yellow vented in front of me

— О, привет! — громко здоровается Жёлтый и выглядывает из вентиляции под чужой крик «блять!» — да, Чёрный не ждал гостей, особенно в полчетвёртого утра. — Виделись уже, — шипит он, уничижающе глядя на слишком развеселившегося Жёлтого. — И зачем ты сюда пришёл, спрашивается? — А ты забыл? — притворно удивляется тот, улыбается во все тридцать два и делает рукой приглашающий жест. — Предлагаю отправиться в путешествие по вентиляции! Чёрный даже откладывает в сторону планшет, услышав такое заявление. — А... напомни, нахуя? — уточняет он, и Жёлтый едва ли глаза не закатывает: — Твой дружок Розовый починил связь, и вчера Красный рыдался земле, что кто-то прибил Фиолетового. Где-то через месяц нам навстречу двинется спасательный борт, и меня такой расклад не особо устраивает... Надо снова выбить связь, чтобы никто не настрочил сообщений, пока я буду избавляться от остальных и менять курс корабля. — Допустим, — кивает Чёрный и недвусмысленно указывает пальцем на трансляцию с камер. — Но я вообще-то на дежурстве. Без меня ты никак до связи не доползёшь, м? Жёлтый обезоруживающе улыбается. Не опять, а снова, как говорится. — Одному скучно. — Не аргумент, — хмыкает Чёрный, складывая руки на груди. И тогда Жёлтый решает идти с козырей — задумчиво вздыхает и выдаёт: — Иногда я жалею, что всё-таки промахнулся. — Ты не промахнулся. Один-один. Не зря ж они до сих пор общаются — Чёрного тоже непросто сбить с толку. Но Жёлтый вдруг замолкает. Теряется, кажется, впервые на памяти Чёрного, — и он понимает, что зря сказал это вслух. Очень зря, мягко говоря. Правда, спустя несколько секунд Жёлтый снова отвисает и привычно прищуривается, подозрительно спокойно произнося: — Ладно, не вижу смысла спорить. Да, ты как всегда прав, о великий психолог Чёрный, я не хотел и вообще не планировал тебя убивать. «Ещё б я не был прав», — хочет сказать тот, но вовремя прикусывает язык. Не лучший момент, чтобы демонстрировать свой сарказм. — Потому что ты был единственным, с кем я близко общался — раз. — Жёлтый демонстративно загибает палец. — Ты ни в чём меня не подозревал, пока я не проебался и не вылез из венты прям перед твоим носом, — два; в случае чего мог бы стать моим алиби — три; ну и... «Ну и». Звучит многообещающе — и в то же время абсолютно однозначно. — И... что? — Чёрный решается сделать шаг, пробуя лёд. Если провалится, то... то какая разница, всё равно ведь уже наступил. Жёлтый чуть склоняет голову к плечу. — Ну и четыре, о гениальный психолог, — мне нравилось с тобой общаться. «Общаться». Изящная формулировка, почти не придраться. — А если бы я тебя сдал? — раз лёд не треснул, значит можно прыгнуть прямо с разбегу, упасть плашмя и тюленем поскользить дальше. — Не сдал бы, — безапелляционно заявляет Жёлтый. — Ты сейчас спросишь «почему», а я отвечу — потому что не было никаких доказательств, кроме твоих же слов. А вдруг бы тебе не поверили? А вдруг бы потом я тебя подставил? Или, что ещё веселее, вообще убил? — Ага, убил, — фыркает Чёрный. — Если б ты меня убил, то я бы в тебе окончательно разочаровался. Ну какой дебил будет убирать человека, свидетельствовавшего против него? Это ж прямое доказательство правоты обвинявшего! — Окей, я перегнул — не убил бы. — Признаёт Жёлтый. — Но проблем обеспечил достаточно, а потом любовался бы твоими страданиями. — Он мечтательно прикрывает глаза. — Да, страдающий Чёрный — отдельный вид наслаждения. — А знаешь, что приносит ещё больше наслаждения, чем любоваться страдающим мной? — елейно улыбается Чёрный. — Посылать Жёлтого вместе с его просьбами! Тот возмущённо открывает рот, собираясь возразить, но Чёрный прерывает его театральным взмахом руки: — Нет-нет, ползи куда полз и не отвлекай меня, я занят делом государственной важности! Но Жёлтый не возражает, напротив, — покорно кивает и делает вид, будто спускается обратно в вентиляцию, а потом словно невзначай бросает: — А, забыл — ты не сдал бы меня, потому что сам абсолютно не хотел этого делать. — И стремительно скрывается с глаз, только вентиляционная решётка напоследок хлопает. Чёрный медлит ещё пару секунд, осмысляя сказанное, а после стремительно вскакивает со стула, — но увы и ах, Жёлтый уже успевает