Воздуха не хватает

«Ненавижу тебя» – звучит набатом в головной черепушке, отдаваясь болью по всему телу. Ее Молли. Ее маленькая малышка, яркий огонек в этой суровой жизни со слезами на глазах, с раскрасневшимся от злости лицом, брезжа слюнями, сквозь сжатые зубы выкрикивает эти слова, разбившие ей сердце. - Мишель, ты чего тут? – Брэндон появляется из неоткуда, заставляя Мишель подпрыгнуть на скамейке, где она уже добрых двадцать минут сидела за шкафчиками в раздевалке, прячась от группы. - Я… ничего, - выдыхает пытаясь прийти в себя, - прости, меня наверное все ждут, просто задумалась, - брюнетка встает с места, поправляет свои короткие спортивные шортики и не поднимая глаза, собирается пойти в зал. Огромная скала мышц возникает перед ней, перекрывая выход. - Лапуль, ты за дурака меня не держи. Что случилось? И Мишель разрывается между разревется на его груди, вытирая сопли об белоснежную футболку парня, и гордо задрав подбородок, улыбнуться, заверив, что все в порядке, пойти на тренировку. В итоге получается что-то среднее. - Все нормально, - на глазах застыли слезы, в горле ком, но подбородок задрала. - Да…, - голос спокойный, уверенный, но чувствуется нотки беспокойства, - ну хорошо, Лапуль. И брюнетка уже вроде выдохнула не зная, расстраиваться ли из-за слов Брэндона, ведь мог бы вообще то и обнять, пожалеть, настоять, чтобы рассказала. Не этого ли ожидает любая девушка от своего мужика? И с другой стороны она типа рада, что до нее не докапываются ибо объяснить ему все, что случилось между сестрами, особенно когда в этом всем замешан Тони, ну просто грань абсурда. Да и сейчас ей нужно идти на тренировку, а не сопли распускать. Да и кажется уже все. Разговор закрыт, Брэндон особой чуткостью не отличается, но через секунду Мишель оказывается в его крепких объятьях, еще через секунду он оставляет быстрый, чувственный, почти целомудренный поцелуй на ее губах. - Пошли дорогая, ребята ждут. И это все? – кричит внутреннее Я. И тут же отвечает, - а чего ты еще хотела? Не это ли идеальный вариант? Неа. Нефига. Ее идеальный вариант не пропадает на четыре года. Ее идеальный вариант не бросает в сложных ситуациях. Не решает вопросы через постель. Не ведет себя как высококвалифицированная сучка. Но ее жизнь не то чтобы далека от идеальной. Они судя по всему даже не на одной орбите. Ибо тогда родители были бы живы. Она бы не потратила пять лет своей жизни на ненавистную работу в офисе. Занималась бы тем, что нравится, открыла бы свою танцевальную школу. На ее пути не встречались бы предатели, придурки с вечной биополяркой и те еще крысы. Молли была бы всегда на ее стороне, лучшей подружкой, помощницей, советчицей. К сожалению, идеальная жизнь и реальная жизнь Мишель идут ровно параллельно и априори не могут пересечься. Приходиться снова взять себя в собственные руки и идти вперед. Слезы ничем не помогут, ведь так? Зал который подобрал и арендовал Брэндон был огромным, светлым и ярким. Просто, как нельзя лучше созданный для занятий танцами, со всей необходимой мебелью и техникой. Именно о таком Мишель мечтала с тех пор, как впервые осознала, как много танцы значат для нее. Сейчас вот она и ее мечта на блюдечке с голубой каемочкой, но не восторга, не особого энтузиазма не чувствуется. Уже ничего не хочется. Абсолютно. Белый лист. И на этом белом листе нужно нарисовать все заново, просто потому что помирать еще типа рано и надо же чем-то занять себя до смерти. В тот момент, когда она приняла вызов Тони и с небывалой страстью за последние пять лет решила продолжить свою карьеру танцовщицы в ней просто играли гормоны и алкоголь. Просто давно она не пила хороший алкоголь и давно у нее не было качественного секса с красивым мужчиной. Черт возьми, это был минутный порыв, а теперь приходится идти до конца. А главное, какой ценой, господи. И так, как и гребанных пять шесть или сколько там уже лет назад, перед ней снова сгустки тестестерона в спортивных костюмах, музыкальный центр и цель. Просто тупо доказать что она все еще "могёт". Тренировка проходит не сказать что отстойно, но хрустящие кости, словно дополнительное музыкальное сопровождение добавляющее интригу каждому их резкому повороту, небольшие заминки с координацией, вечное нытье и невыносимая боль во всех существующих мышцах не добавляет оптимизма. Уставшая, разочарованная и обессиленная