Пусть грянет шторм

Спустя год, в день праздника Середины осени Хэ Сюань сидел перед зеркалом во дворце Ши Цинсюаня, мрачно наблюдал в отражении, как тот укладывал ему волосы в сложную причёску, и ворчал: — Ну и зачем мне туда идти? Ты хочешь, чтобы половина чиновников Небес откинулась от сердечного недуга? Что я там буду делать? — Что и обычно, — миролюбиво ответил ему Ши Цинсюань, ловко заплетая очередную косу. — Кушать. — Будто я дома не могу поесть. Всё равно вкуса не чувствую, — продолжал негодовать Хэ Сюань. — И зачем эта сложная причёска? Себе бы заплёл! — Ну не бухти, я теперь бог ветра и бедняков, мне не по рангу наряжаться! Но иначе же скучно, какой праздник, если не приодеться? А ты у меня — непревзойдённый демон и хозяин Чёрных вод, пусть трепещут. Ну уважь эту маленькую просьбу? — Согласился уже, — мрачно сказал Хэ Сюань. — И жалею! Ты скоро закончишь? — Готово, — Ши Цинсюань любовно поправил прядку и, наклонившись, поцеловал его в щёку. Хэ Сюань мрачно уставился на своё отражение. Он вообще не понимал, что творится в мозгах у Ши Цинсюаня, потому что тот сначала убедил его пойти без личины (любоваться на мрачного гуля за столом, вот же счастье), потом — приодел в праздничные одежды на несколько слоёв больше, чем он носил обычно, да к тому же уложил волосы в сложный узел с косами. Смотрелось сдержанно и богато — как принаряженный мрачный гуль. Хэ Сюань всё ещё малодушно надеялся, что его попросту не пустят и он сможет вернуться в чертоги Сумрачных вод и спокойно поспать, но надежды стремительно таяли: судя по сообщениям Хуа Чэна по духовной сети, Ши Цинсюань был не единственным богом, который хотел привести непревзойдённого. Небожители встали перед выбором: либо идут оба супруга, либо ни одного, и всё-таки выбрали присутствие Владыки. Грела мысль лишь о том, что Кровавый дождь не один месяц планировал своё первое официальное явление в Небесной столице, и это должно было запомниться на века. Хэ Сюань предвкушал зрелище. Ши Цинсюань, наконец, оставил его волосы в покое и теперь с довольной улыбкой любовался плодом своих усилий. Сам он облачился в простое тёмно-синее ханьфу с голубым узором и серебристой нижней рубашкой. Его единственным украшением была радужная жемчужина на заколке, которую он сделал видимой. — Никому и в голову не придёт, что там твой прах, — объяснил он. — Но это единственное украшение, которое я хочу носить. — Делай, что хочешь, — дёрнул плечом Хэ Сюань, внутренне страшно довольный. От жемчужины ощутимо веяло его тёмной ци, а её происхождение бросалось в глаза, причём буквально: жемчужина отражала любой свет десятками маленьких радуг. — Сейчас-то всё? — Так не терпится произвести фурор в приличном небесном обществе? — прыснул в кулак Ши Цинсюань. — Раньше придём — раньше уйдём. — Нет, милый Хэ-сюн, так это не работает, — расхохотался Цинсюань, подхватил Хэ Сюаня под руку и повёл к выходу. — Но если хочешь, то пошли! Этот праздник Середины осени был первым, когда Ши Цинсюань объявился в Небесной столице с тех пор, как снова принял свои силы. Прошлый праздник выпал на время, когда он только-только получил свои силы обратно и сослался на занятость, после чего надолго пропал на земле. Единственный визит Цинсюаня на Небеса случился, когда он навестил могилу брата. Всё прочее время Цинсюань иногда невидимым, иногда под видом бродяги проводил в своих храмах на побережье, где проживала большая часть его нынешних верующих. Опыта работы с молитвами у него было несоизмеримо больше, чем у девчонки Мэй, поэтому слава о Повелительнице Ветров вновь пошла по земле. Помогло, что прошло немного времени с тех пор, как он — она — была довольно популярной богиней, и люди попросту не успели забыть о ней. Начали слагать новые легенды о том, что богиня осталась без водного мужа, ушла в траур и год горевала, потому не отвечала на молитвы. Цинсюаня поняли и простили, и теперь к нему в храм зачастили люди, пережившие утрату: вдовцы и вдовы, женщины, потерявшие дитя, дети, оставшиеся без родителей. Ши Цинсюань действительно начал делать то, о чём говорил Хэ Сюаню в ту ночь: покровительствовал путникам и отчаявшимся, являлся во снах не обеспеченным высокопоставленным чиновникам, а тем, кто находился в сложной ситуации, и помогал найти в себе силы жить дальше. Его боготворили странники и бедняки, поскольку их жизнь зависела от подарков судьбы, мимолётных как ветер, и приносили щедрые дары те, кому он вовремя помог крошечным чудом. Первым настоящим делом Цинсюаня была история вдовца, чья жена слегла от лихорадки, и мужчина собирался наложить на себя руки от горя. Цинсюань подкинул ему на порог осиротевшую трехлетнюю дочку рыбака из соседней деревни и через пару недель с радостью почуял, как желание скорой смерти ушло из его снов. Об этом он рассказывал Хэ Сюаню, сияя от счастья, и демон в который раз поражался, насколько слепа дурная судьба. Небеса заполнены кучей бесполезных подхалимов, которые зачем-то вознеслись. Да что бы он сам делал, окажись на небесах со своей блестящей карьерой, как было предначертано? Пахал на Линвэнь, составляя очередные классификации духов? Хватило бы ему доброты и душевной силы впрягаться в помощь людям, страдания которых никогда не кончались? Ши Цинсюань опустился на самое дно, окунулся в мрак, но вышел оттуда лишь сильнее — так же, как когда-то принц Сяньлэ. Если это не то качество, которое выделяет самых достойных богов, то что вообще? — О чём задумался? — спросил Цинсюань, останавливаясь у выхода из дворца Ветров. — Что подадут на обед, — равнодушно откликнулся Хэ Сюань. — Хоть что-то в этом мире не меняется, — засмеялся Цинсюань и решительно выдохнул, раскрывая дверь наружу. — Готов? Хэ Сюань понял: Цинсюань волновался. Каково ему было возвращаться сюда, где всё пронизано воспоминаниями о днях с Мин И и Ши Уду, под взгляды сплетников и бесконечные