Секреты

- Что мы ищем? – спросил Неджи. В паре километров от дюн расстилался город. Ничего необычного для Суны: глиняные дома-бутылки, отсутствие растительности и запах пряностей в воздухе. Выбивалось из схемы только то, что кроме них здесь не было абсолютно никого. Гаара на секунду остановился, создавая расстояние, откуда его будет отчётливо слышно, и вновь продолжил движение. Начал негромким голосом: - Здесь находится здание, в которое я постоянно приходил во снах. Его нет в реальной Суне, но оно не выбивается из архитектурного стиля. Хьюга хмыкнул про себя. Архитектурным стилем жилища Суны могли быть только для муравьёв. Огромные глиняные муравейники не вызывали светло-возвышенных чувств. Какая тут архитектура? Казекаге кивнул и Хьюга вдруг осознал, что сказал последнюю фразу вслух. - Темари я сказал примерно так же: в военной деревне не место красоте, она всегда спорила. Это выражение...про стиль… принадлежит ей. Аргументируя, что искусство - двигатель экономики, сестра теперь стремится сделать Суну культурным центром. Сабаку но произносит это без малейшей иронии в голосе, но Неджи не удержался от едва заметной улыбки. - Что-то в этом есть. Они проходили через рынок. Шумный, населённый верещащими торгашами рынок Суны Неджи всегда стремился избегать во время миссий. Теперь же он казался настолько пустынным, что поневоле просыпались инстинкты шиноби: за разноцветными лавками тут и там мерещился убийца. Прилавки, наполненные сладостями, ароматными специями, увешанные коврами стенды и – на всю площадь – ни одного продавца. Услышав шорох слева, Неджи моментально встает в стойку. Бъякуган загорается, разрастаясь по щекам корнями вен. - Я тоже сначала искал подвох. – прошелестел Гаара, оборачиваясь. – Самое странное, что его нет. Легкое движение рукой – и лавина песка исчезает за прилавком. Секунду спустя возвращается обратно, прямо перед Неджи. На песочном «подносе» поблёскивают орехи в сахаре, финики, сладкие рулетики, которые в Суне называют рахат-лукумом, и какие-то странные сладости, названия которых Хьюга не помнит. Что это такое красное на них? Кажется, паприка? Он смотрит Гааре в глаза. Тот абсолютно спокоен и расслаблен, все черты лица выражают удовлетворение. Он выглядит горделивым хозяином, совсем как в настоящей Суне. - Угощайся. Неджи неожиданно становится неловко. Не от прямого взгляда Казекаге, нет, он легко способен установить контакт на равных с любым, кроме старейшин Хьюга. Он почему-то вспоминает, как неуклюже, по-мальчишески Гаара отряхивал голову, как присел перед ним, пытливо вглядываясь. В каждом его движении чувствовалось одиночество, недоигранное детство. И поэтому видеть его в привычном амплуа Казекаге сейчас уже становится неуместно. Совсем как пытаться скрыться под маской после того, как тебя рассекретили. Поддаваясь минутному порыву, Неджи рывком берёт огромный кусок той самой красноватой сладости и суёт в рот. Именно суёт. Как сделал бы обычный мальчишка, которому предлагают конфеты. Как он, член клана и шиноби, никогда не сделал бы в обычной жизни. Но здесь – в иллюзии, рядом с таким же, как он – можно. И да… Это определённо того стоило. Эмоциональный диапазон Гаары не справляется с ситуацией: челюсть Казекаге сама по себе опускается, а глаза… Хьюга никогда бы не поверил, но сейчас разрез глаз у него был близок к идеальному кругу Рока Ли. Сначала Неджи думает, что тот в шоке от его выходки, но потом чувствует невероятное жжение. - Ты… Не пробовал раньше пахлаву с чили? Неджи краснеет до кончиков ушей. «Так это была не паприка». Точно же, в Суне везде умудряются добавить остроты, но чтобы чили с мёдом… Такое чувство, что ему выдули катоном под кожу. Он сгибается пополам, забив на этичность. Сейчас ему хочется упасть в огромный сугроб, как в Кумо, а не палиться в песках. Здорово, если бы иллюзия реагировала на его желания. Но… чёртовы сладости! Чёртово желание порисоваться! Ками! Чувство ярости разгорается пропорционально остроте чили. Он буквально чувствует, как огонь ползёт от желудка к груди, от груди к горлу и… неожиданно застывает. Лёгкий бриз касаются шеи, треплет ворот рубашки невесомыми прикосновениями. Пламя внутри стихает, сдувается прохладными потоками воздуха. Он закрывает глаза. Каждая клетка открытой кожи насыщается целительными каплями влаги; тело расслабляется, ум обретает ясность и… Стоп. “Откуда в пустыне бриз?” - приходит в голову уже второй раз за день. Хьюга резко приходит в себя. За секунду до активации бъякугана он слышит лёгкое шуршание песка. А потом удивлённо вглядывается в то, что перед ним. Самодельный аппарат на трёх лопастях, из тех, что лавочники используют для создания прохлады в помещении возвышается на...