His boy

В Мистик-Фоллс глубокая ночь. Дэймон идёт домой (как странно это звучит, за пятьдесят лет он уже отвык от этого слова) уже не надеясь застать там Стефана. После того, что случилось на ярмарке с той девушкой он наверняка быстро покинул город. А Дэймон… Он ведь даже не попытался его остановить, ушел к этой рыженькой вампирше Сейдж и все. Но как она извивалась в его руках, как стонала и… Стоп почему в окнах горит свет? Неужели, не уехал… Мысли о Сейдж тут же вылетают из его головы, и Дэймон врывается в дом. В гостиной Стефана не оказывается, в библиотеке тоже, значит он у себя. Все действия Дэймона происходят на счёт три. Раз взбежать по лестнице. Два подойти к знакомой двери. Три ворваться в комнату и… Увидеть Стефана. Плачущего Стефана. Он не рыдает в голос. Глотает слезы, как в детстве, что бы никто не услышал и не увидел, а Дэймон всегда находил его где бы он не спрятался, втягивал в объятия, тогда ещё по-детски невинные, полные братской любви. А потом Дэймон и вспомнить не мог, как влюбился. Сам себе он это объяснял так, ну как можно не влюбиться в это чудо, в этого самого милого заучку в мире, в это солнце… И он мог ещё много прозвищ придумать своему Стефу. А потом внезапно оказывается что это взаимно и они украдкой целуются, прячутся по углам, но чувствуют себя самыми счастливыми. До тех пор пока не появляется Кэтрин, и все происходит слишком быстро. Они оба влюбляются в нее, но при этом все ещё любят друг друга до безумия, узнают что она вампир, Кэтрин умирает, Стефан убивает отца и обращается, заставляет Дэймона выпить кровь, теряет контроль, появляется Алексия, Дэймон оставляет Стефа на нее и уходит, пообещав превратить его жизнь в Ад. Сейчас же стоя на пороге этой комнаты и смотря на плачущего Стефана в его голове бьётся лишь одна мысль: «Как я мог его бросить?» И Дэймон не выдерживает. Он кидается к Стефану, прижимает к себе, но чувствует что его не обнимают в ответ, а только слышит безсвязный шепот в перемешку с всхлипами: — Монстр, — всхлип, — чудовище, тварь, убийца, — и ещё множество подобных слов, которыми его мальчик называет сам себя. Дэймон больше не может этого слышать поэтому, затыкает Стефа поцелуем. В этом поцелуе нет страсти, лишь нежность и горечь разлуки. Когда поцелуй прерывается Дэймон вновь прижимает к себе своё чудо утыкается носом в его макушку и шепчет: — Ты не монстр, ты мой Стефи, мое персональное солнце, мой лучик, мой любимый маленький мальчик. Они сидят так почти час, пока Дэй не замечает, что его Стефи (как же он соскучился по этому прозвищу) уже уснул. Он переносит его с пола на кровать, стягивает ботинки, ложится рядом, укрывает их обоих одеялом, обнимает своего мальчика и тоже засыпает. У Дэймона все хорошо. Впервые за пятьдесят лет.