Тайна пыхтения в микрофон

Всё понемногу налаживается. Два десятка человек делают над собой некоторое усилие, сдерживая свои не самые лёгкие характеры, что длинными гневно-алыми протуберанцами задевают всех вокруг. Или не протуберанцами. Сдавливают жесткими ядовито-зелёными лианами раздражения, или охаживают стальными узорчатыми прутьями агрессии под маской равнодушия, или жалят ежино-колючими шипами наглости и заносчивости, или замораживают инистыми сосульками настороженности и отстранённости. Но большинство и правда стараются находить общий язык, не язвить и не шутить на скользкие темы (у них так-то тут куча иностранцев!), не издеваться над слабыми сторонами других, а наоборот, помогать, что вполне всем удаётся, хотя и с переменным успехом. Но этого всё ещё недостаточно. Поэтому лидер в поисках наилучшего выхода из сложившейся напряжённой ситуации в одиночку лопатит горы книг по психологии, несмотря на собственную усталость и занятость. Доён присоединяется чуть позже, заметив, что состояние его Тэёни-хёна слишком быстро скатилось до «зомби-обычный-умрёт-если-не-поспит-ещё-минутку», ну потому что думать мозгами надо, когда выделяешь себе всего-навсего два часа в день на сон! Ещё подключается Джонни, внезапно проникающийся тёплыми братскими чувствами к Лукасу, Марк (а где Марк, там и Хэчан) и Ренджун, который оказывается гением скрытого манипулирования людьми и пасует только перед Донхёком. Но Донхёк — это уникальный случай, так что он не считается. Итак, их команда новоявленных психологов, силой уложив зелёного от усталости Тэёна спать и выпроводив Юту в освободившуюся комнату Минхёна и Хэчана, составляет подробный план действий. На часах около пяти утра, когда все расходятся, а в шесть Тэёну звонят из больницы с сообщением о срочной госпитализации его матери. Что-то, связанное с аппендицитом, лидер с отпечатком подушки на щеке, в панике едва не выбежавший на улицу в халате и тапочках, не слишком вдаётся в подробности. А спустя два часа на телефон Донёна приходит приказ менеджера забрать и привести новеньких в общагу. И смущённое «прости» Тэёна с обещанием отплатить за помощь. Конечно, Ким отвечает возмущённой тирадой по типу «подавись ты своей оплатой, хён, я тебе за просто так помогу, для чего ещё нужны дру… одногруппники, что ты вообще себе там удумал, идиотина, совсем мозги поехали, как мама, кстати?», за что и получает ещё более смущённое «спасибо» и радостную новость о том, что больная была прооперирована и сейчас всё в целом в порядке, но лидер ещё немного задержится, и «ты же не против?». — Как я могу быть против, дурак? — риторически интересуется у телефона Доён, закатывая глаза и обходя Джисона, яростно пыхтящего над тазиком и составлением пар из стиранных носков. Да, очень жаль, что они все одного цвета депрессии — чёрного, зато нет споров, кто чьи стащил. Донён закрывает диалоговый чат с Тэёном, открывает общий чат группы и пишет, что отлучится на пару часов, чтобы притащить новое пополнение бедолаг в их компашку будущих айдолов. Ему отвечают парой идиотских сообщений и согласными смайлами, но большинство безмолвствуют, так что Ким следует великому правилу «молчание — знак согласия», подхватывает сумку с необходимой дребеденью и выходит. Спустя практически полдня он опасливо заходит обратно с тремя сконфуженно-молчаливыми хвостами и надеждой, что в его отсутствие никто не успел ничего натворить. «По крайней мере», — утешает Доён себя, — «криков не слышно». — Айщщщ… Хёны! — Ким коротко рычит, ещё из прихожей углядев засевших на кухне в компании парочки бутылок соджу старших — Тэиля и Джэхёна. Парень зло выдыхает, скидывая куртку на пол и отодвигая кучу разномастной обуви в сторону, и отступает к стене. За спиной Кима неловко мнутся трое — худой шатен с влажными тёмными глазами и подрагивающей длинной серьгой в ухе, нервно перебирающий пальцами на ручке массивного чемодана китаец с чёлкой-шторой на глазах и растянувший губы в робкой улыбке динозаврика парень с выбеленными волосами. Мимо с гиканьем проносится Чонло, напрочь проигнорировав новеньких. За ним дефилирует Джемин, поднявший над головой — от греха и крутящегося вокруг с профессиональным нытьём Хэчана подальше — многострадальную сковороду с омлетом. — О, Доён-хён! — Марк, мужественно отодравший Донхёка от Джемина и теперь тренирующий на младшем удушающий захват, наконец обращает внимание на стоящего в коридоре Донёна, мученически потирающего виски. — Мы с Джемином спасли твою еду, можешь поужинать, ты же наверняка голодный! А ещё Чонло с Джисоном стырили у Лукаса его последнюю заначку сигарет! — Надеюсь, они не скурили её сами? — спрашивает Доён, с ужасом представив последствия такого поворота событий и будущие заголовки статей. — Нет, ты что! — на лице у Марка отражается похожая