***
Деревянный наконечник копья красного рыцаря разлетелся о щит рыцаря в синем к чертовой матери; во все стороны брызнула щепа. «Синий» покачнулся, взмахнул руками и вылетел из седла. Лошади тяжелой рысью проскакали вдоль ограды. Рыцарь возился на песке, как жук; к нему уже бежали оруженосцы. Зрители зааплодировали, взвыли трубы. Герольд объявил победителя. — Шах и мат, — довольно сказал Исли. — Ты теперь мой должник. — На что вы спорили? — вклинилась между ними Бекки. Ригальдо смерил Исли уничтожающим взглядом и промолчал. А тот невозмутимо ответил: — На желание, детка. Возможно, я нас с тобой спас. Папа опять, как вчера, мог повести нас есть мозги и запеченного молочного поросенка. — Фу, — Бекки поморщилась. — Поросеночка жалко, а мозги я не буду, я же не Ганнибал. А «KFC» здесь нету?.. Исли засмеялся и откинулся на спинку скамьи. Его рука, коснувшаяся лопатки Ригальдо, примирительно обрисовала круг. Ригальдо сузил глаза, пытаясь представить, чем же ему грозит проигрыш. Все было хорошо, пока каркассонские воины рубили яблоки на скаку, ловили дротиками кольца и подброшенные платочки, рубились на топорах и сходились на бугурт. Зрелищные бои перемежались выступлениями трубадуров, акробатов и факиров. Ригальдо наслаждался тенью под навесом, вполуха слушая герольда и немного завидуя выносливости красномордых мужиков, увлеченно лупцующих друг друга. Не было похоже, что кто-то из них вот-вот свалится от жары. Но когда начали съезжаться конные копейщики, Исли повернул голову и сказал, ткнувшись губами чуть ли не в самое ухо: — На которого ставишь? Ригальдо смерил взглядом обоих всадников, вокруг которых суетились оруженосцы, и уточнил: — На что спорим? В глазах у Исли прыгали чертенята. — На желание. Вот где-то здесь, разумеется, и надо было притормозить, поскольку желанием могло оказаться как «посетить экспозицию, посвященную пыткам и казням», так и «взять за щеку в винном погребе». Но, видно, Ригальдо совсем размяк — от зноя, от запаха Исли, от тягучего счастья последних дней, а может, его завела атмосфера соревнования. К тому же синий рыцарь уже сделал других противников. И он легкомысленно пожал плечами: — Идет. — Ставлю на красного, — немедленно отозвался Исли. Они пожали руки и повернулись к ристалищу. И вот, пожалуйста. Из трех сшибок красный рыцарь победил синего в двух. — Базиль прислал сообщение, что здешние замковые бои вполовину не так интересны, как то, что будет завтра на фестивале, — попыталась утешить его Бекки, когда праздник закончился и зрители начали пробираться к выходу. — Ведь здесь можно только смотреть, а там даже участвовать! — Детка, если не хочешь меня довести, не стоит пересказывать все, что пишет твой французский друг, — предупредил Ригальдо. — У меня к этому Базилю и так много вопросов. — Но мы же пойдем туда, да? — Бекки смотрела несчастными глазами. — И на ночной праздник огней? И к моим ребятам? Мы же не будем уходить от них в отель, правда, папа?.. — Конечно, пойдем, — влез в разговор Исли. — Будем как все и заночуем в палаточном городке. Зря, что ли, папа притащил нашу палатку на себе. — Это твое желание? — покосился Ригальдо. — Это желание твоей дочери, — Исли сощурился, глядя с веселым вызовом. — И это завтра. У нас еще целый день. И они до заката бродили по старым кварталам, пока ноги не стали гудеть от усталости. Несмотря на туристов, в городе все еще ощущалась тайна. Узкие улицы тонули в лаванде и густых ароматах прованской кухни; от реки тянуло тиной и холодом, а под мостом дрались за колбасную шкурку утки. Они облазили замок от подвалов до крыш, с которых отлично просматривались Пиренеи. Исли отправил Бекки в музей привидений, а самого его Ригальдо потащил в пыточный подвал. Потом они соревновались, кто больше нафотографирует страдающих гарпий, а также каменных монахов, старух, рыб и странных хтонических зверушек, прячущих за своими раззявленными ртами отверстия сточных труб. Их вытаращенные глаза и живые, возмущенные мины как будто говорили: «Я все о тебе знаю, охальник, проваливай, откуда пришел!» «Пап, он похож на тебя!» — хихикнула Бекки, показывая на хмурого безбородого мужика в платке. Ригальдо закатил глаза, и Исли восторженно подхватил: «Да, вот теперь сходство полное! Только это, вообще-то, дама». В отместку Ригальдо заставил его пробовать бараньи внутренности с гвоздикой и овощами, маринованные в белом вине. Бесконечный вечер с горячим ветром вместил в себя и базилику с витражами, через которые струились потоки солнца, гаснущие в прохладной темноте, и путешествие по тайным ходам из винного погреба, и представление уличных марионеток про Даму Карас, которой крепость была обязана своим именем. А когда солнце начало опускаться, замок запылал. Старый желто-зеленый кирпич стал оранжево-алым, и башни казались врезанными в закат. Где бы они ни находились, Каркассон притягивал, как магнит. Ригальдо сфотографировал его в последних лучах из окна отеля. Бекки уже спала у себя: так устала, что даже не стала ужинать. После долгой жары попасть в кондиционированную прохладу номера было странно. Ригальдо чувствовал, как на руках от сильного тока воздуха шевелятся