Закладки на солнечных страницах

«Господи, блять, за что?» — единственная мысль в голове Тео, когда Мейсон озвучивает ему свою гениальнейшую идею. Тео глубоко вздыхает и в уме считает до десяти. Он даже мысленно проговаривает мантру Лиама: солнце, луна, правда; складывает руки на груди и скептически вскидывает бровь. Он очень сильно надеется, что хотя бы его что-за-бред-ты-несешь выражение лица сейчас смутит Мейсона на пороге его дома, и он не услышит самое глупое предложение за всю свою жизнь еще раз. — Ты хочешь что? — невпечатленным тоном решает добить Тео. Это двойной выстрел прямо в голову — обычно после такого взгляда и вопроса члены их прекрасной щенячьей стаи начинают обдумывать свои действия, осознав, что делают что-то не так. Но Мейсона так просто не пробьешь. — Я хочу, — медленнее начинает он, будто Тео правда не понял, что он там хочет, — чтобы ты сделал меня химерой, потому что все знают, что ты знаешь, где остатки вещей Докторов. Тео закрывает глаза, закидывает голову назад, к потолку, и снова глубоко вздыхает. Солнце, луна, правда. Он начинает понимать, почему у Лиама все так плохо со вспышками гнева. Тео думал, что в этой стае есть разумное звено, которое обычно покрывает всю безбашенность остальных щенят в количестве четырех штук + сам Тео в качестве восхитительно полезного дополнения, у которого обычно нет выбора, кроме как нестись за этими дурачками в самую гущу событий, чтобы их не убили (и чтобы потом МакКолл за это не убил самого Тео). Он думал, что это разумное звено — Мейсон. Но, видимо, этим разумным звеном была Хейден, и Тео никогда не думал, что когда-то это скажет, но он охуеть как скучает по ней. — Я сделаю вид, что я этого не слышал, — в итоге говорит он, опуская голову. Мейсон аж подскакивает на месте. — Ты должен! — Это с какого перепугу? — Тео фыркает на такое заявление; если уж он и правда кому-то что-то должен, то точно не Мейсону. Он точно должен шоколадные пирожные Лиаму, но, ради справедливости, тот должен в ответ три йогурта с гранатом — у них, вроде как, общий холодильник, но если Тео купил себе что-то вкусное — Лиам это съест; и наоборот. Он точно должен их арендодателю — но этот долг отдавать только через две недели (и, к слову, у них с Лиамом отложено уже на полгода вперед, спасибо, Тео). Должен выйти на работу через неделю, когда заканчивается его отпуск. Может, должен Скотту — за то, что он за столько раз так и не дал Малии его убить. И еще определенно должен денег Нолану за тот раз, когда они пошли в магазин за продуктами, а Тео оставил кошелек дома. Тео мысленно перебирает этот список своих долгов, чтобы лишний раз убедиться, что он точно ничего не должен Мейсону. — Потому что ты живешь с Лиамом, — аргументирует Мейсон. Тео снова делает это выражение лица, потому что он все еще несет какой-то бред. — Очевидно, уже полгода, если ты не заметил, — все же говорит Тео, а потом кладет руку на ручку входной двери. — Либо ты по существу говоришь, чего хочешь, либо иди домой. Если я не сделаю ужин до прихода Лиама, он снова закажет пиццу. Я уже не могу есть пиццу. Она отвратительная, я ненавижу пиццу. — Я сказал тебе, чего я хочу, — Мейсон, видимо, решает, что такой расклад ему не подходит, и протискивается внутрь; Тео пытается его удержать, но тот ловко подлезает под рукой. Он глубоко вздыхает и все же закрывает входную дверь. — Это самая тупая идея, которую кто-то из вас когда-либо предлагал, — говорит Тео и идет на кухню. Он не шутил насчет пиццы ни на секунду — запечённые мясные салаты на тесте это забава сатаны. — Как насчет той, когда Нолан предложил сделать самокрутки из волчьего аконита? — интересуется Мейсон; он хвостиком следует за Тео, а последний закатывает глаза. — Ты только что сдвинул ее на второе место, — он останавливается, упирается одной ладонью о столешницу, вторую кладёт на тазобедренную косточку и поворачивается к Мейсону. — Как тебе вообще такое в голову пришло? — Вы с Кори химеры, и с вами все хорошо, — Мейсон останавливается в дверях, берется за косяк двумя руками и прижимается к нему щекой. Он выглядит как нашкодивший котёнок, и Тео даже не может на него толком злиться. — И с Хейден тоже. — Тебе, наверное, отшибло память, — Тео закатывает глаза — с этой стаей когда-нибудь он не сможет откатить их обратно и умрет прямо так, с закатившимся навечно глазами. — Но все химеры, кроме меня, умерли. — Если я умру, ты просто вернешь меня обратно, — легко заявляет Мейсон. Тео не может сдержать нервный смешок — этот разговор заходит в какое-то удивительно странное русло, и он явно недооценил то, насколько у Мейсона все плохо с головой. Сегодня, по крайней мере. Тео сам, конечно, фактически не умирал — тюрьма, созданная Кирой специально для него и Тары, не считается. Но он был альфой, пытался учить своих химер и входить с ними в контакт, и он прекрасно знал, что никто из них не хотел умирать снова. И Тео никогда бы не поверил, что Кори не делился этими чувствами с самым близким своим человеком. — И что на это скажет Лиам? — интересуется он. — Или Кори? Ты подумал о них, как они будут переживать, что вообще будет с ними, если