паника. Он ответственный, в отличие от многих, и понимает последствия своих и чужих действий. Тоже в отличие от многих. — Я всё проконтролировал, не волнуйся. — А где ВинВин, Ренджун и Кун? — допытывается Доён, перебирая в уме имена всех своих одногруппников и одновременно пытаясь сложить валяющиеся на полу ботинки хоть в какое-то подобие порядка. Вскоре этот бардак станет серьёзным препятствием. Как ров с крокодилами перед замком, только многочисленная обувь перед дверью — не первый мембер пасует перед этой кучей барахла. — Они наверху, рубятся в какую-то традиционную мозговыносящую китайскую игру, — перехватывает повествование Донхёк и, не удержавшись, жалуется: — Я только передвинул одну фишку, как они на меня втроём вызверились! Даже ВинВин-хён, представляешь? Доён закатывает глаза — Хэчан неисправим. Вечно лезет куда не надо, потом получает за это и ещё имеет наглость ябедничать! Тэён-хёна на этот детский сад не хватает! — Это наверняка маджонг, Хэчан-а, — говорит Доён, однажды так же попавшийся под руку к азартным игрокам и еле унёсший ноги. — Я вообще-то удивлён, что ты до сих пор жив! Донхёк обиженно фыркает, но Донён только поощряюще улыбается Марку, надеясь, что его улыбка похожа на улыбку, а не на оскал голодного и усталого саблезубого… кролика. — Чону-хён с Ютой погрызлись как только ты уехал, но сейчас они вроде в зале с Тэном, вместе страдают над растяжкой, а это сближает, — понятливо докладывает ответственный Минхён. — Джонни-хён утащил Лукаса в то кафе за углом, официально — учить английскому. А неофициально, — предугадывает он вопрос, и Доён серьёзно задумывается сделать его своим заместителем, — я вообще без понятия. Доён быстро передумывает насчёт Марка и его заместительности, вспоминает наконец о всё ещё топчущихся позади новеньких и решает представить их сначала хотя бы Хэчану, пока того не разорвало на кучу маленьких хэчанчиков от любопытства. — Идите сюда, — устало кидает Ким себе за спину, мысленно стеная о настолько не вовремя заболевшей тэёновой маме, из-за чего он и должен выполнять прямые обязанности уехавшего лидера. Но… что ж, будем честны: он абсолютно не против. Он даже рад помочь, правда, однако если бы остальные старшие не относились к своим обязанностям столь наплевательски, Донёну было бы в сто раз легче. А так он похож на доярку, настойчиво пытающуюся загнать упрямых быков в стойла, игнорируя их протесты, жалобы и забастовки! — Так! Это ЯнЯн, это Сяоджун, а это Хендери. Более подробно вы познакомитесь со всеми позже… м-да, — Доён на секунд запинается, подумав, что чтобы собрать всех мемберов в одном месте, придётся потратить не один час и не одну нервную клетку. — В общем, добро пожаловать, кхм-кхм. У нас тут небольшой беспорядок и хаос, а ещё отлучившийся лидер, — Ким прищуривается на галопирующего в обратную сторону, по-дельфиньи ржущего Чонло и ругающегося тому в след Джено, который, вообще-то, славится среди них своей флегматичностью, — эм, да, но… вы чувствуйте себя как дома. Марк и Хэчан вам всё покажут. И не верьте ничему, что говорит вам Юта! Отдав последнее напутствие, Донён устремляется на кухню с целью либо прибить Тэиль-хёна и Джэхёна, либо напиться в их же компании. И он склоняется скорее к последнему, потому что нервы вообще ни к чёрту, а ещё он волнуется за Тэёна, переживает о ничегошеньки не понимающих новеньких, которых быстро заболтает Донхёк, не знает, как справиться ещё целый (целый!) день без лидера и… какое у них вообще расписание на завтра? — Ну что? — равнодушно интересуется Джэ, потряхивая пустой бутылкой над своим высунутым языком. — Привёл новичков в нашу клоаку? Хоть правила выживания здесь им рассказал? Донён угрюмо мычит, безапелляционно отбирая у Тэиля уютно большую чашку с прозрачной жидкостью и залпом её выпивая. Закашлявшийся от неожиданности старший растерянно протягивает руку, желая остановить Кима, но уже поздно. Доён выпучивает глаза, судорожно хватаясь за горло и нетвёрдо ставя пустую чашку на край стола. — Это была не вода, да? — обречённо хрипит он, вызывая смех Джэхёна и слабую улыбку Тэиля. — Мне запрещён алкоголь, я слишком быстро пьянею, ч-ч-чёрт! — Ну, прости, — пожимает плечами Джэ без особой вины в голосе, — мы сидим в окружении бутылок соджу, с какой стати в наших чашках должна быть вода? — Какой высокоразвитый идиот пьёт соджу из чашек с пингвинчиками? — отчаянно стонет Доён, прижимая отчего-то прохладные руки к горящему лицу. Он отчётливо чувствует, как спиртное огненной лавой падает в его пустой со вчерашнего утра желудок и быстро разносится по всему телу. Сразу становится как-то душно и жарко. — Ч-ч-чёрт, чёрт, — лихорадочно шепчет он, выпутываясь из толстовки и растирая лицо. Противный и склизкий комок подходит к горлу, заставляя сглотнуть вязкую слюну. Ему