волосы, а под кожей будто растекаются крохотные газированные пузырьки напряженного ожидания. Спать не хотелось, хотя он тоже устал. Исли явился из душа, когда Ригальдо поправлял шторы. Пояс халата держался на честном слове, с плохо отжатых волос текло на голую грудь. Он медленно подошел и прижался всем телом, подпихнул Ригальдо вверх по стене, вклинился между расставленных ног. Под халатом на нем ничего не было. Через шорты Ригальдо чувствовал, как ему в мотню уперся мягкий, влажный, только начавший набухать член. Он вырубил кондиционер, чтобы их не продуло. — Это и есть твое желание? — на всякий случай уточнил он. Исли завел его руки вверх и зафиксировал оба запястья, заставил беспомощно вытянуться, а вторую ладонь запустил под резинку шорт. Пальцы погладили через трусы член, и тот тут же шевельнулся, наливаясь теплом. Ригальдо напряг плечи, но Исли держал крепко. Свободной рукой тот продолжал мягко катать яйца в мошонке, а потом его указательный палец проник между ягодиц, обвел припухший после прошлой ночи вход, погрузив самый кончик в растраханное отверстие. Ригальдо сглотнул — мелочь, вроде бы, но сейчас он не был уверен, что без смазки осилит что-то еще. Палец дразнил, тер и гладил края, время от времени ныряя внутрь. Ригальдо запрокинул голову, чувствуя испарину и странное, пограничное с неудобством удовольствие, и шире расставил ноги. От глаз Исли разбежались веселые морщины, но он помотал головой. Ригальдо ощутил на лице невесомые поцелуи, после чего Исли сказал: — Нет, это — твое, — и поцеловал в лоб, в губы и в нос, а потом облизал палец и продолжил медленно и сладко пытать Ригальдо.***
— Спокойно, дорогой, — Исли похлопал его по плечу. — С ней все хорошо. Твоего вмешательства не требуется. Ригальдо взглянул на него с искренним возмущением. Был день — и вокруг кипел тот самый фестиваль. Под стенами крепости и по берегам реки Од вырос палаточный городок — и огромные цветные шатры с флагами и современные синтетические палатки. Со стороны Нижнего города все еще подъезжали автобусы, а за мостом уже колыхалась толпа — люди всех возрастов галдели, как на арабском базаре. И в этом столпотворении, полном гомона, смеха, ржания лошадей, криков зазывал и рева труб и пищалок, они потеряли Бекки. Точнее, ее утащили друзья из клуба реконструкторов; как показалось Ригальдо, все парни и девушки были намного старше их детки. — Это нормально, что ей сейчас интересно с теми, кто взрослей, — серьезно сказал Исли. — Ну что ты корчишься, как вампир на солнце! — А им нахрена ребенок? О чем с ней говорить? — Ты обижаешь Бекки. Базиль сказал, что она ветеран их сообщества и уже его модерирует. Это же интернет, Ригальдо. В нем паспортный возраст почти ни на что не влияет. — О господи, — Ригальдо поднял глаза к безоблачному небу. — Все, пиздец. Во что они там играют? Я надеюсь, не в пытки и не в оргии? — А вот на это мы с тобой поглядим со стороны, — Исли схватил его под локоть, повлек мимо лотков и лавок, в обход палаток. — Не обижайся, но я не дам тебе портить ей праздник. Она его так ждала. — Да уж, — Ригальдо одернул тунику — она пузырила над ремнем. — Даже костюмы сделала. — Вот именно, — Исли провел ладонью по груди, приглаживая узор. — Дай ребенку все это прочувствовать. На взгляд Ригальдо, сейчас он как никогда выглядел как эльфийский король. Беспечный владыка королевства сияющих пидорасов. Бекки действительно сшила им по тунике. Ему — зеленую, Исли — синюю, с серебряной вышивкой. Она достала их из рюкзака уже у самого моста и виновато сказала, что за вход на праздник придется заплатить, но если в костюме, то будет дешевле. Ригальдо расскрипелся было, что он не собирался на карнавал, а потом его взгляд упал на рекламный щит. «Пятнадцать евро? — мгновенно встрепенулся он. — А ну-ка давай сюда рубашку!» Исли, беспрекословно задрапировавшийся в хламиду поверх джинсовых шорт, потом шептал у него за спиной: «Папочкина фантомная жадность иногда как нельзя кстати!». Ригальдо делал вид, что не слышит. Сравнивая себя с некоторыми чудаками в толпе, он очень быстро перестал чувствовать себя ряженым. Рядом ходили солдаты в кольчуге, крестоносцы, вельможи, монахи, ремесленники; наряды женщин поражали смешением эпох и стилей. Много было тех, кто, как они, не парился исторической правдоподобностью, а просто обозначил, что тоже участвует в карнавале. «Все это напоминает «Историю рыцаря», — шепнул Исли. — Где крестьяне поют «We will rock you». Вот я себя немного чувствую в том самом кино!» Ригальдо не чувствовал себя ни как в фильме, ни как на съемках — на него давил Каркассон. Он был настоящим, и жара тоже была настоящей. Огромный замок, который видел турниры рыцарей, истребление катаров, изгнание трубадуров, костры инквизиции и Кевина Костнера в «Робин Гуде», снисходительно смотрел на колышущуюся под его стенами толпу. Исли был прав: Каркассоном хотелось владеть. Ригальдо задирал голову, глядя на узкие бойницы, и думал, что если бы это был его замок, хер бы кто его оттуда вышиб. Было шумно, весело и тесно. Бекки вцепилась в локоть Исли, когда незнакомая компания попыталась утянуть ее в хоровод. На утоптанной площадке наездники