Начать историю хочется с небольшого городка с доброжелательными соседями, дружеской атмосферой среди них, свежим запахом утреннего кофе, искренних улыбок, яркого солнца и свежей зелени вокруг. Здесь семья Флинн прижилась больше двадцати лет назад, счастливые Миша и Клайд Флинн купили дом, сыграли свадьбу, спустя несколько лет у них появилась маленькая и невинная девочка — Лили. У Клайда было много родственников, разбросанных по всему миру, но большинство из них, даже бабушка и дедушка, никогда не видели Лили. Брак между Клайдом и Мишей был против воли родственников мужчины, а у девушки близких можно было пересчитать на пальцах. Клайд невзлюбил своего шурина при первой встрече с ним, это произошло взаимно, честно говоря. Ганнибал Лектер — самый близкий родственник Миши, — предпочел бы видеть свою сестру замужем за умным и воспитанным человеком, а не за тем, кто смотрит «Доктора Хауса» и ставит другим людям диагнозы онлайн. Несмотря на это, Клайд очень любит свою жену и дочку, пытается наладить контакт с Ганнибалом, но мужчина, привыкший дискутировать сладкими для уст элитарного общества речами, не может понизить уровень своего интеллекта до уровня зятя. Заместо этого Ганнибал с самого рождения Лили относился к ней как к собственному ребёнку, с лаской, заботой, любовью. В его руках маленькое создание, чьё сознание чище белой пустоты и жаждет поскорее развиться. Каждый раз, когда доктор Лектер смотрит на свою племяшку, в её желтоватые большие глаза, которые никогда не изменятся, вечно удивленным взглядом, она пытается ухватить дядю то за галстук, то за нос, а он с улыбкой на губах аккуратно вырывается. — А у неё есть зубки, — удивлённый, но в то же время довольный действиями Лили, Ганнибал вытащил свои пальцы изо рта кусачей племянницы. Смотря на неё, он с успокаивающей пеленой в душе осознавал, что эта малютка унаследовала именно его черты. Он знал это, потому что чувствовал, а чувствовал, потому что не могло оказаться иначе. <…> — Ганнибал, ты скоро? — в который раз Миша оставляла голосовые сообщения автоответчику брата, Клайд на кухне тихо (чтобы Миша не услышала, и в день рождения их дочери не произошёл очередной конфликт) пфыкнул из-за нежелания видеть этого гостя в доме, а он был гораздо ближе, чем казалось. День клонился к вечеру, гости разошлись, детские восторженные возгласы, догонялки, прятки прекратились, одноразовые стаканчики, остатки пиньяты, фантики, сверкающие и яркие дождики были убраны с заднего двора семейства после долгого и трудного для родителей дня. Гостей на дне рождении Лили было немного – впрочем, как и само население городка, — всего пять одногодок и их родители. Но главного гостя днём, в разгар веселья, она так и не дождалась, отвлекалась на надувной батут, поздравления и подарки, но потом всё равно грустила, почему дядя Ганнибал не пришёл. Сидя на кухне и съедая очередной кусок торта за день, девочка запивала угощение водой, потому что сок закончился, и медленно скребя кончиками вилки дно тарелки, иногда грустно вздыхала. «Где же он?» — думала Лили, взяв оставшуюся бусинку, которую у неё не получилось раскусить, с торта, опустила её в стакан. Краситель медленно отходил, покрывая воду светло-красным оттенком. Со временем цвет становился насыщеннее, бусинку было сложнее увидеть. «Она растворилась?» — подумала девочка, взяв в правую тоненькую руку стакан и, раскручивая воду внутри подобно водовороту, увидела засасываемую в него бусинку, несчастно стучавшуюся о стенки стакана, красная вода пленила верхнюю часть стакана своим цветом. Родители вдвоём мыли посуду, мобильный телефон лежал под рукой мамы Лили. Девочка устало согнула локти, уронив лицо на руки и молча смотрела в воду. Бусинка снова спряталась от девочки, и та, взяв вилку, снова закрутила водоворот. Клайд, услышав раздражающие звуки, уже с переполненной чашей усталости, повернулся к дочке и одним резким движением поставил отныне цветной стакан к другой грязной посуде. — Иди спать, Лили. Уже поздно. — Нет! — возмущённо заявила четырехлетняя, пораженная таким глупым предложением. – Я буду ждать дядю Ганнибала! — Малышка, — нежно, несмотря на сонливость, произнесла Миша, вытирая руки тонким махровым полотенцем. – Думаю, дядя Ганнибал опоздает. — Но он обещал приехать! — Значит, приедет чуть попозже. Иди в