---
— Папирус! Йо! Ты здесь! — скелет обернулся на звук. Из-за одного из домов выглядывал маленький монстрик, по всем известному прозвищу МК, и восхищённо звал стражника, так же чуть продвинувшись вперёд. Он был тем типом монстров, которые обычно не обладают магией, или она у них очень слаба. Одетый в полосатый свитер, почти сливающийся с цветом его местами чешуйчатой кожи. Характерные зубцы на голове, и большие, глубокие, до ужаса заинтересованные чёрные глаза — всё это был малой, нетерпеливо подпрыгивающий на месте, не в силах даже помахать рукой, в причину их отсутствия. Длинный хвост, толщиной чуть ли не с голову монстрика, весело вилял из стороны в сторону, зазывая к себе скелета, — ты тако-о-ой крутой, правда! — Не сейчас, МК, — раздражённо рявкнул Папирус, не удостоив малого даже взглядом, — не видишь, я спешу. — Но Андайн сказала, что… — Я сказал, не сейчас! — перебил малого скелет, не вслушиваясь в его слова, не верил, что МК может сказать что-то важное, — иди домой и не путайся под ногами! Уже через минуту скелета жутко грызла совесть, когда он вошёл в дом, отыскивая глазами телефон. Вот так грубо отказать ребёнку, напугать его своими криками, а ведь он просто… Погодите, что он хотел…? «Надеюсь, ничего важного», — пронеслось в мыслях, но Папирус все ещё чувствовал себя не в своей тарелке. Никогда он не был так груб, особенно с детьми, и теперь внутренний голос угнетал его, моля вернуться и выслушать маленького монстра. Подойдя к окну, Папирус уставился туда, откуда пару минут назад его звал малой. На том месте было пусто, и скелет виновато вздохнул. Телефон у него в руке агрессивно задребезжал, и Папирус повернул экран к себе, читая высветившееся на нем имя и номер строгой начальницы. Ещё до пробуждения скелета Андайн звонила около двадцати раз, и это напрягло монстра, когда он наконец поднял трубку. Но ожидаемых разозлённых криков не последовало. По ту сторону раздался приглушённый, уставший и низкий голос девушки, совершенно спокойно заговорившей со стражником. — Привет, Папирус… Ты, я надеюсь, выполнил то, что я просила? — слова отразились в мыслях скелета чуть ли не панической атакой. Как он мог забыть про поручение? Что самое ужасное — он даже не помнил, чтобы Андайн что-то говорила про дополнительное задание. Во избежание криков, Папирус виновато съёжился и, с трудом подавляя дрожь в голосе, положительно ответил начальнице, на что услышал облегчённый вздох из трубки, — ты молодец… Прости, что дала настолько опасное задание, просто… Ты самый сообразительный из стражников, а я бы не успела подоспеть вовремя. Рада, что все устаканилось, — даже по голосу было слышно, что уставшая девушка улыбается, преисполняясь гордости за Папируса… И за то, что он не делал. Ещё раз поблагодарив скелета за проделанную работу, рыба повесила трубку. — ЧЁРТ ВОЗЬМИ! — Папирус еле сдерживал себя, чтобы не швырнуть телефон об стенку. Он был ужасно зол на самого себя, на то, что он проспал, на то, что не выслушал Монстренка, на то, что соврал… О выполненном деле. Опасное задание? Что может случиться, если он его не выполнит? Вдруг он по собственной глупости поставил под угрозу жизни всех монстров?! — Я идиот, звёзды, я идиот! — прислонившись спиной к стене, он утёр с лица выступивший пот вместе с редкими слезами стыда и переживания. Руки тряслись, голова гудела, перед глазами все плыло, скелет чуть ли не падал в обморок. Он просто не знал, что делать…***
— Тук-тук, — тихий голос старшего раздался в лесу. Санс стоял около огромной темно-фиолетовой двери, которая была чуть ли не в пять раз выше него самого. Каждый день он приходил сюда и стучал, тренируя шутки «тук-тук», чтобы потом вдоволь побесить младшего брата. До некоторых пор из-за двери не доносилось ни звука, а потому она была идеальна для практики. Но в один день… Всё изменилось. А именно сегодня. Выждав несколько секунд после стука, Санс прокрутил в голове воображаемое «кто там?» и уже хотел было ответить сам себе, как из-за двери раздался женский голос, повторяющий его мысли слово в слово, как будто некто за дверью ожидал стука, и все было заранее обговорено. Услышав голос, Санс в шоке застыл на месте, а затем помотал головой, убедившись, что ему это не померещилось, — д-доставка… — Доставка чего? — все шло как по маслу, как будто его собеседница читала мысли скелета. Однако он не был уверен, что ей понравится… Никому не нравились его глупые шутки. Никому, кроме него. Почти не оставалось надежд, что хоть кому-то, кроме Санса могут нравиться такие шутки. Он опробовал уже всё Подземелье. Из-за каламбуров старшего Папирус страшно злился, хотя, будучи в хорошем настроении, сам отпускал пару шуток, но лишь таких, чтобы высмеять глупости, говоримые его братом. Андайн так и вовсе разъярённо гремела на скелета, чуть заслышав во фразе юмористическую двусмысленность. Особенно будучи на работе, когда дел по горло, а «этот коротышка-комик мешается под ногами». Так же, как и Папирус, называя Санса «ленивым мешком костей», она часто прогоняла скелета или делала все возможное, чтобы он хотя бы замолчал. — Доставка очень плохих шуток! — стараясь держаться оптимизма, выдал долгожданный ответ Санс, но тут же приподнятый тон стремительно начал сходить на нет, из-за упадка решительности