бы бежать сейчас в сторону туалета, но качающиеся стены и пол как на корабле во время шторма, и слишком громкие голоса мемберов, сейчас больно бьющие по ушам, мешают осуществить задуманное. В итоге Доён резко наклоняется под стол и мстительно блюёт в ту сторону, где виднеются тапочки Джэхёна. Внезапно поплывшее зрение Кима очень вовремя настраивает фокус, и он успевает заметить, что худые волосатые ноги удобно засунуты в тапки с кроличьими ушами! Его тапки с кроличьими ушами! Отвратительно! Этот звезданувшийся хён ещё и обувь у него свистнул! Доён зло рычит, поднимаясь, но не успевает начать скандал, как его скручивает ещё раз. Температура будто поднимается в несколько раз, кожа горит невидимым огнём, а в животе танцуют бешеные саламандры, изредка прокрадываясь в горло и заставляя его сгибаться в пустом спазме. — Чёрт! Как же всё некс-с-стати! — раздражённо шепчет Доён, нервно стискивая пальцами край стола и разглядывая нервную суету двух пар ног его хёнов. В его груди тлеет некое злорадное чувство удовлетворения, которое радуется и, потирая ладони, приговаривает: «Что, забегали наконец? Так вам и надо, бурдюки ленивые! Будете знать, как!..» Что «как», Доён придумать не успевает, его грубо вытаскивают из-под стола и волокут куда-то, — в ванную? — паникующе переговариваясь над его не сопротивляющимся телом. Мозги будто накрывает густым молочным туманом, глаза фиксируют происходящее не полностью, фокусируясь только на ярких вспышках света и расплывающихся лицах, а в голове стоит шум, который ватой затыкает уши. Не сразу Доён понимает, что белый шум находится не внутри, а снаружи; что это не шум, а испуганные голоса мемберов, обеспокоенно заглядывающих к нему в глаза по мере следования процессии в ванную. «Чёрт», — успевает подумать Доён, чудом оставаясь в сознании, — «как же мне будет стыдно завтра! И надо было попасться той марке соджу, на которую у меня аллергия?» Спустя секунду после додумывая этой мысли его глаза закатываются, сливая лампочки на потолке в одну сплошную ломаную линию и отключая свет. Просыпается Доён стремительно, рывком, точно тумблер в голове переключили с «off» на «on». Но поднимать веки Ким не спешит, оценивая положение в пространстве и окружающую обстановку всеми доступными пятью чувствами. На лбу у него пришлёпнута какая-то высохшая и потому скукожившаяся тряпица, в горле сухо, а рядом лежит чьё-то негромко всхрапывающее тело. Это не Джонни, Доён уверен, потому что музыкальное сопение его соседа он не перепутает ни с кем; этот долговязый парень слишком уникален даже в такой прозаичной вещи, как храп. Но это и не Тэёни-хён, чьего сопения практически не слышно, как успел узнать Доён во время коротких поездок на фансайны, радио- и телестудии, когда лидер облегчённо вырубался на его плече. А ещё Тэёна всегда отличал неуловимый аромат чего-то неясно-лёгкого, можжевельно-одинокого, принадлежащего именно ему. Доён неожиданно ловит себя на том, что улыбается, тем самым заставляя кожу сухих губ трескаться. Он моментально смыкает губы в тонкую ниточку, решительно приоткрывает один глаз и чуть не срывается на вопль. Рядом лежит Джэхён, умиротворённо посапывая и обнимая пустой железный тазик из-под носков. У Джисона отобрал, что ли? Над головой Джэ в складках пледа обнаруживается накренившаяся тарелка с водой, а чуть дальше, на противоположной койке, неудобно свернулся Тэиль-хён, невероятно нагло потеснив Джонни. Доён шокированно выдыхает — что здесь произошло? Почему эти двое… тут? И каким образом Тэиль-хён сумел отжать у Ёнхо-хёна хотя бы часть кровати, ведь этот оскорбительно высокий жираф является просто невозможным собственником? Что удивительно, но последнее волнует Кима больше всего, хотя это, скорее всего, из-за вредного воздействия алкогольных паров на его закипающий мозг. — Тебя что, опять тошнит, дурила? — сонно бормочет Джэхён из-за неловкого движения Доёна и последующего скрипа кровати. — Как только ты проснёшься, я тебя убью, честно, — невнятно обещает хён в подушку и отработанным жестом ловко хватает Кима за шею, чуть ли не макая его носом в жестяной таз. Посудина чисто вымытая, но за ночь явно использованная не раз — чувствуется сладковато-кислый запашок рвоты. Зато жестянка очень красиво блестит в лучах утреннего солнца, украдкой пробирающегося сквозь задёрнутые плотные шторы. Доён пару секунд в ступоре созерцает своё перекошенное отражение на дне тазика, рассеянно задумываясь, а правда ли он настолько неважно выглядит или это просто зеркало кривое, а потом осознаёт происходящее, негодующе взбрыкивает и нечаянно роняет Джэхёна на пол. Тот разражается нечленораздельным потоком бранных слов и, прижимая к себе оглушительно грохочущий в тишине утра тазик, вперяет обвинительный взгляд в младшего. Но за секунду до того, как Джэ открывает рот снова, позади него слышится стон недовольного ранней побудкой Тэиль-хёна. — Вы чего шумите, заразы? — хриплым шёпотом интересуется тот, продирая глаза и в противоположность негромкому голосу звучно зевая. — А ты чего на полу сидишь, а? — удивлённо добавляет Тэиль, углядев вихрастую макушку Джэхёна под носом. Тэиль-хён сонно прищуривает один глаз, ни в какую не желающий разлепляться ресницами, его волосы чудовищно мило взъерошены, а цвет кожи спросонья, не замазанный кучей белил, напоминает нежный цветок сакуры. Доён мысленно хмыкает, осознавая, почему фанатки и фанаты, менеджеры и хореографы всех полов, а также какие-то совершенно левые люди считают этого парня очаровательным. У самого Доёна на голове сейчас точно взрыв макаронной фабрики, мешки под глазами напоминают о пандах, а цвет кожи похож на серо-зелёный камуфляж. Не говоря о том, что состояние физическое ещё хуже внешнего. — Да один неблагодарный засранец спихнул, — наконец отвечает на вопрос Джэхён, фыркая и вставая с продуваемого всеми ветрами пола. Окно в коридоре никак не могут починить вот уже полгода, а народные методы шпаклёвки щелей каким-то мистическим образом действуют максимум неделю, так что в их общежитии продуть поясницу и заработать ревматизм в юном возрасте чертовски легко. Доён отрывается от отвлечённых рассуждений и обращает внимание на Джэ, который всё-таки решает начать словесный дебош. Слава кому-нибудь там наверху, но хён пока что довольно сдержан, не желает вводить в их обычный хаос всю общагу с утра пораньше, а только как-то злобно-виновато сверкает глазами в сторону младшего. — А ещё этот засранец всю ночь клевал нам с Тэиль-хёном мозги на тему нашей неблагодарности, — Джэхён угрожающе щурится на удивлённо открывшего рот Доёна, — недостойности; бессмысленности существования в группе кроме как друзей, а не вокалистов; чёрствости и равнодушия, а также нежелания помочь если не тебе, Донён-а, то хотя бы лидеру, который впрягается за нас, как вол, и тащит всё на себе в одиночку. — Ты там ещё много чего наговорил в перерывах между приступами тошноты, внезапных слёз, каких-то глюков и прочего, — Тэиль как-то особенно ухмыляется, намекая, однако Доён только вопросительно поднимает брови, — но смысл Джэхён передал достаточно точно. — О, мне крайне понравилось то, как ты нас назвал: «Хёны-гандоны»! — ехидно улыбается Джэ, наблюдая, как Доён покрывается равномерным слоем алой краски стыда. И ведь не оттого, что так назвал, — потому что, ну в самом деле, разве это не является правдой? — а вследствие того, что сказал это вслух тем самым хёнам! Ладно, эту промашку тоже можно списать на алкогольный дурман и общую неадекватность. — Или «хёны-пустозвоны» — тоже ничего, мне понравилось! А главное, правдиво, — Тэиль расплывается в весьма гадкой ухмылке, и Доён закатывает глаза, вспоминая, как не более чем пару минут назад с какого-то перепугу посчитал эту ехидну милой! Нет, пить он точно больше не будет — алкоголь, оказывается, влияет и на здравость суждений и оценки происходящего! — Потом ты решил немного порифмовать и жертвой твоего стихотворного антиталанта стало слово «хён». Мы были рады услышать, что хёны — вагоны, пилоны, газоны, тритоны, лосьоны, лимоны, планктоны… разве планктон бывает во множественном числе? — делает лирическое отступление Джэхён в перечислении рифмовок пьяного мозга Доёна. — Потом мы стали купидонами, Платонами, поддонами… — Покемонов не забудь, — напоминает с кровати премерзко хихикающий Тэиль-хён. — Я сдуру решил спросить, кто из нас какой покемон, и… — Нас чуть не смыло потоком слов из твоего рта. Никогда не думал, что взрослый парень твоего возраста будет до сих пор фанатеть от этих разноцветных крыс, — с искренним удивлением говорит Джэхён, заставляя Доёна обиженно сморщить нос и приподняться на постели, чтобы отстоять свою точку зрения. — Покемоны не крысы, хён! — оскорблённо вскидывает голову Ким и уже готовится подбирать аргументы в защиту своего тайного хобби, которое так неожиданно рассекретилось, как Джэ протестующе машет руками. — Ты чего?.. — Я слушал твою грёбаную покемонскую лекцию в три часа ночи и практически до утра! И не собираюсь выслушивать её второй раз! — шёпотом рявкает Джэхён, чуть ли не отпрыгивая от младшего. Чон шумно выдыхает через нос, резко делаясь почти спокойным, и как-то неуверенно косится на Тэиля. Тот чему-то кивает, тоже внезапно из зубоскалящей гадины превращаясь в кающегося грешника. — Эй, хёны, вы чего?.. — Доён даже пугается немного этих похоронных морд, моментально вспоминая, что пока его мозг и тело находились в отключке, с мемберами могло произойти всё что угодно: от сожжения общаги из-за призыва демона кулинарии до всеобщей драки в стиле финальной битвы «Игры Престолов», только без дракона. Однако