Путь пирата

Феликс из Третогора, шпион его королевского величества Визимира Реданского, шёл по центральной улице Каэр Трольде. Стояло прохладное утро. Молодой шпион закутался в свой плащ насколько это было возможно. Под ногами хлюпала грязь, над головой нависал тяжелый серый потолок из туч. Феликса здорово разозлил вчерашний разговор с Альфредом. «Дядюшка» выставил «племянника» полным идиотом. Все две недели таковым выставлял. Феликсу это осточертело, и он поклялся себе, что не вернётся, пока не добудет хоть какую-нибудь зацепку об убежище Михаля/Рагне. Сперва молодой шпион решил посетить уже знакомую ему таверну, и поговорить с посетителями. Заводить беседу с владельцем заведения выглядело рискованным, а вот непринуждённое общение с местными пьянчугами гарантировало и конспирацию, и информацию. В теории. На практике всё оказалось, как водится, совсем не так, как в теории. Разговорить пьянчуг легко. Сложно потом разговор повернуть в нужное русло. На свою беду, Феликс присоединился к компании рыбаков, что имели спор о том, как правильно удить сельдь. Молодой шпион припомнил вчерашний спор о сельди и русалках. — А известно ли вам господа, – бесцеремонно встрял в беседу рыбаков Феликс, – что мне вчера довелось услышать от ваших коллег, м? Ох, ха-ха-ха! – он закатился наигранным смехом. – Вы не поверите! – и воспроизвёл цитату одного из вчерашних селекционеров: «Грят если селёдку разрезать напополам, и внутренности втереть в то самое место, то вместо дитя значся, русалка родится!» Представляете?! Ха-ха-ха! – во весь голос засмеялся молодой шпион. Только когда его фарс закончился, Феликс заметил, что смеялся он один, во всей таверне стоит гробовая тишина, а на его уставилось несколько десятков пар глаз. Недобрых глаз. — А известно ли тебе, чужак, – сказал один из рыбаков, выплюнув кость, – что мне вчера довелось слышать? Молвят, те кто влезает в чужие разговоры, потом жрут конский навоз. Феликс из Третогора, шпион его королевского величества Визимира Реданского сидел на берегу ручья, протекающего за поселением, занимаясь стиркой. Слух, которым поделился рыбак оказался очень даже правдив. Молодой шпион всё ещё сплевывал частички конского навоза с языка. Кроме того, в экскрементах был вещь плащ. А ещё голова. Голову кое-как шпик отмыл, плащ же приходилось стирать основательно. Его руки окоченели от ледяной родниковой воды, но Феликс не обращал на это внимания. Отмыть плащ было делом принципа – явиться к «дядюшке» в таком позорном виде… нет, этого точно нельзя было допустить! Рядом потрескивал разведённый ранее костер. Феликс предусмотрительно развёл его ещё до того, как приступил к ванным процедурам, посему простудная хворь ему не угрожала. И всё же шпион шмыгал носом. Нет, он не чувствовал себя плохо. Он не простудился. Он плакал. Тихо, и сдерживая себя, но плакал. Ему было стыдно, обидно, и чертовски горько. Молодой шпион представлял себе, как явится в Каэр Трольде с реданским военным флотом, спалит здесь всё дотла, лично перережет глотки своим обидчикам. Проклятые дикари! Да как они посмели так обращаться с ним! Не поможет им теперь ни боги, ни Фрейя, ни духи предков. Он, Феликс из Третогора, лично вздёрнет каждого из той компании: «того плешивого, другого со сломанным носом, а главное вот этого, у которого свиное рыло. А ещё заодно хозяина за то что смеялся, и никак не остановил тех негодяев… да вообще всех!» Феликс шмыгал носом, скрипел зубами в бессильной злобе. Он потерпел фиаско. Снова. Просидел у ручья шпик до самых сумерек. Когда начало темнеть, он нехотя побрёл обратно. Шёл осунувшись, шаркая сапогами по земле. Не желая ловить на себе чьи-либо взгляды, Феликс натянул капюшон. От него всё ещё воняло конским навозом. У шпика вновь встал ком в горле. Неуверенно потоптавшись у входа в комнату, шпик, набрав воздуха в грудь, резко дернул дверь. Он рассчитывал на то, что сквозняк, вызванный этим действием, на время сдует вонь. А пока запах вновь не появился, он успеет