У вас не найдётся кнат?

Утром в день своей погибели Гарри Поттер проснулся с неимоверной головной болью. Лежа в кровати с зажмуренными глазами, он выплывал из объятий Морфея сквозь дурноту и пытался утихомирить протестующий желудок. Тот штормило приступами тошноты от вина, бренди, джина и огневиски в довесок, а когда медленно подкрались воспоминания о прошлой ночи — еще и от ужаса, бросившего в холодный пот, как только Гарри осознал, до чего докатился вчера. Но ведь не мог же он… Это был сон. Должен быть сон. Пожалуйста-пожалуйста, пусть это будет сон! Нет, не сон. Тошнота подступила к горлу. «Что же я наделал, что же я наделал?» Он погублен — вот так, без обиняков. Поставил всё, что имел, на кон за карточным столом и всё потерял. А теперь оставалось либо сбежать на континент, либо покончить со всем прямо здесь, сейчас, в своей комнате наедине с третьим непростительным. Нет уж, к Моргане такое решение. Гарри сгорал от стыда, злости и отчаяния, но ведь он прожил на свете каких-то двадцать три года. И пусть глазные яблоки пронзала пульсирующая боль, умирать не хотелось. Нет, он покинет страну. Купит портключ до Франции. Найдёт себе место, среди тех, кого сломила Англия. Будет жить в опале. Всё одно лучше, чем второй вариант. Но так погубить себя за одну-единственную ночь! Навлечь позор на семью. Его кузина Нимфадора Тонкс собралась выходить замуж за лорда Яксли, чьё семейство высокомерием не уступало его собственному. Если все узнают, то тогда помолвку могут расторгнуть, а Гарри знал, как кузина хотела стать миссис Яксли. Но должна же кровь Гарри иметь больший вес, чем грешки одной паршивой овцы из их рода, разве нет? Пожалуй, он мог бы пойти к отцу, но от одной мысли внутри все так и сжималось. Лорд Флимонт Поттер не отличался добротой. Так было всегда. Гарри появился на свет через шесть лет после появления долгожданного наследника Джеймса Поттера. И своим рождением, как полагается во всех драматических повестях, убил свою мать. Отец очень любил Юфимию Поттер, и не хотел второго ребёнка, тогда как жена настояла на сохранении беременности. И вот, чем всё закончилось. Гарри был копией отца, а от матери ему достались глаза и несуразное имя. Поэтому юный Гарри с самого детства привык к тому, что ограниченный запас отцовского расположения предназначался, в основном, наследнику — Джеймсу Поттеру, а младшему Гарри, которого он открыто презирал, не отводилось ни крупицы. Будь его воля, Гарри бы давно пристроили в Министерстве каким-нибудь младшим клерком, дабы избавить семью от его присутствия. И Гарри бы был вынужден подчиниться. Только вот то наследство, которое завещала ему двоюродная бабушка Дорея, подарившее ему независимость в течение этих пяти лет, позволило Гарри жить так, как он хотел. Это-то наследство он и спустил прошлой ночью. Его дом, обеспеченная жизнь, свобода от отца. Всё поставлено на карту и потеряно в один миг. Отец, наверное, поступит так, как и планировал раньше, когда младший Поттер окончил Хогвартс. На большее с его стороны можно было не рассчитывать. И, Мерлин великий, Гарри не хотел идти в Министерство. Какой из него клерк? Помимо всех прочих достоинств он ещё и конченный тупица. Он попробовал сесть. Это оказалось ошибкой. На то, чтобы успокоить желудок, ушло с минуту осторожных вдохов и выдохов, и всё это время мозг мягко, но настойчиво колотился о стенки черепа. Гарри вновь обмяк, откинулся на подушки и попытался найти какой-то выход из своей передряги. Может, Джеймс вмешается? А вдруг? Джеймс — не отец, он всегда был не прочь выпить и развлечься со своими друзьями. Брат поймёт, как Гарри до такого докатился. Но не почему тот играл с Северусом Снейпом — этого брату точно не понять никогда. А если обставить всё как поступок, совершенный не из чувства