P+MJ

Однажды это случается. Холодным осенним днём мир Питера с треском ломается. Снова. Только в этот раз всё также больно и ни капли не легче. Мишель задыхается в приступе сильного кашля в их спальне и харкает алой кровью на простыни. Красные пятна застывают в памяти Питера, разливаются внутри его сердца чернильным морем. Он пытается дотянуться до ЭмДжей, но вместо неё ловит лишь прохладный воздух. Мишель скатывается на пол, в слезах и крови, кашляет и плачет, хрипя словно израненный зверь. У Питера от этого вида внутри разгораются тысячи маленьких костров, что больно жгут его. Он плачет, хоть и не замечает влаги на щеках и во рту. — ЭмДжей, потерпи, прошу! Пожалуйста… Паркер осторожно поднимает её на руки и напяливает маску Человека-Паука. Он обещал Мишель никогда не катать её на паутине через огромные небоскрёбы Нью-Йорка, потому что ЭмДжей жутко боялась высоты и почти не открывала глаз. Но сейчас Питер смотрит на её побледневшее лицо с пятнами крови и почти не дышит. В темных глазах Мишель он ничего не видит. Там только пустота. И это до ужаса пугает Питера. В больнице, в коридорной пустоте, он вспоминает всё. Вспоминает закатывающиеся глаза дяди Бена перед смертью, его грубые широкие ладони, что так часто хлопали по плечу Питера, первый день школы, куда с тёплой улыбкой дядя Бен провожал маленького Питера. Вспоминает запекшуюся кровь на груди Тони Старка, старые блеклые рисунки ещё только первого геройского костюма, вспоминает вкус собственных слёз, которые Питер глотал, пытаясь справиться со смертью наставника. Точно такие же, что он глотает сейчас. — Я знаю, что тебе сейчас тяжело, Пит. Как и ЭмДжей. Но она сильная, она справится. Вы оба. Я… — Питер слышит голос лучшего друга. Смотрит на иконку вызова на экране мобильного. Всё плывёт перед глазами, становится мутным. Питер пытается вслушаться в слова Нэда, разобрать хоть пару предложений, но выходит абсолютный нуль. Он будто в вакууме, через который и самому пробиться тяжело. Питер не справляется уж точно. В голове Паркера лишь три слова. Они звучат набатом и отдают жгучей болью в сердце. Питер и вовсе не хотел бы слышать их. Никогда, уж лучше быть глухим. Но они больше не на языке врача, а в голове Питера. Высечены так глубоко и прочно, что становится невыносимо. Всего три слова и у Питера дыра внутри размером в весь чертов мир. У неё рак. У его Мишель, что всегда ждала Питера с ночных миссий и патрулей, пила литрами горький чёрный кофе и тайком рисовала его в своих альбомах, рак. Питер не верит. В её маленькой умной голове дыра размером с сердце Паркера. Питер думает, что так совсем нечестно. — Хэй, выглядишь ещё хуже, чем я. — улыбается ЭмДжей, когда Питер в очередной раз сидит в её палате. Врачи на отпускают её домой. Боятся, что в следующий раз попросту не успеют, опасаются. И Питер с ними согласен. — Не помню, когда нормально спал. — пожимает плечами парень. Смотрит в пол и не хочет поднимать уставший взгляд. Не хочет видеть увядающую Мишель. Иначе не выдержит и сорвётся. Зарыдает, словно маленький ребёнок, и, наверное, вряд ли остановится. — Кажется, это я тут умираю, а не ты. — Питер чувствует, что девушка вымученно улыбается. Его сердце тихонько трескается, но взгляд он не поднимает. — Ты должен не забывать о себе, паучья задница. Слышишь? Эй. Посмотри на меня. Пит? Ты меня слышишь? Пит, ты в порядке? Питер кивает, чувствуя, как взгляд стал привычно