песчаной ноге. Выглядит эта химера, конечно, потрясающе. - Я давно заприметил особенность здешнего ветра, - поясняет Гаара. - Здесь нет сирокко* или самума**, как в реальности. В лавках много интересных вещей. Например, этот старый ветродуй. - И ты… как ты догадался его запустить с помощью песка? На мгновение Гаара замялся. - Я… где-то видел подобное устройство в книгах. Воссоздать его из песка просто. “Просто…” - думал Неджи, разглядывая бъякуганом детали конструкции. Внутри песчаной трубки, к которой крепились лопасти, находилась сложная система шестерёнок, приводящая их в движение. Мгновение - и ветряная башня оседает на землю, смешивается с песком. Лишь ветродуй, сейчас уже ненужный и нелепый, как трёхкрылая птица, остаётся молчаливым напоминанием. Наваждение спадает. Несмотря на временную лёгкость, Неджи чувствует, что не способен двигаться самостоятельно. - Тебе лучше присесть, - отзывается Гаара, и Хьюга понимает, что у него нет сил ему возразить. Песчинки песка подталкивают под плечи, направляя. Хьюга вдруг задаётся вопросом: почему Гаара его не касается? Вспоминает, как приходилось придерживать захмелевшего Ли после посиделок с командами. Вроде простая поддержка товарища, но… Мысли мелькают друг напротив друга, но отказываются связаться в мозге. Под палящим солнцем без целительного ветра жар нарастает вновь. Джинчурики опускает его возле прилавка, так, чтобы спина касалась деревянной постройки. - Подожди здесь, - и исчезает среди лотков с едой. Полминуты кажутся вечностью. Казекаге возвращается со странной формы кувшином. Садится рядом, протягивает напиток. Хьюга быстро кивает в благодарность, жадно накидывается на кувшин и после пары глотков так же быстро от него отлипает. Морщится. Из-за чёртовой пахлавы он забыл сначала проверить жидкость на запах. “Расплачивайся теперь за свою тупость” - Алкоголь? - Настойка из опунции. Выжидающе смотрит на собеседника, приподняв бровь. Тот объясняет: - Один из видов кактусов, что здесь произрастают. Традиционный способ сбавить остроту. Неджи кивает и делает ещё один глоток. Сладковато и крепко. Ещё один. И ещё. Опаляющее глотку ощущение вымывается спиртом, и Хьюга вдруг чувствует, как повело голову. Замечательно. Он напился перед Казекаге. Благодаря Казекаге. От комичности положения он не удерживается. Голова стремится встретиться с землёй. Он ставит локоть на колено, подпирает щёку рукой. На протяжении всего визита в Суну с ним случались вещи из ряда вон выходящие. То, что он проспал, не снял бинты с дороги и умудрился угодить в иллюзию барьера ещё можно списать на усталость, но вот это… «Полный позор» - говорит ему правильная часть разума. Ему бы хотелось согласиться, но вот вторая шепчет иначе: "Ты же сам хотел этого. " И это была правда. В самой глубине сердца Неджи хотел, чтобы рядом с ним был человек, которому настолько можно довериться. С которым можно казаться нелепым и глупым, и он поймёт. С которым можно выпить, наконец, не имея на плечах буйного сокомандника, который приходит в неадекватное состояние от капли спирта, не тяготясь престижем клана; не быть всегда справедливым старшим братом, наконец. Быть просто собой. В этом бы он не признался никому, но сейчас, себе – можно. И согласившись с внутренним голосом, Хьюга вдруг почувствовал облегчение. Он отпускает себя настолько, что позволяет улыбнуться. Наверное, улыбаясь, подперев рукой щёку, он выглядит… - Непривычно. – отзывается рядом. Он поворачивает голову не поднимая руки. Щека почти закрывает левый глаз. Гаара сидит возле него с видом человека, увидевшего воскрешённого Эдо Тенсей мертвеца. " он кажется таким… забавным? сложно не смотреть." - Я