***
Вскоре Питер наконец-то добрался до дома. Буря почти полностью опустилась на город, и дождь непрерывно падал на землю, реки начали течь по улицам к ближайшим канализационным трубам, которые они могли найти. Остались только несколько человек, чьи лица были скрыты зонтиками или бумагами, которые они держали над головой в тщетной попытке сохранить себя сухими. Сейчас была половина десятого, и Питер надеялся, что к тому времени, как он войдет в переулок возле своего дома, кухонный персонал местного ресторана почти закончит уборку на ночь: он уже, порядком, проголодался. Уже собираясь свернуть в переулок, Питер заметил маленький мусорный бак, прикованный цепью к стене кирпичного здания, с непривычно сдвинутой крышкой и торчащими из-под неё уголками газеты. Он остановился, быстро заглядывая в окно магазина в поисках каких-либо признаков жизни, которые могли бы накричать на него за то, что он рылся в их мусорном ведре. Обнаружив, что внутри совершенно темно, Питер стремительно поднял крышку и вытащил газету. Он быстро сунул смятую бумагу под куртку и исчез в переулке. Через несколько минут он подошёл к той стороне здания, где была открыта дверь, освещающая переулок ярким светом. Питер увидел, как мужчина вытаскивает из машины какие-то сумки, и прибавил скорости. Услышав его шаги, мужчина поднял голову, его глаза на мгновение насторожились, прежде чем он узнал его. Питер услышал его дыхание и глубокий вздох. — Питер... — мужчина покачал головой. Его голос звучал настороженно, но это была та же самая нерешительность, с которой Питер встречался каждый раз, когда приходил сюда. — Привет, — тихо сказал Питер, слегка улыбнувшись мужчине. Он не хотел, чтобы кто-то ещё внутри заметил его присутствие. Мужчина снова покачал головой. — Питер, ты же знаешь, что я не должен этого делать. Тебе больше некуда пойти сегодня вечером? Верховный Лидер работает сегодня вечером и если она найдёт меня здесь, то не только надерёт мне задницу, но и вызовет полицию на тебя. — Вот почему тебе лучше дать мне что-нибудь, да побыстрее, чтобы я мог убраться с твоих глаз, — с усмешкой ответил Питер. Мужчина снова вздохнул, но на этот раз быстро оглянулся, прежде чем открыть один из мешков. Он вытащил маленький пенопластовый контейнер, который, по мнению Питера, выглядел подозрительно, как будто его уже вскрывали. Но ему ли жаловаться? — Вот, — сказал он, протягивая коробку Питеру. Парень взял еду и засунул её под куртку рядом с газетой. Мужчина снова вздохнул, устало прикрывая глаза. — Тебе повезло, что ты ребёнок, иначе я бы не рисковал своей задницей ради тебя. — Да, конечно, Джулиан, — ответил Питер, не в силах сдержать улыбку, растягивающую его губы. — Ты хороший человек. Я знаю, что ты помогал и другим. Люди об этом говорят. Джулиан выглядел так, словно пытался казаться расстроенным, но у него это плохо получалось. — Да, хорошо, — сказал он через мгновение, — просто убедись, что ты не попал в дурную компанию. Если ты начинаешь связываться с наркотиками и бандами – ты мигом уйдёшь отсюда. Я не позволю таким вещам приближаться к моему ресторану. В помещении раздался крик, призывающий всех закончить уборку, и Питер понял, что пора уходить. Засунув контейнер под куртку, парень натянул капюшон и отступил на полшага назад. — Спасибо, Джулиан, — тихо сказал он. Наконец Джулиан улыбнулся. — Не за что, малыш. А теперь иди и найди себе тёплое местечко, ладно? Ты заболеешь, если останешься здесь. Помахав напоследок рукой, Питер развернулся и исчез в темноте.***
