Мальчик и его волк

Белым. Всё было ослепительно белым. «Я мёртв», — отрешённо подумал Ремус. Голова гудела: последнее, что он помнил, это удар кирпичом. Откуда-то доносилась музыка, народные мотивы, которые Ремус не слышал уже более десяти лет. Десять лет, которые он прожил среди чёрных домов и серых людей, на пыльных улицах без единого дерева. В стране с иными законами и чужой религией. В стране, где говорили на языке его отца. Сзади послышалось рычание. Ремус обернулся — на него смотрел оскалившийся волк. Худой, слабый, едва стоящий на ногах. Жалкий. — Урод, — прошептал Ремус. Волк напружинился, зарычал громче, но он делал это так смешно и беспомощно, что не внушал ни капли страха — только злость. — Зачем ты здесь? — чуть громче сказал Ремус. — Зачем ты в меня вселился?! Его почти удалось скрутить в этот раз. Привычное желание упасть перед ухмыляющимся Мальсибером и позорно заластиться о его сапоги было слабее обычного. Даже удалось разбить ему нос. Приложить Эйвери об камни. Разодрать остальных настолько, насколько мог обезумевший от бессильной ярости парень. Но потом его снова скрутил страх. Заломил руки, сковал тело. Дальше — только боль. «Псих! Мы убьём тебя, слышишь?!» Он смеялся. Смеялся, хрипел и кашлял, пока ему сжимали горло. Он ненавидел себя за слабость. Своего волка — за трусость. Если бы не этот жалкий зверь, удерживающий его на коротком поводке, возможно, у него бы получилось одолеть Мальсибера. «Ты поплатишься за это, щенок…» Волк снова услужливо указал ему на место — в ногах вожака. — Я ненавижу тебя, — Ремус с отвращением проговорил это вслух, глядя волку прямо в глаза и чувствуя, как рука сжимается в кулак. — Ненавижу, слышишь?! Убирайся отсюда! Проваливай! Я ненавижу тебя! Вне себя от злости, Ремус пнул волка. Тот взвизгнул, и ненависть разгорелась ещё сильнее. Что этот слабак сможет ему сделать? Не стоило столько лет его бояться. — Ты думаешь, что такой сильный, да? Что можешь держать меня под контролем? — заорал Ремус. — Посмотри на себя, слабак! Ты хлюпик, ты ни на что не годишься! Ты жалкий, слышишь?! Жалкий! Зверь заскулил, но по-прежнему не уворачивался от ударов. Рем не останавливался. — Ты урод! Удар. — Псих! Удар. — Какого хрена ты боишься Мальсибера? Боишься стаи? Думаешь, это твоя семья?! Удар. — У тебя нет семьи! Удар. — Ты уродливая, жалкая, трусливая шавка! Удар. — Тебя никто никогда не полюбит! Последние слова отдались эхом. Ремус тяжело задышал, стараясь унять дрожь в руках. Волк не шевелился, глядя на него своими тоскливыми, тёмными глазами. Его глазами. Глазами Ремуса Люпина. Тело обмякло. Рем зажмурился и всхлипнул. — Тебя никто никогда не полюбит, — еле слышно повторил он, и слёзы покатились по лицу. — Потому что мы не заслуживаем этого. Я не заслуживаю того, чтобы меня любили. Он всхлипывал, растирал слёзы руками. Волк осторожно слизывал капли с его лица. — Вроде дышишь… — донеслось словно во сне. Под ухом почему-то стало липко, а тело постепенно окутывали боль и холод. Рему начало смутно чудиться, что он находится вовсе не в странном белом пространстве, а на жёстком полу заброшенного дома… Шум в голове усилился. Ремус попытался пошевелить рукой и с трудом удержал болезненный вскрик. Было очень больно, ладонь дрожала, а пальцы не слушались. — Ремус? Ты видишь меня, Ремус? Не шевелись, я за скорой… Он открыл глаза, но кругом вдруг была тьма.

