***
Было обычное зимнее утро. Несмотря на то, что в это время года светлеет намного позже, на Подземелье не влияли правила вращения земного шара. Это место было настолько маленьким, по сравнению с поверхностным миром, что всегда свет от магии на потолке пещер загорался примерно в одно и то же время. Скрипел снег, и шелестели зелёные еловые лапы, шевелимые ветром, над городом постепенно вставало искусственное «солнце». Тихое дуновение еле слышно подхватывало высушенные опавшие прошлогодние иголки в местах, где их ещё не успела накрыть ослепительно белая снежная шапка. Это были участки, наглухо заросшие колючими деревьями так, что даже магические лучи с трудом проникали меж густых ветвей, а потому под некоторыми елями уже много лет не могла пробиться даже самая живучая травинка. Но в самых освещённых местах, тут и там лежал плотный белоснежный настил, покрывая крыши и пороги домов, запорошая окна, создавая под дверьми большие, непроходимые сугробы. Как раз этой ночью сильный снегопад накрыл город Сноудин, что так не нравилось многим жителям. Ещё бы, кто захочет ежедневно расчищать заваленные дорожки и разгребать снег из-под дверей. А если те открывались вовнутрь, — пиши пропало. Горожане, раздражённые сильными осадками, «ремонтировали» двери, переставляя их так, чтобы те открывались наружу, а кому было не под силу — создавали чёрные ходы, как раз для таких случаев. Ещё ранним утром в городе стояла тишина, не считая робких звуков окружающей природы. Многие жители уже давно проснулись, но не спешили вылезать из уютных домов, никому не хотелось в морозное утро снова заниматься расчисткой снега. Все были не прочь сидеть по домам. Разве что кроме тех, кто весь вчерашний выходной вечер развлекался в местном баре. Что-то зазвенело, и из здания с вывеской «Grillby'S» вышел необычный монстр, с наслаждением вдыхая холодный воздух, что было для него весьма странно. Этот монстр полностью состоял из магического огня, принявшего форму тела, приближённую к человеческой, однако на ярком лице не было заметно рта, а маленькие глаза прятались за прямоугольными очками. Шевелюра монстра тоже была огненной и развевалась языками пламени на тихом ветру. Огонь был магическим. Слабый ветер не мог задуть его, а сам Гриллбз не был в состоянии поджечь полностью состоящее из дерева здание, не прибегая к собственной магии. И пусть мороз мог навредить ходячему огню, две минуты на холоде ничего бы не сделали, а монстру, который вечно чувствовал себя, будто с повышенной температурой, было только в удовольствие насладиться морозным воздухом пробуждающегося города. Тем звоном были дверные колокольчики, сладко переливающиеся сбивчивой музыкой от малейшего движения входной двери. Постояв немного на холоде, Гриллби вздохнул, осознавая, какое дерьмо придётся ему разгребать после «весёлых» выходных. Одна лишь выгода была с таких вечеров: постояльцы заказывали много еды, хоть в баре не было большого её разнообразия. Не гнушались и бутылками алкоголя, а потому сейчас, как и в каждые выходные, полки позади стойки бармена опустели, и только где-то в углу могла валяться недопитая бутылка палёного виски. Снова став максимально серьёзным, мужчина не глядя нажал на дверную ручку и вошёл в бар под сопровождение звона тех же колокольчиков. Остановившись на пороге, он который раз окинул помещение раздражённым взглядом. Благо, на этой неделе посетителей было не так много, однако от этого настроение бармена не улучшилось ни на грамм. В воздухе несло перегаром из собачьих лакомств, и Гриллбз приподнял одну бровь, переведя взгляд на недавно курящего их пса, Догго, одного из местных часовых. Подойдя к монстру, Гриллби довольно грубо пихнул того в бок, отчего пёс резко распахнул глаза, а затем, не совладав с пьяным собой, съехал со стола и повалился на пол вместе со стулом. Скуля, Догго потирал ноющую голову. — Который час… — хрипло пробормотал он, с трудом поднявшись на ноги. Понедельничное состояние было явно не из лучших, — день какой, Гриллбз… — Уже восемь часов утра, и понедельник, — на месте предполагаемого рта бармена появилось характерное отверстие, смыкающееся соответственно произносимым словам, — и если ты и твои дружки не явитесь на пост хотя бы до девяти… В этот бар вас не то что Андайн, я вас сюда не пущу. Словно услышав смертельный приговор, Догго подпрыгнул на месте, и, взглянув на наручные часы с треснутым стеклом, повторно ужаснулся. Ещё пару секунд монстр смотрел в прожигающие глаза