демонстрировали чудеса эквилибристики, рядом под визг пищалок танцевали девушки в сабо; под ивами мужик учил премудростям соколиной охоты: мрачный сокол на пристежке игнорировал хозяина, высматривая, кого бы долбануть в глаз. Торговцы предлагали разную ерунду. По пути от моста Ригальдо успели напоить сидром и вином и угостили жареной колбасой с красным луком, фенхелем и розмарином. Исли тоже задумчиво что-то жевал, часто прикладываясь к кружке с медом и имбирем. Взгляд у него был сонный, веки набрякли, и Ригальдо некстати вспомнил, как ночью они бесконечно долго не могли заснуть и, проворочавшись какое-то время, снова катались по простыням — то Исли закидывал себе на плечи ноги Ригальдо, то Ригальдо распинал его под собой, низко склонялся и вылизывал, заставляя сжимать кулаки и рвано дышать. С утра у него от всей этой гимнастики ныл крестец и слабо тянуло в промежности, а Исли чего-то частенько тер левую половину груди, но потом перестал, и Ригальдо через какое-то время тоже насчет него успокоился. А сейчас, посреди толпы, он вдруг встретился с Исли глазами и чуть не подавился сидром: тот смотрел очень внимательно, темным зовущим взглядом. Ригальдо подумал — и отсалютовал ему кружкой. И они долго бродили между танцорами и музыкантами, перемерили целую коллекцию рыцарских шлемов, пробовали свежий хлеб и «солдатский» суп с чесноком, поглядели пороховое шоу и купили у кожевенника выделанные тонкие перчатки для детки. А потом их наконец отыскал реконструкторский клуб — и, после обязательных расшаркиваний и уверений в том, что Бекки очень похожа на своих отцов, особенно на того, который слева — Ригальдо стоял со сложным лицом, Исли сиял, а Бекки довольно фыркала, — она исчезла, быстрее, чем Ригальдо успел сказать: «Пожалуйста, держись на виду!» Прошло уже полчаса, но он все еще загонялся по этому поводу. В ухо ему пронзительно продудели в трубу. Он сморщился, отмахнулся, а когда повернулся, Исли уже тянул его в ремесленный квартал. Здесь можно было посмотреть, как ткачи ткут на станках, попросить гончара повертеть круг. Несколько женщин красили ткани, совсем юные девушки продавали куколок, всякий мелкий стафф. Но Исли нацелился на кузнецов: — Смотри, как потешно. Здесь можно себе чего-нибудь сковать. «Вот только молотом тебе нельзя херачить», — занервничал Ригальдо и нырнул за ним под навес. Кузнецом оказалась женщина старше их обоих. — Так, мальчики-ковбои, — она бесцеремонно осмотрела их ладони. — У вас глаза двух офисных акул и чистенькие ручки. Вот вам та микронаковальня, вот заготовки. Что хотите выковать? Есть кольцо всевластья, клинки, ножи, браслет из проволоки… — Браслет для дочки. И они долго, увлеченно и с матом, сплетали и расклепывали проволоку. Время от времени кузнец поворачивалась к ним и беззлобно рявкала: «Следите за языком, ковбои, вы не в своем Техасе!», но в целом была довольна, и в конце концов продала им браслет и отпустила с миром. Снаружи за это время прибавилось людей: приближался большой парад и триумфальное шествие с королем и королевой. Парад не очень интересовал Ригальдо, его внимание привлек звук гонга и трубный голос герольда. Он протолкался сквозь толпу и увидел Бекки. Она стояла боком в своем длинном, до пят, красном с золотом платье и, оттянув назад локоть, целилась в мишень. Из лука, мать его, настоящего лука. К ней подошел какой-то мужик, поправил стойку, потом попытался встать за спиной, но Бекки что-то сказала через плечо, и он, захохотав, отодвинулся. Ригальдо рванулся было через деревянную изгородь, но Исли облапил его за плечи и зажал рот. Ригальдо покосился на него, пытаясь сказать взглядом: «Видишь?!» — Вижу, — прошептал Исли, как будто мог читать мысли, и медленно разжал руки. — И ты посмотри. Разве она не супер? Супер, был вынужден согласиться Ригальдо, рассматривая, как его девочка стоит рядом с другими стрелками — тоненькая и напряженная, будто звенящая. Она стреляла три раза — и дважды попала в мишень, правда, с краю, но тем не менее. Вот на кого надо было ставить в споре, подумал он. После финального выстрела Бекки отошла к друзьям, очень довольная, и вдруг развернулась на каблуках и помахала им с Исли. Ригальдо кивнул в ответ. — Это у нее в меня, — он неожиданно возгордился. — В смысле, стрельба. Толпа напирала, и он был вынужден оглянуться — и обнаружил, что Исли свалил. «Семейка Аддамс, — подумал он позже, беспощадно догоняясь бочковым вином и хмуро обгладывая утиную ножку, выловленную для него торговкой из чана с кассуле. — Делают что хотят». Младшая часть «семейки» по-прежнему зависала с друзьями, иногда вопросительно поглядывая в сторону Ригальдо — папа, можно еще? — и он кивал: можно. Покончив с уткой и вытерев соус с губ, Ригальдо поплелся, куда глаза глядят. Глаза неожиданно привели его на лекцию «Собака в средневековье». К концу лекции Ригальдо преисполнился мысли, что всегда недооценивал собак. Мало того что преданные, так их еще и в голодный год сожрать можно. С собак его мысли перекинулись на котов. Он вспомнил, что надо бы позвонить Клэр, узнать, как там Киара. Не съела ли ее Джинни — самая младшая из клана Фёрстов. Внучка у Исли появилась, когда