***

— Ремус оборотень. — Да. — Оборотень. Пушистый такой. — Ну, облезлый немного. Светлый. Примерно такого роста, — Сириус мазнул ладонью чуть ниже бедра. Он чувствовал себя очень глупо, но Джеймс и Лили смотрели серьёзно. Джеймс покачал головой. — Я не удивлён. Знаешь, Бродяга, я вообще не удивлён, потому что это всё объясняет… — Сириус, что ты курил? — взволнованно спросила Лили. — Какие ещё оборотни?! — Пушистые, Лили. Зубастые. — Вообще не удивлён, — снова повторил Джеймс. — Вообще нет. — Так, ладно. Кончайте придуриваться, оба. Сириус, что случилось на самом деле? — Я только что объяснил, — устало сказал Сириус. — Другого объяснения у меня нет. — Ты же понимаешь, что это противоречит… всему научному? — Наука объясняет далеко не всё в этом мире, — важно сообщил Джеймс. — А мама ведь предупреждала меня не встречаться с протестантами, — вздохнула Лили. — Лили, я не вру. — Я вижу. Ты болен. Это намного печальнее. — Значит то, что он педик, никак не влияет на его здоровье, а то, что Ремус очевидно животное, влияет? — Это вещи разного характера! Что дальше — предлагаешь поверить в зубную фею? — Ты что — как и все добрые существа из сказок, она обитает исключительно в Америке. Лили закатила глаза. — Я не думаю, что ты врёшь, Сириус, но… Я не верю тебе. Я не могу. — Некоторые считают, что это мутагенное оружие от коммунистов, — неуверенно сказал Сириус. — Ну, Лилз… Ты ведь сама всегда говорила, что надо всегда быть открытым для свежей информации и не бояться узнавать что-то новое. Говорила же? — Я не подразумевала веру в оборотней, — нерешительно пробормотала Лили и вздохнула. — Хорошо. Допустим. Тогда скажи мне, Сириус Блэк, какого хрена ты не только сексуально домогался до Джеймса, напугав его до полусмерти, но ещё и открыто сказал об этом своему парню, который справляется с какой-то очевидно ужасной травмой?! — Я козёл, — честно сказал Сириус. — И мне нет оправдания. — Натворил ты делов, конечно, — Лили покачала головой. — Вы, парни, такие несамостоятельные… Она продолжила ещё что-то говорить, а Сириуса прошибло ощущение невероятного облегчения, что теперь не он один нёс эту страшную тайну. Как хорошо, что в его жизни были Джеймс и Лили. И вскоре они все вместе отправились в центральную больницу — прежде чем предпринимать любые действия в сторону оборотней, надо было убедиться, что Рем жив. — Ксено! — Сириус выдохнул, увидев знакомую светлую фигурку на полу возле регистратуры. От сердца отлегло: отчего-то он сразу понял, что Ксено здесь был именно насчёт Ремуса. — Привет, — Ксено поднял на них взгляд и, предугадывая любые вопросы, сказал: — Ремус здесь. — Как ты его нашёл?! — Если эмоционально замкнутый человек выходит из квартиры поздней ночью с ножом в руках, имеет смысл за ним проследить. — Когда… — хрипло выговорил Сириус. — Когда это случилось? — Позавчера. Вы, кажется, ещё поссорились, — невозмутимо сообщил Ксено. Сириус прикрыл глаза. Получается, Ремус пошёл сразу после того, как… — А ты сам что здесь делаешь уже сутки? — спросила Лили. — Размышляю, — Ксено пожал плечами. — Нет разницы, где это делать — дома, в больнице или в школе. — Где он лежит? — В двадцать пятой палате… Ксено продолжил ещё что-то говорить, но Сириус уже не слушал. — Рем! — он крикнул, бросившись по коридору. — Ремус! — Сириус, стой! — где-то сзади послышался голос Джеймса. Сириус упрямо шёл вперёд, не замечая, как миловидная девушка на регистратуре встаёт и кивает на него двум медбратам. В голове стучалась лишь одна мысль: найти Рема, найти Рема, найти… Какие-то люди ухватили его за плечи, вероятно, врачи — Сириус забрыкался от их попыток его успокоить. — Пустите! Мне нужно к Ремусу Люпину! — кричал он, вырываясь. — Где он?! Мне нужно к Ремусу немедленно! — Он в тяжёлом состоянии, к нему сейчас вход только для семьи, — Сириуса попытался образумить один из врачей, но это не подействовало. — Я и есть семья, блять! Пустите меня! Я семья, я семья, пустите! — Эй, ребята, это сам Сириус