Через десять минут Питер наконец-то добрался до дома. Благодарный за то, что было не только темно, но и шёл дождь, Питеру не пришлось оглядываться всякий раз, чтобы поправить мелкие предметы, спрятанные под курткой. Прижав пальцы к мокрому кирпичу, Питер начал быстро подниматься. Добравшись до верха, он посмотрел на маленькое окошко, расположенное прямо под краем крыши. Со скрипом толкнув его, он быстро заполз внутрь. Ступив на пол, Питер тихо закрыл за собой окно и начал снимать куртку. Его взгляд упал на комнату – единственное место, которое он мог назвать своим. Это был давно забытый чердак в обветшалом здании, которое уже некоторое время считалось непригодным, по крайней мере, пока Питер его не нашёл. К нему не было никакого доступа, кроме окна, которого не было видно даже с земли, и небольшой люк в углу, который выглядел так, будто его не открывали десятилетиями. Питер нашёл это место случайно, когда пытался убежать от стаи уличных собак, и быстро добрался до своего убежища – до того уголка мира, который он мог назвать своим. Оно не было идеальным, оно было продуваемым сквозняками и неприятно холодным, а ещё протекало всякий раз, когда шёл дождь, но оно было его. И это, чёрт возьми, лучше, чем спать на улице. В углу комнаты лежала небольшая коробка, и Питер подошёл к ней. Он приподнял крышку, порылся внутри несколько секунд и вытащил маленькую свечу и ещё меньший коробок спичек. Он редко пользовался и тем, и другим, учитывая, что у него их было не так много, поэтому он зажигал их только для особых случаев. «Сегодняшний вечер будет одим из них», — решил он, так как такие события были настолько редки, что он мог позволить себе зажигать свечи лишь тогда, когда нужно было что-то прочитать. По крайней мере, это что-то стоящее чтения. Питер чиркнул спичкой, зажёг фитиль и поставил свечу на старый кусок фольги, лежавшей рядом с кроватью. Достав уже слегка согнутую коробку с едой, Питер открыл её. Внутри оказалось одно из его любимых блюд – куриная паста Альфредо. Предвкушая прекраснейший ужин, он начал есть, сидя на кровати. Его кровать представляла собой всего лишь старый рваный матрас, пожелтевший от многолетнего использования. Но большинство пружин всё ещё были на месте, и ни одна не ударила его в спину, пока он спал, так что это было хорошо. Не говоря уже о том, что матрас был удобный и сухой, и Питер считал, что ему ещё очень повезло. Прислонившись спиной к холодной каменной стене, Питер достал смятую газету и развернул её перед собой. Он разгладил страницы рукой и его глаза остановились на заголовке газеты: «На горизонте маячит резкое похолодание: ожидается, что температура опустится до -12 градусов». Питер нахмурился, оглядываясь на несколько одеял на своем матрасе. Он задумался, хватит ли этого. Прошлогодняя зима была довольно мягкой, так что ему удалось выжить. Этой зимой, однако... Перевернув страницу, Питер продолжил читать остальную часть того, что предлагала Daily Bugle, читая каждый абзац, каждое предложение и каждое слово, которое там было. Раньше он никогда особо не читал, по крайней мере, за исключением журналов и статей по физике, химии и любой другой области науки, которая его интересовала; но после столь долгого отсутствия даже такого приличного журнала он обнаружил, что изголодался по литературе, независимо от того, что там было – даже если это были слишком сенсационные новости. Его глаза внезапно наткнулись на небольшую статью в нижнем углу, и когда он прочитал название и текст под ним, его брови начали хмуриться, а внутри разгорелся пожар ярости. «Жилой комплекс Tyden в Квинсе на 23-ей и 5-ой остаётся под охраной, поскольку жители восстанавливаются после недавней серии краж и нападений. Множество квартир были взломаны в ночь на четверг, когда жители спали. Было украдено много ценных вещей, включая телевизоры, компьютеры и ювелирные изделия. Большинство жителей спали во время вторжений, но некоторых разбудили. Одна женщина проснулась и обнаружила одного из воров в своей гостиной. Мужчина напал на неё, и она получила многочисленные травмы, прежде чем преступник ушёл, а другие жители прибыли и позвонили в 