Заки было пять лет. В этот раз Клэр вышла на работу еще раньше, и они с Лаки перекидывали новорожденную друг другу. Заки воспринял рождение сестры философски, однако, болтая с Исли по скайпу, иногда тяжело вздыхал: «Дед, эту сестру, кажется, купили в магазине «Все за 99 центов», она какая-то бракованная — все время орет и еще тянет все в рот. В мое время дети такими не были!», — и Исли с ним соглашался, а потом покупал подарки — ему и Джинни. «Девка растет настоящим бедствием, — довольно говорил Лаки. — И совсем не похожа на нас с Клэр!» Ригальдо имел много чего сказать по этому поводу, но молчал. Каждый, кто видел Джинни, которой уже исполнился год, отмечал ее удивительные глаза — строгие, темные и серьезные, затягивающие в себя, как омуты. Совсем как у Присциллы. Во всем остальном она была такая же, как другие мелкие дети — раздражающе-шумный червячок, решительно топающий по дому и колотящий игрушкой по всем поверхностям. При виде Исли она впадала в неконтролируемый восторг, наваливаясь ему на колени и пытаясь обслюнявить. Теперь, ко всему прочему, у нее появилась еще одно развлечение — уезжая, Ригальдо оставил Клэр новую кошку, а теперь временами жалел — та была пугливой и побаивалась страстного темперамента Джинни. Симбы не стало весной. В последнюю зиму кот сделался тихий, ленивый и по-птичьему невесомый; мягкий, как тряпочка. Исли звал его соней, потому что Симба целыми днями спал, свернувшись клубком на кровати у Бекки. Он перестал выбираться в лес и мог заснуть, где стоял, опустив голову, как лошадь в стойле. Однажды Бекки подняла его, держа под животом, и вдруг позвала дрогнувшим голосом: «Папа, у него внутри какие-то шишки». Ее не пустили в кабинет к ветеринару, поэтому она стояла за дверью, прижавшись к стеклу лбом, пока врач объяснял, что опухолей много, кот очень старый и не перенесет операцию. Как только закончился осмотр, она решительно забрала Симбу в коридор, и гладила так, что с него летели клочья шерсти. Ригальдо отказался усыплять кота в клинике. Договорились, что врач приедет на дом. Ночью кот пришел к ним с Исли в комнату, чего давно уже не делал, но от слабости не смог даже запрыгнуть на одеяло. Исли положил его спать между ними и, засыпая, Симба еле слышно пел, но с утра не проснулся. Ригальдо выкопал в лесу яму, посадил сверху папоротник, Бекки принесла на это место мха и вообще вела себя очень спокойно. А уже потом, в доме, ей попалась на глаза кошачья миска. Она рыдала так, что глаза стали узкие, как щелочки. Уткнувшись в Ригальдо лицом, она промычала, что не хочет другого кота — вообще, никогда в жизни, никакого. А спустя неделю вице-президент «Нордвуда» обнаружил у себя на столе странное существо, шуршащее листами бумаги. Когда явилась Люсиэла, он хмуро чесал страшного пестрого котенка между огромных ушей, а тот негромко урчал, тыкаясь носом ему в ладонь. — Ну вот, — без всякой почтительности сказала Люсиэла, уперев руки в бока. — Хоть стал на человека похож. А то ходил тут с видом контуженного Дракулы! — Моя дочь, — Ригальдо прочистил горло, — утверждает, что больше не хочет котов. — Ну, без проблем, — пожала плечами Люсиэла. — Это-то кошка. Эймская четверть-лысая. Ригальдо давно не было так страшно, как в этот день, когда он привез «четверть-лысую» под пальто и молча опустил ее на пол в гостиной, возле ног Бекки. Исли успокаивающе обнял его за плечи, но Ригальдо чувствовал, что тот сам напряжен. — Ах, папы, — вздохнула их детка. — Вы такие… слов нету. Так они стали обладателями Киары. Она оказалась милой, но Ригальдо скучал по своему старому подлому коту. Не захотев слушать лекции дальше, он выбрался из шатра. Уж лучше он в оба глаза постережет Бекки — ветерана и модератора сообщества, надо же. А Исли пусть шляется, где хочет, большой мальчик уже. Позади что-то громко фыркнуло, влажно коснулось плеча. Под ноги легла тень, перекрывшая его собственную, и он обернулся со смутной тревогой, почему-то уверенный, что за спиной стоит большое животное. — Привет, — сказал Исли, глядя на него сверху вниз. — Ты что, пропустил парад? Я тебя искал, но так и не увидел. Солнце светило ему в спину, окружало голову слепящим венцом. Ригальдо прищурился, прикрыл глаза ладонью. Исли сидел верхом. Под ним осторожно переступал белый конь — огромный, серебрящийся и красивый. С плеч Исли на спину коня крупными складками стекал алый с золотом плащ, а на груди была туника, не та, которую сшила Бекки, а другая, с черным орлом и золотыми узорами. Кто-то сунулся между ними, залопотал, послышались щелчки камер. Ригальдо ни слова не понимал — ни по-английски, ни по-французски. Исли придержал коня, под копыта которого полез какой-то карапуз, и поднял руку в благословляющем жесте. На голове у него была корона, а на груди перевязь. Он смотрел безмятежно и одновременно лукаво. То ли от жары, то ли от выпитого вина, но у Ригальдо помутилось в глазах. «Ошибка 404», — подумал он, делая шаг назад и присаживаясь на какую-то бочку, чтобы не съехать на землю.***