пересуды о чужих ошибках в духовной сети? Даже если не обращать внимания и не слушать их, всё равно приятного мало. — Будет кто надоедать — съем, — подхватывая его под руку, сказал Хэ Сюань. — Так что лучше предупреди своих друзей. Ши Цинсюань покачал головой. — Все мои друзья и так знают. А остальные пусть сами выясняют. Хэ Сюань одобрительно усмехнулся и уверенно повёл своего бога к новому дворцу Небесного Владыки. Ши Цинсюаню всё было в новинку: он ещё не гулял по Небесному городу. Единственный раз они поднимались сюда, чтобы навестить могилу Ши Уду, и после этого Цинсюаню было точно не до прогулок. Хэ Сюань старался не вспоминать тот вечер, полный тёмной меланхолии и вина. Впрочем, сейчас Ши Цинсюань казался вполне весёлым и счастливым: указывал Хэ Сюаню на тысячу маленьких деталей и несоответствий, о которых тот и так знал, дивился изменениям и громко хохотал, увидев дворцы генералов Наньяна и Сюаньчжэня рядышком. — Я слышал, что они помирились, но до сих пор не верится! — воскликнул он. — Думаю, раньше улицу бы отстраивали каждую неделю?.. — Помирились, — флегматично ответил Хэ Сюань, — но улицу всё равно отстраивают. Наградой ему стала ещё одна порция радостного смеха. Они прошли кружной дорогой, чтобы Цинсюань посмотрел побольше всего: искусственные парящие скалы с водопадами, которые возвёл Повелитель Грома, огромный сад одной из богинь земледелия с прудом и стаей карпов, парящий мост, над котором воздух всегда расцветал радугами. Боги щедро вливали духовную силу в новый город, хоть и последователей у них было куда меньше, чем раньше. Помнится, Се Лянь мягко улыбнулся и сказал, что человеку, богу или демону важно иметь твёрдую почву под ногами, когда всё летит в бездну, а Хэ Сюань на это язвительно хмыкнул: самое то искать твёрдую почву тем, кто живёт в облаках! Удачи! До них начали долетать взбудораженные голоса, заинтересовавшие Ши Цинсюаня. Они пошли на шум и услышали чей-то поражённый возглас: — Это что, паланкин? Хэ Сюань усмехнулся: — А вот и Се Лянь с Кровавым дождем. — Пошли, поздороваемся, — расцвёл улыбкой Ши Цинсюань, ускоряя шаг. Они вышли к столпотворению на главной улице. Толпа небожителей плотно жалась к дворцам и оградам, поскольку всё пространство заняло… монструозное нечто. Хуа Чэну, разумеется, не разрешили провести на Небеса скелетов или любых иных демонов, чтобы везти их с принцем Сяньлэ. В результате он, помучившись с Хэ Сюанем на пару, изобрёл новую печать, которая жрала прорву духовных сил (ничего, может себе позволить) и поднимала над землёй чудовищный паланкин, украшенный без меры золотом и драгоценностями. Хэ Сюань бесцеремонно отпихнул пару чиновников и провёл Ши Цинсюаня в первый ряд. Обиженные боги открыли было рот, чтобы возмутиться — но, увидев пред собой непревзойдённого демона, тут же побледнели и, бормоча извинения, затерялись в толпе. — Смотри дальше, — посоветовал Хэ Сюань, уже зная, чего ожидать. Первым легко спрыгнул на землю Хуа Чэн во всём блеске своего грозного образа: одеяния насыщенно-алые, словно свежая кровь, украшения, сверкающие серебром, цепочки на сапогах, звенящие при ходьбе, Эмин на поясе, угрожающе щурящий глаз на окружающих. Иными словами — вполне знакомое небесным чиновникам зрелище, хоть и многим (к их счастью) лишь понаслышке. Хуа Чэн галантно подал руку, к нему выпорхнул невесомым сверкающим видением Се Лянь — и вот тут-то все шепотки смолкли. Принц Сяньлэ был одет как император — настоящий небесный император, чью роль, по легендам, исполнял когда-то на злополучном шествии. Бело-золотое многослойное ханьфу поражало богатством отделки и подчёркивало широкий разворот плеч бога Войны. Сложную причёску держало множество шпилек и заколок, которые сверкали на солнце ослепительным золотом. Маски он не носил, и спокойная красота его лица вызывала благоговение. — Хэ-сюн, — вознегодовал Ши Цинсюань шёпотом, который, впрочем, в безмолвии было слышно всем вокруг, — ты смотри, на что пошёл Его Высочество ради градоначальника Хуа! А ты за пару лишних слоёв и шпилек меня чуть не съел! — Так Кровавый дождь и сам разоделся, — заметил Хэ Сюань. — Если так нравится наряжать меня — сам тоже участвуй. — Это что, торги? — заинтересовался Ши Цинсюань. — Нет, — отрезал Хэ Сюань. Их прервал смех Се Ляня, который подошёл поздороваться. Пустая область вокруг них расширилась ещё больше — небесные чиновники предпочитали наблюдать за представлениями с безопасного расстояния. — Ваше Превосходительство Повелитель Ветров, — радостно сказал Се Лянь, вежливо кланяясь, — воистину счастье видеть вас сегодня! Мы с Сань Ланом очень надеялись, что господину Чёрных Вод удастся убедить вас прийти. — Ещё вопрос, кто кого убеждал, — поняв, что попался на старую как мир уловку, Ши Цинсюань послал Хэ Сюаню обиженный взгляд, но долго сердиться не умел и тут же радостно сменил тему: — Вы выглядите сногсшибательно, Ваше Высочество! Моё почтение вкусу господина градоначальника. — Вижу, вам тоже удалось почти невозможное, — заметил подошедший Хуа Чэн. — Смогли сделать эту квёлую рыбину похожим на приличного демона. Хэ Сюань услышал, как кто-то из небожителей рядом издал придушенный писк. — Я хоть похож на демона, а не труп, на который высыпали мешок драгоценностей, — заметил он. — А сам-то что, побольше золота не смог наскрести в своём сарае на острове? — притворно посочувствовал Хуа Чэн. — Могу дать взаймы… хотя ты и прошлый долг не вернул. — Жаль, денег у тебя больше, чем вкуса, — притворно посочувствовал Хэ Сюань, и дружеское приветствие на том было окончено. Они вчетвером прошли ко входу во дворец, провожаемые благоговейными и опасливыми взглядами. — Удивительно, здесь почти ничего не изменилось, — заметил Ши Цинсюань, с интересом оглядываясь. Дворец Небесного Владыки выглядел таким же внушительным и роскошным, как прежде: белоснежные стены, изящная архитектура и