сердитого бармена, виновато прижав уши, а вскоре, насколько позволяло похмелье, рванул к соседнему столику, на котором лежала массивная туша Большого Пса. Уткнувшись пушистой головой в тяжёлого стражника, Догго с трудом спихнул того на пол, от чего монстр заскулил и чуть приоткрыл закисшие глаза. Что-то произнеся по-собачьи, Большой Пёс поднялся на ноги и теперь был как обычно, раза в три выше первого стражника. — Выметайтесь, — отрезал Гриллбз, рывком указав на дверь. От злости его голова начинала пылать сильнее, чем прежде, — Андайн явно будет недовольна. Скрестив руки на груди, Гриллби возмущённо проследил взглядом за виновато поджавшими хвосты псами, убирающимися прочь из заваленного бара. Теперь остался только один посетитель. Переведя взгляд на гостя, Гриллбз оживился, и в его глазах засияла нежная улыбка. Такая милая картина — пуская слюни вперемешку с кетчупом, за дальним столиком лежал низкий скелет и мирно посапывал, не выпуская из рук красную, почти опустошённую бутылку. Это был Санс. Пожалуй, самый ленивый монстр из всех, кого только можно было встретить в городе. Мягкая куртка и постоянно обутые пушистые тапочки знаменовали то, что скелет уж очень любил поспать, когда для этого не было времени. Такой же ленивый и спокойный характер — даже когда напивался, монстр не был буйным. Кетчуп действовал на него подобно алкоголю, пристрастие к томатам Санс унаследовал ещё от матери. И теперь, не глотнувший ни капли спиртного, но под завязку набитый кетчупом, разморённый скелет тихо спал за столом в баре друга. Именно поэтому к нему Гриллби относился намного теплее, чем к каким-то стражникам, пусть даже они и ошивались здесь каждую неделю. Санс же заходил сюда практически ежедневно, оправдывая это тем, что наступил очередной «перерыв», а случалось это по пять, а то и по шесть раз на дню. В такие моменты обычно молчаливый огонь находил темы для разговора со старым другом. — Санс… — монстр подошёл к скелету и легонько потряс того за плечо, надеясь на реакцию, — просыпайся, дружище. Но спящего было не так уж легко растормошить. Предприняв ещё несколько тщетных попыток разбудить друга, в голове Гриллбза что-то щёлкнуло, знаменуя приход гениальной идеи, и монстр ухмыльнулся, взглянув на почти опустошённую бутылку кетчупа. Протянув руку, мужчина схватил и медленно потянул на себя заветный напиток, наблюдая за последствиями. Это сработало — Санс медленно открыл глаза. — Гриллбз, это ты… — чуть срывающимся от хмеля тоном произнёс Санс, изнемождённым взглядом смотря на друга. Этикетно прикрыв рот кулаком, скелет смачно икнул и между делом попытался заполучить обратно любимый напиток, — как все прошло? — Как сам видишь, — монстр вздохнул и окинул взглядом заваленный мусором бар, — опять закрываться по «техническим причинам», — он знал, что на уборку всего этого безобразия может уйти не один день, тем более, Гриллби не собирался надрываться над работой, делая все на одном дыхании. Снова взглянув на Санса, он мельком отвёл глаза на часы и хмыкнул, — твой брат уже должен прийти. Он всегда потом и кровью вытаскивает тебя отсюда, крича на каждом слове про очередное опоздание. Что же это он, сегодня задерживается? Размытое сознание Санса смогло воспринять шутку, и скелет хихикнул, наконец вытащив из некрепкой хватки друга красную бутылку. — Андайн будет недовольна… — низкорослый рассказывал об этом спокойно, с безразличием. Быть настолько ленивым, чтобы наплевать на собственную начальницу — нужно иметь не только голову на плечах, а ещё и безмерную смелость. Особенно, если это касалось Андайн — эта рыба могла в любую секунду непредсказуемо всыпать по первое число, а пострадавший даже не поймёт, за что наполучал. Санс и подавно не мог бы вспомнить все свои косяки, и уже пару месяцев из его активности было только активное отлынивание от работы и постоянные прятки от начальницы, которые он иногда находил даже забавными. Но вот младшему это совсем не казалось смешным, и, норовя сделать из брата трудолюбивую и серьёзную личность, он при первой же возможности забирал его из центра веселья, неся домой подмышкой, чтобы прочитать очередную лекцию про брошенный носок или в край захламленную комнату, в которую Папирус и без того редко входил. Недолюбливая шутки старшего братца, высокорослый порой остерегался его покоев, боясь очередной шутки с выключенным светом и беговой дорожкой (которая, видимо, была нужна только для этого) или банального ведра с водой или чем похуже на голову, — а ведь он и впрямь задерживается. Гриллби хмыкнул, проходя за стойку, и оперся на столешницу, подперев голову рукой, не сводя глаз со скелета. — Не хочешь остаться, пока твой брат не заберёт тебя?***