мутнеть. Обжигающие слёзы капают уже сами по себе на его сложённые руки. И с каждой пролитой каплей он чувствует усиливающуюся боль внутри. Словно острые шипы, она распускается и перекрывает ему кислород. — Ты умираешь, черт возьми. Как? Как со мной может быть всё в порядке? — шепчет Питер, сжимая кулаки, на которых блестят капли горьких слёз. Его слез. А на глазах Мишель ни капли влаги. В них лишь искренние сочувствие и боль. — Я просто…хочу, чтобы ты продолжал жить дальше. Хочу, чтобы Человек-Паук продолжал спасать людей и иногда весь мир. — Питер поднимает взгляд на девушку и видит её мягкую улыбку. Будто и нет никакого горя между ними двумя. — Я хочу, чтобы ты нашёл хорошую девушку и был счастлив. Даже если и не со мной. — Что ты несёшь, ЭмДжей? Какая ещё девушка? Какое счастье? О чем ты вообще? Ты — всё для меня. Ты — моя жена, мой друг, мать моего ребёнка. В тебе и Тессе моё счастье. Без тебя оно уже не будет полноценным, понимаешь? Боже, ЭмДжей… Питер громко всхлипывает, вытирает слёзы на своих щеках и пытается не разрыдаться в голос. Прикусывает до крови внутреннюю сторону щеки и снова смотрит на ЭмДжей. Она печально улыбается, кладёт ладонь на щеку Питера и стирает большим пальцем влагу. — Не думай об этом так, Пит. Я не бросаю тебя и Тесс. Я всё ещё люблю вас и всё ещё не хочу никуда уходить. Просто иногда смерть бывает совсем не вовремя, так? — Мишель подмигивает ему, мягко улыбаясь. Целует Питера в лоб, как когда-то делала его собственная мать. В далеком детстве, где не было смертей и боли. Где Питер не был поломан, словно старая игрушка. Где он был счастливым. — Как я объясню всё, Тесси? Как расскажу о том, почему её мамы больше нет? Как залечу её разбитое сердце после этого? Питер вновь всхлипывает, думая о малышке, что сейчас крепко спит в доме тети Мэй и видит сладкие сны. Он не хочет, чтобы Тесса пережила хотя бы долю того, что пережил сам Питер. Ей всего шесть. Она слишком мала для огромного мира. Он прожует её и выплюнет, а Тесс потом собирать себя по кусочкам. Питер не хочет этого видеть. Потому что всё уже и так знает. Испробовал на себе, так сказать. И это было чертовски больно. — Ты ведь тоже потерял родителей, Пит. Обоих. Совсем малышом. Я же потеряла мать, лицо которой до сих пор помню. А Морган тоскует по отцу, что отдал жизнь в обмен на наши. И мы справились, Пит. Тесс тоже сможет. Она у нас сильная. Питер согласно кивает. Их дочь действительно другая. Не робкая, как Пит, и не закрытая, как Мишель. Что-то намного лучше. Идеал их с ЭмДжей симбиоза. И он уже гордится ей. — Только не давай ей бродить по городу и разбираться с бандитами, прошу тебя. Я не хочу, чтобы в свой выпускной она была с синяками и выбитым зубом. Питер усмехается сквозь слёзы. Представить такое зрелище оказалось не трудным. Особенно, когда это схоже с его собственным опытом. — Она упрямая, ты же знаешь. Упрямая до ужаса, как ты. Мишель слабо толкает Питера, весело улыбаясь. — Ты у нас тоже не ангел, Паркер. Они оба тихо хихикают, как в старые времена. Весело и беззаботно, когда были ещё обычными подростками с кучей «проблем» и громадным набором мест и целей. Тогда Питер думал, что погибнет когда-нибудь защищая мир, уйдёт первее Мишель. И не увидит её слез, не услышит, как она будет проклинать его за подвиг кучей крепких словечек. Не почувствует её боль. Боль, что он ощущает сейчас, осознавая, как же сильно он ошибался.