множество парящих на ветру флагов. Они прошли сквозь сад, благоухающий ароматом роз и пионов, и распорядитель дворца с поклоном раскрыл перед ними двери. — Когда его отстраивали, я ещё надеялся, что мне не придётся здесь бывать, — неловко засмеялся Се Лянь. — Уж не помню, что я ответил на вопрос Линвэнь, что с ним делать, но она поняла по-своему. — Если хочешь, в любой момент можем снести эту жалкую халупу и сделать настоящий дворец, подобающий тебе, — тут же предложил Хуа Чэн, гордо ведя своего бога под руку. Рядом с роскошно одетым Се Лянем он даже в своих кричащих одеждах выглядел чуть ли не слугой, и его нарочито почтительные манеры лишь усиливали это впечатление. Хэ Сюань гадал, насколько далеко зайдет Кровавый дождь в своих демонстрациях и даже посочувствовал Се Ляню: успев изучить его характер, полагал, что такое поведение супруга не будет ему в радость. Видимо, они всё же на чём-то сторговались, и Хэ Сюань абсолютно не желал знать, что за это будет должен Кровавый дождь. — Сань Лан, — простонал Се Лянь, краснея. — Это уже чересчур, не находишь? — Нет, гэгэ. Ни одно здание во всех трех мирах не будет достойно тебя, и этот жалкий слуга лишь пытается в меру своих ничтожных сил сделать что-то, хоть чуточку приятное глазу. — Значит, — опасным тоном заметил Се Лянь, уже выучивший эти игры до последней буквы, — храм Водных Каштанов для тебя тоже лачуга? Раз уж небесный дворец не по вкусу моему князю демонов? — Храм Водных Каштанов озарён твоим присутствием, — не растерялся Хуа Чэн, поймал его руку и прижался к ней губами, — и потому благословен. — Я ухожу, — мрачно объявил Хэ Сюань. — Вся еда мира не заставит меня слушать это ещё хоть мгновение. — Полагаю, мы можем прогуляться в саду? — предложил Ши Цинсюань, спешно беря его под руку, видимо, чтобы не убежал. — Пир начнётся через полчаса, — тепло улыбнулся им Се Лянь. — Можете пока отдохнуть, а Сань Лан возьмёт на себя развлечение гостей. Хэ Сюань кивнул и заспешил прочь. «Развлечение гостей», ха. — Бедные небожители, — фыркнул Ши Цинсюань, поспевая за ним. — Спустить на них Алое бедствие! Похоже, они действительно измучили Его Высочество. — И меня тоже, — пожаловался Хэ Сюань, тут же получив утешающий поцелуй. Его личина была кем-то вроде неофициального помощника Владыки, и ему приходилось иметь дело с кучей идиотских прошений и требований. Хуа Чэн, похоже, чувствовал себя спокойнее, когда на Небесах его ненаглядного бога охранял непревзойдённый демон, поэтому был невероятно изобретателен в своих способах оставить Хэ Сюаня на этой «должности». Если сложить все деньги, которые ему сулил градоначальник Призрачного города, долг уже должен был идти в обратную сторону. Хэ Сюань, впрочем, не жаловался: Хуа Чэну было, чем ему отплатить, и он не стеснялся это требовать. Они прошли по дорожкам сада, полюбовавшись на карпов в пруду и вечно-цветущие сливы и персики. Остановились в беседке у реки: Цинсюань вплотную к перилам, Хэ Сюань позади, положив руки на перила по обе стороны от него. Бог ветров со счастливой улыбкой рассказывал о сиротском приюте, который собирался основать при храме один из верующих, и его звонкий голос разносился над прудом, распугивая птиц. Налюбовавшись пейзажем, он повернулся и крепко обнял Хэ Сюаня, положив голову ему на плечо. — Кажется, — доверительно сказал Ши Цинсюань, — это мой первый выходной со второго вознесения. — Отдыхай, — невозмутимо сказал ему Хэ Сюань и крепко сжал его в объятье. Цинсюань счастливо вздохнул и затих, закрыв глаза. Вернулись они с опозданием, когда пир шёл вовсю. Место во главе стола занимал Се Лянь. Хуа Чэн сидел по его правую руку, Пэй Мин — по левую, а чуть дальше — генералы Наньян и Сюаньчжэнь, разделённые столом с яствами. За ними шло ещё два свободных места, куда Ши Цинсюань уверенно повёл Хэ Сюаня. — Эти для нас, — весело сказал он, усаживаясь. — С чего ты взял? — спросил Хэ Сюань, оглядывая закуски. — Потому что тут одна рыба! — захохотал Цинсюань. Хэ Сюань задумчиво хмыкнул и тут же положил себе порции из всех окружающих блюд. Ши Цинсюань уселся между демоном и незнакомым небожителем, который кидал на них взгляды, полные ужаса, и явно осознал, почему место так близко от Небесного Владыки было свободно — но пересесть подальше, не теряя лица, уже не мог. — Здравствуйте, Совершенный Владыка, — тут же обратился к нему Ши Цинсюань, дружелюбно улыбаясь. — Мы что-то пропустили? Чего все такие тихие? Небожитель замялся, зато ответил Му Цин, закатив глаза: — Хуа Чэн спрашивал у Се Ляня, нужна ли помощь с делами на Небесах. Посетовал, что часто приходится терять общество супруга из-за его постоянных отлучек. «Назвать мужем во всеуслышание — выполнено», — отметил Хэ Сюань и спросил: — А Эмином мясо уже резал или ещё нет? Му Цин глянул на него настороженно, но ответил: — Это ещё нет. — Значит, ничего особо не пропустили, — сказал Хэ Сюань и вернулся к поеданию баоцзы. — У него что, список? — удивился генерал Наньян, включаясь в разговор. Окружающие боги навострили уши, как можно незаметнее подслушивая разговор с непревзойдённым демоном. Се Лянь кашлянул в рукав, глянув на Хэ Сюаня укоризненно. — Конечно, — Хэ Сюань невозмутимо опустошил тарелку с закуской из баклажанов, даже не пытаясь понизить голос. Ши Цинсюань заботливо подвинул ему блюдо с рыбой-белкой, до которого демон не дотягивался. — Думаете, возможно быть таким невыносимым бедствием без плана? — Ну тебе же как-то удаётся, — уронил Хуа Чэн, презрительно глянув на Хэ Сюаня. — Природный талант, — уронил Хэ Сюань, запивая чаем еду. — Не боишься врагов нажить с такими талантами? — прищурился Хуа Чэн. — Нет, — ухмыльнулся Хэ Сюань, — рыб тоже кормить надо. Им даже твои мертвецы сгодятся. Напряжённая тишина стала и вовсе гробовой: меньше всего небожителям хотелось угодить на разборку несравненных бедствий. Конечно, большинство были бы