P+MJ

Они расстаются в конце последнего учебного года. Мишель заканчивает Академию Искусств, а Питер Массачусетский технический университет. И ей бы радоваться этому, да только Паркер решает порвать их отношения. А за одно разбить ей сердце. И обьясняет это одной дурацкой фразой. Мишель ненавидит его за это. — Я не хочу, чтобы мои враги смогли использовать тебя против меня. Она не устраивает скандал, не кричит в истерике и даже не спорит. Ей просто больно. До мучительного ужаса, до болезненного кома в горле, до разбивающейся вдребезги души. И она не знает, как прекратить эти страдания. Мишель может и вырвала бы сердце, да уже поздно. Отдала Паркеру безвозвратно. Мишель возвращается из их милой уютной квартирки к себе домой. К отцу, который пытается помочь ей справиться с этим дерьмом, но почему-то не выходит. Механизм так и не запускается заново. Шестеренки сломались, сгнили под основание. Надо бы заменить. Мишель не может. Подходящей детали нет. Остаётся только смириться. Галатея осталась без Пигмалиона. И это отстой. Жуткая депрессия заканчивается уже через месяц, когда ЭмДжей с ужасом смотрит на две полоски на тесте. Две полосы, которые перечеркнули её жизнь в один момент. Мишель истерично смеётся, зажимаясь где-то в углу ванной. Это глупая шутка. Как такое вообще могло произойти? Мишель была не дурой, она умела предохраняться. Поэтому даже мыслей о беременности не было. Они с Питером не планировали детей ещё несколько лет. Потому что были не готовы. Оба. Но в особенности ЭмДжей. Она никогда не видела себя матерью. Дети не вызывали в её душе никакого отклика. Лишь холодное безразличие. И сейчас ничего не поменялось. Всё стало только хуже. Она одна. Без Питера. А становиться матерью-одиночкой она не собирается. Эта история не про неё. Мишель выходит из ванной через несколько часов, когда отец обеспокоено стучится в дверь, проверяя, всё ли с ней в порядке. Нет, черт возьми. Не в порядке. Всё дерьмово. Хуже некуда. В её дрожащей руке находится тест, она неотрывно смотрит на него. Боится поднять глаза на отца. Ей и так уже стыдно. — Ох, Мишель…- он заключает её в объятия. И у неё срывает крышу. Она буквально захлёбываются рыданиями в его руках. Трясётся и всхлипывает. Боль внутри распускается свежим цветком, шипы которого режут изнутри. Ей страшно. До жути страшно. Она впервые не знает что ей делать. И это пугает ещё сильней. Она плачет и плачет. Без остановки. Выплёскивает все переживания и боль наружу. Всё, что скопилось за долгое время. Мишель уже давно так не плакала. Последний раз был много лет назад. В тот день не стало её матери. И маленькая Мишель рыдала навзрыд, понимая, что та больше никогда не вернётся. К ней и отцу. Они остались вдвоём в этом огромном мире. Тогда было точно также страшно. А теперь этот ужас повторяется. Только она уже давно не ребёнок и мать всё также похоронена в нескольких метрах под землей. Ей не о ком горевать. Разве что о своём загубленном будущем. — Не делай этого. — шепчет отец. Они сидят за столом и ужинают в мертвой тишине. Даже свет не везде включён. Будто у них траур. Хотя Мишель именно так и чувствует себя. — Не делай того, о чем будешь жалеть. — Не буду. — она нервно мнёт пальцы. Мишель всё уже давно решила. Она не хочет ребёнка и оставить его не может. — Мишель, прошу… — Нет. Ты не понимаешь. Я не мать, ясно? Мне это не нужно. Отец тяжело вздыхает. Делает глоток воды, чуть ослабляя галстук на шее. — Я лишь хочу сказать, чтобы ты не горячилась. Это ведь не только твой ребёнок, Ми. Вы с Питером должны принять это решение. Вместе. Так будет правильно. Ми. Так её любила называть мама. В далеком детстве, где все были живы, а ей не приходилось утирать собственные слёзы на похоронах. Мишель знает, что отец использует это прозвище, когда хочет заставить её включить эмоции и открыться ему. Потому что тогда она вспоминает о матери. Мишель соглашается с отцом. Пусть так. Может он и прав. Они с Питером сделали это. Вместе. И им вдвоём нужно отвечать за это. ЭмДжей решает зайти к нему в