911. В настоящее время она восстанавливается дома». Только одна мысль пронеслась в голове Питера, достигая его груди и сжимая живот, будто тиски. Тётя Мэй. «Там жила тётя Мэй. И они сказали... они сказали, что не один, а много людей были ограблены. А женщина, на которую напали... Они никогда не называли её имени, так что вполне возможно... это могла быть... это могла быть тётя...» Питер отложил газету, глубоко и судорожно вздыхая. Нет. Нет, это не могла быть тётя Мэй. Десятки людей жили в этом комплексе, и нет никакого основания, что из всех них напали на тётю Мэй. Она... она не могла быть такой беспечной. С ней всё в порядке. Она в полном порядке, Питер был уверен в этом. Мэй всегда держала свои двери запертыми, у неё даже не было запасного ключа на случай, если её запрут. Эти дверные ручки были первоклассными, они были прочными, и засовы там тоже были. Это было вполне безопасно, только если мужчины сумели взломать не только замки, но и засовы, тогда... тогда... Питер снова посмотрел в газету. В статье говорилось, что на женщину напали, но не говорилось, каким образом. Её просто ударили один раз в качестве предупреждения? Её толкнули? Она была избита? Или... возможно ли, что она была ра... Питер взглянул на окно, за которым его встретила темнота. Было уже больше десяти, он был в этом уверен. Он должен скоро лечь спать, должен хоть немного поспать. На улице было холодно и лило, как из ведра, не говоря уже о грозе, рассекающей ночное небо. Он должен оставаться там, где был, в единственном тёплом и сухом месте, которое у него было. Питер закусил губу, не в силах остановить одну мысль, которая снова и снова проносилась в его голове. «А что, если?...» Через несколько минут Питер надел мокрую куртку, задул свечу и выскользнул в темноту.***
К тому времени, как он добрался до места, дождь хлестал по земле, как пули. Питер стоял в тёмном переулке и едва заметного намёка на уличный свет было более чем достаточно, чтобы его глаза могли видеть. Оглядевшись, он накинул куртку на плечи, ища любой признак движения или присутствия. Ничего не заприметив, Питер глубоко вздохнул и поднял руки, прижав пальцы к стене здания. Шаг за шагом, Питер медленно, но верно поднимался по стене, укрытый щитом тьмы. Через некоторое время он нашёл край старой, сломанной пожарной лестницы возле одного из окон верхнего этажа. Он присел на её краю, всматриваясь в освещённое окно, ища глазами, ища и ища... Там. Какая-то фигура прошла мимо открытой двери, ведущей на кухню; её длинные каштановые волосы развевались за спиной. Через мгновение она вернулась с дымящимся котелком в руках, затянутых в перчатки. Вытянув шею, Питер наблюдал, как она поставила кастрюлю на стол, как её рот бегал со скоростью мили в минуту, а уши Питера ловили каждое слово: «Я работала изо всех сил, так что если этому парню это не понравится, клянусь, я пну его прямо в задницу!» Питер закрыл глаза, облегчение разлилось по его телу. Она была в порядке. Прислушиваясь к её голосу в поисках каких-либо признаков боли или чего-то ещё, Питер был так счастлив, что не нашёл ничего. Она говорила точно так же, как всегда, когда ругала его или делала вид, что жалуется на его очевидное невнимание к её стряпне, чего он, конечно, никогда не делал. Она прекрасно готовила, когда хотела; ну, по крайней мере, большую часть времени. Однажды она сожгла индейку к рождественскому обеду, и они с дядей Беном были вынуждены пойти к Денни и... Питер вдруг услышал шаги в коридоре и поднял голову, когда они остановились за дверью. Секундой позже в замке зашуршал ключ, ручка повернулась и... — Мэй, я дома! Улыбка, о существовании которой Питер даже и не подозревал, начала исчезать с его лица. А, Точно. Он. Питер совсем забыл о нём. Что ж, он не забыл – как он мог? Не тогда, когда у тёти Мэй появился новый парень – если это вообще парень. Насколько ему было известно, после смерти дяди Бена она ни с кем не встречалась. Поэтому, когда она это сделала, это было не тем, что можно легко забыть. Парень не мог избавиться от раздражения, которое скрутило его внутренности, от гнева, от злости.