всё оказывается куда проще. И одновременно сложнее, потому что… Потому что хёны решают извиниться! Это Доён понимает не сразу, конечно, но только потому, что у Джэхёна своеобразное представление о том, как именно люди должны просить прощения. — В общем, — начинает Джэхён своим привычным тоном а-ля «я король, а вы все пыль под моими ногами» и тут же понижает его до общепринятого примирительного человеческого, — потратив всю ночь на терпеливое выслушивание твоих пьяных излияний и услышав много нового о себе, — оказалось, мы с хёном очень интересные личности! — Тэиль-хён решил… эм, ладно, мы решили, что это не дело. Мы за здоровую атмосферу в коллективе… эм, вообще-то да, если ты не знал! — Джэ досадливо повышает голос на невольно вырвавшийся скептический хмык Доёна. — Так вот! Обдумав всё как следует, мы решили, что с дураками и пьяными не спорят, и вообще, устами алкоголиков глаголет истина… Так что вот наши самые искренние извинения, Доён-а. Джэхён кривит губы в виноватой ухмылке и посматривает на сидящего в шоке Доёна как-то пристыжённо. Ким впервые видит такое выражение лица у их штатного «бэд боя» группы. — Держи эти извинения и не потеряй, — нервно-насмешливо добавляет Тэиль, комкая одеяло тонкими пальцами, и спешит ошарашить Доёна ещё качественнее. — Мы правда перед тобой виноваты. И я, как старший, особенно, потому что забыл о своей ответственности и старшинстве. Извини. Я… мы постараемся исправиться и помогать вам с Тэёном. Доён пару раз ошалело моргает, а потом командным шёпотом останавливает уже намылившихся сбежать провинившихся. Остальной народ, судя по шуму и жарким спорам насчёт очереди в ванную, уже проснулся, а заместителю лидера чересчур стыдно выходить на глаза тем, кто видел его в столь неприглядном виде. Однако не успевает Донён произнести свои ценные указания вслух, как дверь в комнату приоткрывается и в щель просовывается голова любопытно-обеспокоенного Донхёка. — Эй, а Доён-хён… — младший обрывает свой вопрос, замечая потрёпанного жизнью, но довольно-таки здорового Кима, и быстро исчезает… Чтобы спустя секунду распахнуть дверь настежь и запустить радостно беснующуюся толпу, наперебой выкрикивающую вопросы о самочувствии Доёна. Комната сразу же кажется невероятно маленькой. Джонни всё-таки просыпается и круглыми глазами смотрит на происходящий вокруг хаос; ВинВин и Ренджун спотыкаются о мусорное ведро, а Лукас всполошенно-воодушевлённо лопочет что-то на китайском, его никто не понимает, но все всё равно рады; Хэчан и Марк оживлённо спорят за место у кровати Доёна, сталкиваясь локтями и едва не цепляя Юту и Чону, что благодушно поглядывают друг на друга и встревоженно на Доёна — видимо, внешний облик Кима не внушает им уверенности в его выздоровлении; Джемин и Джено своими телами защищают Джисона о гиперактивного Чонло, пытающегося пробиться в первые ряды, а Кун и Тэн, единственные умные люди, остаются на пороге комнаты и лишь снисходительно поглядывают на привычный бедлам. Доён закатывает глаза — к нему придавило Джэхёна и тазик. Оба неудобно впиваются острыми частями в кимовский бок, а свободного пространства как не было. — Наро-о-од! — голос Тэиля неожиданно легко перекрывает воцарившийся гвалт, и Доён немного завистливо вздыхает — вот что значит главный вокалист и сила его мощных легких! — Вы ведь помните, что вашему Донён-хёну всю ночь было плохо? Или вы хотите угробить его самостоятельно? — А что такого мы делаем? Мы же наоборот волнуемся! — звонкий голос Чонло недовольно взвился откуда-то из-под локтя Лукаса. — Вы набились сюда, как селёдки в консервную банку! Плюнуть негде, везде вы стоите, а так-то дышать ещё охота! — не успел Доён открыть рот и прочитать мелкому лекцию о пользе уважения старших, как Джэхён, понизив голос до своего фирменного «ледяной принц не одобряет тебя, детка», быстро опустил наглость Чонло до приемлемого уровня. Тот, пробормотав себе под нос что-то вроде «а я чё, я ничё», поторопился вытолкать всех чуть ли не взашей за пределы недовольства Джэхёна. Тэиль, машинально заправляющий кровать Джонни, которого людской волной вынесло вместе с остальными, смущённо пробурчал в сторону ошеломлённого поддержкой вечно безразличных хёнов Доёна: — Мы же дали слово, вот и исполняем, так что не благодари. — И не пора ли тебе наконец свалить отсюда и проверить, выжили ли наши новички? — к Джэхёну начинает возвращаться уверенность, с которой он и пытается выставить Доёна из собственной комнаты. Доён против, ему всё ещё стыдно и хочется спрятаться под одеяло, но «новички» — волшебное слово. Этих парней действительно стоит проведать, пока они не получили моральную травму на всю жизнь. Он лишь надеется, что Хэчан и Чонло не посмели в первый же день подшутить над неофитами, которые не в курсе негласных правил жизни в