Блэк, — где-то возле его уха раздался неестественно приветливый голос Джеймса. — Блэк, понимаете? — Вам проще пустить его, — елейным тоном согласилась Лили. — Нас всех. Она сжала ладонь Сириуса, и тот часто задышал, постепенно успокаиваясь. — Пожалуйста… — выдохнул он. То ли дело было в жалком виде Сириуса, то ли в фамилии, но их провели в двадцать пятую палату. У двери сидел Лайелл, но Сириус даже не обратил на него внимания: дыхание перехватило от страха, когда он увидел Рема. Тот выглядел ужасно. Разодранные губы, разбитый нос, синяк под глазом, расплывающийся на пол лица. Возле уха под бинт уходила рана с запёкшейся кровью. — Рем… — Сириус бросился к кровати, опустился на колени у изголовья и осторожно коснулся сбившихся прядей волос Ремуса. Тот приоткрыл глаза. — Сириус, — обессиленно прошептал он. — Рем… Ох, Рем… — не обращая внимание на приоткрытую дверь, Сириус торопливо взял его перебинтованную ладонь и прижал к своей щеке. Смекнув, чем это может закончиться, Лили повернулась к медсестре. — Дайте нам побыть здесь без посторонних. Теперь они были в сравнительной безопасности. Сириус жалобно улыбнулся. — Рем, — проговорил он, с трудом выдавливая слова. — Боже, Рем, прости меня. Ремус тихо вздохнул. Его взгляд был расфокусирован, глаза судорожно скользили по лицу Сириуса. Высвободив вторую руку, он попытался коснуться лица Сириуса, но только слегка мазнул обломанными ногтями по виску. — У меня всё дрожит, — прошептал он. — Руки… всё… Ремус вдруг всхлипнул. — Они сказали, что это нервное, — пробормотал он. — Тремор. И что-то про сотрясение мозга. Не могу сосредоточить взгляд. Кругом какой-то гул. Они сказали, я могу потерять слух и зрение… Сириус не знал, что ответить. Он только молча держал ладонь Рема в своей и гладил его по мягким спутанным волосам. — Плевать на зрение, — пробормотал Рем. — Но я не могу потерять слух… и эта дрожь… Сириус, я не могу перестать играть на скрипке, я не могу, это всё, что у меня есть… Он резко обмяк. Морщась, повернулся на спину и уставился в потолок. — Ты был прав, — отрешённо прошептал он. — Я слаб. Я думал, что смогу в этот раз… Но я ничего не могу поделать со своим волком. — Нет, Рем, я был неправ. Я был чертовски неправ, — сразу возразил Сириус. — Думал, что могу сам всё разрулить, и теперь они забрали Рега, ты в больнице, а я не знаю, что делать. Я так сожалею обо всём. А больше всего сожалею о том, что… Он сглотнул, взяв дрожащую ладонь Ремуса в обе руки. — Я не могу без тебя жить, Рем. Прости меня за… за тот поцелуй. Если сможешь. Я вёл себя как придурок, и я понимаю, что не вправе об этом просить, но если ты хоть что-то чувствуешь ко мне, то пожалуйста, пожалуйста… Сириус уткнулся лбом в ладонь Ремуса, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. — Мне так нужен второй шанс, — еле слышно выдавил он. — Боже, Рем… — Я не знаю, что я чувствую, — тихо сказал Ремус. — Меня тоже к тебе тянет, но я не знаю, где заканчиваюсь я и начинается волк. Всё накладывается друг на друга… Он всхлипнул и часто заморгал, стараясь унять слёзы. — Может, потому что вы одно целое, — вдруг подал голос Ксено. — Волк не может чувствовать того, что не чувствуешь ты. Вы взаимосвязаны — хочешь ты того или нет. Ремус молчал. Его ладонь в руке Сириуса не переставала трястись. — Ты знаешь, что я прав, — сказал Ксено, и Сириус был готов обернуться и одёрнуть этого парня, который слишком много возомнил о своём умении понимать других людей. Не обернулся. Потому что Ремус вдруг снова заговорил. — Я знаю, — хрипло прошептал он. — Я не хочу, но, наверное, это очевидно. — Только находясь в гармонии с собой, можно любить другого, — Ксено заключил. Он внимательно посмотрел на Сириуса и добавил: — Серьёзно. Вы можете мне верить. Я хиппи — я знаю толк в любви. От этого в душе затеплилась надежда. Сириус чуть улыбнулся. — Пожалуйста, Ремус, — тихонько попросил он. — Дай мне шанс. Ремус закусил губу, глядя в сторону. Потом медленно кивнул. Сириус облегчённо выдохнул