прыгнуть в кровать. — Да ладно уж, не старайся, – проговорил Альфред, когда Феликс попытался исполнить задуманное, – мне уже поведали о твоих утренних «подвигах». – Рихтер говорил это своим привычным поучительным тоном, но не злобно, как-то по-отечески что ли. Словно он и правда был дядюшкой юному шпику. Феликс покраснел. Он остановился посреди комнаты, опустив голову, словно нашкодивший мальчишка. Сейчас можно было ожидать чего угодно: ругани, поучений, долгих монологов, оскорблений, даже порки. Шпик ожидал всего и сразу, и был полностью готов. На этот раз Феликс полностью признавал свою вину. Альфред молчал. Он сидел напротив печки, в раздумьях глядя на огонь. Странное молчание, обычного охочего на нравоучения Рихтера пугало молодого шпиона. Гнетущая тишина повисла в комнате. В какой-то момент стало так тихо, что даже огонь в печке перестал быть слышен. Или может быть это просто уши заложило? — Там бадья с горячей водой, – Альфред кивнул в сторону соседней комнаты, – помойся как следует. А то заболеешь ещё… Что я тогда буду делать тут с тобой? – вопрос был риторическим. — И всё? – сказал дрожащим голосом Феликс. — А что ещё? – ответил Альфред, обернувшись. — Гхм… Ну… — Бывает, – развёл руками «дядюшка», вновь повернувшись лицом к печке. – Проколы случаются. — Но ведь раньше… за каждую мелочь… — Во-первых, не за мелочь, – перебил Рихтер, – во-вторых, ты получил урок, который теперь точно отложится у тебя в голове. – спустя небольшую паузу он добавил, – Иди мыться, сынок. У тебя действительно сегодня был дерьмовый день. Всё следующее утро Феликс старался не попадаться на глаза Альфреду. Чувство стыда, и тревога от необычного поведения старого шпиона заставляли юного шпика изнывать от волнения. Неопределённость от ситуации мешали сосредоточиться на работе. Феликс не выспался, в голове царил сумрак, из-за чего всё валилось из рук. И аппетита нет, и перо в руке не лежит, и выходить куда-то нет сил, тем более желания. Скверное состояние. Молодой шпион попробовал почитать, но написанный в книге текст теперь выглядел, как бессвязная околесица. Феликс отложил книгу, и посмотрел на огонёк свечи. Вид легонько подрагивающего жёлтого язычка пламени радовал глаз, но не успокаивал. Пора объясниться. Шпик набрал воздуха в лёгкие, собрался с духом, и задул свечу. Альфреда он застал за работой. Тот сидел, ссутулившись над торговой декларацией, которую в данный момент заполнял. Он медленно водил пером над бумагой, аккуратно и педантично проверяя каждую букву и цифру в декларации, сверяясь с черновиком. Его рот был слегка приоткрыт, а губы время от времени подрагивали. Очевидно, в этот момент старый шпион мысленно проговаривал текст и счета. На самом кончике ястребиного носа старого шпиона сидели круглые очки. В таком виде Альфред Рихтер больше походил на монастырского писаря, нежели на шпиона. Голове Феликса промелькнула мысль, что служение Вечному Огню в каком-нибудь храме подошло бы Альфреду куда больше, чем поиски преступников на Скеллиге. Прогнав эти глупости, молодой шпион сказал: — Я хочу извиниться. — А? – старый шпион обернулся. — Я хочу извиниться, – повторил Феликс. Альфред отложил перо, очки, протёр глаза, и всем телом повернулся к извиняющемуся. — Я, – продолжил юный шпик, – вёл себя, как идиот, не слушал тебя, и… после вчерашнего понял свою ошибку. — Феликс мямлил себе под нос, очевидно не привыкший говорить нечто подобное. — Меня могли не только искупать в навозе. Могли и убить… Впредь я буду слушать и исполнять все твои наставления. Прости меня. Альфред Рихтер криво улыбнулся, ещё раз протер глаза, помолчал, затем сказал. — Да. Могло быть и хуже. Увы, опыт иначе не достаётся, – старый шпион повернулся обратно к столу. Взяв перо и надев на нос очки, он продолжил проверку декларации. — Так вы принимаете мои извинения?! – взволнованно сказал Феликс. — «Вы» – Альфред многозначительно потянул это обращение. — Вы, – подтвердил, принимающий своё поражение, юный шпик. — Принимаю. И