08.12

      Открыв глаза, Джисон чувствует головокружение. Такое сильное, что закрыть глаза обратно становится страшно. Спать не хочется, несмотря на то, что за окном нет ни намёка на хоть какой-то свет. Даже вечно раздражающие лучи фонарного столба прямо напротив сейчас будто исчезли.       Едва зрение хоть немного привыкает к темноте, Пак, резко поднявшись с кровати, пытается подойти к двери. В кромешной тьме и тишине грохот от его падения оглушает. Но Джисону плевать, даже на подвёрнутую ногу, что отзывается пульсирующей болью. Сейчас это не важно. Важен зов.       Он его слышит, никак не пытаясь прогнать наваждение. Он настолько громкий, что на несколько секунд мальчик слышит звон под черепной коробкой. Это заставляет зажмуриться и взяться за голову, вновь оседая на колени прямо рядом с лестницей.       Джисон не хочет идти на него, но тело не подчиняется, заставляя снова подняться и, несмотря на страх запутаться в ногах и упасть, начать спускаться. Пальцы до боли впиваются в деревянные перила, жалобно скрипящие под их натиском. У Пака спирает дыхание, а в районе лопаток мышцы начинают болезненно ныть.       Всё тело дрожит, даже не от пронизывающего октябрьского ветра и не от голых, за секунды застуженных стоп. Джисон чувствует, словно он пьян, так сильно, что разглядеть хоть что-то перед собой не в силах. Он крал у сестры портвейн, он знает. Только луна своим белым диском дразняще выделяется из общей черноты, маня как мотылька за собой. Страх опутывает всё тело своими костлявыми руками и тянет, если Пак не ошибается, в сторону леса.       Он чувствует, как лежащие на земле обломанные ветки и мелкие камни до крови впиваются в кожу стоп, чувствует, как по щекам безжалостно секут ветки, оставляя тонкие, неглубокие полосы, из которых медленно стекает кровь. Чувствует, как слёзы размывают её по лицу и щиплют царапины ещё сильнее, но остановиться не может. Луна всё ещё провожает его своим бездушным светом, безмолвно наблюдая за бесплодными попытками вернуть контроль над собой. Джисон точно так же осуждающе молчит ей в ответ. Только тихие всхлипы вырываются из посиневших от холода губ вместе с паром.       Должна быть причина, Пак точно знает. Но ничего в голову не приходит. Маббон прошёл, до Самайна есть время, существа ещё не могут вырваться на свободу. Но даже если так, иссушенные зверобой с полынью и колокольчиком всё так же надёжно спрятаны под почти каждым порогом в их с Суён доме. Оттого ещё страшнее, от непонимания. Джисона вновь пробивает дрожь, только теперь не от пробирающего до костей ветра. Если он сейчас здесь и не в себе, то что с сестрой?       Вся надежда на хороший исход улетучивается вместе с громогласным криком ворона, что пролетает слишком близко. Настолько, что, Пак клянётся, он почувствовал на губах лёгкое прикосновение перьев. Прислушиваясь к поднятому птицей шуму, Джисон не сразу понимает, что остановился. Только головокружение никуда не пропало и всё также не позволяет твёрдо стоять. Хочется снова упасть, ощущая, как горят кровоточащие ступни. Глаза наконец начинают видеть, но кроме бесконечных зарослей и неожиданно затянутого серыми тучами неба перед ним ничего нет. Даже давящая на лопатки боль начинает медленно уходить.       Отвлёкшись на пришедшее вместо неё облегчение, Джисон не сразу замечает, как к его тяжёлому дыханию присоединяется ещё одно такое же. А когда замечает, становится слишком поздно.       Оборачиваться страшно, даже так он чувствует исходящие от существа угрозу и силу. Такую, что Пак неосознанно сгибается вперед в попытке хоть немного уйти от неё. Однако никто из них двоих не смеет двинуться. До тех пор, пока из-за спины не начинает доноситься хруст ломающихся костей и болезненные хрипы. Тогда Джисон медленно оборачивается, надеясь, что он об этом не пожалеет.       Огромное, обезображенное неправильными, животными изгибами тело, с которого уже начала кусками падать лишняя, не нужная человеку шерсть. Непропорционально большие мышцы плечевого пояса, по сравнению со всеми остальными. Искажённая неправильной формой, некрасиво и словно не до конца вытянутая морда с открытой пастью, из которой беспрестанно течёт слюна. В ней видно зубы, уже совсем человеческие, которые со, словно опоздавшим в развитии остальным телом, лишь пугают, не придавая существу ни капли человечности. Хуже всего глаза. Грязного жёлтого цвета, с расширенным зрачком, едва ли горящие пониманием или разумом. Вопль застревает где-то на полпути.       