ты умрешь от экспериментов Докторов? — Я не умру, — уже не так уверенно говорит Мейсон. — И ты сможешь меня вернуть. — А если нет? Если их препараты, я не знаю, протухли? Тео глубоко вздыхает. Он осматривает столешницу под рукой, будто может найти там что-то новое, а потом рассеянно вспоминает об ужине. Он тянется, открывает верхний шкаф и рассматривает противни и формы для духовки. Тео смотрит в шкаф и тщательно перебирает в голове мысли и думает, что в сложившейся ситуации интересует его больше всего, пока не находит единственный верный вопрос. — Почему ты решил прийти ко мне с этой просьбой? Тео достает среднюю форму, решив, что на один вечер на двоих им этого точно хватит. Он между делом кидает взгляд на Мейсона, который все еще стоит, обнимая дверной косяк, и задумчиво смотрит в пол. И молчит. Тео держит форму в руках, а потом останавливается. Он смотрит на Мейсона и всем своим видом показывает, что ждёт ответа на свой вопрос — и не приступит к готовке дальше, пока не получит его. А если Лиам снова закажет пиццу, Мейсону будет плохо — это они уже выяснили две минуты назад в коридоре. — Я беспомощный, — наконец выдыхает Мейсон, не выдержав пристального и тяжелого взгляда большой злобной химеры. Тео не ожидает такого ответа и хлопает глазами. — Ты что? — Ты слышал, — смущенно говорит Мейсон, и ещё больше вжимается в косяк. Тео начинает серьезно беспокоиться о том, сможет ли он потом отпустить их дверь. — С чего ты взял? — Тео наконец отмирает и ставит форму на кухонный островок. Он лезет в холодильник, осматривая продукты и напоминая себе, что нужно перевести Нолану деньги. — Вы с Кори — химеры, Лиам и Алек — оборотни, даже Нолан знает все эти... охотничьи штучки, — выдаёт Мейсон первую ступень своей прекрасной логической цепочки. — Нолан, который порезался вчера пакетом сока и упал в обморок от вида своей крови? — рассеянно интересуется Тео, доставая из морозилки упаковку курицы. — Нолан, которого Арджент научил стрелять из арбалета, — уточняет Мейсон, видимо, считая это неопровержимым аргументом крутости Нолана и его собственной беспомощности, а потом трется щекой о косяк. Тео вздыхает, хлопая дверцей от морозилки — насколько это вообще возможно, учитывая плотные резинки. — Ты идиот, — прямо говорит он, когда опирается обеими руками о столешницу островка и смотрит на Мейсона. — Лиам до сих пор боится случайно кого-то убить из-за злости, а он уже сам альфа своей стаи. Алек почти месяц не выходил из нашего дома, пока учился себя контролировать. Меня, если что, — он специально тыкает пальцем себе в грудь, — заставили убить свою сестру, а на Кори ставили эксперименты. Мне стоит говорить, что Ноланом просто воспользовались из-за того, что страх перерос в гнев, и что Лиам сам его чуть не прибил, если бы не я? Тео выжидающе молчит, пока Мейсон сам обдумает ситуацию с этой стороны — с той, что никто из них не хотел становиться сверхъестественным существом или охотником. — Все остальные химеры умерли, — добавляет он спустя несколько минут тишины. — У Дерека было три беты, и две из них мертвы. Как и Бретт, и Лори, — Тео знает, что это запрещённый приём, но это значит, что он — самый действенный. — Их убили охотники, — Мейсон хмурится, и Тео чувствует горечь, исходящую от него. Ему хочется чихнуть, но он сдерживается. — И Лиам вряд ли захочет, чтобы они убили его лучшего друга, — выводит свою мысль он. — И разве семья Арджентов — не семья охотников? Тео сам поджимает губы; не то чтобы он знал лично Эллисон, или Бретта, или Лори, или кого-либо ещё; но он знал Джоша, и Трейси, и Тару. Никто не был в безопасности — ни оборотни, ни химеры, ни охотники, ни люди. — Я могу поговорить с Арджентом. Он научит тебя, как научил Нолана, — Тео глубоко вздыхает. — Или с Дитоном. У нашей стаи, как ты заметил, нет советника, который разбирался бы в травах и всей этой... ерунде. Тео не напоминает, что он разбирается в этом, потому что буквально может видеть, как загораются глаза Мейсона; он даже отлипает щекой от косяка и делает шаг в кухню, но нерешительно останавливается. Его взгляд дергается вниз, и Тео прекрасно понимает направление его мысли. Он снова вздыхает — в который раз? — и ведёт плечом. — С Лиамом тоже поговорю, — сдаётся он, — но с Кори ты решишь этот вопрос сам. Мейсон улыбается с невероятной благодарностью во взгляде, и Тео сам не может удержать слабую улыбку; честно говоря, ему немного нравится помогать своей стае, даже если он никогда этого не признает. — И, — добавляет он, кивая на столешницу, — ты приготовишь нам ужин. Иначе я расскажу Лиаму о твоей изначальной просьбе. — Это, — указывает Мейсон, надевая недовольное лицо и наконец-то заходя на кухню, но Тео может чувствовать запах чужой радости и удовлетворения, — уже нечестно. — А Капитану Америка было легко? — Тео усмехается, а потом трёт ладони и направляется к выходу. — Считай это твоё посвящение в советники стаи — готовить стае еду. — Ты иногда такой мудак, — радостно говорит Мейсон, моя руки. — Я знаю, — легкомысленно отвечает Тео уже из коридора. В конце концов, Железный Человек тоже не подарок — но все ещё супергерой.