благополучно скрыться с глаз. «Вот же сын инопланетной собаки, — злится Чёрный. — Хуй тебе, никогда ещё последнее слово за тобой не оставалось!» — злится Чёрный, чуть ли не пинком отбрасывает решётку в сторону и морщится, увидев поднявшееся облачко пыли. Но отступать нельзя, уязвлённая гордость требует отмщения, — и он нехотя спускается вниз, возвращает на место решётку и пытается понять, в какую сторону нужно ползти. Издали долетает слабое эхо телодвижений Жёлтого, но Чёрному оно ни о чём не говорит, — всё равно хрен разберёшь, откуда слышатся звуки. Он пробует представить в голове примерную карту корабля, прикидывает направление и ползёт, уповая на благосклонность удачи. Теснота раздражает похуже выебонов Жёлтого, но ради удовольствия заткнуть ему рот Чёрный готов хоть поселиться здесь до конца полёта. Подбадриваемый мыслью о прекрасном моменте, когда он собьёт спесь с бесячего Жёлого, Чёрный выдерживает двенадцатиминутный путь от охранной до связи, — и, предвкушая охерительную перепалку, высовывает голову из вентиляции и утыкается взглядом в спину Жёлтого. Тот смотрит на панель управления, сосредоточенно натыкивая что-то на экране, — прямо как две недели назад, когда он стоял на этом же месте и делал вид, что помогает Розовому восстановить связь с Землёй, прерванную чьими-то (его, Жёлтого) стараниями.        *        «Нас наебали, и на Полюсе есть жизнь, которая проникла на корабль и теперь хочет его захватить». И все смотрят на Чёрного, как на придурка. «Да, очень смешно», хмурится вечно-серьёзный-капитан-Красный, а Синий тяжело вздыхает, молчаливо осуждая. Все остальные просто игнорируют — привыкли уже к чёрному юмору Чёрного. Все остальные... кроме Жёлтого. Жёлтый чуть заметно усмехается. Чёрный замечает его усмешку, пробует поймать его взгляд, — но не получается, Жёлтый смотрит куда-то в противоположную сторону. Уже завтра, на следующем экстренном собрании, объявляют о каждодневном дежурстве у камер. Первым на дневное дежурство заступает Зелёный. Чёрный желает ему не помереть со скуки, радуется, что сегодня не его очередь, и бодрым шагом направляется в связь. Туда, где всё утро сидят над её починкой Розовый и Жёлтый. Розовый приветливо кивает — обычно именно он садится с Чёрным в столовой, перебрасываясь парой общих фраз. Конечно, их нельзя назвать ни друзьями, ни приятелями, так — только коллегами. Жёлтый тоже кивает ему, не отрываясь от работы. Раньше они не контактировали и почти не пересекались друг с другом, а теперь Чёрный (вот так честь для Жёлтого), обращает на него какое-никакое внимание. Он пробует завести диалог — но через пару минут диалог превращается в громкий спор, и ещё через пару минут им прилетает от проходившего мимо Красного. А через пару дней Жёлтый приносит обед подыхающему от ничегонеделанья Чёрному, дежурившему на камерах. И даже не делает вид, будто кто-то заставил его это сделать. Даже не уходит сразу, как только тарелка касается стола. Даже остаётся поговорить и даже не кажется Чёрному неинтересным собеседником.               Не проходит и недели, как кто-то убивает Фиолетового. На экстренном собрании, посреди всеобщей паники, Чёрный привычно шутит своё фирменное: «С нами что, ещё Фиолетовый был?..» и награждается свирепыми взглядами Красного с Зелёным. Свирепыми взглядами — и едва сдерживаемым смехом Жёлтого. «А у тебя классное чувство юмора», — снисходительно подмечает тот, когда все наконец расходятся. «Жаль, что я не могу сказать того же о тебе», — хмыкает Чёрный и получает ощутимый тычок в бок. Так и начинается их совместное околачивание груш, ну, то есть, совместная работа, — они часами засиживаются в реакторной и пытаются отыскать и исправить уязвимости в системе охлаждения, которыми успешно пользуется «предатель», периодически прерываясь на перебрасывание колкостями и чёрными шутками. «А ты вот не боишься, что я — тот самый «самозванец», и сейчас по-тихому грохну тебя, пока никого рядом нет?» — коварно усмехается Жёлтый под конец одного из бесконечных рабочих вечеров. Чёрный же глубоко вздыхает, раскидывает в стороны руки и замирает в позе распятого Иисуса. «Ну что ж, от судьбы не убежишь. Убивай». Жёлтый делает вид, что замахивается ножом и втыкает его в грудь Чёрному. Чёрный делает вид, что хрипит, задыхаясь, и начинает драматично оседать на пол. За десяток микрометров от окончательного падения Жёлтый подхватывает Чёрного под руки и тянет наверх, не позволив упасть, — и оба смеются в голос. Смеются долго и искреннее, едва ли не впервые за всё время экспедиции.               ...Не до смеха становится тогда, когда Жёлтый внезапно высовывается из вентиляции. Высовывается прямёхонько под ногами Чёрного. И смотрит на него, охуевше хлопая глазами. «Я, э-э-э, дорогу перепутал». Чёрный охуевает не меньше него и говорит первое, что приходит в голову: «Хорошее оправдание». Они молча пялятся друг на друга ещё несколько секунд. А потом Жёлтый ну очень странно меняется в лице... и не только в лице. И чуть не пробивает Чёрному череп своей... своим... чем? Опиздохуически длинным языком, щупальцем, тентаклей? Впрочем, в тот момент ему было совершенно наплевать. Он еле уворачивается (или ему позволяют это сделать?), эпично шлёпается на пол и предупредительно орёт, по-идиотски выставив перед собой руки: «Стоять, мать твою за ногу! Давай поговорим сначала как нормальные, блять, люди!» «Как люди». Нда, юмор не изменяет ему даже в патовых ситуациях. * Ну вот, поговорили всё-таки. Договорились до того, что теперь Чёрный сидит в вентиляции и прожигает взглядом спину Жёлтого. — Как же легко тобой манипулировать, — неожиданно произносит тот, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Чёрный в ответ только глаза закатывает. — Я вообще-то изначально планировал сюда прийти. — Ага, — смеётся Жёлтый, — ну оправдывайся теперь, я внимательно послушаю. — Делать мне больше нехуй. — Он демонстративно фыркает и подтягивается на руках, садясь у края вентиляции. — Я лучше послушаю, как ты оправдаешь своё заявление. — Какое заявление? — Жёлтый притворяется, будто не понимает, о чём вообще идёт речь. — А, ты про то?.. Ну так это не заявление, а констатация факта. — Даже стесняюсь спросить какого, — изгибает бровь Чёрный. Жёлтый хмыкает: — Так не стесняйся. — Ладно, уточню для умственно неполноценных: какие фантазии, ну то есть факты, натолкнули тебя на гениальную мысль о том, что я не захочу тебя сдать? — нарочито медленно, едва ли не по слогам, говорит Чёрный. Жёлтый делает вид, что глубоко задумывается, и тянет: — Хм-м-м... Как это там у людей называется?.. — Не строй из себя дебила, память и тело Жёлтого всё ещё в твоём распоряжении, — огрызается Чёрный, сам не замечая, как начинает нервно покачивать ногой. Жёлтый вдруг светлеет лицом, будто на него снисходит великое озарение, и поднимает вверх указательный палец: — О, вспомнил. Твоя... на «с» начинается слово, кажется. Или на «в»... или на «л»? Как тебе больше нравится, короче. — Мне нравится, когда ты не несёшь херню, но, видимо, я никогда не доживу до этого момента. — Два-два, Жёлтый. И иди нахуй. — Не один ты тут великий психолог. — Он победно усмехается. Что ж, что искал, на то и напоролся, Чёрный. А нечего было по две работы в год менять, ныть, как скучно живётся, и набиваться в экспедицию на трижды проклятый Полюс. Вот теперь и расхлёбывай последствия в виде ино-блять-нетянина, спиздевшего у настоящего Жёлтого его мясную оболочку и желающего угнать корабль, чтобы вернуться к себе домой, которым, как оказалось, был нихера не Полюс. Зато теперь точно больше не соскучишься. — А что насчёт тебя, м? — обещал же, что за Жёлтым ни в жизнь не останется последнего слова. — Какое больше нравится — на «сэ», на «вэ», на «лэ» или на «хэ»? Жёлтый улыбается краем рта: — Все. И человеческое тело хоть и не удобное нихера, но зато забавное. Особенно ваши эти, как их, нейротрансмиттеры. Эмоции. Чувства. Интересные штуки. Ну... теперь точно пиздец. — Это типа признание? — огромным усилием воли Чёрный заставляет себя не выпасть в осадок, продолжая сохранять невозмутимое выражение лица. Жёлтый пожимает плечами: — Как тебе больше нравится, так и думай. — И сразу же, не дав Чёрному и слова вставить: — Постой на шухере около двери, а? Пожалуйста. Два — бесконечность в пользу Жёлтого. — Ну раз «пожалуйста», — медленно, словно нехотя, поднимается на ноги Чёрный. — То тогда ладно. Ну... технически, последнее слово всё равно осталось за ним, верно?..