Закладки на солнечных страницах

У Лиама, по мнению Тео, слишком уж доброе сердце и синдром завышенных моральных принципов. До кучи — щепотка паранойи, и гремучая смесь этих компонентов откровенно мешает им жить. Лиам притаскивает к ним домой каждого второго бродячего щеночка или котёнка, и Тео уверен, что это — основная причина, по которой миссис Гейер разрешает ему оставаться у Тео в квартире пять дней в неделю. Тео вырабатывает в себе новую привычку — вставать на час раньше, чем нужно, чтобы по дороге в больницу завезти новую живность в ветклинику Дитону. Мелисса МакКолл уже с порога знает, нашел ли Лиам вчера новое существо, которому срочно и незаменимо была нужна его помощь, по одному лишь уставшему выражению лица их нового медбрата. И все бы ничего, но Тео слишком привязан к Лиаму, чтобы выставить его на улицу вместе со всеми собаками, кошками и хомяками, и больше никогда не слушать шутки Мейсона о том, что Лиам и Тео, в общем-то, подобрал на дороге. При этом сам Лиам после каждого спасенного зверя выглядит невероятно довольным, как будто он помог не одному существу, а целому континенту. Не меньше, чем Супермен. И все бы ничего, но Тео возвращается домой и снова слышит чье-то сопение. Он глубоко вздыхает и слухом выискивает Лиама — по шуму воды понимает, что тот в душе, и небрежно бросает на пуфик у двери ключи от машины вместе с телефоном. Пока Тео скидывает с плеч кожанку, то принюхивается, пытаясь угадать, кто у них гостит на этот раз: если уж он не может остановить Лиама, то может хотя бы придумать себе маленькое интересное задание и попробовать извлечь пользу для себя, научившись лучше различать животных по запаху. Но, кажется, ничего такого он раньше не чуял, зато в груди урчит его собственный волк, который слышит знакомую и родную природу: запах мокрой листвы, хвои, росы и свежести. Это весьма интересно, но и пугающе одновременно; Тео легко накидывает кожанку на крючок и идет в гостиную, к дивану. Но когда он видит, кто там спит, то думает, что этот альтруистичный пасынок МакКолла уже перешел все границы. В его душе вспыхивает сразу куча разных чувств, и, видимо, Лиам тоже их ощущает, потому что шум воды стихает. Тео дает себе секунду, чтобы определиться и выбрать одно: удивление, злость, здравый смысл; а потом кричит: — Лиам! Судя по звуку, дверь в ванную приоткрывается; Лиам шуршит полотенцем и одеждой. — Сейчас! — Ты, блять, шутишь! — продолжает Тео, разводя руками. — Что это такое? Лиам не нарочно хлопает дверью, закрывая за собой, а потом шлепает прямо босыми мокрыми ногами по половицам. До кучи Тео делает себе умственную заметку заставить его помыть полы во всей квартире. Как только он появляется в поле зрения, одетый в одни домашние серые спортивные штаны и белую футболку, Тео складывает руки на груди, всеми силами показывая, что он пытается сдерживать свое негодование, но получается не очень. Лиам ерошит волосы на затылке, а потом кладет ладони на бедра и пожимает плечами. Тео знает этот жест — сейчас Лиам будет играть в дурачка до последнего. — Что? — Что? — передразнивает Тео, прищурившись и наклонив голову к плечу. — Я тебя, блять, выселю, ты кого притащил в мою квартиру? Лиам вытягивает одну руку. — Следи за языком. Тео в этот момент просто захлебывается в своем возмущении. — Лиам! — Она маленькая, — Лиам тут же теряет свой я-ничего-не-знаю вид и бросается к дивану, видимо, чтобы защитить животное от любой возможной агрессии, что весьма иронично. — И она оборотень. Тео открывает рот — ему настолько нечего сказать. Он закрывает лицо ладонями и страдальчески протяжно стонет, все еще не понимая, каким образом вышло такое недоразумение, что ему нравится вот он. — Лиам! — Тео резко вскидывает руки, а потом указывает на животное. — Это лиса! — И я чувствую, что она не просто лиса! — восклицает Лиам. Он садится рядом со зверьком, который, очевидно, уже проснулся, и кладет ладонь на пушистую рыжую спинку. Лиса с легким прищуром смотрит на Тео своими темными глазами и тихо фырчит маленьким носиком на вытянутой морде. Тео может поклясться, что она над ним насмехается. — Лиам, она не может быть!.. — он замолкает, прерываясь, и на секунду закрывает глаза. Так с Лиамом не поговоришь — он начнет злиться, они подерутся, возможно, ранят ни в чем не виноватое животное и потеряют съемную квартиру. Тео сжимает кулаки, а потом разжимает, успокаиваясь. Он осматривается по гостиной, присаживается на край кресла и упирается локтями в коленки. — Лиам, — Тео сцепляет руки в замок. — Оборотни-лисы живут в Японии, Китае, небольшая часть в Румынии. Я напомню: мы в Калифорнии. Либо это просто лиса, либо ты знаешь что-то, чего не знаю я. — Не знаю, — Лиам запускает пальцы в мех; лиса зевает, демонстрируя весь набор острых зубов, и вытягивается телом. Она жмурится, переворачивается на спину, поджимая лапы, и высоко урчит, прося ласки. Тео наблюдает, как Лиам тает перед маленькой хитрой лисицей и начинает чесать