Истинность Видений

Она проснулась от странного, никогда прежде ею не испытанного, ощущения яркого света на лице. Свет был яркий и теплый, ей подумалось, что на ощупь он должен быть чем-то вроде алого шелка… Сетсуна потянулась и открыла глаза. Солнечный свет нахально лился через распахнутое на ночь окно прямо ей в лицо, заставляя щуриться. Небо, сколько же сейчас времени?! Стрелки возвещали о скором наступлении полудня. Да-а, завтрак она проспала, но… Небо!.. Вчера… Что же было вчера?! Она вернулась с прогулки, разобрала часть вещей, которые прибыли из дома, написала письмо Хотару. Потом… потом с ней случился небольшой приступ лихорадки, совсем слабый, а потом… Дальше воспоминания шли какими-то обрывками… Головокружение, несколько чашек горячего питья, ощущение холода… Она собиралась прилечь на минуту, а затем спускаться вниз. Что же случилось?! В раздумье девушка снова залезла на постель, машинально обняв подушку. Она, наверное, заснула. Но почему ее не разбудили? Должны были позвать к ужину… Что-то было не так. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь сконцентрироваться и все вспомнить… Запах. Подушка, которую она обнимала, пахла морем, каминным дымом, какими-то травами… и странным, но безошибочно узнаваемым запахом. Какого черта он делал в ее постели?! И почему она не прогнала его?! Почему спала, обнимая эту самую, пахнущую им, подушку, хотя такой привычки у нее никогда не было?! Сплошные «почему». Одеваясь, Сетсуна все пыталась понять… Она помнила страшный, леденящий холод, который преследовал ее во сне… Сон. Она остановилась посреди комнаты на половине шага, когда на нее нахлынул поток образов и ощущений из сна. Холод, пустота и осколки стекла, которые она пыталась сжечь. Ей это не удавалось, пока не пришел ветер… Ветер… Вот оно! Но почему он сделал это? Хотя… от НЕГО она бы и не ожидала иного. И все же… «И все же ты решилась на эту игру», — сказала она себе, — «Ты знаешь, что видения не врут. И сердце тоже врать не может. Оно просто не умеет». Сетсуна подняла подушку и уткнулась в нее носом. Как там он сказал, нравится ли ей этот промозглый северный ветер? Да она его обожает! Сколько же видели эти скалы? Сколько еще увидят? Они видели основание герцогства, жизнь и смерть, войны, мирную жизнь… Сколько возлюбленных убегало сюда, на берег, чтобы уединиться… или броситься вдвоем со скал в море. Что для них одна человеческая жизнь? Много или мало… Десять лет… Десять лет назад он пригласил ее на эту скалу. Она отказалась прийти. Тогда он еще не понимал…  — Там ветер! Моя прическа пропадет. Нет-нет! Если ты так хочешь нарисовать мой портрет, Кунсайт, это можно сделать в студии… Тогда, десять лет назад, он поклялся. Но что сейчас ему делать с этой клятвой? Утес Судеб… Его резкие, как будто изломанные линии прочерчивали небосвод. Глубоко врезающийся в море темно-серой твердостью гранита утес. Сюда часто приходят люди… Вот и сейчас кто-то стоит наверху. Только он больше никогда не поднимется туда. Он поклялся. С моря налетел порыв ветра, принес свежие запахи и весть о том, что вечером разразится еще одна гроза… Среди запахов моря ему померещился… не померещился. Это действительно она. Что ты делаешь со мной? Чего ты хочешь от меня?.. И почему мне кажется, что меня несет ветром куда-то… Но я не могу понять, куда… Наверное, я разучился смотреть. Тогда, десять лет назад. Вот он, утес Судеб. Сто шагов. Так мало. Так много… Шаг. Там, на утесе, действительно самый сильный ветер… шаг… самый свежий… шаг… Оттуда так хорошо было любоваться закатами… ночными летними грозами… Там, почти на самом краю, стояла, подставив лицо ветру, его жена. На ней был вчерашний черный полевой мундир без знаков различия, а волосы убраны