лучше бы нам соблюдать легенду. Понял, Янек? — Понял, дядюшка. Следующим утром Феликс отправился в дом предпринимателя Хивая, с целью убедить последнего в необходимости переноса историй Рагне в краснолюдские покои. Оно было и понятно. Лучше бы Феликсу в таверне более не показываться. Желательно до конца дней своих. Убедить Персиваля перенести “вечерние сказки” к нему в дом оказалось делом плёвым. А вот убедить самого Рагне перебраться из уютной таверны в уютный краснолюдский дом представлялось делом не просто сложным, а архисложным. — Понимаете ли, мастер краснолюд, — почтительно склонил голову “Янек” — мой дядюшка нынче захворал, и ему очення трудно будет в таверну добираться. Мы с вами почитай соседи - два дома всего-то навсего. Да и сами подумайте, ежели истории будут не где-то там в таверне, и для кого-то там, а лично для вас, так оно же только интереснее будет! — Да, да! — горячо подхватил Персиваль Хивай — Сей же час велю отправить к старому своего племяшку. А тот, хе-хе, деньгами его не обидит. — дядюшка Хивай расплылся в самодовольной улыбке, выставив вперёд свой огромный живот. — К слову об этом, — осторожно заметил Феликс, — может быть не стоит утруждать племянников? Я как раз собираюсь по делам вглубь острова. Так может по пути заскочу к Рагне? Скажите только где оный живёт. — Хм... — Персиваль Хивай озадаченно почесал затылок, — знаешь, сынок, я как-то и не подумал... в общем, я знать не знаю где старый обитает. “Скверно” — нахмурился Лжеянек. — Но вот что, — лицо Хивая засияло, как будто его голову посетила гениальная идея. — Я скажу другому племяшке, чтоб подкараулил старого в таверне. А там уж убедим как-нибудь! “Уже лучше” — несколько приободрился “племянник Войтека”, хотя и сильно сомневался в успехе этого мероприятия. Вместе с тем было очевидно, что искать Михаля/Рагне по всему острову занятие сомнительное. “Янек” совсем не врал, когда говорил о хвори “дядюшки Войтека”. Действительно Альфреда намедни сразила болячка в виде застуженной спины, и передвигался старый шпион теперь только с большими усилиями, божьей помощью и витиеватых ругательств. Ну и с помощью Феликса тоже. Впрочем, ни этот ни денежный аргумент племянника Персиваля Хивая не смогли убедить рыбака Рагне перенести свои истории хотя бы на дюйм от его излюбленной таверны. Дело принимало не самый приятный оборот. Поразмыслив и взвесив все за и против, Феликс решился пойти на риск. Он выжидал Рагне и Ларса, стоя в нескольких десятков шагов от таверны, стараясь не привлекать к себе внимания. Когда старый рыбак и кожевенник появились, Феликс вышел к ним прямо лоб в лоб. Ни тот ни другой не были рады такой встрече, и уже готовились было рассказать кое-что об островных манерах, но молодой шпион, перехватил инициативу. Он честно рассказал о том, что произошло два дня назад в той самой таверне, и попросил защиты. Рагне был обезоружен такой откровенностью “Янека”, пообещав последнему любую защиту, которая может от него потребоваться. Ларса же рассказанная история позабавила. Он заметил, что манерам “непутёвого племянничка” уже успели обучить. Пока все собирались в таверне для вечерних историй, Лжеянек, кроме прочего, объяснил и отсутствие своего “дядюшки”. Рагне покачал головой, пожелал скорейшего выздоровления “Войтеку”, и сказал “Янеку” слушать следующую историю внимательнее, чтобы никаких подробностей для “дядюшки” не упустить. А дабы “племянник” точно ничего не упустил, Рагне подсадил его к себе поближе, таким образом и выполняя просьбу последнего о защите. На Феликса практически все посетители таверны смотрели с нескрываемым презрением. Видя и понимая это, молодой шпион по большей части старался смотреть в направлении пола. Кто-то из посетителей даже попытался что-то сказать в его сторону, но тут же замолчал, когда Рагне по-отечески положил свою руку на плечо Феликса, объяснив таким образом всё что доселе было неясно. Конечно же, не обошлось и без постоянных слушателей старого рыбака в лице Персиваля