Но не все было так оживлённо, как представлял Санс. Папирус даже не думал о том, чтобы забрать брата из бара, честно говоря, он даже ещё не проснулся. Это было для него в новинку; обычно младший просыпался чуть ли не в пять утра, при требовании быть на посту в восемь, а через час шёл будить Санса, если тот конечно, как сегодня, не ночевал в баре за столом. В доме двух братьев стояла непривычная тишина. Ровно до того момента, как в комнате старшего раздался удар об пол и приглушённый стон: Папирус неудобно развернулся во сне и свалился с засаленного матраса, тотчас пробудившись из затянувшегося сна. — Звёзды… — негрубо выругался высокорослый, потирая черепушку, оттолкнувшись рукой от пола, он выпрямился и зашатался. Голова жутко ныла. Сейчас скелету не было даже дела до времени и уже пары десятков звонков от Андайн на разряженном в ноль телефоне. Проясняя картину перед собой, монстр огляделся и только сейчас понял, что находится не в своей комнате. Но его не сильно удивило это. В последние дни Папирус по необъяснимым причинам довольно часто лунатил. Сегодня он забрёл в комнату брата, и благо того не было дома, иначе скелет плюхнулся бы прямо на Санса. Оперевшись длинной рукой на стену, младший пытался держать равновесие, будто эта ночь прошла для него так же пьяно. Но за всю свою жизнь Папирус не употребил ни капли алкоголя, и это точно не могло быть побочным эффектом. Может там, на Поверхности, что-то происходит, что влияет на жителей Земли, в том числе и на монстров? Обведя комнату взглядом, Папирус взглянул на время. Тотчас же его глаза расширились, а сам он медленно отошёл назад, а затем как ошпаренный рванул вниз, осознавая, что опаздывает первый раз в жизни. Тихо ругаясь про себя, он лихорадочно составлял мысленный список спешных действий. Быстрым шагом проходя мимо телевизионной тумбочки, он углядел на ней новую записку, которую тут же схватил, чтобы прочитать на ходу. «Бро, я к Гриллбзу на всю ночь. Не скучай без меня ;)» Кривовато нарисованный смайлик в конце пояснения местоположения брата чуть разрядил накалённую обстановку, и сам Папирус не понимал, почему. Плюнув на всю второстепенность, он резко распахнул двери и, смяв в руке тот листок бумаги, агрессивно скрипя снежным настилом, зашагал по направлению к бару, уже готовя речь для ругани по пути.---
— САНС! — младший с грохотом вбежал в помещение, устремив разозлённый взгляд на спину брата, который ещё не успел повернуться на звук, — какого чёрта ты ещё здесь?! — Думал, ты меня заберёшь, как обычно, — по лицу низкорослого расползлась расслабленная улыбка, в ответ на которую Папирус многозначительно приподнял бровь, — неужто проспал? Высокорослый отвёл взгляд и нахмурился. Несомненно, такому, как он, было стыдно такое признавать, и Папирус счёл нужным просто промолчать. Подойдя вплотную к брату, он схватил того за капюшон, и, несмотря на слабое, скорее шуточное сопротивление, подобно полотенцу закинул старшего на плечо, с которого тот свисал, слабо маша рукой огненному другу. — Сколько раз я тебе говорил, что кетчуп плохо на тебя влияет, — ворчал высокорослый по дороге к посту Санса, который был уже готов уснуть на плече брата, — каждые выходные одно и то же! — его громогласные фразы по мере отдаления от города к лесу, ещё больше отражались эхом от высоких деревьев, — пора запретить тебе шляться где попало, — в такие моменты Папирус невольно чувствовал себя старшим братом, а Санс не особо и возражал, когда им командовали. А вот исполнять ли приказы младшего — это уже было его дело, которое он ежедневно сводил на нет. Но Санс не считал нужным злиться за пустые команды, и это было только на руку целеустремленному братцу, — хоть записку оставил, хотя я уже должен догадываться, где ты вечно пропадаешь по выходным. Дойдя до часовой будки, внутри которой был настолько раздражающий младшего беспорядок из выпитых бутылок кетчупа, Папирус засунул брата на место и ещё пару секунд не сводил с него рассерженного взгляда, как будто это могло как-то повлиять на низкорослого. Когда братья уже были достаточно далеко друг от друга, но ещё оставались в поле зрения, у них в головах крутилась одна и та же фраза, наполненная совершенно противоположными друг к другу эмоциями: «Он никогда не изменится»