Во тьме бесконечных страданий

— Данте! –боль в плече постепенно начала уходить на второй план, от недавней раны, оставленной потрошителем из-за собственной неусмотрительности, были слышны лишь отголоски легкого покалывания. Будто бы исчезло из памяти то, что внизу Кэт уже возможно окружили разъяренные голодные демоны —плевать на их план. В его голове не было не единого сомнения. Он должен помочь Данте. — Уйди от моего брата! Оставь его в покое. Внутренний мир Вергилия дал огромную, ничем не скрываемую и не заплатанную, трещину, начал разбиваться на сотни мелких осколков, впивающихся во все внутренние органы и постепенно убивающих его изнутри. Поздно, Вергилий.Ты опоздал. Капкан захлопнулся. Пистолет уже у твоего виска. Фраза отозвалась эхом в его голове. На смену шока постепенно приходил гнев, разъедающий мозг изнутри сильнее всякой кислоты. Вергилий буквально подлетел к Мундусу, вонзив в его спину острие Ямато, с такой злостью, что сам Ямато пылал темно-синем пламенем ненависти остервенелого хозяина. Старый демон издал удивлённый вскрик боли, чем-то схожий на стон и кряхтение одновременно. Он отнял руки от груди Данте и, медленно сгибаясь в пояснице, начал опускаться на колени, все ещё издавая приглушенные хрюканья от боли, пронзившей его тело, словно иглы, впившиеся в кожу и прошедшие тело насквозь. Глаза Вергилия темнели с каждой секундой, наливаясь ненавистью, отвращением и страхом. Его руки зашлись в треморе. Он сделал резкое движение вперед, нажимая на Ямато так, что тот казалось, расколется прямо в руках неусмотрительного владельца, и толкнул катану глубже в тело Мундуса, от чего тот издал громкий, протяжный, горький стон боли. Вергилий с такой же резвостью вытащил Ямато из тела демона и сделал рывок к Данте, загораживая тело брата собой, готовый в любой момент подставиться под удар. Мундус, хрипло покашливая, отполз от братьев на приличное расстояние и столь же хрипло прыснул смехом. Не дай ему нажать на курок. Выражение лица Вергилия в этот момент можно было описать как наивысшей степени отвращение. Он машинально скривился и свел брови к переносице, будто только что ненароком съел целый лимон. В его затуманенном разуме творилась настоящая вакханалия и самый настоящий, сводящий с ума, ад. Он чувствовал, как его черепная коробка трещит по швам от потока мыслей, и в то же время, шумит ветреным гулом пустоты. Вергилий резко вздернул голову вверх, дабы прийти в себя и постараться хоть немного взять себя в руки. Он обернулся через плечо и узрел как его родной брат лежал на перилах забора крыши многоэтажки весь избитый, в крови, ссадинах и ожогах. Его лицо казалось каким-то непривычным, словно что-то в его бунтарском выражении изменилось. Оно было каким-то… смиренным? Близнец медленно начал поворачиваться к брату, слегка косясь на старого подонка, смеющегося так, будто он только что услышал самую смешную вещь в его гнусной жизни. Мерзость. —Данте! Данте! Брат! — тихо похрипывал Вергилий, уже не смотря на демона, но чувствуя на своей спине его прожигающий взгляд. Он тряс Данте с такой силой, что тот скорее упал бы в обморок, чем очнулся. Он внимательно осмотрел грудную клетку близнеца. Регенерация ещё не началась, видимо, он сильно ослаблен. На груди Данте виднелись десять кровавых дыр, достаточно небольшого размера, по сравнению с ранениями, которые Данте чуть ли не с гордостью демонстрировал Вергилию, когда приходил с зачистки, и одна достаточно большая, зияющая возле, открытого взору, сердца Вергилий медленно опустил голову к груди брата, без особых опасений, лишь для того чтобы убедиться точно, что его близнец тот еще живучий червь, и точно не умрет вот так вот. Его зрачки расширились. Сердце не бьётся. Он не дышит. Нет! НЕТ! —Данте! —Вергилий крикнул имя брата так громко, так сипло и испуганно, что Мундус выдавил из себя кривую улыбку и осторожно поднялся с колен. Горечь, дикий, животный