рады избавиться от этих двоих их собственными руками, но так же они понимали, что уничтожение Небесного города может стать сопутствующим уроном. Се Лянь вздохнул терпеливо и — совершенно бесстыдно, прямо при всех — взял Хуа Чэна за руку, переплетая их пальцы. — Спасибо, что смог прийти со мной, Сань Лан, — сказал он. — Я рад показать тебе этот красивый праздник. Раздались удивлённо-возмущённые шепотки. Конечно, одно дело — жить с князем демонов, другое дело — демонстрировать это на публике. — Я могу устраивать такое хоть каждый день в Призрачном городе, — небрежно заметил Хуа Чэн, но голос его звучал намного мягче. — Тогда это не будет праздником, — мягко улыбнулся Се Лянь. Ши Цинсюань тем временем бесцеремонно утащил с другого конца стола тарелку с острыми устрицами в маринаде и переложил половину блюда Хэ Сюаню: — Почему бы тебе не попробовать это, Хэ-сюн? Уверен, тебе понравится. — Уверен, не особо, — ответил тот, но всё же чуть улыбнулся Цинсюаню и добавил: — Спасибо. Угроза была предотвращена, и небожители облегчённо выдохнули. Один из сидящих по соседству богов войны тут же почтительно обратился к Ши Цинсюаню с лёгким поклоном: — Повелитель Ветров, я не имел чести быть с вами знакомым, но устраиваю приём в честь открытия нового храма и сочту за честь, если вы придёте. — А я бы хотел пригласить вас на вечер слушания новых стихотворений, сочинённых людьми, — добавил, приветливо улыбаясь, кто-то из богов литературы. — Я слышал, вы очень сведущи в изящных науках. Ши Цинсюань удивлённо моргнул. — Совершенные Владыки, я бесконечно признателен за ваши приглашения, но боюсь, что дела не дают мне отлучиться из мира людей. За год моего отсутствия накопилось слишком много всего, — вежливо ответил он. — Не стоит извинений, вы всегда желанный гость в моём доме! — заверил бог войны, и ему тут же поддакнуло несколько других. — Хэ-сюн, вот не надо было это устраивать ради меня, — прошипел Ши Цинсюань позже, отбившись от желающих его общества. — Ты же знаешь, я не собираюсь больше пировать на небесах! — Идея Кровавого дождя, — равнодушно ответил Хэ Сюань. — Для повышения авторитета его высочества. — Ну конечно, — закатил глаза Ши Цинсюань. Хэ Сюань просто пожал плечами. Перед игрой с передачей вина гости заметно напряглись. Подогретые острыми улыбками несравненного бедствия и его жалящими намёками, они ожидали всего: даже того, что Собиратель цветов под кровавым дождём будет лично отсекать голову несчастному, которому досталась чаша. Игра, впрочем, началась вполне мирно: кому-то везло с представлениями, иным — не очень. Бог земледелия оказался главным героем пьесы, очевидно, для детей, где актёры объясняли в ёмких забавных образах, как выращивать злаки, но такими словами, что покраснел даже генерал Пэй. Когда занавес опустился, рукоплескали все, а Ши Цинсюань тихо выл, утирая слёзы, на плече у равнодушно жующего Хэ Сюаня. Небожители расслабились, и зря: во время последнего раунда чаша попала к Хуа Чэну, который вместо того, чтобы передать её дальше, взболтал вино и, не дожидаясь гонга, выпил его. Воцарилась тишина: небожители завороженно уставились на помост. Кровавый дождь, как всегда, не разочаровал. Актёры мастерски разыграли историю демона, который прошёл Тунлу, чтобы найти своего бога. Бои были выполнены с использованием акробатических приёмов, костюмов и огня; главный герой в алом блистал не только артистизмом и гибкостью, но и неплохими боевыми навыками. При виде некоторых его движений Се Лянь радостно улыбался и шептал слова одобрения Хуа Чэну, который от этого выглядел до отвращения самодовольным, а боги войны рукоплескали. Второй акт был посвящён победе над небесными чиновниками, и здесь Хуа Чэн удивил всех, показав предысторию. Тридцать три бога унизили и прогнали с горы заклинателя в белом, который пытался там самосовершенствоваться. Сцена оставляла крайне гнетущее впечатление: боги были выставлены жестокими задирами, которым доставляло удовольствие издеваться над человеком. Заклинатель отбивался, не желая покидать гору, которую занял первым, но его смели количеством. Последующая расправа демона над небожителями настолько точно повторяла их бой с заклинателем, и даже у самых недалёких зрителей не осталось сомнений в том, что было мотивом действий демона. Если бои в Тунлу были поставлены как гимн мастерству воина, то теперь актёры показывали жестокость, с которой демон в красном расправлялся с противниками. Хлестала алая искусственная кровь, боги рыдали у горящих храмов, и демон в алых одеждах замогильным голосом пообещал, что так будет с каждым. У большинства зрителей холодок пробежал по спине: они не сомневались, что устами человека-актёра говорит само алое бедствие, и шутить с ним ни у кого не было желания. Третий акт оказался, в отличие от предыдущих двух, добрым и радостным: демон в алом нашёл заклинателя, преклонил перед ним колени, и всё закончилось пышной свадьбой. Пьеса вышла настолько недвусмысленная и поучительная, что за столом надолго воцарилась тишина. Пытаясь преодолеть неловкость и кидая на Хуа Чэна укоризненные взгляды, Се Лянь кашлянул и предположил, что в мире людей уже должны были запустить фонарики, и предложил всем выйти в сад. Гости торопливо поддержали идею и, опасливым шёпотом обсуждая увиденное, прошли по освещённым фонарями дорожкам к огромному балкону над облаками. Се Лянь нашёл взглядом Ши Цинсюаня и предложил: — Повелитель Ветров, не окажете ли нам честь? — С удовольствием, Ваше Высочество. Ши Цинсюань подошёл к нему, доставая из-за пояса свой веер — дважды починенный, но всё ещё искрящийся силой. Хэ Сюань с удовольствием наблюдал, как его бог элегантно раскрыл духовное орудие и взмахнул, призывая стихию. Игривый ветерок взлохматил одежды и причёски, зазвенел украшениями гостей. Раздалось чьё-то проклятие и чей-то смех, а потом голоса стихли: облака