скелета. Уже пожалел он о том, что вообще начал эту шутку, о том, что когда-то выбрал эту дверь для «тренировок», ожидал недоумевающего молчания, может быть даже крика, который он всегда привык слышать от раздражённого брата. Ожидал всего, что угодно, но только не этого… Из-за двери внезапно раздался пронзительный смех, и Санс чисто видел в своей фантазии, как стоящая за ней собеседница вытирает слёзы безудержного хохота, и скелет побочно надеялся, что смеются над шуткой, а не над ним самим. Однако, когда смех перерос в звучащий перелив колокольчиков, скелет облегчённо выдохнул, и по его лицу расплылась широкая счастливая улыбка. Она смеялась очень долго. Как будто одинокая, изголодавшая по каламбурам душа наконец нашла пристанище в этом сером и скучном мире. Будто столько лет, как и Санс, она перекидывалась шутками лишь с самой собой, а теперь, найдя такого же, как и она, она просто не могла перестать утопать в счастье. Прошло несколько минут чистого наслаждения скелетом чужого веселья, и наконец, за дверью замолчали, будто в ожидании чего-то ещё. Сообразив, скелет снова постучал и произнес: — Тук-тук…---
Так прошли последующие полчаса. Рассказав больше дюжины шуток, Санс уже перерыл в голове все, что помнил, и что, по его мнению, не слишком устарело. Для этой двери на сегодня он придумал от силы шутки три, но он не думал, что все так затянется… Из недр разума были извлечены старые каламбуры, а какие-то раззадоренный скелет придумывал на ходу. Но теперь, когда собеседница еле дышала от приступов смеха, ему больше ничего не лезло в голову. Однако только он собирался об этом сказать, с той стороны двери раздался стук и характерное «тук-тук», знаменующее начало шутки. Глазницы скелета удивлённо расширились, и он заинтересованно вплотную приблизился к двери, по традиции отвечая на стук. — Доктор…, — такой шутки не было у скелета в репертуаре. Всегда было интересно услышать что-то новое, особенно если это касалось каламбуров. — Доктор кто? — Я не думала, что ты знаешь про человеческие сериалы! С несколько секунд Санс просто стоял, застыв на месте, пытаясь осознать, что произошло. А потом до него медленно начало доходить… Скелет фыркнул. И снова. А потом… Он тихо захихикал, а из глаз брызнули счастливые слезы. Она была хороша, невероятно хороша… Уже через пару секунд после осознания, он чуть ли не валялся на снегу, задыхаясь от смеха. Смешанные ощущения заполнили его душу, счастье от того, что хоть кому-то нравились его шутки, смешивалось с необъяснимой радостью от того, кто заставил его впервые за столько времени смеяться, смеяться действительно искренне и громко, смеяться от счастья, а не от того, что ты считаешь себя сумасшедшим, и сам же пытаешься отшутиться. Это было нечто другое… — Это… Это было великолепно… — тяжело дыша, Санс утер с глаз мелкие слезинки и уселся на снег, прислонившись спиной к толстой двери, — правда, я… Никогда ещё не встречал монстра, которому бы нравились мои каламбуры. Я хотел узнать… Кто ты, великолепная шутница? — Ох, я просто старая леди с пиРОГАМИ, — оба хмыкнули, а Санс все продолжал улыбаться, — ничего особенного, хотя до этого момента я тоже считала свои шутки глупыми… Санс вздохнул и, улыбнувшись, прикрыл глаза. На протяжении целой жизни он не мог найти по-настоящему родственную душу. Ту, что не будет смеяться над ним, а будет ценить его шутки, ту, что сможет поддержать его в любую минуту. Он думал… Нет, это всё был, конечно, бред… И они были знакомы не более часа… Но где-то в глубине души закрадывалось то самое чувство, когда ты ощущаешь словно бабочек в несуществующем животе. Это было по-настоящему необычно. Санс нашёл действительно родного по душам монстра, и именно поэтому… Ему хотелось бы, чтобы это мгновение продолжалось вечно… Но ничего не может быть непрерывным, и в этом Санс убедился уже через несколько минут молчания. Почти заснув, ему пришлось все же открыть глаза, обратив внимание на источник звука, доносившийся из леса. Недалеко от часовой будки низкорослого стоял Папирус, обеими руками упершись в колени и тяжело дыша от быстрого бега. В ужасе расширенные глазницы младшего даже с такого расстояния давали брату знать, что что-то явно случилось. Устало протянув дрожащую руку к старшему, Папирус не смог устоять на ногах и, зашатавшись, бессильно рухнул в ближайший снежный сугроб. — ПАПИРУС! — через секунду Санс уже стоял на коленях около еле дышащего тела брата, только что упавшего в обморок от недостатка сил, — ПАПИРУС, ВСТАВАЙ! Но это было лишь глупыми зазываниями, ведь младший не мог услышать брата, даже если бы сильно захотел. Низкорослый взглянул на свои трясущиеся руки, а затем на брата, и переживания полностью вытеснили радость из его слабой души. Впервые столкнувшись с такой ситуацией, он просто не знал, что делать. Кричать? Звать на помощь? В голову не приходило ни одно решение проблемы или «оживление» брата. Папирус не был мёртв. Но такое состояние не позволяло ему сделать ничего, кроме как валяться в обмороке. Он лишь погрузился в усталый незапланированный сон, в этот раз вряд-ли сопровождённый лунатизмом. На пару с Сансом, не слышал и не чувствовал он и сильного дребезжания выпавшего в снег телефона, на который пыталась дозвониться разъярённая Андайн.