… ну, он даже толком не знал, от чего именно. Он знал только, что у тёти Мэй есть парень, серьёзный парень, и ему это не нравилось. Ему это совсем не нравилось. Вот почему – вспомнил Питер – он так редко сюда возвращался. И почему он ни в коем случае не должен был приходить сюда сейчас. Пальцы Питера впились в холодные ржавые перила, сердце бешено колотилось в груди. Он хотел уйти, понимая, что так будет лучше, но, тем не менее, он понял... он понял, что не может. Он не видел тётю Мэй уже несколько месяцев, и даже если она была со своим парнем, он просто... Он ещё не хотел уходить, пока ещё нет. Ещё немного. Ещё чуть-чуть, и всё. Пожалуйста. Итак, Питер остался. Он оставался там, где сидел, скорчившись в темноте, глядя в окно своего старого дома и слушая, как эти двое говорят о прошедшем дне, смеялись друг с другом, дразнили друг друга и беспокоились друг о друге. Когда Питер увидел, что было на ужин, его внезапно охватила унылая тоска. Она приготовила спагетти и фрикадельки – наверное, самое любимое блюдо Питера в его жизни. Ему нравилось, когда она делала это для него, и поскольку оно было таким дешёвым, они часто ели это блюдо. В то время как Мэй иногда это надоедало, Питер, которому повезло с его обновлённым метаболизмом, никогда не надоедало. Он мог есть, есть и есть, и это было так восхитительно, и... — Мэй, это выглядит восхитительно! — мужчина улыбнулся Мэй, затем наклонился и поцеловал её. — Откуда ты знаешь, что это моё любимое блюдо? Что-то неприятно кольнуло внутри Питера, и он откинулся назад. Волнение, которое он испытывал совсем недавно при виде Мэй, начало исчезать. Когда ужин начал подходить к концу, Питер понял, что пора уходить. Он повернулся, заставляя себя отпустить перила и оторвать взгляд от тётушки. Парень сглотнул, не обращая внимания на ком, внезапно застрявший в горле. Он облокотился на перила и потянулся к стене, упираясь кончиками пальцев в грубый кирпич. Питер начал переползать через борт, дождь хлестал и стекал по его лицу ручьями. Он уже собирался спуститься вниз, когда обнаружил, что ползёт через затемнённое окно. Повинуясь инстинкту, он заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там никого нет, и вдруг остановился. Удивлённое признание захлестнуло его с головой, будто морская волна. Это была его комната. Ну, его старая комната. Когда... когда он ещё жил здесь. Ещё до всего этого. Не в силах сдержать своё любопытство, Питер задержался на мгновение, заглядывая внутрь в каждый угол комнаты. Сейчас она была пуста, хотя его кровать стояла на прежнем месте, а комод стоял у стены. Впрочем, всё остальное – все его плакаты, одежда, наборы «Лего», эксперименты – всё это исчезло. Ничего не осталось. Его живот заныл от боли и, внезапно рассердившись, Питер повернулся и попытался уйти. Однако в этот момент его пальцы коснулись края окна, и он вздрогнул, поняв, что оно приоткрыто. Парень долго смотрел на него, его эмоции сменяли друг друга, пока он боролся с самим собой за то, что делать. Он знал, что должен уйти, что он и так уже слишком долго пробыл здесь, но когда окно оказалось открытым, когда появилась возможность оказаться внутри своей комнаты – комнаты, в которой он прожил так много лет, в которой он рос, провёл первые годы своей жизни в качестве Человека-паука – он не мог... он не мог... Он просто не мог отказаться от этого. «Просто ненадолго, — подумал Питер, тихонько толкая ногой оконное стекло, — я просто побуду здесь немного, а потом уйду. Я уйду и никогда больше не вернусь – обещаю». Ползая вниз головой по потолку, Питер