расступились, обнажая светящееся море фонарей. В ночном небе они пылали ярче звёзд, освещая Небесную Столицу тёплым огнём. Хэ Сюань всегда ненавидел праздник Середины осени. Этот день, когда люди славили богов, а небожители пировали, больнее всего напоминал о том, чего он лишился. Теперь же… он подошёл к Ши Цинсюаню и встал за его спиной. Цинсюань повернул голову, улыбнулся и откинулся назад, прислонившись к его груди, а Хэ Сюань незаметно положил руку ему на талию. Они стояли вдали от толпы небожителей, и никто не обращал на них внимания. — Красиво, правда, Хэ-сюн? — Да. «Пусть ваш путь будет светел и радостен, где бы вы ни были, кем бы не переродились», — подумал Хэ Сюань, глядя на небесные огни. Ведь в этом смысл праздника для смертных, верно? Они верят, что души их родных найдут покой; возможно, богам — и демонам — тоже не помешает немного веры. Он посмотрел на Цинсюаня и наткнулся на восхищённый взгляд. — Почему ты смотришь на меня? — спросил он недоумённо. — Ты улыбаешься, — сказал ему Цинсюань, сияя. — Это самое великолепное зрелище трёх миров, я готов вечно на это смотреть. Хэ Сюань недовольно фыркнул, отворачиваясь. — Что за глупости. — Не глупости! — горячо заспорил Цинсюань и неожиданно предложил: — Вот и увидели огни, может, пойдём? — Нет уж, — мрачно сказал Хэ Сюань. — Раз ты меня сюда притащил, сиди до конца. Неужели не интересно, сколько кому зажгли фонарей? — Больше нет, — покачал головой Цинсюань. — Ты был прав, когда раньше говорил, что это глупая игра. Хэ Сюань дёрнул плечом. — Кровавый дождь расстарался снова, будет красиво, — наконец, сказал он. — Хорошо, Хэ-сюн, — Ши Цинсюань бесстыдно откинул голову, положив ему на плечо. — Давай посмотрим. Пожилой бог литературы озвучивал количество фонариков, и его глубокий, красивый голос заполнял вечерний воздух. Цинсюань слушал, полуприкрыв глаза и глядя в огненное небо. Счёт открыла, как и всегда, Повелительница Дождя с одним фонарём, который зажёг её бык. За ней шли самые молодые и слабые небожители, которым подносили всего по нескольку небесных огней. — Их стало меньше, — сказал Ши Цинсюань задумчиво. — Раньше люди больше верили. — И правильно. Пусть лучше верят в себя, — заметил Хэ Сюань. Ши Цинсюань тихо вздохнул. — Ты прав. Некоторое время он молча смотрел на яркие огни, слушая объявления результатов и восторженные голоса. Хэ Сюань видел, как он закусывает губу, думая о чём-то, и как страдальчески изгибаются его брови. — Что такое? — спросил он тихо. Цинсюань облизал губы, сомневаясь, но всё же заговорил: — Раньше праздник Середины осени был моим любимым. Я всегда его предвкушал, даже когда был человеком. Но сейчас… Я не жду фонарей, потому что моим верующим лучше бы потратить деньги на себя, а не на глупые подношения. И больше… больше нет брата. Зачем мне этот праздник теперь, Хэ-сюн? Хэ Сюань промолчал, но его вторая рука легла на живот Цинсюаня поверх скромных одежд и прижала к себе крепче. Цинсюань вздохнул и схватился за его ладонь, сжал со всей силы. — Не пойми неправильно, — продолжил он. — Я безумно счастлив, что ты со мной. Я так долго мечтал о том, чтобы смотреть на эти фонари в твоих объятьях, ты представить себе не можешь. Но… но я не могу не думать, что двоих богов больше не будет в объявлении, понимаешь? — Да, — неохотно ответил Хэ Сюань. — Наверное, с моей стороны ужасно тебе это говорить, да? Но ты сам спросил, а я… я скучаю по тем временам. Скучаю по брату. Хотя я рад, ха-ха, нет, ну конечно не рад, но… это правильно, что правда вскрылась. Ни за что не выбрал бы оставаться в неведении, но… — он замолк, закусил губу. — Правда? — хрипло спросил Хэ Сюань. — Ты бы выбрал знать? — Конечно, — твёрдо сказал Цинсюань. — Я должен знать. Только так я смогу помочь по-настоящему и хоть что-то сделать, понимаешь? — Зачем ты тогда пошёл на праздник? Знал же, что будет тяжело? — недоумённо спросил Хэ Сюань. — Хотел показать тебе, — просто ответил Ши Цинсюань. — Мне кажется, ты никогда не был на нём по-настоящему. В своём теле. — Я… — Хэ Сюань осёкся. — Ну, — лукаво улыбнулся ему Ши Цинсюань, повернувшись к нему лицом. — Скажи это, Хэ-сюн. Вот увидишь, небеса не упадут на землю, честное слово. Хэ Сюань презрительно фыркнул и закатил глаза. — Мне нравится, — мрачно сказал он. — Это красиво. Ши Цинсюань просиял и быстро, пока окружающие отвлекались на небесные огни, поцеловал его в уголок рта. — Запомни это чувство, — шепнул Цинсюань. — Я намерен вызывать его так часто, как только это возможно. Постепенно церемония переходила к популярным храмам: Цюань Ичжэня с его четырьмя сотнями фонариков, Линвэнь, генералов Наньяна и Сюаньчжэня, которые опять разминулись на одно очко, но на сей раз выиграл дворец генерала Наньяна. За ним, как и прежде, шёл Лан Цяньцю, а потом — Пэй Мин. Ши Цинсюань закусил губу, прижавшись к Хэ Сюаню. — Вот сейчас, — шепнул он. — Сейчас должен быть… Небо заполонили огни. Они взмыли над Небесной столицей игривой стайкой и лились нескончаемым потоком тёплого света. — Боже, как красиво! Ты был прав, градоначальник Хуа действительно… — Второе место — дворец Ветров, две тысячи фонарей! — объявил хриплым от удивления голосом бог литературы, и все шепотки замолкли. Хэ Сюань дёрнул уголком рта, усмехаясь. Глянув на Хуа Чэна, коротко кивнул, и тот едва заметно дёрнул подбородком в ответ. Ши Цинсюань в его руках окаменел. В одно мгновение все взгляды были направлены на них, и бог ветров мгновенно вышел из объятья, густо покраснел, неловко засмеялся: — Нет-нет, это ошибка. Никто не мог мне столько зажечь, ну подумайте сами, я бог нищих! — Никакой ошибки, Ваше Превосходительство, — торопливо сказал распорядитель. — Я перепроверил на несколько раз. — Поздравляю, Ши Цинсюань, — улыбнулся ему Се Лянь. Раздались громкие демонстративные хлопки — Хэ Сюаню надоело наблюдать за неловкой сценой — и за ним подхватили