девушка отправляет мужчин по домам. Те пыхтя, бормоча что-то под нос и даже прихрамывая уходят в свою раздевалку. И Мишель остается одна. Раскрасневшаяся от тренировки подходит к зеркалу и долго рассматривает свое отражение. Взгляд уставший, потухший, волосы тонкие, сухие, короткие. А лицо. Боже мой, без слез не взглянешь. Морщины, черные круги под глазами, серый цвет лица. И где она? Где та самая Мишель, которая хоть что-то из себя представляла? Где она живая, красивая, неугомонная, страстная? Где ее жизнь? А Тони… Смешно. Ей действительно смешно и тихий истерический смешок перерастает в настоящий хохот сумасшедшей. Как же все нелепо. Боясь привлечь к себе нежелательное внимание и пытаясь не усугублять свое неустойчивое психическое состояние, девушка решает прекратить самобичевание и проскальзывает в свой гардероб. Здесь только она. Никого больше. Сейчас она даже рада, что первую тренировку Клэр и Миранда вынужденно пропустили. По крайней мере она может насладиться своим одиночеством как наслаждалась им последние годы. Мишель медленно стягивает с себя форму заходит под горячий душ, покрываясь мурашками от перепадов температуры, и роняет пару капель слез. Внезапно вспоминается сопливая цитата на вроде « в душе не видно слез» и хочется засмеяться, но все еще в голове набатом «Я тебя ненавижу». За что? За что ты можешь меня ненавидеть Молли? За то, что я твою жизнь поставила выше своей? За то, что отдала именно тебе свою молодость? За то, что я как лошадь пахала и пахала лишь бы прокормить нас, чтобы нам с тобой было где жить, чтобы было во что одеваться? За это ты меня ненавидишь? Это несправедливо. И вроде бы тут и так все понятно. Юношеский максимализм, первая любовь, гормоны, смазливый мальчик и прочее, прочее, прочее. Но разве она заслужила это? Мишель выключает воду, делает тюрбан из одного полотенца, обматывается другим и выходит в гардероб. На скамье, опиравшись спиной к стене, в вразвалочку сидит Брендон, лениво листая что-то в телефоне. Серые джинсы, черная футболка, облегающая все его выпирающие мышцы, все еще мокрые волосы. Ждет ее. Чтобы вместе поехать домой. Она к такому не привыкла. Ее максимум - это когда ее ждут чтобы сходить на свидание. А это… Это что-то странное. В воздухе устоявшийся запах непроветриваемого помещения, но благо хоть не воняет, как в мужской. Прохладно. После душа неприятно. Мужчина окидывает ее сперва непринужденным взглядом, затем заинтересованным, мысленно поглаживая взглядом все, что можно представить или же вспомнить под полотенцем. И чего там интересного, думает Мишель. Мысленно дает себе леща и быстро отправляется одеваться. Прямо перед ним. А чего стесняться? Но соблазнить не пытается. Не то настроение. Сушит волосы, наносит легкий мейк, собирает вещи в спортивную сумку. На все про все уходит двадцать минут. Брэндон не торопит. Смиренно пялится в свой телефон. И у Мишель, как у истинной леди проскакивает мысль « По любому на баб каких-нибудь пялится». Вторая затрещина самой себе, поджатые губы и уверенный, но слегка дерганный голос. - Я готова! - На все? – ее ступор, морщинка на лбу и полнейшее непонимание. Его широкая улыбка, забавное покачивание головой со стороны в сторону по типу «господи, не поняла да ну и ладно» и он и открывает перед ней дверь, подхватывая их сумки. До дома. Если быть точнее дома арендованного Брэндоном минут пятнадцать на машине. Говорили только о тренировке и не особо увлеченно. Устали оба. А дома кровать. Большая такая, уютная, с ортопедическим матрасом. Лежат трупиками оба. Молчат. Смотрят в потолок. Думают о своем. - Так и не расскажешь, кто испортил тебе настроение? – продолжает незаконченный разговор в гардеробе. Мишель стонет. - Не хочу, - зато честно считает брюнетка. - Лапуль. Я все понимаю.., Тебя не было столько лет. Ты ничего не знаешь о моей жизни. И бла-бла-бла, что вы там обычно любите нести в таких случаях, но.. Его монолог прерывает звонкий смех девушки. И на душе становится теплее. - Но, - продолжает он, повернувшись к ней боком и подложив под голову руку, опираясь об постель на согнутом локте, - но мне действительно интересно и черт дай мне уже надрать ему задницу. Моя девушка не должна плакать. «Моя девушка» - звучит красиво, хотя уже давным-давно, если бы ты сука не пропадал, столько лет должно звучать «моя жена» - подьебывает сознание