и прижался к нему. — Рем… Рем, я… Ещё ничего не было решено. Рег по-прежнему находился в опасности, а Ремус был едва живой. Но Сириус не мог не почувствовать облечение. Он упёрся лбом в койку, чувствуя, как подрагивающие пальцы Рема зарываются в волосы, и зажмурился от накативших чувств. Он был прощён. — И вот это, Джеймс Поттер, настоящая любовь, — снисходительно сказала Лили. — Я ничего не знаю об этой драме, но я и то растроган, — прошептал Джеймс. — Но только если они не начнут целоваться у меня на глазах. — Заткнись уж. Тебе, кстати, тоже есть, что сказать. Или я неправа? Джеймс вздохнул. — Эй, Рем, — смущённо позвал он. — Короче… Вообще, почему мы здесь… Сириус нам всё рассказал. Про то, что ты оборотень, и… ну, что тебе очень сложно приходится. Возможно, это бред сумасшедшего, но в последние дни произошло сколько всего хренового, что я уже зарёкся чему-то удивляться. Так что… извини. За всё. Хотя ты мог просто сказать, что ты оборотень, и мы бы к тебе не лезли, мы-то думали, что ты просто придурок!.. — Джеймс! — Извини, я мудак. Серьёзно, извини. Так… так нельзя поступать. Даже если бы ты был просто придурком. Мир? Ремус пожал плечами. — Ладно, — равнодушно согласился он. Потом снова поднял на Сириуса взгляд. — Я не знаю, что делать с Мальсибером. Если у него твой брат… Это может плохо кончиться. — Тебе для начала нужно восстановиться. — Я не восстановлюсь, Сириус, — отрешённо возразил Ремус. — Мозговая травма. Тремор. Потом глухота. Слепота. Я инвалид. — Не говори так, Рем, — Сириус погладил его по щеке, стараясь звучать уверенно, но в душе всё сжималось от страха, что Рем мог оказаться прав. — А разве у тебя нет каких-нибудь сверхспособностей? Ну, типа, ты же оборотень, — сунулся Джеймс. — Какая-нибудь регенерация? Твой волк что, совсем бесполезен? — Сохатый, отвали… — раздражённо начал было Сириус, но Ремус его перебил. — У меня нет регенерации, — сипло выговорил он. — Потому что нет ресурсов. Поэтому и так… раздирает в полнолуния. Нет сил залечиться. — Каких ресурсов? — оживился Джеймс. В обессиленном взгляде Рема мелькнуло что-то снисходительное. — Еда, — очень просто сказал он. Еда… «Во даёт!» — вспомнился возглас Регулуса, когда Ремус вмиг уничтожил предложенный ему тогда сэндвич. Как жадно Ремус уплетал любой перепавший ему кусок, каждую кроху. Голодный волк, с урчанием набрасывающийся на кусок сырой свинины… Сириус встрепенулся. Еда. Конечно же — дело было в ней. Пожалуй, не было ребёнка голоднее во всей Великобритании, нежели Ремус Джон Люпин. Осознав эту удивительно простую мысль, Сириус аккуратно достал из своего кожаного кошелька несколько крупных купюр и протянул Лили. — Лили, сходите с Джеймсом к ближайшему мяснику и купите столько свинины, сколько дотащите. Сырой. — Будет сделано, — отозвалась Лили — она сразу поняла суть. В глазах Ремуса мелькнуло удивление. — Это бессмысленно, — он слабо запротестовал. — Я всё равно с ним не справлюсь. — Ты сам сказал, что почти добил Мальсибера в этот раз, — мягко сказал Сириус, снова опускаясь рядом с ним. — Ты. В одиночку. Против своры волков, Рем, ты понимаешь, насколько ты был сильным? А теперь ты будешь не один… Но без тебя мы не справимся. Понимаешь? Ты знаешь Мальсибера лучше всех нас. Ремус тихо вздохнул. — Хорошо, — безучастно сказал он. — Давай попробуем. — Мы не попробуем — мы сделаем. Если ты правда сможешь восстановиться… — Я не знаю, Сириус, — Ремус грустно улыбнулся. — Я просто понимаю, что сдох бы ещё несколько часов назад, если бы волк не вытягивал из меня всё возможное, чтобы удержать на этом свете. Только во мне почти ничего нет. Поморщившись, он приподнялся на локтях. — Можешь… позвать отца? — Я сделаю, — неожиданно отозвался Ксено и скрылся за дверью — вскоре вернулся вместе с Лайеллом. Сириус хотел было отпустить ладонь Рема, но тот сжал её сильнее. — Привет, па, — слабо позвал он. Лайелл нерешительно приблизился к нему. — Реми… — Помнишь, как мы стояли возле гроба? — прошептал Рем. — Возле