добрался до середины комнаты, после чего медленно спустился вниз. Его ноги беззвучно ступили на пол. Оглядевшись, Питер стиснул зубы, борясь с непреодолимым чувством, которое поднималось у него внутри. Боже, как же ему этого не хватало! Он так скучал по этому месту. Пока он рос, он никогда бы не подумал, что будет скучать по этой комнате или квартире так сильно, как сейчас... Голос где-то в глубине сознания подсказывал ему, что он должен идти, что это более чем опасно, что его здесь не должно быть, но Питер не мог остановиться и шёл по комнате, осматривая каждый знакомый уголок и трещину, каждую царапину и вмятину на стене. Заметив маленькую дырочку, Питер не смог сдержать лёгкий нервный тик, который начал дёргать его губы. Он помнил, как проделал эту дыру: ему было девять, и он был слишком гиперактивен. Он собирал один из своих наборов «Лего» – один из Индианы Джонс, который появился до его фазы «Звёздных войн» – и начал бегать вокруг, представляя, что Индиану преследует один из плохих парней. Он был настолько громким, что, должно быть, сводил с ума своих тётю и дядю, и было удивительно, что они не кричали на него, чтобы он успокоился. Соседи, однако, так и сделали, потому что один из них внезапно ударил кулаком в стену и сердито закричал. Поражённый, Питер споткнулся, приземлившись на кусок конструктора «Лего», который затем послал его вперед и врезался в стену, где быстро образовалась вмятина размером с колено. Его тётя была не слишком счастлива, глядя на него глубоким хмурым взглядом, который заставил Питера убедиться, что он попадёт в беду. Но дядя Бен только рассмеялся, просто заметив, что, возможно, в следующий раз ему следует вести себя немного тише. Он вытер испуганные слёзы Питера и, взъерошив ему волосы, помог всё убрать. Пальцы Питера скользнули по вмятине, и он с трудом подавил комок, который начал подступать к горлу. Над ним прогремел гром, и молния расколола небо пополам, на мгновение осветив комнату и отбросив тень Питера на стену. Парень моргнул. Мгновение спустя он уронил руку и отступил назад. Пора уходить. Затем внезапно, как только он обернулся, все чувства Питера начали кричать. Через полсекунды он понял, что кто-то идёт по коридору, направляясь прямо к комнате. Питер рванул к окну, едва не споткнувшись, но как только достиг стены, ручка комнаты повернулась, и дверь открылась. Голос Мэй заполнил помещение, когда она включила свет. — Всё в порядке, Эндрю. Мы можем сделать это завтра, когда... — Мэй остановилась, её слова оборвались, когда её взгляд упал на Питера, чья рука всё ещё держалась за оконное стекло. Некоторое время они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, пока Мэй не издала громкий испуганный вопль. Питер вздрогнул и поморщился, в ушах у него неприятно зазвенело. Через несколько секунд послышались тяжёлые шаги, приближающиеся к ним, и следующее, что Питер понял, это то, что все трое оказались в этой комнате. — Мэй! Мэй, что это?! Что случилось?! — Эндрю остановился, когда его взгляд упал на Питера, и все трое долго стояли молча, прежде чем лицо Эндрю стало холодным, и он толкнул Мэй за спину. — Кто ты?! — сердито спросил он. — Как, чёрт возьми, ты сюда попал?! Питер облизнул губы, пытаясь обрести дар речи. — Я... я... Эндрю шагнул вперёд, подняв кулаки, и выглядел так, словно собирался схватить Питера за шиворот. Питер быстро поднял руки и отпрянул назад, качая головой и говоря так быстро, как только мог: — П-пожалуйста! Пожалуйста, я не... я здесь не для того, чтобы создавать проблемы, клянусь! Клянусь, я... я ухожу. Обещаю, я уйду. Я уйду прямо сейчас, я... — Да, ты уйдёшь, — грозно прорычал Эндрю. — Или я сам выброшу тебя в окно! Голос Мэй был тихим, когда она подняла руку и положила её на плечо Эндрю. — Эндрю... Эндрю, милый, посмотри – он... он всего лишь ребёнок... Пыл