Мишель. Она улыбается и пожимает плечами. Молчит. - Так! – довольно настойчиво начинает Брэндон, - Окей, если ты не позволяешь мне помочь тебе, то тогда я хочу хотя бы поднять тебе настроение, - он встает с постели и останавливается напротив ее ног пару секунд разглядывая ее с высоты своего роста. - Что ты задумал? - Как что? Я же сказал, поднимать тебе настроение, - говорит, наигранно дуя губки, затем хитро улыбается и встает коленями на постель, при этом хватая ее за щиколотки, раздвигая ноги в стороны, - а как я понял, не что не улучшает тебе настроение так, как хороший секс. Мишель внезапно краснеет. В ее возрасте вообще законно так смущаться от таких бетонных подкатов? Лепечет себе под нос, что-то типа «неправда Брэндон. Прекрати. Давай не сейчас». А сама в душе просто кричит «Да, пожалуйста. Это точно поднимет мне настроение. Пожалуйста, давай вечно заниматься сексом». Впрочем, она не сильно отпирается и Брэндон не слышит первое и каким-то образом улавливает именно второе. Он берет сперва ее правую ножку, снимает и выкидывает в сторону носок, и удобно помещает ее ножку на свое плече. Потом проделывает тоже самое со второй и только после этого, подползает ближе. Вот она романтика. Приехали. Романтично стягивает носки. Становясь ближе, вынуждает Мишель прижать коленки к груди, но все это компенсирует с лихвой его губы на ее губах. Такой сперва необходимый, сладкий поцелуй медленно превращается в более яркий, страстный, эмоциональный. Он целуется незаконно хорошо. Так, что хочется скулить, просить добавки и молить о пощаде одновременно. После такого поцелуя, обычно она теряет дар речи минуты на три как минимум. Его язык был создан для поцелуев. Его губы всегда должны быть на ней. Она хочет его. Безумно, страстно, жадно, на постоянной основе. У нее был хороший секс. У нее был безумно хороший секс. У нее был незабываемый секс. Но все с ним. Еще никто не доставлял ей столько удовольствия. Не один мужчина и не даже два не смогли наградить ее оргазмами того уровня, которые дарил ей Брэндон. О чем говорить, если у нее дар речи пропадает и колени гнуться лишь от одного лишь поцелуя. А парень знает на сколько хорош. Как Мишель принимает его ласки, как сжимает ладошки в кулачки, стараясь держать себя в руках, но все равно стонет, прогибаясь под его руками. Он сам не понимает как, но рядом с ней у него открывается второе дыхание и третье, и четвертое если надо. И сейчас не только про секс идет речь. Ее тело. Его руки никогда не устанут исследовать изгибы совершенного тела танцовщицы. Такое стройное, гибкое, податливое. Ему нравится ее кожа на ощупь, нежная и мягкая, чувствительное. У девушки настолько чувствительная кожа, что на нем надолго остаются красные отметины от его рук и поцелуев, даже самых легких. Он никогда не любил рисовать, но когда она находилось в его руках, чувствовал себя ебанным Пикассо на белом холсте рисующим красные отметины любви. Мишель стонет громче, когда его губы спускаются к шее, а руки уверенно мнут грудь, пробираясь сквозь рубашку и лифчик. Боже, как же хорошо. Брэндон кусает молочную кожу, слегка тянет, зализывает и снова по кругу. медленно с каждым круговоротом спускаясь все ниже и ниже. Нехотя отрываясь быстрыми движениями, стаскивает с нее рубашку и лиф и опускается к ее груди. Слегка дует, затем облизывает и снова дует, наблюдая, как сосок становится крупнее и тверже. Он любит это. Любит наблюдать. Любит ее тело. Любит ее. Проделывает тоже со второй и возвращается к губам. Затем снова вниз, но на этот раз поцелуи спускаются ниже грудей, и вот уже на идеально ровном животике появляется первый засос. Он никогда не метил своих девушек. Это даже будучи подростком, ему казалось глупым. Но с Мишель это не работало. Просто когда она такая вся красивая желанная стонет под ним, он не может отказать себе в небольшой шалости. Пока губы заняты, руки уже спустили ширинку ее джинс мом и стянули до колен. Неудобно, от чего приходится оторвать от тела, чтобы снять ненужный элемент гардероба до конца. Мишель сходит с ума. Почти в прямом смысле жарится на медленном огне. Скулит и стонет от каждого поцелуя, от каждого касания. Просто сходит с ума, не понимая, что он сейчас делает с ней. Да это и не важно, главное чтобы не останавливался. - Господи. - Не совсем Лапуль, но мне нравится ход твоих мыслей. Распрощавшись