маминого гроба. Лайелл вздрогнул и мгновенно стушевался, роняя взгляд в пол, но всё же кивнул. — Ты меня похоронил, па, — продолжил Ремус, не сводя с него серьёзного взгляда. — Тогда, в том гробу. Ты не только маму похоронил, но и меня. — Что?.. Нет, вовсе нет, Реми, что ты… — Лайелл выдохнул и робко погладил его по колену, но Ремус только поморщился. — Ты чувствуешь вину. Думаешь, что убил меня, потому что не смог остановить… остановить это… Но ты убил меня сам, па. Без помощи волка. Убил и похоронил рядом с ней. Лайелл не ответил. — А я жив, видишь? Даже сейчас — я жив, — еле слышно сказал Ремус. По его щекам текли слёзы, но он не замечал их. — А ты не замечаешь этого, потому что для тебя имела значение только она. Ты меня похоронил заживо. — Ох, Реми, — Лайелл всхлипнул. — Твоя мать была всем моим миром, мне было так тяжело без неё… Но я любил тебя, я всегда любил тебя!.. И сейчас люблю… — Ты был нужен мне, па, — прошептал Рем. — Ты был так нужен мне. Но ты даже не смотрел на меня лишний раз. Я сам забыл, что ещё жив. А теперь… Он вдруг перехватил руку Сириуса крепче. — Сириус мой парень, па. Мы встречаемся. Стало тихо. Лайелл выдохнул, глядя сперва на сына, затем на притихшего Сириуса. Не сказав ни слова, торопливо вышел из палаты. — Думаешь… стоило так сразу? — хрипло спросил Сириус. Ремус устало разжал подрагивающие пальцы: в его взгляде не было ни сострадания к отцу, ни прощения. — Пусть думает, что хочет. Джеймс и Лили вернулись быстро. Как их пропустили с огромными подозрительными пакетами, Сириус не знал, но подозревал, что без его фамилии дело не обошлось. — Отборное мясо без чего-либо лишнего. Честно, я не знаю, как это поможет… — начал было Джеймс, но, увидев звериный блеск в глазах Ремуса, осёкся. Вскоре они все безмолвно наблюдали за тем, как содержимое пакетов стремительно уменьшается на глазах. Это было впечатляющее зрелище. Странно было видеть худощавого мальчишку, жадно поглощающего один отрезок сырой свинины за другим. И ему словно было мало, каждый новый кусок пожирался быстрее предыдущего. Джеймс мог только безмолвно хлопать глазами, Лили окончательно уверилась в существовании оборотней, а Сириус был готов поклясться, что вместо зубов у Ремуса проступили звериные клыки. Когда последний отрезок скрылся в пасти, Сириус не мог сдержать облегчённый вздох. Взгляд Ремуса осоловел: чуть покачнувшись, он упал на подушку в беспамятстве. — И что теперь?.. — осторожно спросил Джеймс. — Волк будет восстанавливать тело, — пояснил Ксено таким тоном, словно всю жизнь только и делал, что общался с оборотнями. — Скорее всего, это займёт больше суток. — Вы идите, — сказал Сириус друзьям. — Я останусь с Ремом. Лили понимающе кивнула. — Пошли, Джеймс. — Ага… Сириус, до завтра! Надеюсь, они к тому моменту не грохнут твоего брата, а то это будет бой века, вот серьёзно… Боже, Лилз, да я пошутил. Извини, извини… Сириус усмехнулся и покачал головой: Лили неплохо подмяла Джеймса под себя. — А ты придёшь? — он без особой надежды посмотрел на Ксено. — Мои родители были бы очень разочарованы, если бы я участвовал в бойне, — задумчиво сказал тот. — Но мне надоело быть просто созерцателем. Ксено ушёл, и Сириус остался один. Опустившись на табуретку рядом с Ремом, он снова взял его за руку. Ремус дышал спокойно и ровно, а на бледном лице появился румянец. — Я не буду спрашивать, откуда Джеймс всё знает, — вдруг сонно прошептал он, не открывая глаз. — И при чём здесь Эванс. И почему Мальсибер из всех людей решил отыграться на твоём брате. Но скажи, Сириус — что мы будем делать завтра? — Надерём Мальсиберу зад. — И если не выйдет? Сириус чуть помолчал, осторожно перебирая ему волосы. — Должно выйти, — наконец, сказал он. — Спи, Рем. Спи. Ремус снова закрыл глаза. Сириус вздохнул, подперев щёку рукой. Он не знал, какой завтра будет исход — на хороший можно было лишь надеяться. Надеяться и верить. И Сириус верил. Потому что синяк на лице Ремуса Люпина светлел у него на глазах.