рукоплескания небожители, послышались поздравления и восхваления Повелителя Ветров. — Но я не… — растерянно заговорил Ши Цинсюань, но его прервал Хэ Сюань. — Просто насладись, — посоветовал он. — Хватит думать, чего ты достоин, а чего — нет. Ши Цинсюань перевёл взгляд на небо. Его рука вслепую нашла ладонь Хэ Сюаня и крепко сжала. Зрелище действительно было несравненное. — Видишь, гэ? — тихо сказал Цинсюань, обращаясь к небу. — Я теперь второй. Ты бы мной гордился? За ними поднялись фонари из храмов Се Ляня: теперь их зажгли более пяти тысяч, и даже распорядитель не успевал вести им счёт. Они осветили небо подобно огненной заре, и небожители громко зааплодировали, восхваляя своего Владыку. Хэ Сюань потянул Ши Цинсюаня за собой. — Вот теперь на небесах закончили, — удовлетворённо сказал он. — А не на Небесах — нет? — осторожно спросил Ши Цинсюань. Хэ Сюань кивнул, ведя его обратно во дворец. Нашёл нужную комнату и раскрыл дверь, пропуская Ши Цинсюаня внутрь небольшого помещения. С обратной стороны на двери был нарисован знак Сжатия Тысячи Ли. — Продолжим в другом месте, — сказал он, протягивая руку. Ши Цинсюань ухватился за его ладонь и с опаской засмеялся: — На остров Чёрных вод? — Нет, — отрезал Хэ Сюань. — Идёшь? — Конечно, — без сомнений сказал ему Ши Цинсюань. — С тобой — куда угодно, Хэ-сюн. Первым, что он почувствовал, был лёгкий бриз. Морские волны, оставляя белые барашки, почти подбиралась к носкам сапог. Над горизонтом догорала алая полоса заката, но над ними небо уже было тёмным, и начали зажигаться первые звёзды. Хэ Сюань обнял за плечи Ши Цинсюаня, развернул спиной к океану и взмахнул рукой, выпуская духовную силу. Тысячи огней вспыхнули, ослепляя, и когда Ши Цинсюань проморгался, то удивлённо распахнул рот. Знак привёл их к рыбацкой хижине, куда Мэй Шан когда-то притащила бездыханного Хэ Сюаня. Теперь старый дом было не узнать: кто-то основательно поработал над ним, перестелил крышу, покрасил стены, заменил гнилые доски крыльца и окна. Дом и крыльцо освещали фонари, а рядом с ним Ши Цинсюань с удивлением заметил небольшую беседку. Она была расположена так, чтобы любоваться закатным морем среди скал. Внутри стоял накрытый стол, над ним висели в воздухе свечи и фонари. — Красота какая, — искренне восхитился Цинсюань. — Хэ-сюн, кто здесь живёт? — Ты, — ответил Хэ Сюань, идя к крыльцу. — В смысле? — округлил глаза Ши Цинсюань и ускорил шаги, пытаясь его догнать. — Как я могу здесь жить, если впервые его вижу? — Он был заброшен, и мы привели его в порядок. Если ты не хочешь дворец на небесах, можешь жить здесь. Если не понравится, просто никогда больше сюда не приходи. Хэ Сюань открыл дверь и нетерпеливо глянул назад, мотнул головой: чего застыл? — Хэ-сюн… — поражённо выдохнул Ши Цинсюань, наконец-то подходя ко входу. — Это всё ты? — Мне помогали. Нищие твои, Се Лянь, даже Мэй Шан. Хэ Сюань прошёл внутрь, и Ши Цинсюань завороженно ступил следом, слушая скупые пояснения: о мебели, которую пожертвовали прихожане или собрал и починил Се Лянь, о том, как Хэ Сюань отправлял знаком Сжатия Тысяч Ли сюда нищих, готовых с радостью подработать, ещё и ради старины Фэна. Ши Цинсюань растроганно хлюпал носом и прятал лицо за веером, оглядывая огромное количество труда, который ради него совершили люди. — Это же твой почерк, — сказал он, подходя к висящей на стене картине: на изысканной бумаге была написано четверостишье. — Помню, я очень любил это стихотворение. Хэ Сюань пожал плечами. — Выкини, как найдешь что получше. Я не стал выбирать картины, не знал, что тебе понравится. Ши Цинсюань обернулся и порывисто обнял его, вжимаясь щекой в шею, которую, словно броня, прикрывала тяжёлая ткань ханьфу. — Не хочу ничего лучше, — сказал он. — Я видел чудесную беседку на берегу. Ты планировал посидеть там? — Да. — Пошли, — Ши Цинсюань отстранился и улыбнулся. Глаза его сияли, и Хэ Сюань сам не заметил, как ответил на его улыбку едва уловимым движением губ. Воздух пах морской солью и благовониями, которые тлели в курильнице. Алые фонари освещали крыльцо и беседку. Они прошли внутрь и уселись на подушки за столик, плотно заставленный самыми разными блюдами. Над ними мерцала печать, сохраняющая еду свежей, и Хэ Сюань развеял её щелчком пальцев. — Рыба и закуски из Призрачного города, — указал он, — пирожные и кунжутные шарики из чайной матушки Ли. И твоё любимое вино. Последнее демон тут же разлил по пиалам, одну поставил напротив Ши Цинсюаня, вторую — себе, третью — на пустой край стола. — Я так благодарен тебе, Хэ-сюн, — сказал Ши Цинсюань. — За всё, что ты для меня сделал. За то, что не требуешь отказаться от того, от чего я… не могу сделать. От брата. — Уже понял, что вечность проводить с ним, — буркнул Хэ Сюань и торопливо занял рот закуской. — Ешь быстрее, а то кончится. — Оставь всего понемногу, ладно? — попросил Ши Цинсюань, лукаво улыбнулся ему и достал откуда-то гладкий нефритовый браслет. Объяснил, надевая украшения: — Это ограничитель сил. Хэ Сюань оторопело глянул на него. — Зачем? — Когда я бог, мне не нужна пища, — объяснил Цинсюань. — Да ты сам знаешь. Целый год я не смог дать тебе почувствовать вкус еды и наконец понял, как этого избежать. Если я побуду смертным хоть немного, то телу она быстро потребуется, и тогда я смогу пожертвовать её тебе. Хэ Сюань некоторое время молчал, оторопело глядя на него. — Ты собираешься стать смертным, чтобы я мог поесть. Серьёзно? Ши Цинсюань улыбнулся ему: — Мне несложно, Хэ-сюн. Жаль, что я сейчас не смогу часто это делать. Все большим людям нужна моя помощь. Но обещаю, всегда буду находить время для тебя. Хэ Сюань покачал головой. — Сними. Не сегодня. Ши Цинсюань раскрыл было рот, чтобы возразить, но демон уже ловко стянул с него браслет и положил рядом. — В другой раз, — сказал он с нажимом. — Сегодня я кормлю тебя. Какое-то время они упёрлись взглядами