в узел на затылке. Своевольная темная прядь билась на ветру… Холодном северном морском ветру. Льдистом, свежем, пьянящем… Она не замечала его. Сетсуна стояла на краю утеса, закрыв глаза, и улыбалась. Герцог застыл, глядя, как она медленно подняла руки к голове и стала вытаскивать шпильки. Волосы обрушились темно-зеленым водопадом ей на спину… Вот ветер подхватил их… Понес темно-зеленые пряди, такие шелковистые на ощупь… Почему я не ветер… Тогда бы я играл твоими волосами, ты бы улыбалась мне… Доверчиво подставив лицо и закрыв глаза…  — Сетсуна, — сами собой шевельнулись губы. Почти не слышно. Но даже этого хватило, чтобы она обернулась. Она обернулась. Ее темно-вишневый взгляд проникал, казалось в самую душу. Она знает.  — Кунсайт! Иди сюда, здесь так хорошо! — она улыбалась. Улыбалась. Ему. Она не могла знать, что за утес у нее под ногами. Как не могла знать и о его обещании. Не могла знать, что он поедет этой дорогой… Она просто любовалась морем. И звала его разделить эту красоту… Будь, что будет.  — Да. Здесь самый лучший вид.  — И самый сильный ветер… — она снова закрыла глаза, а ветер, словно в насмешку, мазнул одной из прядей по его лицу.  — Это самая северная точка материка на планете.  — Правда? Значит, дальше к северу — только острова?  — Да. Только острова. Там никто не живет, только птицы и тюлени.  — Там, наверное, красиво…  — Когда я был там в последний раз, то не думал об этом… — надо было остаться в живых самому и вытащить остальных…  — Что со мной случилось вчера? Я заболела? — она знала. Все знала.  — Да. Ты подхватила стеклянную болезнь, — девушка вопросительно посмотрела на него, — Это местная хворь. Очень подлая, и… часто смертельная. Человек не понимает, что с ним и замерзает во сне.  — Спасибо.  — Что?  — Что спас меня. И что не стал… заострять внимание на моей слабости.  — Я не хотел оскорбить гордость воина, — она кивнула. И снова улыбнулась, — Как ты узнала?  — Подушка. Она… пахла тобой.  — Буря… об этом я не подумал… Ты сильно разозлилась?  — Нет, — ну не говорить же ему, что полчаса прижимала к себе эту проклятую подушку!  — Пойдем в замок? Скоро обед.  — Пойдем. А куда ты ездил?  — Смотрел, какой урон нанесла буря, — Кунсайт спрыгнул с камня и протянул руку. Сетсуна оперлась на нее и тоже спрыгнула на тропу, — Сегодня снова будет гроза. Видишь, море — как будто свинцовое.  — Никогда не думала, что море может быть такого темного цвета. Я ведь видела его только на картинах… А на Нептуне море совсем другое.  — Да. Оно больше похоже на тропические моря Земли.  — Ты был на Нептуне?  — Да. Давно… Восемь… нет, девять лет назад. Как раз перед началом войны.  — Ты мне расскажешь?  — Потом. Малую столовою заливал непривычный для середины зимы солнечный свет. Все вокруг будто несло в себе какой-то намек на праздник, — ветер с моря, неожиданно теплая погода, солнечные блики в витражах и на хрустале фужеров… Или это ей просто кажется после серого Плутона. Ее любимой, но мрачной от вечных напастей планеты…  — Могла бы меня и не ждать, — раздался голос за ее спиной. Позор! Как можно было расслабиться до такой степени! Она не замечала его до последней секунды!!! Салага, ты, Ваше Высочество, а не ловец! Вот, что значит, три дня без тренировок…  — И отравиться чем-нибудь из вашей кухни? Ну, нет, не надейся, так легко ты не овдовеешь.  — Жаль. А я так рассчитывал на это, — лицо абсолютно серьезное, но левая бровь насмешливо надломилась… Бездна, до чего же хорош… — Прошу. Некоторое время за столом царило молчание, нарушаемое позвякиванием столовых приборов. Сетсуна с облегчением отметила, что слуги не стали оставаться в столовой после сервировки. Она ненавидела есть, когда кто-то стоит за спиной…  — Ну, как тебе земные яды? — продолжил за обедом пикировку Кунсайт.  — Очень вкусно. А что это за блюдо?  — Обыкновенное. Тушеное мясо в соусе, салаты из теплицы… Местное северное меню. А вино с юга, из Нефритовых виноградников.  — Мне положительно нравится земная кухня.  — А какое на Плутоне национальное блюдо?  — Белковый концентрат три раза в день, — спокойно ответила Сетсуна, накладывая себе на тарелку еще мяса.  — Шутишь? — почти утвердительно сказал он. Белковый пищевой концентрат входил в состав армейского НЗ, — гадость неописуемая.  — Абсолютно серьезно, — покачала головой она, — уже двадцать лет только на нем и сидим. С тех пор, как последняя оранжерея вышла из строя. Гадость, конечно… Но привыкнуть можно. Кунсайт передернул плечами.  — Я бы не смог.  — Ты? — она усмехнулась, — смог бы. Особенно если точно знаешь, что ничего другого ни завтра, ни послезавтра на обед не получишь.  — А синтезаторы?  — И продать Луне на корню всю планету?! Ну, уж, нет! Лучше я на концентрате сидеть буду.  — Могу приказать. Мне, как генералу, полагается пищевое довольствие. Так что запасы есть.  — Испугал! — засмеялась она. Когда кто-то в последний раз смеялся в этом доме?.. Он не помнил. Но это было давно… Как непривычно слышать здесь смех… Так же, как улыбаться самому.  — После обеда я покажу тебе замок.  — Хорошо. Кунсайта не оставляло ощущение, что он сходит с ума. Или с ума сошел весь мир?.. Судьба от души смеялась над ним, когда он говорил о жизни врозь. С кем угодно, но не с этой женщиной. С женщиной, обожавшей скалы и соленый морской ветер… с женщиной, всем туалетам предпочитавшей полевой мундир. Женщиной, которая живет по канону чести плутонианских воинов. Или всего лишь делает вид?.. Старая боль резко напомнила о себе. Тогда ты тоже поверил женщине, которую почитал совершенной. Ты верил, что ее душа чиста и прозрачна, но драгоценный камень оказался стеклом. Ты водил ее по этим самым коридорам десять лет назад, гордясь замком и родом. Сейчас ты ведешь по ним другую… Первой ты верил безоговорочно, но напрасно. Поверить ли снова?.. Поверить женщине… существу непостижимому… Поверить?! Ей?! Она заключила с ним сделку! Согласилась продать себя!.. А ты понял, чего она от тебя хочет?.. Где мне понять ее, когда я не могу понять себя. Понять, хочется ли мне бежать от нее, или никогда не отпускать от себя…  — Это портретная галерея, — спокойный голос Кунсайта отразился от стен эхом.  — Твои предки?  — Только самые выдающиеся из древних. И последние пять поколений, — он прошел вглубь зала. Шаги за спиной были гораздо медленнее, чем он ожидал. Обернувшись, он увидел, как Сетсуна медленно идет вдоль портретов, рассматривая каждый из них. Он остановился.  — Ваш род — потомственные военные?  — В той или иной степени. Вот, например, — основатель рода Кунцитов, кстати, тоже Норманн, — боевой маг. Он первым овладел силой этого камня. Неприметного, но очень опасного. А его правнук добился обязательного магического обучения в армии. Ну, это военачальники прошлых лет, когда Земля еще не была единой… А Кейн Кунцит был разведчиком. Это после него у нас в роду все беловолосые.  — А почему?  — Он поседел в плену, где провел пятнадцать лет, после провала своей последней миссии. Потом бежал, вернулся домой. И только тогда женился.  — А это кто?  — Это жена Кейна Кунсайта, герцогиня. Очень сильный боевой маг из дома Лазуритов. Она ждала Кейна двадцать пять лет, — если бы не знал точно, то никогда бы не поверил, что бывают такие женщины. Хотя, может, это сейчас их больше нет…  — А это твой дед?  — Да, а ты откуда знаешь?  — Он был министром иностранных дел при короле Алмазе. Подписал договор с Плутоном о взаимопомощи. Нам тогда приходилось туго. Земля была единственной планетой Альянса, кто действительно пытался помочь нам. Кроме Сатурна, конечно.  — А-а, договор о военной службе… Но ведь все так и осталось на бумаге.  — К сожалению.  — Это мой отец. Он погиб в гражданскую войну. На восьмом году, в болотах Малахита. А это — мама.  — Боевой маг? Причем из Топазов… — С ума сойти, она разбирается в камнях и потоках… На глаз… Хотя, она, все-таки принцесса… Курс магии входит в обязательную программу особ королевской крови…  — Одна из лучших. Она ушла после окончания войны. На третий день. Она молчала. Ей хотелось положить пальцы на рукав его серо-стального повседневного мундира, но она просто стояла.  — Вот, пожалуй, и все, — он стоял уже в дверях. Сетсуна вышла из галереи, кинув взгляд на последнюю картину. Потом она вернется сюда, чтобы рассмотреть ее получше…  — Хочешь увидеть еще что-нибудь?  — Ты не показал мне самого интересного.  — Да? — в его глазах появилось уже знакомое ей холодное выражение. Но отчего?.. Они все одинаковы… Все. Лживые, продажные существа, падкие на блеск золота… И ты — тоже. Такая же… Чья-то холодная рука привычно сжала его существо. Такая же…  — Конечно. Где в этом замке оружейная? — ледяная перчатка разжалась и осыпалась на плиты пола с жалобным звоном. Ветер подхватил его, швырнул навстречу теплым потокам воздуха, несущим с собой первые признаки еще далекой пока весны…  — На первом этаже.  — Ну так пойдем, — в вишневых глазах заплясали искры нетерпения, — или мне нет туда доступа?  — Я просто не думал, что тебя это заинтересует, — нет, эта женщина — просто наказание какое-то!  — Если бы приехал на Плутон до свадьбы, то знал бы. Вообще, знал бы, на ком женишься.  — Если бы я познакомился с тобой до свадьбы, то удрал бы подальше. Женился бы на тихой, спокойной принцессе, вроде Венеры… И никто бы не переворачивал всю мою жизнь с ног на голову.  — Венера превратила бы твою жизнь в ад.  — Нет, — совершенно серьезно сказал он, — Она бы уехала в столицу, где спокойно тратила мои деньги, а я бы жил спокойно тут. Денег у меня много, ей бы хватило…  — Да, не повезло тебе со мной. Я не из столь приближенного к Луне Дома, не столь красива, не столь известна… Моя планета на грани краха… одно утешает, — со мной тебе не грозит смерть от скуки.  — Это уж точно. Вот, пришли. Дверь в оружейную на первый взгляд ничем не отличалась от других дверей в замке, но Сетсуна чувствовала чары, оплетавшие не только дверь, но пронизывающие все стены насквозь. Кунсайт отодвинул кусок дверной рамы, за которым оказался замок. Ключом к нему должна была служить рука входящего.  — А если попытается войти посторонний?  — Прилипнет. Если конечно, успеет дотронуться до замка. Да, чуть не забыл, — Кунсайт остановился по другую сторону двери, — Приложи руку. Она послушно вдавила правую ладонь в замок. Кунсайт прикоснулся ко второму, находившемуся чуть выше. Под его рукой вспыхнуло зеленым, под рукой Сетсуны — янтарным светом.  — Добрый день, генерал, — раздался ниоткуда ровный баритон.  — Добрый день, Страж. Запомни нового человека.  — Имя?  — Сетсуна, герцогиня Кунсайт. Принцесса Плутона.  — Полномочия?  — Абсолютные.  — Позывной?  — Офицер, — ответила она, опередив мужа. Тот дернул бровью, но промолчал.  — Добрый день, офицер.  — Офицер?  — Все жители Плутона имеют статус военных. А все члены королевской семьи — кадровые офицеры.  — Интересно. Вот, здесь весь арсенал. Холодное и магическое оружие. Во втором помещении — тепловое, а патроны и склад — в подвале. Ты что, не слушаешь? Она не слышала. Ее взгляд метался между копьями, нагинатами, мечами и метательными ножами. Сетсуна застыла посреди зала, не зная, куда подойти в первую очередь. Вот ее глаза остановились на паре мечей, что висели недалеко от входа. Ножны в простой потертой темной коже, той же кожей оплетены рукояти… но даже по ножнам угадывается точный и плавный изгиб клинка, способного перерезать пушинку и перерубить гвоздь… но в рукоятях холодным голубым огнем горят два камня. Такой холодный, морозный свет могут испускать только магические, полностью разбуженные кунциты. С трудом она заставила себя вдохнуть. Вдох получился жалкий, с каким-то всхлипом, но все-таки она снова дышала.  — Твои? — вырвался хриплый вопрос из ее горла.  — Фамильные, — в глазах Кунсайта зажглись огоньки гордости.  — Никогда не видела такого… Эти мечи невозможно повторить… — в ее глазах горел какой-то сумасшедший огонь, не то аметистовый, не то рубиновый… Он не раз видел, как горят глаза при виде его коллекции у друзей, но так… не жадность, и даже не почтение… она просто влюбилась в пару клинков… Очень немногие отличали эти мечи от остальных. Пожалуй, Нефрит… еще Эндимион. Ну и Зойсайт, конечно. Его глаз художника невозможно было обмануть. Джедайт тоже, но уже после войны. До тех пор он вообще не интересовался оружием… Но Сетсуна… Невозможно подделать такой взгляд, он идет из самой глубины. Да, эту женщину пуще любых драгоценностей порадует хороший клинок. Она знает, что это такое. Знает. Иначе не распознала бы в двух неприметных мечах сердце арсенала — Зимних Братьев. Воин. Провалится мне на месте, если у нее не ранг воина… Она так и стояла, замерев перед стойкой. Не смея подойти ближе, не имея сил отойти. Напрочь забыв, что герцог стоит за ее спиной, девушка очнулась, только когда широкая мужская спина закрыла ей обзор.  — Смотри, — он снял длинный меч со стойки и вынул клинок из ножен. Сталь переливалась серебристыми волнами, внутри клинка рождались голубые искры, фиолетовыми бликами, отражаясь в ее глазах.  — И многие знают об этих мечах?  — Об этих немногие. Я, Эндимион, остальные трое… Еще кастелян замка. Ну, и ты. А вообще о фамильном оружии Кунцитов ходит куча легенд. Одни в них верят, другие — нет… никто не знает, сколько там правды, — Кунсайт вспомнил, как тоже самое Нефрит говорил о Плутоне. Интересно, сколько правды в тех легендах?  — Но здесь есть кое-что интересное и помимо Зимних братьев, — клинок вернулся на свое место на стене, — Пойдем. Смотри, это все — боевое оружие, оно в прекрасном состоянии.  — Кроме той стены, — Сетсуна кивнула на центр первого зала, — зачем здесь это…  — Барахло? — договорил он с усмешкой.  — Я этого не говорила, — вздернула подбородок его гордая супруга.  — Но подумала. Это, дражайшая герцогиня, ловушка для гостей. Проверка, каковы их мотивы.  — Ловко. И многие покупаются?  — Я не вожу сюда гостей. А при моих родителях — да, многие попались на эту удочку, — а она даже не дошла до оружейной… — Ты можешь брать любое оружие отсюда. Тренировочный стенд — вон там. Он только успел заметить, как мелькнула темно-зеленая коса, а эта… посланница бездны уже снимала со стены армейский меч. Самый простой. С ним он начинал десять лет назад… Клинок метнулся вверх-вниз, завертелся веером, отражая блики ярких ламп. Похоже, меч радовался ощутить себя в ее руках после стольких лет одиночества. Одиночества и спокойствия, которого он сам искал тогда вместе с этим мечом на морском берегу… Которое он нашел…  — У тебя здесь просто сокровищница, генерал! — ее веселый голос сам был как клинок. Звонкий, мелодичный… рождавший сладкую боль где-то в глубине…  — Скажи, все жители Плутона так понимают оружие? — он подошел ближе и, не глядя, послал в полет пару ножей, сняв их со стены. Он знал, что ножи воткнулись прямо в глаза мишени.  — Честно говоря, нет. Например, моя сестра… совсем ничего не понимает, — широкие «крылья» с тонким свистом вспороли воздух. Сай, пущенный ее левой рукой, застыл в диафрагме мишени. Мишени, которую она даже не видела, — Прекрасные ножи. А «дракона», я смотрю, у тебя нет.  — Если бы я знал, у кого он есть… — «дракон» — оружие легендарное, загадочное. «Дракон» уникален уже тем, что не создается в кузнице, а рождается.  — Послушай, можно я останусь тут на пару часиков?..  — Хоть до утра, — он усмехнулся и пошел к выходу.  — Кунсайт. Он обернулся.  — Спасибо. Чего же ты хочешь от меня? Сетсуна, женщина, ты перевернула весь мой мир… ты бежишь от меня и преследуешь меня… Он сел на подоконник. Гроза уже отгремела, и сквозь промоины в снежных облаках на землю лился звездный свет. Падал снег. Падал снег, как всего двое суток назад… То, что ты просишь, нельзя купить за деньги, украсть и взять силой… Правды? Верности? Доверия… Пальцы скользнули вверх-вниз по каменной оконной раме. Верность нельзя купить за деньги, это так. Настоящую — нет, нельзя. Ты получила ее. В тот миг, когда я увидел тебя, я понял, что больше не посмотрю ни на одну женщину, кроме тебя. Тогда я почти ненавидел нас обоих за это. Тебя — за то, что влечешь меня. Себя — что не остался равнодушен. Потом я понял. Правда. Если хочешь, я дам тебе ее. Я расскажу. Почему-то мне кажется, что ты поймешь меня. Я… да, я готов поверить тебе. Смешно… Я думал, что не поверю больше ни одной. Но тебе… Пальцы снова гладят серые камни стрельчатого окна… Вот ветер принес в открытое окно запахи скорой весны… Сейчас? Значит, весна будет ранняя. Как десять лет назад, — бешенная весна, пьяная от цветов и морской свежести… Когда руки сами тянутся к инструменту или кисти… Что ты делаешь со мной?! Холодный металл переплета не дает успокоения, только острее зуд в пальцах. Никогда так остро не хотелось прикоснуться к струнам… За гранью слуха уже звучит мелодия. Старая, старая песня… Нет… это играют где-то в парке. Или в старой башне. Он прищурился, — в темноте оконного проема можно различить женскую фигуру. Она сидит на подоконнике и перебирает струны на слух. Слишком знакома всем эта мелодия, чтобы нуждаться в нотах. Звуки лютни казались частью этой ночи. Продолжением синего неба, серебристого снега, падавшего на скалы, самих скал… на фоне необычно тихого этой ночью моря… Но чего-то не хватало… Мелодия изменилась, когда к первой лютне присоединилась еще одна, вторя ей чуть более низким голосом. Напоминая о старых деревьях в горах, о пещерах и волчьих стаях. Волки, там, в горах, тоже поют. Они тоже чувствуют близость весны… В запахе леса, в ветре… Голос двух инструментов был еще одним голосом приходящей весны. Вот музыка зазвучала тише… еще тише… вот она почти затихла… и зазвенела закаленными клинками страстей в крещендо… Поднялась сине-серебристой… нет… темно-зеленой, изумрудной прохладной волной, и опала… Как короткая летняя гроза… штормовая волна… Водопад темных волос на ветру… Холодный камень оконного проема холодил спину… зимний ветер бросал пригоршни снега в комнату… Желтый диск Луны, такой необычно большой и яркий… Почему-то только сейчас он заметил лютню в своих руках. Что ты делаешь со мной?! Что ты делаешь со мной?! Сетсуна стукнула кулаком по камню оконного проема. Ты преследуешь меня и бежишь от меня… Всюду мне мерещится твое присутствие, твой взгляд… Почему ты смотришь на меня, словно хочешь убить… а стоит мне отвернуться, как я снова чувствую жар твоего взгляда. Как тогда, на свадьбе… Вот и сейчас, когда кто-то подхватил мелодию… Почему мне кажется, что это ты?.. В замке не горело ни одно окно, но она чувствовала, ощущала этот взгляд. Это он! он… ОН… Ты окружил себя ледяной стеной ненависти… Запутал дороги в тумане молчания… Но звезды светят и за облаками. А она умеет ловить звездный свет.