противоречия, а из верности семейству? Гарри мысленно отрепетировал свои аргументы: «Снейп вёл себя вызывающе. Я просто не мог позволить ему выиграть. Решил, что лучше поставить на кон всё, нежели признать поражение». И всё равно проиграл. Вот камень преткновения. Джеймс не любил находиться на проигравшей стороне. Тем не менее, попытаться стоило, хотя даже в лучшем случае его сошлют куда подальше на долгие месяцы, а то и годы. Уж лучше авада. Все немногие лелеемые Гарри надежды на поддержку Джеймса рассеялись, как дым, когда брат с немилосердным грохотом промаршировал наверх в бесчеловечно ранний час — стрелки часов только-только переползли за полуденную отметку. — Будь ты проклят! — голос Джеймса никогда не отличался приятными интонациями, а у человека в состоянии Гарри он и вовсе скрежетал прямо в мозгу. — Простофиля, чурбан, пустоголовый идиот! Надеюсь, ты не ожидаешь от меня помощи, когда собственными руками вырыл себе яму? Путаться с этим отребьем Снейпом… Гарри зажмурился. Ещё до прихода брата ему удалось выбраться из постели и затолкать в себя немного яичницы с ветчиной, но он до сих пор пребывал в халате. Весьма, надо сказать, прелестном — из шёлка акромантула с поистине великолепным шитьём…. В своё время эта покупка принесла ему огромное удовольствие. Удовольствие, ныне поникшее под презрительным взглядом брата. Презрительные взгляды вообще казались уделом, который уготовила Гарри жизнь, заметил он про себя, пока Джеймс продолжал бушевать. Именно такой взгляд он не мог забыть с прошлой ночи. Хотя нет: были и клубы дыма, и стакан, куда постоянно подливали виски. Гарри вспомнил, словно происходило всё не с ним, странную лихорадку, что охватила его и заставила делать и делать ставки, невзирая на настойчивые протесты Рона. И головокружительную панику, когда он осознал, что натворил, которая как раз и повлекла за собой распитие целой бутылки огденского. Но яснее всего в памяти вставал неотрывный пристальный взгляд чёрных глаз напротив, подхлестывающий его идти наперекор картам и самой судьбе — что угодно, лишь бы не отступать. И именно это воспоминание заставляло потеть не меньше, чем виски, сочившийся из всех пор. — Нюниус! — вскричал Джеймс, видимо, поняв, что потерял внимание Гарри. — Сопливчик! Этот слизень! И ему ты проиграл тётушкин дом! Собственность семьи! Вот истинная причина гнева Джеймса, отметил Гарри, наблюдая за его выпученными глазами. Братец пришел в ярость, когда оказалось, что наследство тётушки Дореи отходит не ему, хотя сам же уделял наименьшее возможное внимание этой несуразной реликвии прошлого века. Двоюродную бабушку Дорею Поттер, семейство Поттер называло тётушкой. Дважды вдова. Тётя Дорея, даже давно перевалив за восьмой десяток, продолжала придерживаться абсурдной моды и грубоватых манер своей юности и изливала на Гарри, которого в детстве постоянно сплавляли к ней, всю душевную теплоту, которую никогда не демонстрировало или не чувствовало остальное его семейство. Гарри искренне любил эксцентричную старушку. До сих пор по ней скучал. Но Джеймс был старшим, и ему всё доставалось по праву. Даже если не считать Поттер-холл, который отойдёт к нему, когда отец сыграет в ящик, он уже сейчас имел на руках немалую долю личной собственности, но всё равно хотел заполучить дом Гарри. И точно не обрадовался бы, перейди дом в руки Северуса Снейпа. Спустя какое-то время Джеймс всё же ушел, не забыв пожелать Гарри катиться к Мордреду и Моргане, посоветовать, чтобы тот отправлялся сию же секунду, и заверить, что отец полностью разделяет его мнение. Ничего иного Гарри и не ожидал, если уж на то пошло. Он смотрел в окно, размышляя, что делать дальше, когда серая сипуха постучала своим клювом в стекло. Ему прислали письмо. Гарри сглотнул. А вот и конец.