Не найденный

      — Ах, глазам своим не верю! Неужто сам Второй Нефрит, несравненный Лань Ванцзы? — чуть ли не пропел веселый молодой голос откуда-то сверху.        Лань Чжань поднял голову.        Юноша с алой лентой в волосах сидел на толстой ветке дерева, беспечно болтая ногами и ничуть не опасаясь свалиться.        Вэй Усянь. Лань Ванцзы узнал его сразу. Пусть с их единственной мимолетной встречи в Цайи и прошло довольно много времени, ни имя, ни лицо бродячего заклинателя не стерлись из памяти Второго Нефрита. Для себя Лань Чжань твердо решил, что был просто шокирован вопиющей невоспитанностью мальчишки, который, вместо того, чтобы попрощаться с заклинателями как того требует элементарная вежливость, лишь махнул хвостом буйных волос, словно хитрая лисица, да и был таков.        Годы спустя, переживший (или, все-таки, не переживший?) наказание дисциплинарным кнутом Ханьгуань-цзюнь мог с уверенностью сказать, что этот Вэй Усянь был одновременно таким, каким он его знал и помнил из прошлой жизни — чуть ниже ростом, лишь на цунь уже в плечах, живым, веселым и шумным, каким он сам никогда не был — и совершенно другим. Более свободным, по-настоящему счастливым, не обремененным преданностью тем, кто ее не заслуживал, личными привязанностями и намертво вбитым в него чувством долга перед приютившим его Орденом, которые однажды затянулись на горле Первого Ученика Юньмэна шипастой стальной удавкой.       Но юному Ванцзы сравнивать было не с чем. Он просто смотрел на сияющую озорную улыбку, серебристо-серые глаза, мягко отражающие свет луны и придающие юноше - "неземное очарование", внезапно всплыла в памяти строчка из поэмы - и молчал.       Вяло трепыхнулась подозрительность - Лань Чжань ничего не знал о бродячем заклинателе, тот и впрямь мог оказаться нелюдью, озорным лесным духом - но интуиция почему-то настаивала, что Вэй Усяню можно доверять, что этот юноша никогда не причинит Ванцзы вреда.       Эта встреча на Ночной Охоте была второй и последней для Второго Господина Лань и странствующего по Поднебесной заклинателя Вэй Усяня перед началом военной кампании. Точнее последней она была для Лань Ванцзы из этой линии судьбы, но не из той, откуда пришёл он. Из той, где закостеневший в трех тысячах Правил Гусу Второй Нефрит лгал сам себе, отвергая этого человека до последнего, пока не стало слишком поздно и яростное "Убирайся!" не прилетело ему в лицо словно пощёчина. Из той, где этого человека, полюбившегося его сердцу, сожрали заживо как изнутри, так и снаружи. Брошенного. Покинутого. Пустого.       Нынешний Лань Чжань, внезапно обнаруживший себя в теле своего младшего двойника с исполосованной свихнувшимся Вэнем спиной, понятия не имел, отчего произошли такие изменения, но ничего не имел против. Это давало надежду, что война не коснется его зазнобы, хотя и означало, что Ванцзы застрял тут надолго.       — Ты ведь понимаешь, что я позволил обучиться тебе этой технике для саморазвития! Я тебя совсем не узнаю, мой мальчик!       — Дядя, я правда не думаю, что стоит в такое время об этом размышлять… — вступился за него старший брат.       — Но какой пример он подает нашим адептам?! К тому же эта секретная техника слишком жестока и бесчеловечна! Оттого её и изучают единицы! Мы не должны опускаться до ее использования на людях, даже если это Вэни!       Весь сыр-бор разгорелся из-за знаменитой техники, что создала Лань И, Третья Глава Клана — техники смертельных струн, способной разрезать плоть и кости врагов словно мягкую глину. Впрочем, исходя из опыта Лань Ванцзы, с подвернувшимися недо-Сюань У эта техника тоже прекрасно справлялась.       — Брат прав, дядя…       — Ч-что ты такое говоришь, Ванцзы! —  дядю переполняло праведное негодование, на его лбу яростно пульсировала тонкая жилка. — Ты хоть знаешь, как отреагировали на это Старейшины?!       — Мы победили в том сражении, что ещё им нужно?       — Ванцзы… — укоризненно вздохнул Лань Сичень.       — Старейшины ждут, что кто-то спустится с небес и в одиночку расправится со всеми заклинателями из Ордена Вэнь? Что их внезапно настигнет небесная кара и сотрёт с лица земли?       Лань Цижень аж позеленел от такого заявления своего некогда послушного и кроткого племянника, что трепетно внимал каждому правилу и их главному постулату — «будь праведен».       Лань Чжань знал, что на этот раз чуда не случится. Что бы ни поспособствовало этой линии жизни отклониться и предотвратить вступление Вэй Усяня в ряды ордена Юньмэн Цзян, это явно изменило практически всё. Кроме одного — войны. Вэнь Жохань по прежнему жаждет власти над миром, Пристань Лотоса снова сгорела, что опять повлекло за собой создание Союза Орденов для так называемой «Аннигиляции Солнца». Даже сожжение библиотеки Гусу Лань в его прошлом не сподвигло заклинателей объединиться против Вэнь Жоханя, для этого, как и здесь, понадобилось полное уничтожение Ордена Цзян.       Однако по воспоминаниям этого Ванцзы, Цзян Ваньинь так и не начал восстановление своего Ордена. Более того, номинальный Глава несуществующего Ордена ступил на скользкую дорожку и обзавелся парой-тройкой пафосных прозвищ: «единственный, кто выжил» и «первый, кто выбрался из Курганов Илин». Что слишком сильно напоминало ему о том дне, когда Вэй Усянь, после воссоединения спустя три месяца, отмахнулся со словами «это долгая история». Вэй Ин не подтвердил, что его скинули в Курганы, однако и не опровергал этого…       А последние воспоминания в пещере подкидывали неутешительные выводы о происхождении новых способностей Усяня и невозвращения того к истокам совершенствования. В любом случае ответы на его вопросы были только у одного человека. А этот человек решил оставить их исключительно при себе.       Лань Цижень покинул братьев, не желая продолжать спор, но было очевидно, что данная тема ещё не закрыта и, как старший, он хотел оставить последнее слово за собой. Едва братья остались наедине, как Сичень поинтересовался:       — Ты не здесь, брат мой. Что тебя так гложет?       — То, о чём этому старшему не стоит беспокоиться.       — Это как-то связано с тем, кого вы звали? Кажется, Вэй Ина? Это имя мне знакомо, но я не могу вспомнить, где я мог раньше его слышать.       — Посёлок Цайи, бездонный омут. Играл на дицзы.       — Ох, вспомнил, — чуть нахмурил Сичень брови. — Не думаю, что он участвует в войне. Заклинатель-с-Флейтой достаточно известен, если бы он присоединился к Союзу Орденов или воевал на стороне Вэней, все бы сразу об этом узнали. Брату не стоит так сильно беспокоиться.        — Заклинатель-с-Флейтой?       — Молодой Господин Вэй. Это одно из его прозвищ.       — Понятно…       Когда он очнулся, то начал осознавать, что раны на его спине отчего-то слишком быстро затягиваются. Выжить после тридцати трех ударов дисциплинарного кнута само по себе было чудом, оправится от последствий наказания полностью - невозможно. Он был готов нести эти шрамы всю жизнь, как символ сожалений, что невозможно стереть и забыть. Жить лишь воспоминаниями о тех невинных днях в Гусу, что когда-то воспринимались как нечто неважное и должное.       Но вот он здесь — Второй Молодой Господин Лань, Ханьгуан-цзюнь. Первый в соревнованиях по стрельбе из лука, проходящих в Цишане. К чему теперь эта победа, когда его лента не была сорвана единственным, кому он мог это позволить? Нет ни рисунка, ни кроликов. Не было захватывающих схваток и горечи первых поражений.       