общаге. — Ладно, — Ким неохотно слазит с кровати, приглаживая волосы и старательно не глядя в зеркало. — Постарайтесь найти что-нибудь в холодильнике, если мы ещё не всё сожрали, а я пока умоюсь и навещу новеньких. — Давай, катись отсюда, — Джэхён машет на младшего рукой, закатывая глаза, — мы не идиоты. Если что, закажем пиццу. — У вас диета! И не смейте трогать мою карточку! — вопит Доён в закрытую дверь и направляется в ванную. Новички новичками, но он должен выглядеть хоть капельку презентабельно, и так опозорился вчера по самое не хочу. У ЯнЯна и Сяоджуна оказывается довольно стойкое ментальное здоровье, а Хендери даст фору даже Хэчану в бесшабашности, разговорчивости и долбоклюйстве. На это Донёну успевает пожаловаться сам Донхёк, поймав в ванной и простояв над душой добрых полчаса, пока старший освежается и принимает душ. В конце концов Доён не выдерживает и запускает в возмутителя его спокойствия мыльной мочалкой, но добивается только взрыва заразительного смеха и своевременного бегства на кухню. Доён уверен, что остальные двое новобранцев также робеют и осторожничают только из-за непривычной обстановки и незнакомых людей, реакцию которых не в силах пока что предугадать. ЯнЯн и Сяоджун ещё покажут себя, преодолев первую неловкость и стеснительность, мысленно кивает Ким, наклоняется за мочалкой и едва не поскальзывается на мокром полу. — Хён, ты там утонул? — слышится голос вежливого Джисона за дверью. Доён шипит и, умудряясь схватиться за край раковины и не пропахать носом пол, подхватывает полотенце. — Нет, я сейчас иду! Начинайте завтракать без меня! Кстати, вы посмотрели расписание? — Хён, сегодня суббота вообще-то! И мы ждём только тебя! Представляешь, Тэиль-хён приготовил на всех рис и кимпаб! — радостно-недоверчиво сообщает Джисон и подгоняет старшего нетерпеливым стуком костяшек пальцев по притолоке на манер заглавки из недавно вышедшего альбома бигбэнг-сонбэннимов. — А что новички? — вспоминает Доён, просушивая волосы и взлохмачивая их руками. На голове образуется небрежно-стильное воронье гнездо. Конечно, не Тэиль, но тоже неплохо. — Хендери-хён спорит с Хэчаном, кто из них лучше знает рестораны Сеула, — макнэ смеётся, признаваясь: — и, как мне кажется, побеждает Хендери-хён. А ЯнЯн и Сяоджун болтают с Лукасом и остальными. — Ладно, вали жрать, мелкий, я уже выхожу! Раздаётся затихающий топот, и Доён со смешком выдыхает: быть многодетной мамой так трудно, оказывается! Никакого тебе покоя даже в ванной! Хуже кошек! Спустя несколько минут Доён проскальзывает на кухню, привлечённый необычно вкусными запахами и приглушённым гулом голосов. Голова ещё немного побаливает, так что Ким благодарен тому, кто догадался заставить мемберов понизить их обычный тон беседы на октаву. Парни рассредототочились по всем горизонтальным поверхностям, потеснив кактусы на подоконнике, умостившись на полу и запихнувшись в кресла по двое, и ждут только Доёна. Большинство за время ожидания успевают очень незаметно подточить половину своих порций и теперь так же «незаметно» посматривают круглыми благодарными глазами на Тэиля. Да, старший хён совсем не баловал их своим вниманием, а тут — целый завтрак! Непривычно, однако, впору заподозрить какой-то подвох, что, по всей видимости, парни и делают. В итоге рекогносцировка такова: Мун упорно пялится в свою тарелку, полыхая красными кончиками ушей и тихо рыча в сторону ехидно хохочущего в кулак Джэ, а мемберы благоговейно-скептически взирают на смущение старшего хёна. Доёну удаётся лишь мельком улыбнуться этой картине, потому что в тот же миг Тэиль хватает за рукав Джэхёна, едва не переворачивая кастрюльку с рисом в центре стола, и подхватив Кима, целеустремлённо волочёт их обоих за пределы ильичильевского блока. Они паровозиком огибают все возникающие препятствия, что заставляет Джэ снова покатиться от немного нервного смеха. Доён невнятно бормочет остающимся парням что-то успокаивающее и с такой тоской смотрит на уплывающее гастрономическое богатство, что сердобольный Чону засовывает ему в рот завёрнутый в лист салата мясной ролл и поднимает руку вверх в жесте «файтинг». Настроение Доёна резко скачет под потолок, так что он радостно улыбается сквозь растянутые едой щёки и стремительно ввинчивается в дверь за хёнами, не обращая внимания на шокированные возгласы за спиной. — Куфа фы меня тафите? — недовольно булькает Ким, торопливо проглатывая кусок говядины. Интересно, откуда Тэиль-хён её взял? — Все мемберы спустились в блок сто двадцать седьмых, так что верхний этаж полностью пустой, а у нас важный к тебе разговор! — Настолько важный, что мне даже нельзя позавтракать нормально? — возмущается Доён, вырывая руку из цепких пальцев Муна. — Изверги! — На меня не смотри, — сразу же открещивается Джэхён, тоже выдёргивая