в груди Эндрю, казалось, немного утих, когда он, наконец, успокоился настолько, чтобы рассмотреть внешний вид Питера. — Отлично, — сказал Эндрю через мгновение, опустив кулаки. Он покачал головой. — Парень, в наши дни вы, ребята, определенно начинаете молодеть, не так ли? Так что же ты взял? Её сумочку? Деньги? Драгоценности? — он усмехнулся и снова повернулся к Мэй. — Иди вызови полицию. Я останусь и присмотрю за ним. Мэй закусила губу, её глаза всё ещё блестели от страха, но она казалась немного спокойнее. Посмотрев на Эндрю, она покачала головой. — Нет. Почему бы тебе не пойти и не позвонить им? Я останусь здесь и присмотрю за ним. Эндрю недоверчиво посмотрел на неё. — Ни за что, Мэй! У этого ребёнка может быть нож или даже пистолет! Я не оставлю тебя с ним наедине. — Эндрю, — строго перебила его Мэй. — Это моя квартира. Позволь мне разобраться с этим, — тон её голоса был таким невероятно знакомым, тот самый тон, который Питер слышал столько раз на протяжении своей жизни. Он почти думал, что Мэй сделала это специально для него. Эндрю и Мэй уставились друг на друга на мгновение, ведя безмолвную войну силы воли. Однако было ясно, кто из них сильнее, поскольку через несколько секунд Эндрю сердито вздохнул и, бросив последний предупреждающий взгляд на Питера, повернулся и исчез в коридоре. Оставшись одна, Мэй повернулась к Питеру. — Итак, — сказала она легко, притворяясь спокойной. Но по тому, как она заламывала свои тонкие руки, Питер понял, что это совсем не так. — Что привело тебя сегодня вечером в мою квартиру? Моя квартира на двадцатом этаже многоэтажки. Питер ничего не ответил. — Ну ладно, сегодня мы будем молчать. Всё в порядке, я понимаю. Новый дом, в который нужно попасть, столько комнат, которые нужно ограбить, и гроза снаружи тоже. Всё это, вероятно, немного ошеломляет. Питер молчал. Мэй фыркнула. — Смотри. Я не хочу усугублять ситуацию, поэтому, если ты просто вернёшь мне мои вещи, я обещаю, что не буду выдвигать никаких обвинений. Питер нахмурился и поднял глаза, в замешательстве глядя на Мэй. Она стояла, обхватив себя одной рукой за талию, а другой уперевшись в бедро, и смотрела на Питера одновременно со страхом и раздражением. Но на самом деле это его не удивило. Тётя Мэй прожила в Нью-Йорке всю свою жизнь – она была жительницей Нью-Йорка до мозга костей, и вор-подросток ну никак не мог её пугать. Казалось, Мэй ждала ответа, но, не получив его, продолжила свой монолог, качая головой: — Как, чёрт возьми, ты вообще сюда попал? Ты серьёзно был здесь с самого утра? — она фыркнула. — Клянусь, я ухожу всего на двадцать минут, чтобы пройтись по магазинам, и вот тогда они врываются, — она сделала ныряющее движение рукой. — Фшух! Именно так. Ограблен. Здесь есть около сотни других квартир, но тебе просто нужно было выбрать именно мою. Конечно. Классическая удача Паркера. Комок, застрявший у него в горле немного раньше, разросся до такой степени, что Питер не был уверен, что сможет говорить, даже если бы захотел. Потому что это была Мэй. Это была его тётя Мэй – в каждой крошечной, мельчайшей, причудливой детали. Это была женщина, которая столько лет воспитывала его, которая кричала на него, успокаивала его, давала ему советы; которая любила его, даже когда он был так далёк от того, чтобы быть любимым. Это было так давно, так безбожно много времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел её, как говорил с ней, и он... и он не понимал, как сильно скучал по ней. Боже, он не мог... он даже не мог подумать, что так сильно скучал по ней; он думал, что ушёл, что он преодолел всё это, что он мог бы жить дальше... Раздосадованное выражение лица Мэй сменилось на лёгкое потрясение и недоумение, и Питер готов был поклясться, что даже заметил на нём тень беспокойства. — Погоди, почему ты... ты что, плачешь? Питер