друг в друга, безмолвно борясь, и, наконец, Ши Цинсюань выдохнул. — Хорошо, раз ты настаиваешь. Нрав у Цинсюаня всегда был отходчивый. Вот и сейчас: только что он сердито хмурился, зло накладывая себе еды, а через пяток минут уже, улыбаясь, рассказывал историю про баоцзы, которые трое заклинателей не могли поделить и в итоге отдали пожертвованием в его храм. Недавно пошла молва о том, что бог ветров порой является в своём храме под видом попрошайки и щедро одаривает тех, кто пожертвует ему денег или еды. Слух этот распустил Хэ Сюань и втайне собой гордился: люди, надеясь на чудо, стали куда чаще отдавать мелкие монеты или ненужную еду. Пусть не совсем от чистого сердца, но разве волнует это бедняка, которому нечего в рот положить? После ужина Ши Цинсюань перебрался ближе к Хэ Сюаню, по излюбленной своей привычке уселся ему под бок, обнял одной рукой и положил голову на плечо. — Ну как, на сегодня всё, или ожидается что-то ещё? — Все, — ответил Хэ Сюань. — А что, не хватило? — Что ты, Хэ-сюн, я напраздновался на год вперёд, наелся и счастлив. — Хорошо. Ши Цинсюань ещё некоторое время сидел тихо, отпивая вино небольшими глотками и наслаждаясь видом на ночное море. — Скажи, Хэ-сюн, — вдруг заговорил он, — я давно хотел спросить… — он замялся. — Что? — Хэ Сюань повернул голову, поцеловал его макушку. Ши Цинсюань потёрся о его плечо щекой и заговорил, но судя по тону, явно о чём-то менее важном: — Что ты писал на фонариках с пожеланиями? Мне всегда было интересно, но никак не решался спросить. Я не подглядывал, честное слово! — Не смерть твоего брата, — проворчал Хэ Сюань. — Ерунду какую-то писал. — Теперь мне ещё интереснее! — оживился Цинсюань. — Ну, расскажи? Я не буду смеяться, честно. Хэ Сюань вздохнул. — Знаю, что будешь. Я всегда загадывал шторм. — Что? — всполошился Ши Цинсюань, поднимая голову с его плеча и глядя на него. — Почему? Хэ Сюань пожал плечами. — Первое, что пришло на ум. — Хэ-сюююююн. — Люблю шторма, — с каменным лицом ответил Хэ Сюань. Ши Цинсюань, верный своему слову, смеяться над ним не стал, лишь спросил лукаво: — И что, исполнилось? — Ни разу, — мрачно ответил Хэ Сюань. Ши Цинсюань подхватился с места, потянул его за руку: — Ну, пошли! Сделаем тебе шторм! — Мне уже не надо, оставь меня в покое, — пробурчал Хэ Сюань, но ему никогда не удавалось противостоять этому энтузиазму и этой улыбке. — Желания должны исполняться, Хэ-сюн, даже самые глупые. Ну? Разве не хочешь со мной сплясать? Ну пожалуйста! Хэ Сюань неохотно поднялся. Ши Цинсюань снял сапоги и скинул верхнее одеяние, оставшись в бесстыдно малом количестве слоёв. Хэ Сюань, вздохнув, под его требовательным взглядом сделал то же, сложив аккуратно одежду в беседке. Цинсюань взял его за руку и повёл к прибою. — Мы устроим самый лучший шторм для тебя, — сказал он и достал веер, лихо взмахнул им. Ветер утробно взвыл в небесах, подхватил облака понёс круговоротом. Ши Цинсюань закружился, начав танец, и увлёк в него Хэ Сюаня за руку. Тот закатывал глаза и кривил губы, но чутко отвечал на каждое движение: ловил, удерживал, отпускал. Цинсюань заливисто смеялся, изящными взмахами веера посылая духовную силу в небо: — Ну же, ну! Пахнуло грозой. Полыхнула молния, на миг осветив весь пляж, дом и скалы, грохотнул гром — а потом вдруг всё стихло. — У, гуй подери! — раздосадованно выругался Цинсюань, останавливаясь. — Что? — быстро шагнул к нему Хэ Сюань. Цинсюань посмотрел на него виновато. — Сила закончилась. Ты прости, Хэ-сюн, я в следующий раз… Хэ Сюань ухватил его за шею, притянул к себе и впился поцелуем. Слова давались демону Чёрных Вод плохо, но вот язык тела был, похоже, универсален. Он уже не слышал, как взвыла стихия над ними, в которую влилось столько ци, что можно было вызвать и цунами, не то что маленькую грозу. Небо озарилось вспышками молний, дождь хлынул сплошным потоком, мгновенно промочив их до нитки. Ни один из двоих этого не заметил. Хэ Сюань целовался яростно, ненасытно прикусывая губы и не давая даже вдохнуть. Цинсюань схватился за его ворот и, рывком раздвинув оставшиеся слои одежды, добрался тёплыми руками до кожи, обнял крепко, до боли. Пальцы ласкающе прошлись по выступающим рёбрам и мышцам, огладили впалый живот. Хэ Сюань отстранился на миг, глядя на него пытливо. Дождь застилал глаза, заставляя часто моргать, но улыбка Цинсюаня сияла ярче солнца. — Хочу тебя, сил нет, — признался Цинсюань. — Я не знаю, как с этим делом у демонов… Хэ Сюань молча подхватил его на руки и в несколько длинных прыжков внёс в дом. — И чего молчал? — спросил он недовольно. — Да как-то все не к месту было, — замялся Цинсюань, но его тут же заткнули очередным поцелуем. Не отрываясь от сладких губ, Хэ Сюань проворно снял с него пояс и два слоя мокрой ткани, зарычал, когда Цинсюань недостаточно быстро высвободил руки из одежды. В последний момент вспомнив, он кое-как натянул личину, делая кожу теплее и тело более похожим на человеческое. Цинсюань тут же отстранился и недовольно спросил: — Куда? А ну, вернись! — Неприятно же, — поморщился Хэ Сюань. — Я холодный. — А я бог, не замёрзну, — недовольно ответил Ши Цинсюань, дернул его за выбившуюся из причёски прядь. — Ну? — Как знаешь, — буркнул Хэ Сюань и снова припал к его рту — холодными губами настоящего облика. Цинсюань, оставшийся в одних лёгких штанах, довольно застонал и наконец-то стянул с Хэ Сюаня оставшуюся одежду. Попятился к кровати — большой, с россыпью подушек, которые вышила семья ткачихи, которой он нашёл кормильца после смерти мужа — и рухнул на неё спиной. Хэ Сюань тут же припал к нему, крепко прижимая к кровати своим телом, впился зубами в невыносимо сладкую шею, а потом, извиняясь, щедро влил ци в место укуса. Цинсюаня, как еды, всегда было мало: Хэ Сюань целовал ключицы и вбирал в рот маленькие острые соски, слушал исступленные стоны и снова возвращался