В погоне за прошлым ради будущего

— Что же нам теперь делать, Кёя? — вопрошал Тамаки, страдальчески приложив ладонь ко лбу, — Если Джун запишется в клуб журналистики, как сказали близнецы, то мы можем её потерять. И тогда мы уже никогда не утрем нос клубу Белой лилии. — Вот о чём ты, оказывается, думал, — сказал Кёя, усмехнувшись, — Создать конкуренцию Лобелии. Что ж, умно! — Что? Конкуренцию? — блондин искренне удивился, — Я просто подумал, что если в нашем клубе появится ещё одна девочка, то Харухи с ней подружится и их, уже неразлучных подружек, точно никто не переманит. Кёя на это только вздохнул. Вообще-то забот у него хватало. Он надеялся найти какой-нибудь компромат в прошлом Джун, чтобы как обычно применить шантаж, если другие методы не подействуют. Но всё, что юноше удалось найти, это то, что три года назад девушка с мамой действительно проживали в Калифорнии. Но информацию о более раннем периоде он так и не смог найти (и это с его-то связями!). Здесь след обрывался, как будто Джун Джонсон до 14-ти лет и вовсе не существовала. «Да кто же ты такая?» — с раздражением подумал Отори. — Кёя, смотри, мы у клуба журналистики, — сказал Тамаки (ребята в раздумьях сами не заметили как их занесло в эту часть коридора), — Давай узнаем, как у Джун дела? — Я думаю, не стоит, — дипломатично сказал брюнет, а сам подумал, что только Тамаки со свойственной ему наивностью, может так запросто заявиться в логово врага (хотя о том, что Акира Комоцудзува ему не друг, он так и не узнал). Впрочем, заходить и не пришлось. Дверь изнутри открылась (явно от ноги), едва не стукнув Тамаки по лбу. Оттуда выскочила, разгоряченная от ярости как звезда спектра «о», непосредственная тема их разговора. — Ноги моей больше здесь не будет! — возмущалась Джун, — Вы позор для всей журналистики вместе взятой! Да в жёлтой прессе больше правды написано, чем в вашей мелкой газетёнке! У вас есть столько возможностей для того, чтобы сделать издание по настоящему хорошим и вы их благополучно профукиваете! — Да кто ты такая вообще, чтобы о нашей газете судить?! — возмущался в свою очередь президент клуба Комоцудзува, — Явилась нищебродка какая-то и давай права качать, которых у тебя нет. — У меня прав побольше чем у вас всех вместе взятых, — неожиданно спокойно возразила Джун, — Я – дочь журналиста. Настоящего журналиста, который мог сделать сенсацию, не смешивая правду и ложь. А вы… — Ну и как имя этому гениальному журналисту? — насмешливо спросил Акира. Девушка открыла было рот, чтобы ответить, но передумала. — Неважно, — отрезала она и гордо прошла мимо двух членов Хост-клуба, так собственно и не заметив их. Зато Комоцудзува их заметил. — Тамаки-кун, Кёя-кун, какой неожиданный сюрприз! Какими судьбами? — Мимо проходили, — холодно ответил на приветствие Отори-младший и с ласковой улыбкой, от которой Акиру слегка передёрнуло, продолжил, — Мне показалось или тут что-то было сказано про вашу газету и какую-то ложь? — Ох, что вы! — залебезил парень, памятуя о прошлых событиях, — Девушки такие эмоциональные. Мало ли что прочитают между строк в ещё не откорректированном материале! — Ясно, — поправил очки брюнет, — Я, пожалуй, почитаю следующий номер вашей газеты после такой интересной рекламы. — Ой, я тоже! — искренне заулыбался Тамаки, — А то и не знаем, что в школе творится. Акира скрипнул зубами, но ничего не сказал. — Что ж, нам пора, — демонстративно посмотрел на часы Кёя, — Скоро факультатив начнется. Счастливо оставаться! — Интересно, что так разозлило Джун? — недоумевал Тамаки, идя по школьному коридору. — Значит дочь журналиста, — пробормотал, не слушая его, Кёя, — Ну хоть какая-то информация. *** На следующий день в классе учитель сделал обьявление: — Как вы уже знаете, скоро в нашей школе будет отчётный концерт, на котором выступят таланты нашей школы. Кто хотел бы принять участие? Затем учитель стал расписывать, чем этот концерт так важен. Тамаки начал отчаянно жестикулировать, подавая Джун знаки, чтобы она записалась, но та сделала вид, что не замечает их и молча отвернулась в сторону окна. Зато учитель прекрасно заметил жестикуляцию Суо младшего и, прервавшись от пламенной речи, спросил: — Тамаки, ты что-то хотел сказать или решил записаться? — Нет, — встал из-за парты юноша, — Но если вы запишете Джун, заверяю вас, не пожалеете! — Да что вы! — сказала девушка, бросая злобные взгляды на блондина, — У меня и талантов-то нет. — Она просто скромничает, — засиял Тамаки, не обращая внимания на «стрельбу глазами», — Джун изумительно поет. Вы бы её слышали… — Тамаки-кун преувеличивает, — с деланной скромностью сказала рыжеволосая, — Он просто очень добр ко мне. К тому же, думаю, будет несправедливо по отношению к другим, если на концерте будет выступать только что переведенная ученица. Кея, подперев подбородок, с интересом наблюдал за разворачивающимися событиями. Его явно забавляла эта ситуация. — Хм-м, — задумался учитель, — Ну если сам Тамаки за тебя просит, то, пожалуй, я и впрямь тебя запишу. Мне и самому теперь интересно тебя послушать. Поняв, что отступать некуда, Джун решила использовать тактику «тонешь сам – топи другого» и сказала, бросив убийственный взгляд на блондина, от которого тот нервно сглотнул: — Я премного вам благодарна за оказанное мне доверие. Но мне будет неловко выступать одной перед незнакомой аудиторией. Можно мне будет аккомпанировать Тамаки-кун? Я слышала, он превосходно играет на фортепиано… Учитель просиял (целых два ученика от его класса, примут участие в концерте!): — Ну разумеется! Думаю, Тамаки с радостью тебе поможет.