моргнул, недоуменно нахмурив брови. Плачет? Серьёзно? Прикоснувшись к щеке, Питер съёжился, осознав, что это действительно так. Лицо Мэй смягчилось, и она сделала шаг вперёд. — Послушай, просто... Я уверена, что, если ты просто поговоришь с полицией, они смогут тебе помочь. Тебе не может быть больше... сколько, пятнадцати? Шестнадцать? Так что, если ты позволишь, мы сможем тебе помочь. У тебя есть дом? Ты... ты живешь на улице? — Мэй! — из кухни донёсся голос Эндрю. — Мэй, иди сюда, я не могу открыть этот чёртов телефон! Мэй вздохнула и покачала головой. — Этот человек – он так невероятно технически безграмотен, клянусь. Повернувшись, чтобы уйти, она снова посмотрела на Питера, в её глазах всё ещё плескалось ошеломление, которое она неумело прикрывала напускным спокойствием. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, не говоря ни слова, пока из коридора снова не донёсся голос Эндрю: — Мэй! — Хорошо-хорошо, я иду! — в ответ крикнула Мэй. Она снова повернулась к Питеру. — Просто оставайся здесь, — сказала она, протягивая руку. — Оставайся там. Я скоро вернусь. Питер смотрел, как она уходила, и слушал, как её шаги эхом разносились по коридору. Как только она ушла, Питер быстро повернулся и направился к стене. Через несколько секунд он открыл окно и бесшумно вылез под проливной дождь. Закрыв за собой окно, Питер быстро обошёл здание с другой стороны и исчез в темноте. Питер выругался. Он был глуп... он был так глуп, так глуп, что не мог... он не мог поверить, что он... и теперь Мэй увидела его, она увидела его, и они говорили, и... и это было не то же самое, что Мстители, это было не то же самое, что мистер Старк, как Тони, но... но всё же это было... Какой в этом был смысл? Не было никакого смысла, не было абсолютно никакого смысла идти – пытаться говорить, пытаться подружиться, пытаться убедить... Питер бежал по улицам, шлёпая по лужам, а сверху продолжал лить дождь. В конце концов он свернул в один из переулков, пробираясь сквозь изгибы и повороты, двигаясь так быстро, как только мог, пытаясь убежать, пытаясь уйти раньше – прежде, чем кто-либо последовал за ним, прежде чем кто-либо позвал, прежде чем кто-либо нашёл... Завернув за угол, Питер вскочил на бетонную стену и со всех ног помчался вверх. Он подошёл к маленькому окошку, которое находилось на скошенной крыше его чердака, и почти влетел внутрь, с глухим стуком упав на пол. Он оставался неподвижным долгое время, переводя дыхание и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. В конце концов он подполз к окну и закрыл его, заслонившись от дождя и приглушив раскаты грома, которые продолжали грохотать в небе. Питер стащил с себя промокшую рубашку и джинсы, мокрая одежда шлепнулась на пол одной кучей. Он направился прямо к углу чердака, где лежал его матрас, а также несколько грязных одеял, которые Питер нашёл во время многочисленных экскурсий, ныряя в мусорные контейнеры. Улёгшись, Питер зарылся в одеяло и прижался к углу стены, зажмурив глаза. Он просто хотел забыть этот день; он просто хотел сделать вид, что этого дурацкого, ужасного дня никогда не было. Он был глуп – и, конечно же, он был глуп, он всегда был таким, таким невероятно глупым – и теперь он расплачивался за это. Эти раны только начали покрываться корочкой, только-только начали поддаваться лечению, но теперь он должен был пойти и разорвать их пошире, и... Сделав глубокий вдох, Питер уткнулся подбородком в одеяло и вздохнул. Его бешено колотящееся сердце наконец начало замедляться. Завтра. Он будет беспокоиться обо всём этом завтра. Потому что прямо сейчас всё, что ему нужно сделать, это забыть. Просто забудь и ложись спать. Просто забудь, что всё это когда-либо происходило. Забудь Тони Старка и Мстителей, забудь Неда, забудь... забудь тётю Мэй. Забудь. Точно так же, как все остальные забыли тебя.