Был лишь месяц тишины в библиотеке, где он переписывал буддийские трактаты, необъяснимое чувство одиночества и странная привычка отвлекаться на пустующее место напротив. Осталась лишь испортившая лист с безупречной каллиграфией клякса, тяжелой каплей туши сорвавшаяся с кисточки когда он отвлекся в очередной раз. Да и ту он выкинул.       Мешочек с травами не хранился в его мантиях. Не было украденного поцелуя — жадного глотка воды среди засушливой пустыни. Не было цветка пиона, бережно засушенного между страниц сборника поэзии; мимолётной встречи и ужина на троих.       Ванцзы понимал, что эти отдающие полынной горечью на языке потери - ничтожная плата за возможность все исправить, за чудом выпавший ему второй шанс, который он не собирался упускать. И при этом осознавал, что настоящие испытания на пути к любимому ждали его впереди - ведь в этом мире Лань Чжань для Вэй Усяня всего лишь случайный знакомый. Если вообще можно так назвать человека, которого всего два раза в жизни видел.

***

      — Того, что ты ищешь на моих полках, больше нет.       Усянь вздрогнул от тихого, но твёрдого голоса Вэнь Цин. Сколько бы он с ней ни виделся, а привыкнуть было к этому сложно. Вэнь Цин была сожжена заживо, за преступления, которых она не совершала, но груз которых несла на своих плечах в силу принадлежности к Клану Вэнь.       Он часто задышал, пытаясь унять боль, которая маленьким колючим ежиком перекатывалась в груди, оставляя на сердце сотни кровоточащих ранок. Глаза застила пелена из непрошеных слёз.       — Они не имели права Цин-цзе, — сказал он дрожащим голосом, сжимая руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу. — Не имели никакого права! — Рыкнул он, ударяя кулаком в стену.       — …       — Почему всё было так несправедливо?! Я ведь только хотел поступить правильно! Я лишь хотел отблагодарить тебя и Вэнь Нина! — ещё удар. — За укрытие! — удар. — За помощь! — удар. — За достойные похороны Мадам Юй и Цзян Феньмяня! — удар. — За возможность Цзян Чену вернуть утраченное.       — …       — Почему никто не видел того, что видел я?!       — Что произошло после…?       — Тц, что произошло? Я сошёл с ума! Слетел с катушек! Сбрендил окончательно и устроил кровавую баню в Безночном Городе! За тебя и Вэнь Нина, потому что вы были не виноваты! Да, я не отрицаю, что кровь этого павлиньего отродья была на моих руках! Да только кто его просил лезть между молотом и наковальней?! Так нет же! Надо было хватануть меня за руку, когда я на взводе! И обвинить меня в преступлении, которого я не совершал! Он что, не видел стрел, летящих в меня?       — …       — А потом шицзе… Как она вообще там оказалась?! Я не просил меня спасать! Мне было всё равно уже, кто и когда меня прикончит, а она… — он повернулся лицом к девушке и на дрожащих ногах направился к ней. — Я не хотел этого, Цин-цзе. Ты же веришь мне? Я не этого хотел… я просто хотел жить и… и… — Усянь положил голову на её плечо и был тут же обнят. — Разве хотеть просто жить это преступление?       — Я знаю, идиот.       — А потом Цзян Чен… Он пробил защиту, Цин-цзе, и привёл другие Ордена. Я не справился, Цин-цзе! Я пытался, правда, Цин-цзе. Прости меня, — Вэй Ин словно маленький ребёнок крепче вжался в раскрытые ему объятия. — Прости меня… Я не смог…       — Не извиняйся, дурака кусок, — целительница обняла его чуть сильнее. — Было и так ясно к чему всё шло. Забудь об этом. Пусть эти козлы теперь сами разбираются со своим дерьмом.