с джинсами, Брэндон не медля снимает с нее трусики. Ее бьет озноб. Она голая. Он слишком далеко и ей холодно. Когда он снова прижимается к ее губам, она всем телом чувствует ставшую невыносимо грубой его одежду, нервно гуляет ладонями пытаясь нащупать край футболки и как только это ей удается, тянет вверх. Скорее снять и прижаться к его голой груди, пройтись ладонями по широким плечам, по сильным рукам, по выпирающим венам. Но какого-то черта, как только ей удается это сделать, он спускается ниже. Мишель разочарованно стонет, пока его губы не касаются ее самого чувствительно места. - Брэндон, - утробный полу крик полу стон и хриплый смех мужчины у нее между ног. Ее это бесит. Он подшучивает над ней даже в такие моменты. Как так можно вообще? Она сама не замечает, как заряжает его легкой оплеухой по самой макушке и прижимает ближе. Уже стонет сам мужчина. Его в принципе все устраивает. Первый оргазм настигает Мишель весьма неожиданно, и она не контролируя себя сжимает ноги. - Задушишь, Лапуль, - с силой отстраняясь от девушки все еще бьющейся в судорогах, говорит парень. До нее доходит медленно и она бы возможно ответила, если бы не потеряла дар речи. Снова. Брэндону мало. Во-первых он еще сам не получил наслаждения, а во-вторых она слишком красива в своих оргазмах, чтобы не подарить ей еще один. Мишель даже не понимает, в какой момент Брэндон успевает стянуть с себя брюки, но как только ее мышцы более-менее расслабляются, он уже погружается в нее. Медленно растягивая ее под себя, слишком сладко, слишком приятно. Она знает его движения, уже весьма предсказуемые, но безумно желанные. И каждый его вход заставляет громко выдыхать, на грани крика. Ее тело настолько привыкло к его, что оно само в точности до секунды может определить поступающее наслаждение. И они кончают вместе. Брэндон не выходя из ее лона ложится на ее грудь. Ей так тяжело дышать, но она не возмущается. Говорить не хочется, да и нравится это интимное практически душевное единение. Через пару минут он, набравшись сил, переваливается в сторону и тянет Мишель к себе, предлагая в качестве подушки уже собственную грудь. Брюнетка не отказывается. Ей это нравится. Чувствовать его. Думать, что он будет рядом, любить, оберегать, помогать. Затуманенным взглядом, она огладывает комнату, пока Брэндон укрывает их белым пушистым одеялом. Белые стены, картины современных художников на стене, белоснежная тюль и темно-зеленые обои. Посередине огромная кровать, где они сейчас нежатся на белоснежном постельном белье. Все весьма стильно. Уютно. Но это не ее дом. Не его. Это всего лишь временное жилье. Это как снять гостиницу на ночь. И почему-то наворачиваются слезы на глаза. У нее нет ничего своего. И теперь не уверенна, что есть хоть один близкий ей человек. Молли кричала «Ненавижу тебя», наверное, и вправду ненавидит. А Брэндон? Разве это надолго? Возможно, она уже завтра услышит от него те же слова. - Мишель…, - голос серьезный, но мягкий. Чувствуется, что пытается не давить. Но ее имя вместо привычного «Лапуля» показывает, что разговор намечается серьезный, - послушай… - Давай не будем? – с надеждой. Девушка и сама не замечает, как из нее вырываются эти слова. Брэндон тяжело выдыхает, напрягается. Отворачивает голову в сторону. Мишель смотрит на его профиль и понимает, что разозлила. Но вот чем? - Брэндон …, - тихо, почти шепотом. Боится его реакции, он еще так не злился. А в ответ лишь молчание, угнетающее, тяжелое. Чтобы было легче дышать, она тыкается носом и вдыхает его аромат. Почему то ей чудятся мятные пряники. От него всегда пахнет свежестью, но с какой-то непонятной яркой перчинкой. - Я просто не понимаю тебя, - хрипло, даже не поворачиваясь в ее сторону, - вроде бы у нас все хорошо, но ты при любой сложности готова распрощаться и убежать. Мишель вдыхает его аромат глубже. Это ее успокаивает. Сейчас она совершенно не настроена на серьезный разговор. И на разбор полетов с Брэндоном совершенно нет сил. - Прости, - надеется этим все сгладить, но делает только хуже. Мужчина откидывает с себя одеяло, отстраняется и руками нащупывает свои джинсы. Мишель и сама не замечает, как хватает его за руку. - Ты куда? – в ее голосе страх, который вводит в ступор даже ее саму. - Воздуха не хватает, - говорит Брендон прежде чем встать и выйти из комнаты. - Да. Действительно… не хватает.