ей животик. — Но я чувствую. Тео глубоко вздыхает. — Она не может быть оборотнем, Лиам. Ты видел лисиц на картинках, больших, ярко-рыжих, с темными лапами и белой грудкой? — Тео расцепляет пальцы и ладонью машет на лисицу. — Теперь посмотри на неё. Лиам недоверчиво глядит сперва на него, а потом и на зверька. Очевидно, в уме проводит сравнения: большая? Едва ли, эта лиса буквально может поместиться на его коленках. Ярко-рыжая? Тоже что-то не сходится — вряд ли тут вообще можно найти рыжий, скорее, цвет ржавчины вперемешку с шоколадным. Вот грудка подходит; хоть и не совсем, потому что шерсть словно испачкали местами в той же ржавой краске, но что поделать — такова природа. Не говоря уже о мордочке с темными пятнами — симпатичная, конечно, но явно не тянет на картинку из учебника биологии. Вывод очевиден, но Лиам только поджимает губы. Тео вскидывает брови. — Ладно, тогда не хочешь показать ее Скотту? Лиам смотрит на него исподлобья — где-то в глубине души прекрасно понимает, что прав скорее не он, но крайне не хочет это признавать. Тео глубоко вздыхает — он живет с большим, большим ребенком, — упирается ладонями в коленки и поднимается с места. Он идет ближе и присаживается на корточки у дивана. Сперва сам запускает пальцы в жесткий и плотный звериный мех, почесывая грудку, и снизу вверх смотрит на Лиама. Тео на секунду слабо улыбается и сводит брови домиком; на этом этапе стоит показать, что он здесь не враг, а друг, чтобы добиться разумного решения, а не рецидива расстройства прерывистой вспыльчивости. — Мы сейчас ее накормим, — спокойно говорит он. — А потом отвезем в лес, туда, где ты ее подобрал. Она дикое свободное животное, мы не можем оставить ее тут. Мы два волка, она — лиса. Удивительно, что она до сих пор не разодрала твое лицо и не разнесла волчью квартиру. По глазам Лиама Тео понимает — тот прекрасно знает, что в этих словах есть смысл, но его мучают то ли сомнения, то ли нежелание признавать свою неправоту. — Но если она все же... — Если она оборотень, — выделяет Тео, — что даже теоретически невозможно, то это проблема Юкимуры. Если она была тут как тут, чтобы отдать тебе тот меч, то точно справится с одной лисой. Он кладет свободную руку на чужую коленку и слабо сжимает — уговаривает. Лиам еще колеблется, но потом его плечи опускаются. — Ладно, — не очень охотно соглашается он. — И чем её кормить? — Чудесно, — Тео тут же поднимается и выпрямляется, отряхивая ладони друг о друга. — Мясом, за которым ты сейчас пойдешь в магазин. — Почему я, — Лиам складывает руки на груди, — если ты полностью одет? — Потому что не я притащил лису в дом, Лиам, это бесполезный разговор, мы его заканчиваем, — Тео наклоняется, аккуратно подхватывает зверя под лапы и поднимает с дивана. Он весьма удивляется, потому что когда нормально берет лисицу на руки, прижимая небольшой комочек (не больше упитанной домашней кошки) к груди, то она не вгрызается ему в лицо. Тео слегка усмехается этому факту, а потом вместе с ней идет на выход из гостиной. — Да ты не лиса, — тихо бормочет Тео, скосившись на зверька, который положил вытянутую морду на его плечо. — Ты только лисёнок. Он останавливается в коридоре, чтобы осмотреть лисёнка получше. Пальцами одной руки проводит между острыми ушками, смотря, насколько умиротворенно выглядит зверек — вместо того, чтобы бушевать, он смотрит в ответ большими (по сравнению с тем, насколько маленькая пока сама мордочка) глазами, принюхивается, отчего длинные темные усы смешно дергаются. Тео мягко усмехается; малыш просто еще пока не знает, что должен их с Лиамом ненавидеть. — Ты явно приятнее всех лис, с которыми я до этого встречался, — слабо улыбается Тео, пальцами игриво подцепив пушистый хвост. — Уже хочешь оставить его себе? — подкалывает Лиам. Он протискивается между Тео и стенкой в узком коридоре, чтобы пройти в комнату и одеться, и между делом коротко чмокает свободную сторону чужой шеи. — Мне и тебя хватает из домашних зверушек, — он не сдерживает улыбку от этого поцелуя. Лиам корчит лицо, забавляясь, и Тео с тихим смехом качает головой. Лиам коротко, но как всегда — ярко улыбается и юркает за дверь. У Лиама, по мнению Тео, слишком уж доброе сердце и синдром завышенных моральных принципов. До кучи — огромное, спрятанное глубоко в бездонной душе количество любви самых разных оттенков, которая выливается на всех вокруг, и неважно, его ли это альфа, лучший друг, Тео или лисёнок, который потерялся и забрел в город. И временами — очень часто — это весьма мешает им жить. Но Тео думает — ну и ладно. Ему все равно, вставать на работу в шесть утра или в семь. Да и взгляд Дитона с мягким укором и пониманием, когда он принимает нового зверька, не особо его волнует. И даже то, что после рабочего дня он будет кормить лисёнка, который должен их ненавидеть, но пока не знает об этом, и потом ехать в лес среди ночи, чтобы вернуть его домой. Какая Тео, в общем-то, разница, если Лиам улыбается.