Он не в себе, понимает Джисон, продолжая смотреть на ликана. Он пытается вспомнить хоть что-то про них и волков в придачу. Только паника не даёт, не позволяя вздохнуть полной грудью и хоть немного подумать.       Пак машинально делает шаг назад, когда перевёртыш начинает медленно приближаться. Боль вновь напоминает о себе, мгновенно обжигая ступню. Несдержанный полувскрик-полустон на миг вырывается из горла, когда из-за падения острая ветка вспарывает кожу на почти ничем не прикрытом плече.       Ликан на резкое движение и звук реагирует почти сразу. Громкое рычание заставляет Джисона забыть обо всём из начать медленно отползать подальше от существа, чьи глаза отчего-то начали сильнее гореть жёлтым. Пак быстро выставляет руки перед собой, как учила сестра. Ровно через секунду их пронзает острая боль и что-то горячее стекает по ним вниз.       Пронзительный крик наконец срывается с губ.        – Нет! – задушенный возглас разрывает гробовую тишину в доме. Суён смотрит на свои вытянутые к потолку руки и после прижимает их к груди в попытке успокоить судорожное дыхание. Сердце бьётся как птица в силках, явно не собираясь успокаиваться. Ну и пусть, девушка понимает, что всё равно уже не уснёт сегодня. Электронные часы, стоящие рядом на тумбе, меланхолично показывают начало пятого, заставляя Суён тяжело вздохнуть.       Тревога в груди никак не унимается. Старое видение, повторяющееся уже который раз во снах, никогда не перестанет пугать. Пусть пройдёт год, пять, пятнадцать. От этого животных страх брата не станет меньше.       Сон всегда обрывается на одном и том же моменте, хочет она того или нет. Чувство беспомощности в эти моменты самое сильное. Потому что это событие уже произошло, а у Суён нет никакой возможности хоть как-то уберечь.       Надо его проверить, думает девушка, садясь на кровати и опуская голые ноги на ледяной от бушующей за окнами метели пол. Это заставляет тихо прошипеть и накинуть на плечи первую попавшуюся кофту, до этого одиноко висящую на ближайшем стуле.       Половицы издевательски скрипят под ногами по пути к двери напротив. В темноте, ощупывая пальцами дверной косяк, она убеждается, что саше с травами всё так же находится на своём месте, оберегая комнату и всех, кто в ней находится. Суён делает пометку в голове, что через пару недель, ближе к Йолю, его надо будет поменять, как все в доме. По ногам проходится ощутимый сквозняк, непонятно откуда идущий. Это наводит на определённые мысли.       Стараясь не сильно шуметь старой ручкой, она осторожно открывает дверь и, лишь немного войдя за порог, осматривает комнату. Девушка спокойно выдыхает, видя, что Джисон всё так же спит, скомочившись на кровати. Его мерное тихое сопение успокаивает её. Настолько, что даже сгорбившаяся фигура, сидящая на подоконнике и почти полностью перекрывающая свет фонаря с улицы, не пугает.       Суён смотрит на него и, пусть из-за тени чужого лица совсем не видно, она готова поспорить, что на неё смотрят в ответ. Без агрессии, но и без чего-то большего, чем обычная вежливость. Даже на миг сверкнувшая золотом в темноте радужка глаз не вселяет тревоги.       Бог знает сколько бы они ещё так играли в гляделки, если бы девушка не подозвала Джемина жестом и не скрылась из комнаты так же тихо, как вошла. Из-за двери доносится звук трения одежды друг о друга и мягкая поступь по, от чего-то не скрипящим под его ногами, доскам. В какой-то момент он останавливается. Перед кроватью, думает девушка, хочет полюбоваться ещё немного.       По лестнице он ступает так же осторожно, как в комнате, вызывая у Суён небольшую благодарность. Девушке даже немного стыдно разрушать такую уютную тишину, однако способности к телепатии ни у кого из них нет.        – Скажи, если я пошучу про сумерки, то ты сильно обидишься? – не без смешка в голосе говорит она, жестом показывая Джемину сесть за стол на кухне и включая чайник. Парень ничего ей не отвечает, и даже когда она оборачивается, он не смотрит на неё в ответ. Девушка тяжело вздыхает и, надеясь, что это не будет неловко, садится напротив. – Ну серьёзно, Джемин. Что мне скажут твои родители? Они хоть знают, что ты здесь?       