страх, чувство утраты и потери контроля накрыли его штормовою волной. Он убил его. Он убил Данте! Убил моего брата. Он отнял единственного родного мне человека. Унизил его так же как и нашу мать. Кто в этом, по-твоему, виноват? Мундус смотрел на растерянного Вергилий с упоеньем и надменностью, будто перед ним ни сын самого Спарды, упивающийся горем о смерти брата, а маленький ребёнок, расплакавшийся, когда у него отняли игрушку. Он и правда заходился весельем, когда видел человеческую скорбь. Демонам чужды такие чувства. Мундус выпрямился и сделал шаг к Вергилию, мерзко скалясь и надсмехаясь. Сыну Спарды показалось, что тот хочет наконец покончить с этим, но тот лишь сделал пару шагов к нему и остановился, прихватив середину груди рукой. Я не прогадал с местом удара. Если сейчас смогу найти тактику борьбы с ним, я смогу убить его. Чего же ты ждешь, Вергилий? —Подох твой братец. Я думал сыновья Спарды будут более живучими. Я лишь чуть-чуть задел его сердце, а он уже помер — Мундус сделал короткую паузу и мерзко улыбнулся, от чего у Вергилия скрутило живот. Ему казалось, что его стошнит прямо сейчас — Даже ваша шлюха-мать дольше продержалась. Вергилий был на пределе. Его руки сжались в кулаки, а кожа на костяшках побелела до светла и лишь перчатки сейчас скрывали его ненависть. Он меня провоцирует. Нельзя делать опрометчивых действий. Сейчас я как никогда близок к избавлению мира от этого ублюдка. И все же… —Если ты не против я заберу, то что хотел. —Вергилий настороженно посмотрел прямо в глаза демона, но увидел там лишь насмешку —Сердце твоего брата. Я обещал ему, что съем его. Он медленными шагами начал приближаться к Вергилию, на что тот навострил катану и стал плотнее к брату, схватив его одной рукой за запястье. —Подойди ближе и я снесу тебе голову—Вергилий процедил эту фразу через плотно сжатые зубы и ничуть не ослабляясь прибавил— отдам её на съедение твоим паскудам. Мундус проигнорировал слова Вергилия, продолжая идти. Его шаги были неспешными. Делая каждый шаг, он останавливался на несколько секунд, затем тяжко передвигал сначала одну ногу, затем вторую, так, будто они весили сотни тонн, но несмотря на это, его вид был довольно беспечным и достаточно надменным. Он смотрел на Вергилий с простотой и превосходством, как смотрит хищник на добычу. —Знаешь, сердце твоей матери было отвратительно приторным. Эта сука залетела от моего брата и выносила вас —щенят. Ваш отец предал меня — в голосе Мундуса все больше начинали прослеживаться нотки гнева, переходящие в громкий неровный крик—Меня! Своего родного брата променял на какую-то блядь. И даже её сердце было таким же отвратительным, как и она сама —он сделал небольшую паузу, наклоняя голову слегка вбок, и, как ни в чем не бывало, продолжил говорить обычным, спокойным голосом—Но я думаю, что сердце твоего брата будет повкуснее. Он такой же, каким был я в молодости: пылкий, резвый, справедливый и наивный идиот. Его разум уже начал постепенно раскалываться на части, превращать его в демона, обтесывать его душу. Его сердце уже приобрело ту самую горечь и небольшую кислинку, которая так ценится у гурманов. Вергилий слушал демона внимательно, не отводя взгляда. Мундус остановился в метре от Вергилия и развел руки в стороны. —Ох как же мне не терпится сожрать этого сукина сына, а его ошметки скормить своим псам. Он тянул каждое слово, будто оперный певец, говоря относительно быстро, но выговаривая каждую букву, вытягивая ее на высокую ноту. Глаза Вергилия наполнились красной пеленой и загорелись пламенем ярости. Корпус его по-хищнечьи покосился вперед, все тело уже трясло от гнева, а руки на катане сжались до хруста, и не ясно было хрустнула ли это катана или кости Вергилия. —Я убью тебя! Вергилий ринулся вперёд, чувствуя, как пробуждается его демоническое нутро. Нечего ему уже терять, не о чем скорбить. Верглий не человек.