Хивая и его племянников. — Историю, историю! — взывал, размахивая руками, Персиваль. Племянники уже привычно неохотно поддерживали дядю. — Что ж, — сказал Рагне, пригубив пива, — начнём. *** Шёл четвёртый месяц фривольной жизни в доме Человека по имени Рик. Михаль изрядно разнежился за это время. Его уже мало привлекала вся та романтика, к которой он вроде бы недавно тянулся. Сытая жизнь в тёплом доме с мягкой периной давали о себе знать. Михаль всё чаще ловил себя на мысли о том, что променял подобную жизнь, хотя возможно и не такую роскошную, на вечные метания и постоянную угрозу быть съеденным судьбой тем или иным способом. Ему хотелось обратно. Но обратно дороги не было, и он знал это. Так же Михаль знал, что снега понемногу отступают, Новиградская история несколько подзабылась, а Иво и Тадеуш и без того часто пропадавшие в городе, теперь возвращались в дом совсем уж редко. Изнежившийся за три с небольшим месяца авантюрист прекрасно понимал — скоро в море. Понимал, но стремился насколько это возможно оттянуть этот момент. Кроме того, его волновал вопрос о том, кто же такой этот Человек по имени Рик, почему он помогает им, а главное: сколько попросит за свои услуги. Михаль позже вспоминал, что однажды спросил Иво об этом Человеке. Иво долго размышлял над заданным вопросом, что для него было совсем нехарактерно, а потом ответил, что лучше бы Михаль никогда об этом не задумывался. Ответ был исчерпывающим. Как-то раз утром настал тот самый момент. В комнату к Михалю вошёл Иво и без долгих приветствий потребовал одеваться. Михаль из Блавикена нехотя и дикой тоской принялся уныло собираться. Через несколько минут весь квартет шагал к порту. Михаль заметно волновался. Его одолевал огромный поток мыслей о прошлом, нынешнем и будущем. Не хотелось. Очень не хотелось уходить из этой прекрасной, комфортной жизни. Может быть не самой свободной на этом свете, но в которой есть всё то, о чём многие и мечтать не смеют. — Эй, Михаль! — вскрикнул Тадеуш, — Смотри куда идёшь. Чуть в повозку не врезался. — А? — откликнулся возвратившийся в реальность изнежившийся авантюрист, — А-а-а... Да-да, я здесь. — Волнуешься? — криво улыбнулся Тадеуш из Бругге. — Немного, — признался Михаль. — Ничего, — бодро сказал Иво Эрландсен, шагающий впереди, — сейчас ты забудешь обо всём на свете. Четвёрка вышла на мост, отделяющий порт от основного города. С этого моста открывался прекрасный вид на гавань. Иво остановился. За ним остановились и все остальные. На мгновение Михаль из Мягкой Перины вновь задумался о чём-то своём, и едва не влетел в Иво. Тот хоть и был раздражён, но вида не подал. — Итак, господа, — сказал Иво Эрландсен, расправив плечи, — представляю вашему вниманию наш корабль! — он указал рукой на каравеллу, стоящую у западного пирса. Хотя, правильнее будет сказать на произведение искусства. Выкрашенная в ореховый цвет, с тремя линиями по бортам: красной, тёмно-зелёной и чёрной, она смотрелась очень эффектно. Нос корабля был немного перестроен, сделавшись более острым, отчего сам вид каравеллы стал стремительным. Кормовая надстройка также была несколько изменена. Она стала выше и чуть уже, что лишь подчеркивало новый облик корабля. Вместе с тем, надстройка была богато украшена резными статуями, изображающими борьбу первых людей Континента как против тварей, порождённых Сопряжением, так и против сил природы. Всё это панно покрыто позолотой со стороны человека и бронзой со стороны природы и тварей Сопряжения. Символизм! — Она прекрасна! — воскликнул Михаль. — Знал, что наш знаток прекрасного оценит, — с удовольствием отметил Иво. — Только вот мы с Тадеушем никак не можем сочинить название для нашей красавицы. Я вот думал... — Королева! — перебил рыжебородого Иво Михаль из Блавикена. Иво и Тадеуш переглянулись. — Королева... — посмаковал Иво Эрландсен. — А ты знаешь, годится! Согласен! Тадеуш из Бругге и Уоллас также согласно покивали головами. Решено. Скоро в море выйдет “Королева” морей!