Всё так же не поднимая головы, ликан качает головой из стороны в сторону. Суён не сводит с него пытливого взгляда и думает, как разговорить его. Допытываться не хочется, всё же это их первый, хоть немного нормальный разговор без направленной с обеих сторон агрессии. Суён слишком долго не спала, размышляя о том, что цель у них с Джемином одна и та же. И перевертыш, кажется, тоже.        – Как ты сюда добрался? – вновь спрашивает девушка, признавая себе, что не ожидает ответа. Но юноша внезапно прочищает горло и тихо отвечает:        – Волком.       После этих слов Суён начинает внимательно всматриваться в него. Замечает чуть подрагивающие, как и у неё самой, пальцы. Спутанные, как воронье гнездо волосы. Бледный цвет опущенного вниз лица.        – Ты первый на моей памяти, кто смог освоить управление в столь раннем возрасте. – говорит девушка растерявшим всю свою насмешливость голосом. – Уважаемо.       Несколько минут между ними проходят в тишине, которой Суён не может дать определение. Никто из них не спешит её нарушить. Даже звук вскипевшего чайника ничем толком не помогает. Девушка пытается понять, о чём же думает ликан. Однако за какую бы мысль она не ухватилась, всё кажется бредом.       Внезапно Джемин медленно поднимает голову и, чуть нахмурив брови, смотрит прямо в глаза ведьме.        – Скажи, имеет ли мне смысл продолжать?       Не смотря на абстрактность его слов, Суёт всё понимает. Оттого и собственные слова даются тяжело.        – Не подумай, что я против или у меня нет сердца. – со вздохом начинает девушка. – Но я думаю, что нет. – говорить дальше не хочется, это удар прямо в сердце, она понимает. – Я считала, что в таком нежном возрасте, стоит кому-нибудь проявить к нему хоть толику внимания и заботы и бах, – Суён по-детски жестикулирует в этот момент, не силах или не желая найти подходящие слова, - он откроется перед ним. Однако, чем больше я наблюдаю за вами, тем больше думаю о том, насколько я ошибалась и насколько плохо я знаю брата. – к концу фразы её голос срывается на шёпот, а плечи совсем опускаются, отчего она кажется меньше, чем есть на самом деле.        – Суён… – тихим и робким голосом перебивает её Джемин, кажется, в попытке успокоить. Однако девушка обрубает его на корню.        – Если ты хочешь сейчас разубедить меня, то не стоит, правда. – она пытается придать голосу хоть немного той бодрости, что была в начале. Но, судя по взгляду ликана, это выглядит только лишь жалко. – Просто я думала, что знала какие вы, подростки. Знаешь, такие свободные, открытые, в какой-то мере грубые. Считала, что вы уже научены жизни, её проблемам. – она берёт паузу, чтобы перевести дыхание и собраться с силами. – Однако в тот день вы оба были такими потерянными, такими напуганными. И я поняла, что где-то меня знатно так обманули. Ты смотрел на меня, как на врага всего человечества и напомнил мне кое-кого.       Она замолкает, и пусть Джемина, вопреки упадническому настроению, пожирает изнутри любопытство, он не смеет просить её продолжить. Видит, как с трудом ей даются эти слова, по блестящим глазам, по опущенным плечам и крепко сцепленным между собой пальцам.        – Ложись спать, утром я отвезу тебя в школу вместе с Джисоном. – спустя пару минут молчания внезапно говорит Суён и резко поднимается со стула. Она не смотрит на ликана, думая, что он знает, куда идти. И пусть это и так, внутри него появляется какое-то детское желание поспорить.        – Я не хочу.       Суён на это немного улыбается и кидает ему взгляд, мол, это ты сейчас серьёзно?        – Это был не вопрос.        – Я ликан, мне не страшно немного недоспать.       Взгляд ведьмы ни капли не меняется, только слабая улыбка превращается в полноценную усмешку.        – Как скажешь, потом я попрошу Джисона рассказать о твоих попытках незаметно поспать на физике.       Джемина явно передёргивает внутри от воспоминания о невзлюбившем его учителе, что не может не заставить Суён мысленно позлорадствовать. Когда же он вместо гостевой комнаты направляется к немного пошарпанному дивану, девушка не может не удивиться. Однако единственное, что она делает, это приносит из шкафа одеяло и оставляет его подле ликана. Джемин ей за это безмерно благодарен.