кроватку. Миша прикоснулась своими мягкими губами к макушке дочки и взяла со стола тарелку из-под торта. Огорчённо выдохнув, Лили направилась в свою комнату на втором этаже. Она пожелала маме и папе спокойной ночи, улеглась в мягкую кровать с чистым постельным бельём, закрыла глаза с надеждой, что дядя приедет завтра. Вот-вот сон захватит её в цепкие лапы, как тут же Лили, услышав родной звук мотоцикла дяди с улицы, вскочила с кровати и выглянула из окна. — Приехал! — непонятно кому, громко сказала девочка, заметив знакомые широкие плечи, чёрный байк, поблёскивающий от тусклого освещение фонарного столба, и после, чтобы удостовериться на все сто, лицо, освободившееся от шлема. Дверь распахнулась, малышка в домашних тапочках и мягкой пижаме, перепрыгнула ступеньки, чуть оступившись, бросилась к присевшему на корточки Ганнибалу с расставленными руками. Мужчина выпрямился, держа Лили на руках, раздался хохот, подобно рёву мотора самолёта, девочка тоненькими руками обнимала его, прижимаясь лицом к шее. Ганнибал медленно гладил остатки её кос, заплетенных Мишей утром и растрепанных за всё дневное веселье. Шмыгая носом, девочка не хотела слезать с рук Ганнибала, в этом ей помог отец. Недолго думая, Лили взялась за пальцы дяди. — Почему ты не приехал днём? — спросила Миша, скрестив руки на груди, чтобы сохранить тепло внутри. Хозяйка направилась домой, остальные последовали за ней. — Я тоже рад видеть тебя, Миша, — Ганнибал приветственно кивнул младшей сестре, взяв из-под сидения мотоцикла небольшую сумку с вещами, после невольно бросил взгляд на неряшливого Клайда. — Рад видеть, Клайд, — сухо поприветствовал он. — Ганнибал, — пытаясь держаться суровым, произнес тот вместо приветствия. — А меня? — спросила Лили, поборов желание дёрнуть дядю за руку, и в итоге лишь с улыбкой подняла голову наверх. — А меня ты рад видеть? — А тебя я рад видеть больше всех, — Ганнибал закрыл входную дверь в дом. Лили не ожидала услышать другого ответа, но всё же, испытала эмоции, как будто слышала это впервые. Трое из них прошли на кухню, Клайд повернул в гостиную, Ганнибал после долгой дороги устало сел на стул. Лили, выбежав вперёд, промелькнув среди своих родственников, открыла холодильник и взглянула на верхнюю полку. Торт, который выпекла вчера Миша, и остатки которого настаиваются уже вторые сутки, стоял там. Подтащив стул, девчушка забралась на него, достала с полки торт, грациозно повернулась и поставила выпечку на стол. Лили, проведя взглядом по вымытой посуде, взяла нож и слезла со стула. Наблюдая за логичными, практичными и чёткими действиями маленькой девочки, которая появилась на свет всего четыре года назад, Ганнибал не мог не улыбнуться. — Думаю, торт я смогу разрезать сама, — бархатисто, с ноткой изумления сказала младшая сестра Лектера, взяв из-под маленьких пальчиков нож. Лили понимающе кивнула и села справа от дяди. С дядей Ганнибалом девочка всегда чувствовала себя легко, на своём месте, если можно так сказать. Она училась читать ещё тогда, когда другие дети не выучились чётко произносить слова, и всё благодаря чуткому воспитанию дяди. Он оберегал её от глупых и раздражительных 2D-рожиц на экране, рассказывающих, что такое дружба и доброта. Доктору Лектеру не были нужны мультики, чтобы объяснить девочке структуру нашего мира, о разных людях, обитающих здесь, не затрагивая тему поедания тех на званых ужинах. Когда Лили приезжала на лето к дяде, всегда помогала ему на кухне. Порезать морковку? Огурцы? Натереть сыр? Налить молока? Принести или унести что-либо — не было проблема для умной, как и её дядя, девчушки. Ганнибал потрепал Лили по макушке и приобнял, смотря в её большие глазёнки. Оба не могли удержать улыбок, Лектер очень скучал по этому никогда не сидящему на месте лучику солнца. Миша отрезала кусок, аккуратно подхватила на нож и положила в тарелку перед братом. — Спасибо, дорогая, — произнёс мужчина, отстранившись от племянницы. Та неохотно ровно села на стул, Миша сидела напротив, а Клайд так и не вошёл на кухню, чтобы не находиться в одном помещении с «неуравновешенным, нарциссическим социопатом с нескончаемыми скелетами в шкафу, который своим видом может напугать любого». Ганнибал попробовал коржевой торт, пропитанный фруктовой, сметанной начинкой, взбитыми сливками и шоколадом