соцсеть. Хочется посмотреть, чем теперь он живет. Так ли изменилась его жизнь, как это произошло у неё. Уже через минуту она об этом жалеет. Потому что видит новую фотографию с какой-то блондинкой. Симпатичной блондинкой. Мишель даже завидует. Кажется, её зовут Гвен. И она училась с Питером, что характеризует её, как неглупую девчонку. На фотографии они мило улыбаются в камеру, что у ЭмДжей вызывает лишь тошноту. Может у неё токсикоз? Подпись к фото проста. Лишь обычное сердечко. Мишель усмехается. Конечно, у него то оно целое. Без шрамов. А ей всю жизнь зализывать эти раны, что он нанёс ей. А одну так вообще воспитывать 18 лет. Чертов Паркер. Мишель чуть ли не разбивает телефон об стену. Это надо же. Ему легко и весело. А она страдает. Чинит поломанные детали внутри грудины. Зашивает огромные дыры, которые раз за разом расходятся вновь. Одной фразой она вылетела из жизни на несколько месяцев. А он счастлив с новой девушкой. И почему-то Мишель не злится на Питера. Ей плохо, да, и очень больно, но она до сих пор желает ему счастья. Потому что любит, черт побери. Даже сейчас, даже если он не с ней. Потому что любовь это не про ревность. Это про самопожертвование. — Мишель, ты в порядке? Отец заходит в комнату чуть настороженно. И Мишель это даже смешит. Он относится к ней слишком осторожно. ЭмДжей не фарфоровая кукла. И так даже лучше. Правильней что ли. — Да, пап. — улыбается девушка. И ведь не врет. — Вы поговорили с Питером? Мишель поджимает губы. Не хочет отвечать. Отец будет только зря волноваться. — Нет. — Почему? Он не отвечает? — Нет, пап. Просто я уже всё решила. И Питер здесь больше не играет роли. Отец вздыхает. Так печально, что у Мишель сердце сжимается. Видит, что папе её ответ пришёлся не по душе. Он разочарован. Мишель понимает. — Значит, завтра идёшь к врачу? ЭмДжей впервые кладёт руку на ещё плоский живот. Надо же, она только сейчас понимает, что внутри неё кто-то есть. Кто-то маленький, совсем ещё крошечный. Но этот кто-то её. И только. — Питер ничего не решает, пап. Потому что я уже приняла решение. И оно меня устраивает. Мужчина непонимающе смотрит на дочь. — И какое же? — Нас снова будет трое. Как раньше. — Мишель утирает непрошеные слёзы и тянется к отцу. Тот прижимает её к себе крепко и плотно. Как ей нравится. — Мы справимся, Ми. Я обещаю. ЭмДжей верит. Потому что её мать умерла. Но есть отец. Он жив и рядом с ней. И он не бросит. Этого достаточно, чтобы Мишель была готова. Готова любить и заботиться о ребёнке внутри неё. Она привыкла к трудностям и эта одна из них. Поэтому она пойдёт вперёд. Через несколько месяцев у неё округляется живот, что выдаёт беременность. И это непривычно и странно, что Мишель до сих пор не может привыкнуть. Она практически всегда забывает о своём положении, пока не чувствует шевеления внутри или тошноту по утрам. Тогда она снова замечает этот округлый живот и становится спокойнее. Летом ЭмДжей берет за привычку бегать в ближайшую забегаловку, чтобы выпить сладкую газировку и съесть пирожное. В последнее время она жутко пристрастилась к сладкому. Чуть ли не заглатывает целыми мешками. Мишель это напрягает. Она ведь не любит сладкое. Даже кофе пьёт без сахара. Отец над ней только смеётся. Говорит, что это нормально. Рассказывает, что её мама любила горький шоколад, когда носила Мишель. И девушка перестаёт париться по этому поводу. В очередной раз, когда она заходит в кафе, то встречает Неда. Почему-то это вызывает глупую улыбку на лице. Одноклассник совсем не изменился. И это хорошо. Мишель нравился её Нед. Неуклюжий, умный и местами нелепый. После расставания с Питером девушка как-то перестала общаться с Лидсом. Он писал ей и звонил, но она лишь игнорировала друга. Теперь не хочет. — ЭмДжей! Пухляш буквально впечатывает её в себя, отчего Мишель судорожно ловит ртом воздух. — Задушишь, придурок. Нед ойкает, но всё же отпускает. Улыбка на его лице сменяется на откровенный шок, когда взгляд достигает выпуклого живота. — О Боже! ЭмДжей, это же…это же… Девушка усмехается. А она