пытаюсь подобрать слово, чтобы описать ситуацию, - признаётся он в ответ на вопросительный взгляд белых глаз. – И, выражаясь нейтрально, ты выглядишь… непривычно. Какое-то время Неджи смотрит на собеседника, будто переваривая информацию. Потом случается невероятное: он вдруг сгибается пополам и начинает хохотать во весь голос. Гаара не знает, как называется это чувство, но он бы предложил хоть пачку острых конфет ради того, чтобы ещё раз услышать, как смеётся Неджи. Почему-то он подумал, что здорово было бы иметь такого друга, как Хьюга. Раньше. Не будь Шукаку в нём изначально. Только по лёгкому скрежету песчаного щита на лице Гаара понимает, что отзеркалил его улыбку. От удивления пальцы сами тянутся к губам: ощутить инородное явление. “Непривычно”. Но - с удивлением осознаёт - приятно. Может, про такие моменты дружбы говорил Наруто? Смех вдруг прерывается. - Какой нелепый день… - устало резюмируют рядом. Он почти вздрагивает, когда правое плечо оттягивает тяжестью. Поворачивается и в который раз за этот день удивляется: Неджи Хьюга уже спит, опираясь на него. Он раскрывает глаза шире, ухватываясь за последнюю мысль. Неджи на него опёрся! Доверился ему настолько сильно. Никто ещё не прикасался к нему так открыто. Даже тактильный Наруто ограничивался лишь рукопожатием, как и Темари с Канкуро: нежности в Суне вообще не поощрялись. Но это… Само поведение Неджи показывает: они на равных. Он вспомнил собственный порыв успокоить его. Как палила жаром чужая кожа под покровом одежды. Прикосновение на прикосновение. Равенство. Гаара так долго старался достичь этого, будучи Казекаге: не возвышаться над своими подчинёнными, не возбуждать в них тот страх,что преследовал его со времён буйства Шукаку. Быть равным. А Хьюга так легко доказал ему своё доверие. Гаара старается не дышать. Мысли носятся в его голове со скоростью песчаной бури. С того момента, когда он начал сознательно сдерживать Однохвостого внутри себя, такого не происходило. Но тогда разум одурманивал древний демон, а сейчас всё устроил его собственный мозг. К своему удивлению, он не мог это контролировать. Казекаге Суны, много лет уже контролирующий Шукаку внутри себя, сейчас не мог успокоить собственные мысли. И всему виной - Неджи, заснувший на его плече. “Почему?” - пролетает в потоке сознания. Вспоминаются вдруг слова Канкуро: “ Если чего-то не понимаешь, лучше не думай. Отключи голову, доверься инстинктам - и ответ придёт сам”. Тогда он не придал значения словам брата: они противоречили логике его собственных установок и не были восприняты всерьёз. Но сейчас Сабаку но понял, что старший пытался ему донести. Закрывает глаза, и ...отпускает себя. Это даётся сложно. Медленно, слой за слоем, он признаёт собственные мысли, открывает их, будто кожу за песчаным щитом. Начинает различать отдельные импульсы. “Это правильно”, “Ответь”, “Ответь ему” , “Человеческое тепло”... “Ты же хочешь заботиться”... Гаара резко открывает глаза. Заботиться. Вот оно. Одно движение пальцами - и волна песка подползает к сандалиям Неджи, ползёт по ногам, проскальзывает по животу, широкой груди. Гаара снова не дышит. Каждое прикосновение песочной массы отдаётся в его собственные нервы. Он хочет прикоснуться сам. “Подожди”, - шепчет внутренний голос. “Это не то, чего ты сейчас хочешь - спугнуть, - верно?” Ему приходится согласиться. Песок продолжает своё движение. Предплечья, грудь, ключицы… На плечах останавливается, цепляется краями, накрывая. “Уже вечер, в пустыне скоро опустится температура” - думает Гаара. - “Пусть это и иллюзия, но безумно реалистичная. Вполне вероятно похолодает”. Песок накрывает Неджи плотным одеялом. Тот ёжится во сне, слегка нахмуривается, и вдруг расслабляется, ещё больше наваливаясь на Казекаге. Гаара вдруг жалеет, что не способен создать что-то более мягкое, чтобы укрыть его. Жалеет, что не может ещё больше позаботиться. Забота… о другом. Не о деревне, о конкретном человеке. Это чувство ему ещё ново, незнакомо. Но оно отдаётся где-то в районе груди теплом, расплывается мягкостью шёлка и одновременно покалывает. “Непривычно” - думает Гаара, и, проваливаясь в тяжело навалившуюся дрёму, признаёт: “Приятно”.