— И все-таки ты ужасно меня напугал, — повторил Исли, отпивая вино прямо из горлышка. Он протянул бутылку Ригальдо, но тот покачал головой: сколько можно-то. Они сидели на пробковой подстилке на земле, в тени палатки, которую Исли расставил не без помощи Базиля. День катился к закату и большинство прибывших на фестиваль временно рассосалось — кто в город, кто по автобусам, кто, как они, отдыхал в палаточном лагере. Ночью планировался «штурм крепости» и огненное шоу, так что требовалось хоть немного отдохнуть и набраться сил. Бекки, удостоверившись, что с отцами все хорошо, снова убежала к друзьям. Ригальдо уже не так переживал за нее, как с утра — весь реконструкторский клуб успел перебывать у них в палатке, чтобы сфотографироваться с Исли. Также к ним приходила королева парада — не очень юная, но безумно красивая женщина. Она расцеловала Исли в обе щеки, сделала несколько селфи, а после внезапно чмокнула Ригальдо в лоб и ушла. — Я сам не до конца понял, как так получилось-то, — делился Исли, раскладывая по салфетке сэндвичи. — Что-то стряслось с парнем, который планировался на роль короля, то ли понос, то ли грипп. И тут Мишель, их костюмер, разглядела меня в толпе. И, видимо, я оказался достаточно благообразен, чтобы сойти за Карла Великого. — Красивый ты оказался, — просто сказал Ригальдо. — Красивее всех вокруг. — Не без того, — согласился Исли. — В общем, было как-то их жаль, и когда подошел переводчик, я уже был упакован в костюм. А потом подвели Альфонсо, и тут уже никто бы не отказался… — Это тот мужик, который ненавязчиво лапал тебя за бедро? — Нет, это конюх, — сморщился Исли. — Но, в общем, когда ты что-то сказал ему по-французски, он сразу отстал. А Альфонсо — это тот серебристый красавчик… Ригальдо внимательно посмотрел на его мечтательное лицо: — Даже не думай. Лошадь можно купить и в Штатах. — Да знаю я, — сказал Исли, погрустнев. — Но боюсь, у меня не хватит времени на собственного коня. Тут и кошку-то оставляешь дома — и уже неуютно. Они помолчали, касаясь друг друга плечами. Здесь, у реки, не так ощущалась жара, даже напротив — тянуло холодом. Ригальдо надеялся, что благодаря этому они смогут спокойно спать. Ему не слишком нравился этот квест с общим лагерем — для Исли лучше было бы ночевать в отеле, но спорить с ним у Ригальдо уже просто не было сил. — Ты что-то тихий, — Исли озабоченно коснулся его лба. — Все хорошо? Ригальдо сбросил его руку. — Да у меня отходняк, — с досадой сказал он. — Когда ты ушел, я высосал полбочонка. — И пропустил парад, — констатировал Исли. — А я так хотел, чтобы ты меня увидел. — Мне хватило, — буркнул Ригальдо. — Я думал, что словил тепловой удар. От твоего величия у меня даже ноги подкосились. Исли внезапно потянул его за плечо. Ригальдо поупирался — вот еще, не хватало, чтобы их так застали, двух старых педиков — но, сдавшись, все же лег головой ему на колени. Только он прикрыл глаза, как послышался топот ног. — Мистер, — возбужденно спросил детский голос. — Мы поспорили с папой. Это вас в кино зомби съели?.. Ригальдо прикрыл лицо и застонал. — Да, дорогой мой, — задумчиво сказал Исли, когда мальчик ушел. — Что такое какой-то местечковый парад, когда вот она — настоящая слава!***
Спать в закупоренной палатке было невозможно. Ригальдо открыл все клапаны, впустил свежий воздух. Лагерь как будто сразу придвинулся ближе: музыка, чужой смех, гудение автомобилей со стороны Нижнего города. Какая-то ночная пичуга орала в ивовых кустах, как не в себе. — Папа, — сонно позвала Бекки, и Ригальдо, пытающийся заснуть, повернулся к ней. С другой стороны от девочки точно так же поднял голову Исли. Это была невинная хитрость Ригальдо: положить на ночь Бекки между ними. Конечно, в ясном сознании и твердой памяти никто из них не стал бы распускать руки. А вот во сне, ночью, после вина — тут ни в чем нельзя было быть уверенным. Исли, конечно, легко разгадал его маневр, но только по-лошадиному фыркнул и чинно улегся вдоль правого борта палатки. Ригальдо лежал у левого борта — и чувствовал себя так, словно все демоны альбигойцев жарят его на сковороде. Тело было усталым, непослушным, горячим, язык во рту прилипал к зубам. Каркассон будто выжал и высушил его за день и за ночь, с ее «штурмом замка» и шествием с факелами… — Что, детка? — шепотом спросил он, так и не дождавшись уточнения, к кому именно из них она обращается. — Я бы так хотела остаться здесь навсегда, — ее шепот был еле различимым. — Или хотя бы задержаться еще на несколько дней. Здесь так хорошо… и Базиль приглашает нас на праздник винограда в Кото. — Милая, ты, должно быть, хотела сказать «праздник вина», — раздался с другой стороны голос Исли. — Я хоть и не говорю по-французски, но гуглить умею. Это праздник красных и розовых вин. Дегустация, демонстрация средневекового пресса, ярмарка, вакханалия! Бекки хихикнула: — Тогда ясно, почему он так хочет нас туда заманить. Мне кажется, Базилю очень понравился папа. — Бекки!.. — Что? Это же видно. Он глаз с него не сводил. Сказал, если я вырасту в папу, то стану очень красивой. — О боже, — сказал Исли, помолчав. — Пожалуй, я зря вас сюда привез. У меня появился конкурент! Ригальдо зашипел, как змея: — Сейчас же прекратите, оба! Это гадко! — Фу, пап, перестань! И ты, пап, прекрати!.. Это же шутка! — Я