оказывается скучала. Особенно над этим глупым выражением лица. — Это беременность, Нед. Не утруждайся формулировать. Лидс лишь сильнее распахивает её пиджак, выставляя напоказ живот. Ей даже неловко становится. Посетители уже начинают пялиться на них. — Что ты творишь, придурок? Но Нед не слышит. Водит рукой по её животу и улыбается. Мишель лишь устало вздыхает. Почему всем так нужно потрогать его? Отец, Бетти, некоторые однокурсницы — все тянут свои руки к животу и каждый раз восторгаются этому. Мишель недовольна, но всё же позволяет. Ей не сложно. — Прости, ЭмДжей. Просто это так круто. Ты стала такой…- он изобразил какой-то круг в воздухе. -…большой. — Мишель хмыкает. — То есть…я не имел ввиду, что ты толстая…я-я никогда так не думал… — Всё-всё, Нед, успокойся. Я поняла. — Мишель по дружески хлопает парня по плечу и тот вроде как расслабляется. — А какой месяц? — Пятый. — безраздумно отвечает Мишель. Не видит подвоха в вопросе. До определённого момента. Лидс заметно напрягается. — То есть это ребёнок Питера? Мишель хмурится. Черт. Совсем забыла. Надо было соврать. Было бы легче. Никаких вопросов и догадок. — Это мой ребёнок, Нед. Не Питера. Повисает тяжело молчание. Они заказывают свои напитки и выходят на улице, где уже начинает накрапывать дождь. К счастью, у Мишель есть зонт. Она раскрывает его и делиться местом с Лидсом. Тот благодарно кивает. — Ты не сказала ему, да? Почему? Он имеет право знать, ЭмДжей. Мишель печально усмехается. — Потому что это не касается его. Он бросил меня. И на этом всё. Закончили. У него своя жизнь, а у меня своя. Наша. Это осознание ударяет быстро и неожиданно. Мишель улыбается, осторожно проводя рукой по животу.  Точно. Теперь их двое. Нед тяжело вздыхает. — Да нет у него никакой жизни. Питер, как и ты, страдает. Ему тяжело без тебя. Я же вижу. Хоть он и пытается выглядеть по другому. — А как же его новая девушка? — Кто? — Нед выглядит потерянно. — О чем ты? — Кажется, её зовут Гвен. Нед облегченно выдыхает. — Это его бывшая однокурсница. Они вместе работали над каким-то проектом. Мишель лишь кивает. Сейчас это уже неважно. Всё изменилось. Она сама стала другой. — Без разницы. Всё уже в прошлом, Нед. Питер бросил меня, оставил одну, когда я так сильно нуждалась в нем. Это трудно забыть. — Ты же знаешь, почему он так поступил. Питер хотел защитить тебя, когда нависла реальная угроза. Он бы никогда не простил себе, если бы с тобой что-то случилось. Мишель резко остановилась, повернувшись лицом к Лидсу. — Питер сделал выбор за меня. Даже не спросил, готова ли я к этому. Хочу ли. Он всё решил за меня. И это меня убивает. Это то, что я не хочу прощать. Нед лишь кивает. — Понимаю. Мишель выкидывает недоеденный пончик в урну. Аппетит совсем пропал. Газировку она выпила ещё 5 минут назад. — Мне пора, Нед. Отец волнуется, когда я долго задерживаюсь после работы. Они крепко обнимаются в последний раз. И, когда Мишель уже собирается переходить дорогу, Нед окрикивает её: — ЭмДжей! Она оборачивается, вопросительно поднимая брови. — Что? — Забыл спросить. Кто у тебя? Мальчик или… — Или. — перебивает Мишель с легкой улыбкой на губах. Она быстро перебегает дорогу, чуть ли не сбивая какую-то женщину, идущую ей навстречу. Последующие несколько дней проходят относительно спокойно. Отец стал реже уходить на ночные дежурства, а Мишель наконец научилась готовить что-то кроме пасты и блинчиков. Ребёнок внутри тоже вёл себя примерно. Даже не толкался ни разу. Хотя Мишель даже нравились эти шевеления. Так она чувствовала, что не одна. И ей было спокойно. В субботний вечер, когда отца нет дома, раздаётся дверной звонок. Мишель устало шлепает босыми ногами ко входу, думая, что это, наверняка, кто-то ошибся дверью. Она то уж точно никого не ждала. На пороге оказывается Питер Паркер. — Здравствуй, ЭмДжей. — неуверенно улыбается он. Выглядит парень помято и как-то нездорово. Разбито что ли. Просто Мишель помнит, что сама такой была, когда Питер бросил её. — Я скучал. «Я тоже», — стукнуло разбитое сердце Мишель.