянно отвёл взгляд. — Чёрт, это очень… — Ну, если тебе мерзко… — пробормотал Ремус. Запрещённый приём, почти что шантаж — Сириус тут же накрыл его губы своими, целуя активно и жарко. Он не заметил, как постепенно перебрался с Ремом на кровать, раздевая его, бережно оглаживая щуплое тело. Судорожно вспоминал те ценные советы, которые ему когда-то дали два незнакомца в подворотне: Рем казался таким худым и хрупким — страшно было ему навредить. Страшно было причинить боль, а она ведь будет… — Если будет больно, ты мне сразу скажешь, да? Ремус кивнул. — У тебя есть что-то, чем можно?.. Ну… — Сириус запнулся. Рем, кажется, понял. — Нет, — слегка растерянно отозвался он. — Не знаю… Может, просто так… — Нет, нет, так нельзя, — Сириус яро мотнул головой, прикидывая в уме, что можно было бы использовать. Всякие крема, наверное — у Рема они сроду не водились. Наверное, сошло бы масло — только его тоже нет. А прочем… — Сейчас приду, — Сириус поцеловал его в висок и соскользнул с кровати, осторожно переступая через разложенные по спальне подарки. «Чёртов извращенец, — сокрушённо подумал он, возвращаясь с кухни с маленькой стеклянной баночкой смальца. — С другой стороны, я собираюсь трахнуть парня в задницу — вряд ли кому-то будет легче, если я это сделаю чем-то более адекватным». Рем вроде был спокоен — во всяком случае, он не стал задавать вопросов и сразу полез расстёгивать джинсы Сириуса. Сжал ладонью стояк, поднял внимательные глаза — когда из Сириуса вырвался лёгкий стон, улыбнулся краешком губ. Разум мутнел с каждой секундой всё больше, Сириус торопливо стянул свитер, расстегнул рубашку, но дышать не стало проще — из комнаты словно вытянули весь воздух. Он навис над Ремом, покрывая его лицо частыми короткими поцелуями, а тот прижался к нему всем телом. Притирался к нему, дыша сбито и напряжённо. Сириус отстранился, смазано провёл пальцем по его лицу. Рем был раскрасневшийся, влажный от пота и горячий, боже, горячий во всех смыслах. И всё равно было страшно. — Ещё не поздно передумать, — в очередной раз напомнил ему Сириус, беря в руки банку со смальцом и мысленно прося прощения у протестантской церкви, родителей, близких, и каждого, кто надеялся воспитать его достойным человеком. — Подожди, я сейчас перевернусь, — Рем приподнялся на локтях. — Тогда тебе не придётся на меня смотреть. Опять он делает это. Сириус рывком подтянул его к себе, взял за ладонь и переложил на свой возбуждённый пах. От горячего прикосновения участилось дыхание, напряжение стало почти болезненным — особенно когда Рем слегка шевельнул пальцами. — Вот, я смотрю на тебя прямо сейчас, — хрипло прошептал Сириус, неотрывно глядя ему в глаза. — И мне плевать. Чувствуешь? Моему телу плевать. — У твоего тела очень странный вкус, — слегка виновато отозвался Рем. — То, что я западаю на парней, уже само по себе дико, так что не неси чушь, пожалуйста. Я хочу тебя, Рем, очень хочу, я просто… просто боюсь… просто… Он молчал, потому что говорить — говорить было чертовски сложно, когда Ремус его так держал. А тот вдруг улыбнулся. Тихо и слегка печально. — Не бойся. Не рассыплюсь. От его низкого голоса по всему телу разбежались мурашки и сдерживаться уже было невозможно. По-прежнему не отводя взгляд, Сириус отвинтил крышку банки и зачерпнул немного белой вязкой субстанции. По ощущению жирно и скользко, но сойдёт. Пожалуйста, пусть сойдёт. Главное — действовать уверенно. Не показывать своего стеснения и робости, ведь Рем доверяет ему. Верит, что он сделает всё правильно. Делать всё ласково, но решительно. И это помогло — когда пальцы подобрались к нужному месту, уже разомлевший Рем инстинктивно сжался, но под мягкими поглаживаниями постепенно расслабился. — Давай, — он кивнул, распознав во взгляде Сириуса немой вопрос. И не стал отводить глаза. Ощущения были странные, но ожидаемого отторжения или брезгливости Сириус не почувствовал — гораздо больше его заботило, что сейчас чувствует Ремус. Тот шумно втянул воздух. Сириус замер, давая привыкнуть. — Больно? — уточнил он. Ремус неуверенно мотнул головой, но зажмурился, стоило шевельнуть опять. Дышал рвано и часто, а на третьем пальце не выдержал и сдавленно хныкнул, сжимаясь. Сириус торопливо прильнул к его телу, зацеловывая дрожащие ресницы, накрыл свободной рукой пах в желании загладить неприятные ощущения. Всё должно быть не так, не может быть так, ему же неприятно, ему больно… В сознании мелькнула обречённая мысль, что со стороны они, должно быть, смотрятся очень нелепо, в своей попытке достичь хоть чего-то, похожего на настоящую близость. «И зачем только люди ненавидят педиков — природа уже предусмотрела им все наказания за грехи», — с невесёлой усмешкой подумал Сириус, осторожно вынимая влажные пальцы и машинально вытирая о свою ногу. — Думаю, уже можно, — вполголоса сказал он, хотя подозревал, что этого было недостаточно. Просто не знал, что ещё сделать. Что делать? Как? Им не у кого было спросить. Ремус молча кивнул, перевернулся на живот и стиснул пальцами простыню — понимая, что должно последовать дальше, Сириус неосознанно задержал дыхание. Потом наклонился, поцеловал Рема в мочку уха и срывающимся шёпотом попросил раздвинуть ноги. Он вошёл неглубоко, без толчков и рывков, но по сбившемуся дыханию Ремуса понимал, что сделал это довольно неумело. Попытался двинуться чуть глубже, и Рем не вскрикнул — только сдавленно по-щенячьи проскулил, вцепившись в простыню до побеления костяшек. Сириус накрыл его руки своими. Пригладил. — Тебе больно, — прошептал он. — Нормально, — устало возразил Ремус. — Давай, продолжай уже. «Продолжай уже» — как повинность отбывал. Но Сириус продолжил. Лихорадочно целуя спину, поглаживая стиснутые в кулаки пальцы — продолжил. Когда Рем сжимался, всё темнело перед глазами, и это сносило голову, но Сириус не мог отделаться от осознания, что самому Ремусу это не приносит удовольствия. Когда он, так и не решившись войти до конца, осторожно толкнулся, Ремус впился зубами в подушку и тихонько замычал. — Рем, это неправильно, я не могу… — Сириус судорожно глотнул воздух, когда внизу его снова плотно и горячо сдавило. — Чёрт, тебе же больно… — Плевать, — Рем, кажется, всхлипнул, пробуждая в Сириусе необъяснимую беспомощную злость. Он старался двигаться осторожно, но Ремус под ним дёргался и всхлипывал, от чего он чувствовал себя грёбаным садистом. Было бы легче, если бы возбуждение спало и Сириус со спокойной душой мог бы сказать, что такие откровенно жестокие игры не в его вкусе, но жар только усиливался. Жар. Пламя. Огонь. Он превратился в огонь. Но должно было быть не так, совсем не так… Внезапно Рем выгнулся и негромко простонал — не так, словно от боли. Сириус на миг замер. Снова осторожно толкнулся под тем же углом — реакция повторилась. — Тебе не?.. — Сириус оборвался на полуслове, когда Рем чуть не подавился воздухом от того, что он снова задел это место. — Не знаю, — сипло прошептал Ремус. — Просто… сделай так опять, пожалуйста. Он по-прежнему тяжело дышал и стискивал простыню, но уже не всхлипывал и позволил Сириусу переплести его пальцы со своими. Сдерживать стоны стало уже невозможно, и Сириус, проклиная себя, ускорил темп. Тело подчинялось с трудом, перед глазами плясали точки. Чёрт. Ох чёрт. Сколько раз он фантазировал об этом, накрывая горящее лицо подушкой, а в жизни всё оказалось не так — в жизни было фантастичнее. Какой бы неуклюжей, неумелой не была эта близость, она была фантастичной. Его захлёстывала волна. Огромная, жаркая волна. Он обессиленно упал на Рема сверху, когда всё закончилось и внизу стало приятно-опустошённо. Ремус что-то еле слышно проскулил, но Сириус и так всё понял — просунув руку под его впалый, бешено раздувающийся живот, сжал особенно нежно. Поцелуи осыпали шею, спину и плечи. — Ты невероятный, Рем, — исступлённо шептал Сириус, прижимая Ремуса к себе. — Чёрт, ты такой невероятный… Он рвано вздохнул, почувствовав липкость в ладони. Ремус затих, и некоторое время они лежали молча, постепенно приходя в себя. «Охуенно», — это было первой мыслью. «Ты сгоришь в аду», — это второй. «Рем…» — Рем, — тихо позвал Сириус. — Посмотри на меня, Рем. Ремус послушно перевернулся на другой бок. Его глаза были мокрые, а на щеках влажные дорожки. Сириус машинально вытер острый подбородок. Потупил глаза. — Прости. Ремус улыбнулся, и сердце защемило от какого-то непонятного чувства. — Спасибо, — он коснулся груди Сириуса влажными от пота подушечками пальцев. — Я думал, будет хуже… Но ты был очень нежен. Он ткнулся Сириусу в грудь, влажно дыша сквозь чуть приоткрытый рот. Рем словно хотел что-то сказать, но стеснялся этого одновременно — его выдавали резко покрасневшие уши. — Я рад, что мы это сделали, — наконец, прошептал он. — Что теперь всё… по-настоящему. У Сириуса запершило в горле. — У нас давно по-настоящему, Рем. Уже давно. Он обнял Ремуса обеими руками и зарылся лицом в мягкие волосы. Было много всего, что Сириус хотел сказать, но куда важнее сейчас казалось просто молча лежать, слушать его сердцебиение и глотать непонятно откуда взявшиеся слёзы. Someday all our dreams will come to be Someday in a world where men are free Maybe not in time for you and me But someday at Christmas time Someday at Christmas time