вот ему завтра с утра пошучу. Ему подвал инквизиции Ниццей покажется. — Ты скучный, — Бекки надулась. — И я ему тоже понравилась, даже больше, чем ты. Мы решили, что в сообществе он будет моим верным рыцарем, а я — его Дамой Сердца! — Пусть только попробует, я ему башку оторву. — «Дама сердца», дорогой, это понятие куртуазное. А вот тебе стоит быть осторожнее с восхищенными юношами… — Заткни. Свой. Фонтан. — Па, не переживай. Я всем сказала, что вы неразлучные, как попугайчики!.. И потом, вы же старые, какой вам уже адюльтер!.. — Ты маленькое чудовище. Личинка гарпии. — Твоя дочь отгоняет от тебя фривольно настроенных мальчиков, — хмыкнул в темноте Исли. — Продолжай в том же духе, милая! Ригальдо все же не выдержал — швырнул на голос Исли подушкой. Та прилетела обратно. Бекки радостно взвизгнула. Они еще немного побарахтались — палатка ходила ходуном. Потом Бекки сердито буркнула: «Я больше вам ничего не расскажу!». Тогда они снова чинно легли и попытались уснуть. Прошло где-то полчаса, и Бекки совсем сонно произнесла: — Так можно будет остаться здесь еще на день? Пап?.. «Можно», — подумал Ригальдо и смежил веки. Голова была тяжелой. Он не знал, сколько времени уже лежал так, в неприятной поверхностной дреме, когда сзади раздался тихий шорох. «Бекки?» — хотел он спросить, но не успел: Исли уже подлез к нему со спины, обнял и завозился, пытаясь устроиться поудобнее. — Ты что творишь? — страшным шепотом спросил Ригальдо. — Старый дурак! — Ну извини, — Исли тепло выдохнул ему в шею. — На моем месте под палаткой какая-то кочка. — Руки убери! — …и слишком пусто. Грустно и неуютно. И жесткая земля. Ригальдо несильно лягнул его. — …и сердце сбоит, — сокрушенно признался Исли. — Я даже выпил таблетку. И затаился, как зверь в засаде. Ригальдо замер. Гнать Исли, когда тому плохо, он не мог. Может быть, он и врал, но как проверишь? А если не врет? — В лагере есть медик. Хочешь, поищем? Вместо ответа Исли коснулся губами его затылка, невесомо погладил запястье. Ригальдо еще некоторое время лежал, подозрительно прислушиваясь к каждому движению и звуку, но ничего не происходило, и он понемногу расслабился. Тем более, с пристыковавшимся сзади Исли стало уютно и хорошо. Тот не пытался приставать, просто обнимал, медленно дыша в шею. От этого тепла, ощущения крепких рук его наконец-то потянуло ко сну — сначала мягко, потом все сильнее. …сквозь камни замка прорастала лоза, превращаясь в чахлые деревья, а между ними расплывалось густое кровяное пятно, отчего-то поблескивающее зеленым и фиолетовым, как бензиновая пленка на поверхности бухты Эллиот. Исли сидел над этой лужей, опираясь на крестовину меча, низко склонив голову — лица не было видно. Цветные лучи проходили сквозь розеточное окно, на котором юноши убивали чудовище, и путались в седых волосах. Ригальдо смотрел на него не дыша — он будто провалился в глубокий каркассонский подвал, в каменный мешок, в котором бродили белые лошади, пенилось вино и слышались звуки, от которых волосы вставали дыбом. Ригальдо проснулся вспотевший, с колотящимся сердцем и странным паническим желанием орать, которое ничем не мог объяснить. Ему пришлось сделать вдох, чтобы прийти в себя. Он двумя пальцами прикоснулся к губам, провел по подушечкам языком. Во рту остался металлический привкус крови. Он пошевелился и обнаружил, что дрыхнет один — Исли исчез. Бекки мирно спала, разметавшись на его одеяле. На телефоне было четыре утра — слишком мало, чтобы он успел отдохнуть, и много, чтобы снова попытаться бездумно вырубиться. «Пошел отлить», — подумал он про Исли, пытаясь загнать сердце в нормальный ритм, и принялся ждать, но время шло, а тот не возвращался. Ригальдо занервничал — может, ему правда плохо, может, он там ищет врача — и решительно выполз наружу. В лиловых предутренних сумерках земля и река казались одинаково черными, но сквозь темноту уже проступали контуры деревьев. Ветер качал ивовые ветки. Ригальдо сразу высмотрел Исли по белым волосам — тот стоял возле самой воды, опираясь плечом на ствол дерева, и вроде бы не держался за грудь, не выглядел помирающим. Ригальдо дернул плечом — распаренное ото сна тело зябко реагировало на утренний воздух после теплой палатки. Он вспомнил тот готический хоррор, который ему снился, и снова содрогнулся. Бывает же. — Опять не спится? Мешают кочки? — поддел он Исли, спускаясь к нему, к воде. Тот не ответил, и Ригальдо, бдительно осмотревшись, облапил его, притянул к себе. — Думаю, — невпопад ответил Исли. — О чем? Он тайно принюхался. От Исли пахло выветрившимся одеколоном, потом и дымом — вчера они несли факелы и пробирались между костров, участвуя в «штурме крепости». Ригальдо представил, как от него самого несет после целого дня на жаре, и решил: похрен. До возвращения в отель все равно никакого душа не будет. Мысль о том, что в номере они могли бы принять душ вдвоем, показалась заманчивой. — О твоем долге, — невозмутимо произнес Исли. — И о моем желании. Помнишь про него? Все романтическое томление тут же сдуло. — И что надумал? — нахмурился Ригальдо. — И почему вдруг сейчас? Он мог бы задать еще много вопросов, но тут Исли зажал ему рот: — Ну, а когда еще, господи. Другого такого раза не будет. В душе Ригальдо разом всколыхнулись десятки подозрений, одно хлеще другого. — Бекки тут… — начал он. — Мы ненадолго. И Исли взял его за руку и повел по берегу.***