изрядно растянутый рукав из хватки Тэиля и замедляя шаг, — это хёну что-то в голову ударило! Я обеими руками за важный трёп только после еды! — Господи, ну вы и обжоры! — Мун закатывает глаза, первым поднявшись по лестнице и нетерпеливо поджидая Джэхёна и Донёна. — Залезем в заначку кого-нибудь из мелких, погрызём чипсиков каких-нибудь! Кстати, Доён-а, Кун подселил новичков сюда, а то в блоке ильичиль места для кроватей уже не было. — Чипсы — это вредно, — бурчит Доён, но всё же признательно кивает хёну за заботу о новобранцах. — Но иногда — можно! У Джэхёна слова не расходятся с делом, и вот уже спустя пару минут все трое молча хрустят картофельными кругляшками, вытащенными из ящика под раковиной в ванной. Аккурат рядом с хлоркой, кучей чистящих веществ, старыми зубными щетками и большой аптечкой на все случаи жизни. Доён готов признать, у Чонло более богатая фантазия на места для тайников с секретной жрачкой, а уж листок с надписью «если ты это взял, то я тебя вычислю и отомщу» довольно-таки пугающий. Ким бы не рискнул, Чонло на пару с Донхёком умеют наводить страх и ужас ожиданием внезапной мести, но шуршащий пакетик брал Джэхён, так что всё в порядке. Донёну вполне комфортно сидеть вот так, в уютно чавкающей тишине, на продавленном диване с пружинами, в окружении двух ещё недавно самых нелюбимых мемберов на свете. Однако любопытство, проклятое любопытство снова мешает ему спокойно жить, даже несмотря на интуицию, которая умоляюще шепчет ему свалить куда подальше и ни в коем случае ни о чём не спрашивать парней! Поэтому Доён вздыхает, прекращает монотонно жевать, пялясь в отсвечивающий почти невидимыми трещинами большой телевизор, и… — Ребят, так что у вас за разговор-то? — А ты уже точно созрел до этого разговора, да? — оценивающе прищуривается Тэиль. — Потому что у тебя проблема, Доён-а, которая касается всей группы. А мы на самом-то деле, как её участники, совершенно не хотим всеобщего разлада и распада, как бы тебе не казалось обратное. — А ведь таковой кризис обязательно будет, — задумчиво поддакивает Джэхён, покачивая головой в такт неслышимой музыке и неожиданно роняя: — учитывая наличие у тебя совсем не дружеских чувств к нашему лидеру. Доён замирает, балансируя на грани истерики. В полосе света, падающем из не до конца зашторенного окна, кружатся беспечные пылинки. На нижнем этаже слышатся привычные крики и смех, кто-то неприлично громко возмущается вновь закончившемуся шампуню и выясняет список использовавших его посредством допроса. Стены здесь картонные, так что, кажется, это Джемин. В соседней комнате размеренно тикают большие часы, которые Кун притащил неизвестно откуда. Они будто отсчитывают последние секунды нахождения Кима в составе NCT. Потому что иначе зачем парни могли завести беседу на эту тему? Доён старательно отвлекается на обыденные вещи, пережидая, пока сердце не вернётся к своему нормальному ритму, и лихорадочно вспоминает, как и когда мог проколоться. — Ты дыши, главное, дыши, — наконец до его ушей доходит перепуганный голос Тэиля, приглушённый и далёкий. — Айщщ, чёрт, Джэхён-а, может, не надо было так… грубо? — А чё сразу я виноват? — оскорбляется Джэхён, и Доён прямо представляет, как Чон, аристократично-мягкий на лицо с этими его кьюти ямочками на щеках, раздражённо гримасничает и кривит губы. Этот воображаемый принц Джэ настолько смешит и так уже перенервничавшего Кима, что он складывается пополам, разражаясь немного истеричным смехом и едва не встречаясь с Тэилем лбами. — Да что с тобой такое? — восклицает старший хён, пытаясь не дать Доёну упасть. — Небольшой ступор, — честно признаётся Ким, всё ещё подхихикивая. — Но всё уже прошло. Вопрос такой: вы собираетесь каким-нибудь образом раскрывать узнанную информацию руководству? — Вот это ты завернул! Нет, конечно, мы же не такие кретины, как ты, — качает головой Джэхён, и физиономия у него точно такая же, как представил себе Доён. Смешинки пузырьками щекочутся в его горле, заставляя расслабить напряжённые плечи и сделать выражение лица более естественным. Доён и не подозревал, что, несмотря на все проблемы, бурным потоком реки поглощающие его каждый день, он так привязался к группе, к мемберам, к их одной общей мечте на всех. И к Тэён-хёну, разумеется. — Я так понимаю, вы узнали об этом, когда я был… не в себе? — Ага, точно, «не в себе», — иронично-синхронно кивают Тэиль-хён и Джэхён, внезапно становясь похожими, словно братья. — Как деликатно ты обозвал «напился в зюзю после одной чашки соджу»! Доён вздыхает. Эти двое узнали самую лелеемую его тайну, но, по всей видимости, не собираются ничего рассказывать начальству. Это… здорово. Всё это время он прикладывал усилия, чтобы чувства не влияли на его работу и отношения с Тэён-хёном никоим образом, поэтому надеется, что