к зацелованным губам, которые встречали его такой же жадностью. — Как я этого ждал, — простонал Цинсюань, извиваясь под ним, — Боже, Хэ-сюн, ты невероятный… — Чушь не пори, — рыкнул Хэ Сюань, крепко, до синяков сжав узкие бёдра и склоняясь к низу его живота. Языком провёл вниз, укусил за выпирающую тазовую кость, вызывая вскрик, поцеловал кожу над кромкой штанов, щекой ощущая твёрдый, налившийся кровью член. — Хэ-сюн, ты что собира… Он стянул с Цинсюаня штаны, жадно вобрал в рот головку и провёл по ней языком. Наконец-то. Ши Цинсюань низко застонал. Хэ Сюань, усмехнувшись, ухватил член ладонью у основания и взял глубже. Слушал бессвязные стоны, сжимал, лизал, ощущал выступающую смазку на языке. Никогда после смерти не чувствовал себя таким живым, как в этот миг. Цинсюаню много не надо было — он излился ему в рот, издав чудесный бессвязный звук и тут же потянулся к нему, обхватил его лицо ладонями и впился губами, ворвался языком ему в рот, сцеловывая свой вкус с его языка. — Как меня хочешь? — низко спросил он. — Женщиной, мужчиной? — Любым, — без сомнений мгновенно ответил Хэ Сюань. — Обоими. Цинсюань засмеялся радостно и снова обхватил его талию ногами, прижимая крепче. По крыше барабанил дождь, в окне сверкали вспышки молний. Кожа Цинсюаня блестела от пота, и он был до боли прекрасен таким — зацелованный, удовлетворённый, счастливый. — Давай, Хэ-сюн, — сказал Цинсюань, — снимай штаны и принимайся за дело. Хэ Сюань фыркнул ему в шею, но все же отстранился, привстал, избавляясь от последней одежды. Вытянулся вдоль Цинсюаня, прижимаясь к нему всем телом и впиваясь губами в шею, уже покрытую красными отметинами. Цинсюань раздвинул ноги и крепко обхватил его бёдрами за талию. Хэ Сюань, с трудом сконцентрировавшись между поцелуями, достал припасённое масло из духовного кармана, вызвав радостный смех Цинсюаня: — Ты у меня запасливый! Готовить бога к соитию было просто — особенно того, кто легко менял облик по желанию. Цинсюань довольно стонал от вторжения пальцев, сам поддаваясь им навстречу, говорил не прекращая — как хочет почувствовать в себе Хэ Сюаня, как любит его глаза, и выразительный рот, и острый ум. Что готов уже, ну сколько можно?! — Терпи, — хрипло ответил, усмехаясь, Хэ Сюань. От вида Цинсюаня, который изнывал от желания под ним, кипела кровь. Он сам не понимал, в каком сейчас облике, и как может мёртвое тело испытывать все эти вещи — но видимо, демонам, как и богам, физическая оболочка была не особо важна. — Ну Хэ-сюн, откуда в тебе столько любви к истязанию-у-у, — ныл Цинсюань, в котором было уже три пальца, и их отчаянно не хватало. Его член снова затвердел, и Хэ Сюаню нравилось время от времени облизывать его, как леденец, между толчками пальцев, не давая разрядки, но доставляя удовольствие. — Я же демон, — голодно ухмыльнулся Хэ Сюань, наслаждаясь зрелищем. — Буду пытать тебя ночь напролёт. Или две. — Давай уж три! Но начинай! А то в следующий раз привяжу тебя к постели и… оох! Хэ Сюань был, конечно, терпеливым бедствием, который восемьсот лет дожидался случая, чтобы отомстить, но слова о верёвках его сломали. Он вытащил пальцы и вошёл наполовину, жадно глядя на смену выражений на любимом лице — удивление, восторг, наслаждение. Ши Цинсюань чуть прогнулся, обхватил его ногами за талию, и дёрнул на себя, заставляя войти до конца. — Говорю же, — заявил он, задыхаясь, — я бог снова! Не сломаешь! Хэ Сюань закрыл глаза на миг, ослепленный острым удовольствием, а Цинсюань уже дёрнулся, ткнул его пятками по спине — давай, давай! — Что ты со мной творишь, Цинсюань, — выдохнул Хэ Сюань, начиная двигаться. Цинсюань довольно засмеялся, и в голос с ним взвыл ветер над крышей, бросая потоки дождя о стены дома. Вспыхнула молния, освещая их переплетённые тела. Хэ Сюань впился жадным поцелуем в его губы, и Цинсюань сладко застонал ему в рот. Они толкались друг навстречу другу, полностью забывшись в ощущениях, целовались не переставая, и их стоны терялись в грохоте ликующей грозы. — Хэ-сю-у-у-ун, — выдохнул Цинсюань, ловя его лицо и прижимая свои губы к его. — Люблю тебя. «Тоже», — отчаянно подумал Хэ Сюань, яростно отвечая на поцелуй, вошёл до упора и кончил, содрогаясь от удовольствия. Рукой взялся за член Ши Цинсюаня, довёл его до разрядки в несколько движений и снова впился зубами в шею, чувствуя, как вибрирует горло под губами от его стона. Рухнул без сил, зарывшись носом в искусанную шею. Цинсюань крепко обхватил его руками и ногами, прижимая крепче, а потом расслабился. Хэ Сюань скатился с него и устроился рядом, щекой на груди, собственнически закинув на него ногу. Под ухом бешено стучало сердце. Они лежали, обнявшись, и гроза за окном сменилась тихо шелестящим дождём. — Надеюсь, — хрипло сказал Цинсюань, — мы своей стихией никакую деревню не снесли. — Не должны бы, — так же хрипло ответил Хэ Сюань. — Я вроде ставил ограничения. — Я вроде тоже, — засмеялся Цинсюань. Сквозняк колыхал занавес над кроватью. Хэ Сюань слушал, как успокаивается сердце Цинсюаня, умиротворённо прикрыв глаза. Он чувствовал… — Так хорошо, — сказал Ши Цинсюань. — А тебе хорошо было, Хэ-сюн? — Очень, — честно ответил Хэ Сюань и лениво переместился, уткнувшись Цинсюаню в изгиб шеи. Вдохнул его запах — морского бриза, цветов, пота, благовоний. — Думаю, я знаю, зачем тебе нужен был шторм, — задумчиво сказал Цинсюань, зарываясь рукой в его волосы и целуя в лоб. — М? — После грозы всегда приходит покой. Не замечал? Дождь стих; теперь было слышно, как за стенами дома волны бьются о берег. Хэ Сюань знал, что то же самое услышит, проснувшись. Знал, что рядом будет тёплое тело, которое своим присутствием вдыхало жизнь даже в его мёртвую плоть, знал, что остаток жизни посвятит тому, чтобы сделать его счастливым и обернуть вспять хоть часть горя, на которое его обрёк. — Может быть, — тихо ответил он. — Может, и покой.