— О нет, — сказал Ригальдо, только заглянув одним глазом в пакет. — Даже не думай. Нет, Исли, нет! — Ты обещал, — таким бархатным голосом, что в него можно было завернуться с ног до головы, отозвался этот негодяй. — Мы спорили, ты продул. И добавил так кротко, как только мог: — Ну, пожалуйста. Ригальдо раздул ноздри и огляделся. Они стояли у самой воды, под сомнительным укрытием свисающих до земли ивовых лоз, метущих засохшую грязь и тину. По темному небу над головами плыли рваные облака, темнота медленно отступала. В городе и под стенами крепости горели фонари; по мере того как светало, тускнела подсветка замка. В реке квакали лягушки — удивительно громко и нагло. Лагерь еще спал, а в городе уже слышалось фырканье заводящегося мотора. Кто-то проехал по шоссе мимо моста. Притихшие было лягушки разорались с новой силой. Исли нетерпеливо пялился, держа пакет, и Ригальдо, скептически вскинув брови, двумя пальцами потащил из мешка содержимое. Он тянул и тянул, а оно не кончалось — да вашу ж мать. Исли загадочно скалился улыбкой Моны Лизы. — Где ты это взял? — пересохшими губами спросил Ригальдо. — Купил или спер? — В костюмерной Большого парада. Я позаимствовал. — Ты ненормальный, — Ригальдо покачал головой. — Это твое желание? — Да, — Исли больше не улыбался. Он шумно сглотнул и сдул волосы вбок. Его глаза в темноте казались черными, как нефтяные пятна. Под этим препарирующим взглядом Ригальдо внезапно почувствовал себя, как насекомое под стеклом. И честно сказал: — Ну слава богу, хоть не полиэтилен. Я бы не удивился, если бы ты заставил меня раздеться на берегу и закатал, как долбанную Лору-мать-ее-Сару-Палмер. На этот раз Исли на удивление долго молчал, а когда заговорил, его голос звучал хрипло: — Кто еще здесь с ненормальными желаниями, моя радость. Ригальдо хмыкнул, встряхнул улов и приложил к груди. Это было длинное, до пят, платье-блио. Цвет его в темноте было не разобрать — не то пурпурный, не то густо-синий. Узкие рукава от локтей расширялись книзу, юбка расходилась бесконечными складками. Вдоль подола, ворота и по рукавам шла широкая золотая тесьма. Простенько и со вкусом. Лучше бы он отжал им мечи в ножнах. Любитель ролевых игр. Ригальдо вздохнул и сложил платье, перекинув его через руку: — Слушай, я помню мальчишник Клэр, и к чему это все привело… Но трахаться здесь я не буду, ни в каком виде. Выползет из палатки какой-нибудь хер с телефоном, и конец… Это убьет всю твою политическую карьеру. Исли почти зашипел: — Господи, ты можешь просто его надеть? Я разве прошу о чем-то другом? Ригальдо задумался и на всякий случай еще раз сунул руку в пакет. К блио прилагался узкий плетеный пояс на бедра, и — ебаный стыд — парик. Коса из черного волоса, жесткая и длинная. «Коса? — хотелось спросить ему, когда он сжимал ее искусственный, толстый хвост. — Коса и платье? Ты себе там ничего на лошадке не отбил, паладин мой, гарцуя на каркассонских булыжниках?..» Вместо этого Ригальдо аккуратно сунул косу в пакет, отошел на шаг от воды и, не снимая футболки и шорт, со вздохом нырнул головой под тяжелую скользкую материю юбки. Платье было прохладным и гладким, похожим на шелк, но под пальцами ощущались плотные выпуклые узоры. Ригальдо одернул ткань вниз, разгладил на животе. Развернул плечи, поправляя ворот, радуясь, что еще достаточно темно, чтобы кто-то мог узреть его и наснимать видео во всей невъебенной красе. Мужик, которого съели зомби, возвращается в новом образе. Медведь и прекрасная дева в одном лице. Дурак сорокалетний. — Ригальдо, — еле слышно позвал его Исли. У него был странно тихий голос, и Ригальдо не сразу расслышал его за своим агрессивным сопением. Он воевал со шнуровкой на боках. Когда он попытался напялить парик на макушку, Исли схватил его за запястье: — Не надо. Он вырвал руку. Желание есть желание. Широкие рукава платья соскользнули вниз, оголяя его локти, и Исли вдруг шумно выдохнул через нос. А потом шагнул ближе и попытался его остановить: — Детка, я пошутил. Не надо, не злись. Сними его нахрен, пойдем досыпать. Он чуть не наступил на подол, и Ригальдо машинально толкнул его в грудь и шагнул назад, подхватив повыше свои длинные юбки. Исли смотрел на него с тревогой. — Ладно, я был не прав. Мне просто хотелось тебя поддразнить. Но ты совсем не обязан все делать по-моему. Ты слышишь?.. Ригальдо?.. — Я все слышу, мой сир, — Ригальдо низко присел в реверансе. — И вынужден наконец попросить вас заткнуться. Исли приоткрыл рот. Потом закрыл. И ничего не сказал. Ну разве не повод для гордости? Ригальдо подошел ближе и скрестил руки на груди. Черная коса мешала, и он перекинул ее с одного плеча на другое. — Знаешь, я сделал из-за тебя столько странных вещей, — задушевно сказал он. — Как по-твоему, почему? Может, я слабохарактерный? Или не умею настаивать на своем? Глядя ему в глаза, Исли помотал головой. В тусклом сером свете утра на его лице все сильнее проступала