парни поймут и не будут ничего предпринимать. Потому что Доён уверен в своей выдержке, раз никто так до сих пор ничего не понял (не то чтобы он что-то сильно показывал, скорее наоборот) и горит желанием, чтобы так всё и оставалось. Донён рассказывает про аллергию на определённую марку алкоголя, вызывая этим некоторую вину на любопытно-нахальных моськах парней, и аккуратно описывает суть проблемы своих чувств, тут же давя на совесть и желание сохранить группу. Если первое у этих придурков-хёнов однозначно отсутствует, то второе точно есть, поэтому небольшая манипуляция проходит с блеском и, кажется, не вызывает никаких подозрений. — Ты точно не желаешь рассказать Тэёну? — наконец интересуется Тэиль более мягким тоном после обстоятельного и довольно тяжёлого разговора. — Я ещё в своём уме, — мрачно бормочет Доён. Хён наступает на больную мозоль, и это отдаётся тупым уколом в сердце. — Я уже давно всё по несколько раз обдумывал, так что эта тема закрыта. Всё нормально, парни. Это моё решение. И пусть оно заставляет сердце пульсировать, а горло саднить от возможного счастливого, но, к сожалению, неосуществимого варианта, всё должно так и оставаться. — Ладно, — соглашается Джэхён, поизучав каменно-хмурую маску Доёна. — Ты решил, тебе и страдать. Но мы же можем хоть немного облегчить твои страдания? — В пределах разумного, окей? — вскидывается Доён, зная, что Чон просто озвучивает свой план, а не спрашивает разрешения на помощь ему же в завоевании лидера. — И с чего это ты вообще загорелся таким желанием, а? — Не сказал бы, что я понимаю твоё увлечение своим полом, — лениво тянет тот, укладывая голову на плечо Тэиля, но смотря Доёну в глаза всё так же цепко и проницательно. — Но я понимаю тебя, это во-первых, а во-вторых, это мой дружеский долг. Разве нет? И улыбается ехидненько так, на пару с Тэиль-хёном. Доён возмущённо рычит своё привычное «хёны!», но потом не выдерживает и смеётся. — Хорошо хоть не супружеский! — смешливо хрюкает Тэиль и вдруг подозрительно принюхивается, наклоняясь вперёд. — Мне кажется, или пахнет дымом? — Не кажется, — обречённо вздыхает Доён, тоже принюхиваясь к горьковатому запаху, струйкой текущему из розетки совсем рядом с полом. Да, помимо картонных стен, у них ещё и электропроводка плохая, а это значит… — Ну всё, мой страшный сон сбылся — мы сожгли нашу общагу! Надо спасать детей! Все трое срываются с места, преодолевая завалы вещей в блоке дримов и выскакивая на лестницу. — И звонить менеджеру, — на бегу вытаскивает телефон Джэхён, прислушиваясь к паникующим крикам на нижнем этаже, к которым примешивается некоторая доля восторга. — И Тэёну! — дополняет план действий Тэиль, забегая в задымлённый блок и сразу же закашливаясь. — Ну, тогда уже и пожарным! — орёт Доён, прицельно выцепляя из густых серых клубов дыма своих идиотов-мемберов и выпинывая их всех в коридор, несмотря на сопротивление. М-да, если у них уже сейчас так весело, то как они доживут до дебюта? Ещё и новички эти… Доён крепко хватает взъерошенного ЯнЯна за руку, про себя отсчитывая последнего одногруппника, и тоже выскакивает на более чистый воздух в коридоре. Там уже толпится кучка немного подкопчённых парней, которые возбуждённо делятся впечатлениями, обнимаются и хохочут над какими-то говорящими жестами, напрочь игнорируя языковой барьер. Джэхён со скучающим видом пропускает мимо ушей практически матерную речь менеджера, угукая в нужных местах, и машинально отряхивает пепел с Донхёка, который неловко стоит перед ним. Тэиль-хён обстоятельно и подробно расписывает ситуацию Тэёну, пытаясь успокоить и заставить повременить с приездом, потому что «у тебя же ещё мать не до конца выздоровела, рядом с ней ты нужнее, идиот, а мы и сами справимся». Кун и Ренджун, парламентёры от младших, обеспокоенно пытаются расспросить Доёна, но он лишь успокаивающе улыбается и машет рукой. Парни хмурятся, отступают, но далеко не отходят, готовые подхватить, если что. Доён устало прислоняется к стене, чувствуя, как дрожат ноги, — слишком много событий на один день. Однако внутри него цветком лилии распускается удивительно нежное и тёплое чувство по отношению ко всем этим надоедливым, вредным, игривым, таким разным и таким одинаковым в своей мечте и понимании счастья людям. Они — его дом, его друзья, верные и надёжные. И если для раскрытия этих качеств понадобилось напиться — Доёну и сжечь общагу — младшим, то что ж, пусть так. Доён будет с радостью нести свой тяжкий крест рядом с любимым человеком с излишне развитым чувством ответственности и друзьями-придурками. — Хён, посмотри, а у меня дырка в штанах прямо на попе! Доён привычно закатывает глаза и говорит себе, что взрослые адекватные люди не должны кидаться в детей кактусами, которые уборщица так удачно разводит на подоконнике.