Как исчезает душа?..

Роберт всю ночь провел в бреду. То пятно засохшей крови на лезвии, то бездонно черные глаза появлялись в его воображении, стоило ему прикрыть веки. «Я пришла сюда только потому, что не могу сделать это самостоятельно». Как глупо было предположить, что она не может наложить на себя руки только из этических, моральных или религиозных соображений. Хотя… Если демоны не являются частью религии, то кто они? В Священном писании говорилось, что люди сами создали свою Богиню из их сокровенных мечт, добрых побуждений и искренности чувств. Та в свою очередь, испытав наивеличайшее наслаждение, приняв все просьбы и молитвы людей, породила ангелов, наделяющих священников божественной силой. И каждый раз, когда молитв произнесено достаточно, чтобы ублажить Богиню, на свет появляется новый ангел, несущий добро и справедливость. Демон появляется после того, как Дьявол съест достаточно грехов из душ, которым не позволено подняться на небеса. И таких немало, несмотря на то, что каждая душа может заслужить прощение, если она не трогала детей и не самоубийца. Даже резонное убийство другого человека считалось меньшим грехом, чем эти два. И сейчас, думая об этом, Роберт осознал одну вещь: в писании ни слова не сказано о том, как появился Дьявол. Раньше этот факт никак не интересовал его, но сейчас он стал словно мировым открытием. Правда потрясло это только его внутренний мир. «Ведь если Богиня создана из всего хорошего, что есть в людях, то Дьявол, породивший всех демонов, — из всего плохого. И демоны, которые мучают Беллу, созданы людьми. А значит, это и моя вина в тоже. Ведь я человек, не смотря на всю свою святость...» Что он может сделать? Как ей помочь? Чем она заслужила такую судьбу? Это воля Богини? Дьявола? Ей просто не повезло? Как давно это продолжается? Как давно она пытается навредить себе? Сколько ещё таких людей ходит по земле?.. Первые лучи солнца осветили золотую прядь волос, прилипшую к липкому от пота лбу юноши. Он заснул всего пару мгновений назад и мог открыть глаза в любую секунду. На щеках высыхали дорожки слез. Луч задумчиво проскользнул по всему телу героя. Он уже не такой, каким был в прошлое утро. Что-то внутри него начало неумолимо меняться.

***

— Лео! Лео, проснись! Резко сев на кровати и отгоняя последние липкие щупальца кошмара, мужчина обвел свою комнату несфокусированным взглядом. Но как только в его поле зрения попало розово-белое пятно, то перед ним тут же появились такие до боли знакомые, такие родные очертания женское фигуры. — Роззи… Леонард что есть силы прижал к себе стоявшую мгновение назад перед ним леди. Он жадно вдыхал ее лёгкий аромат лаванды с нотками запаха соснового бора. Это оттенок уже был еле заметным, но все ещё витал вокруг девушки. В голове пронеслась мысль, что надо будет обязательно устроить пикник в бору в его следующий выходной. Розалина, уже не удивляясь, привычно обняла Лео, успокаивающе поглаживая того по спине. Но как только она опустила свою голову тому на плечо, не давая принцу увидеть своего лица, то милая и понимающая улыбка, царившая на ее лице до этого, тут же исчезла. Сейчас ее выражение лица было уставшим и безысходным. — Никогда… Слышишь, никогда не покидай меня, — тихо и умоляюще прошептал Леонард. — Если твоя невеста будет не против, то я останусь тут до конца своих дней, — нежным голосом, похожим на щебетание птички, ответила девушка. В ответ ей было хмурое молчание. Но Розалина уже привыкла. Несмотря на то, что ее любовнику не нравилось упоминания его невесты, она обязана напоминать ему, что не все так просто. Но при этом сама должна не до конца осознавать всю серьезность. — Сегодня во дворец привезли кабана! Так что я уже не могу дождаться обеда. Только представь это сочное мясо со специями с Востока… — С которым наши союзники находятся на грани войны. Так что не думаю, что через год мы сможем повторять этот обед. — Но ведь война ещё не началась. А обед уже готовится. Так чего же думать о грустном? Давай поедим в беседке в саду. Там как раз зацвёл шиповник. Ты ведь любишь чай с шиповником, не так ли? Такова ее роль в этой пьесе. Роззи должна притворяться сообразительной, но очень наивной девочкой. Той, кто может находить отличные решения проблем, но не видеть последствия своих действий. Той, кто знает, что не все люди добрые, но каждый раз снова раскрывает свою душу незнакомому человеку. — Люблю. Но тебя я люблю больше всего на свете, — грустно улыбнулся Леонард. — А знаешь, что я люблю больше всего на свете? — с хитрой улыбкой девушка вскочила с кровати и подбежала к окну. Но Розалина отличалась от персонажа, написанного в сценарии. Она скучала по временам, когда могла отпускать грубые и пошлые шутки и заигрывать с очередным рыцарем. Поэтому на протяжении всей пьесы длиною в жизнь она будет лишь правдоподобно играть свою роль. Как послушная марионетка, кукловода которой никто не увидит до окончания спектакля. Прекрасная механическая кукла, о которой мечтает каждый ребенок, будь ему хоть двадцать, хоть пятьдесят лет. — И что же? — полюбопытствовал принц. — Смотреть на твою счастливую улыбку! Роззи развернулась, и лучи восходящего солнца обрамили ее фигуру, создавая картинку из сказки. Такую волшебную, что невольно забываешь про маленькую уродливую тень, оставленную на полу. — Ха-ха, так лучше? — искреннее улыбнулся мужчина, на мгновение забывая о всех своих тревогах, позволяя себе насладиться этим моментом. В ответ девушка энергично закивала. Тогда Лео подошёл к ней и горячо прошептал на ухо: — А может быть ещё лучше. Она опустила глаза. Если бы в комнате был ещё один зритель помимо Леонарда, то он бы затаив дыханье наблюдал, как влюбленный мужчина нежно приподнял опущенное лицо женщины, чтобы не спеша поцеловать ее в лучах рассветного солнца. Это было прекрасное представление. Настолько прекрасное, что и не отличить от правды. Леонард был тоже не глуп. Но каждый раз позволял обмануть себя, очутиться в этой прекрасной сказке вместе со своей красивой куклой. Когда-нибудь кукла сломается. Ее краски поблекнут, а ручки будут двигаться с еле слышным скрипом. Да, когда-нибудь так и будет. Но он будет относится ней как можно бережней, чтобы отдалить этот момент. И пусть занавес никогда не опуститься на сцену.