усталость. Ригальдо посмотрел на него — и сжалился. — Это потому, что с первого дня моей на тебя работы ты по-прежнему мой сюзерен. Исли моргнул. А потом переспросил: — Что?.. — Мой босс, — Ригальдо задрал подбородок. — Сюзерен. Считай вот это все в рамках… вассального долга. Вассальная преданность. — Вассальная верность, — пробормотал Исли, не сводя с него глаз. — Ясно. Спасибо. Ага. И что же ты делаешь… в рамках этой верности?.. — Да все, — признался Ригальдо, стоя с каменным еблом. — Вышел за тебя, например. Перекупил «Вуднет индастриз». Разорил «Версо корпорэйшн». Завел ребенка. На Мальдивы езжу. Ну и вот это… Он погладил узор на платье. На лице Исли медленно возвращалось прежнее выражение. Он облизал губы, тронул витой золотой узел на груди у Ригальдо — и задумчиво сказал: — Я понял, милый. Надо тебя уволить к хуям. Только тогда наши отношения наконец станут… равноправными. Теперь уже Ригальдо повторил: — Уволить, да?.. — Да, совершенно точно, — Исли важно кивнул. И тогда Ригальдо подхватил его на руки и закружил, тяжело втаптываясь в береговую грязь. Прямо как был, в своем охуенном платье. Оно раздулось колоколом, а потом заплелось складками вокруг его ног. — Ригальдо, ч-черт!.. — Это напоминание, что я тебе не принцесса. И если ты меня уволишь, я тебе башку отстрелю, — довольно сказал он и опустил Исли на землю. Тот пошатнулся и уцепился за его плечи. — Ты точно не принцесса, — тяжело выдохнул он. — Но я все-таки сделаю, что хотел. Считай это моей… прихотью сюзерена. — Чего еще? — с подозрением спросил Ригальдо. И замер, потому что Исли тяжело опустился перед ним. Опустился на одно колено, как в недавнем сне. Ему не хватало только доспехов и крестовины меча под рукой. Ригальдо испытал пронзительное чувство дежавю, а следом — изумление, когда губы Исли коснулись ткани юбки. — Какого хрена ты там делаешь? Исли поднял лицо. Он смотрел в точности как раньше — ласково и нагло. — Знаешь, ты лучший вассал, который мог случиться со мной, — пробормотал он. И снова поцеловал через платье согнутое колено Ригальдо. Ригальдо затрясло. Он давил в себе смех, чтобы не разбудить никого шумом, но смех пробивался сквозь сжатые зубы, слезы текли из глаз. — Что ты? — удивленно спросил Исли, выпрямляясь. Справиться было тяжело, но Ригальдо сумел. Он выдохнул, вытер мокрые глаза. — Так, просто, — сказал он искренно. — Я вдруг подумал… Когда я устраивался к тебе менеджером, я даже представить не мог, что через четырнадцать лет буду штурмовать по ночам крепости в Лангедоке и одеваться в женское блио… Официально семейный пидор, с ребенком и ресторанами, второй акционер «Нордвуда» и третьеплановая звезда, мать твою, зомби-кино… Исли сдвинул светлые брови и осторожно спросил: — Это ты к чему, мон шер? Тебя что-то смущает? Ригальдо тряхнул длинной черной косой, норовящей сползти на ухо, и сказал: — Да вот, понимаешь ли, только что перестал чувствовать себя вправе называть покойника Даэ ебнутым. Исли с минуту смотрел на него расширенными глазами, а потом плечи его затряслись. Он сделал шаг к Ригальдо, сдернул с его головы парик и вжался лицом в шею. И так, в обнимку, они беззвучно ржали друг в друга, но когда Исли наконец отстранился, Ригальдо увидел, что по его лицу обильно текут слезы, а глаза не смеются. — Ты что? — шепотом спросил он, пугаясь до колик. — Что случилось-то? Исли сделал шаг в сторону. Ригальдо смотрел, как тот неторопливо усаживается на траву, опускает с берега ноги в темную воду, и чувствовал, как под ложечкой сосет от томительно-острого чувства невыразимой тревоги и любви. Пока они валяли здесь дурака, пробились первые лучи, и высвеченный Каркассон в нежной утренней дымке казался несуществующим, призрачным. Он будто плыл над долиной, над крышами города, и острые кипарисы у подножья холма казались его часовыми. «Фата-моргана, — подумал Ригальдо, разглядывая дрожащие башни и зубцы на фоне безоблачного неба. — Такой близкий и в то же время такой далекий». Он перевел взгляд на Исли. Тот смотрел на замок, прищурившись. Его подбородок был вздернут, а грудь медленно поднималась. Вокруг голых стоп в воде вились мальки. Ригальдо хотел дотронуться до него, но не успел. — Ты прав, — сказал Исли не оборачиваясь. — Всего-то каких-то четырнадцать лет прошло. И вот мы там, где мы есть, а в палатке спит наша девочка… Она ведь уже совсем большая, Ригальдо, на нее заглядываются мальчишки… Еще пара лет — и будет старшая школа, а дальше — университет, и бог знает, какой штат она выберет, а может, вообще переедет в другую страну… И вот она выпорхнет из гнезда, как птичка, а мы останемся. Он закусил губу, помолчал и продолжил: — И мне впервые захотелось остановить время. Чтобы еще какое-то время ничего не менялось. Или наоборот, сделать что-то безумное. Уехать, как Даэ, в Тибет; или бороться за власть и дальше. Или усыновить еще одного ребенка… Он замолчал, и тогда Ригальдо подошел к нему со спины. Оперся о плечи Исли, потом наклонился и зарылся лицом ему в волосы, вдохнул едкий запах пота и дыма костров. И сказал совершенно искренне: — Ну ты же понимаешь, что одно не исключает другого? Мне кажется, нет ничего, чего бы мы не смогли.