сверху. Младшая сестрёнка смотрела в рот Лектера, выжидая его мнение. От волнения, она сама безосновательно добавила: — В холодильнике есть ещё один, покупной с безе и смородиной. Что скажешь? — Скажу, что я буду вынужден украсть у тебя рецепт. Ганнибалу улыбнулся, чем вызвал детскую радость в глазах Миши. Каждый ребёнок, когда его хвалят, улыбается так, что мало кто из взрослых в будущем сохранят такую улыбку. Дети не знают, что зачастую родители лгут им об их рисунках и поделках, поэтому их светлая улыбка такая пленительная и милая. Из взрослых людей сложно найти столь наивных, чья улыбка будет похожа на детскую. У Миши была такая улыбка, которую Ганнибал помнит с детства. Ему понравился торт, он бы по вкусу изменил некоторые детали, поэтому надеялся, что перед отъездом Миша поделится рецептом. Она знает о том, что её старший брат — гурман, но не знает, какими деликатесами он питается. Ганнибал с чужими, будучи рядом с ней в пансионате, был жесток и резок, ссоры, драки в кровь — обычное дело, но с возрастом это стало проходить, как казалось Мише. На самом же деле, Ганнибал стал лучше скрывать от своей сестры его предпочтения, а потом, когда оба выросли, раскрывать правду было бессмысленно. Миша, как и все, с особым удовольствием наслаждалась нежнейшей человеческой плотью, приготовленной рукой истинного мастера своего дела, когда она приглашал семью на ужин. Ганнибал всегда защищал Мишу, ещё будучи подростком, взрослым защищает её от самого себя, он не смел подвергать её опасности, открывшись сестре. Иначе она должна была либо примкнуть к нему (но из-за её доброго нрава этого никогда бы не произошло), либо должна быть съедена им, чтобы его жизнь не закончилась глупыми и безрассудными действиями неподготовленной морально младшей сестрёнкой. Лектер поклялся, что пока его сестра жива, он никогда не посмеет открыться Лили, однако человеческое мясо под названием «ассорти или нарезка» готовил, чтобы в будущем у племянницы была привычка и желание питаться людьми. — Спасибо, — смущенно произнесла Миша в ответ на комплимент убрав прядь чёрных волос за ухо. — Дядя Ганни, пойдём я покажу тебе своё платье! — смеясь, Лили слезла со стула, взялась за пальцы дяди и повела Ганнибала на второй этаж. Его улыбка в знак благодарности — последнее, что успела заметить Миша перед похищением брата её дочерью. Скрипнула дверь, комнатка с коричневым шкафом слева, сиреневыми обоями с белыми цветочками и рельефными лепесточками, небольшой обыкновенной кроваткой, мягкими игрушками, окном и тумбой под ним, на которую взобралась Лили, чтобы увидеть дядю, покрыты тьмой. Девочка нащупала выключатель, свет мягко осветил комнату, в углу лежало несколько праздничных коробок из-под подарков. Именинница раскрыла шкаф и стала копаться в одежде, чтобы найти красивое платье, в котором Лили бегала целый день. — Бусинка, — так ласково называл свою племянницу Ганнибал Лектер. – Я пойду умоюсь, переоденусь, а потом ты покажешь мне платье. Договорились? — Конечно! Лектер вышел из комнаты девочки, переступая через разбросанные игрушки, как через минное поле, медленно и внимательно. Когда дверь закрылась, Лили ураганом бросила все игрушки, включая ежика Мистера Стивенса, подарка мамы на Рождество, в тумбу под окном и продолжила искать платье. — Мама! А где моё платье? — чтобы дядя Ганнибал не услышал, как Лили громко кричит это, как это происходило обычно без гостя, девочка нашла маму в гостиной рядом с папой. — Я его постирала. Высохнет — завтра покажешь дяде. Хорошо? Немного расстроенная, Лили кивнула и, поцеловав перед сном маму, потом папу, вернулась в комнату, проверив, всё ли чисто. — Ты можешь занять комнату для гостей, — предложила Миша, стоя в коридоре второго этажа. — Не думаю, что мне позволят это сделать, — ответил Ганнибал, вытирая влажные волосы небольшим полотенцем. — Ты ведь попросила у продавца, чтобы он отложил его? — Конечно! Завтра пойдём пораньше утром, только не разбуди её. Сюрприза на день рождения не получилось устроить, для этого надо было приехать хотя бы вчера вечером. — Я был занят, Миша, — уголком губ хмыкнул Ганнибал, вспоминая ужин, что пришлось ему готовить для нескольких гостей в честь опубликования прекрасной статьи по психологии. — Думаю, этот сюрприз будет иметь бОльший эффект. Да и времени у нас навалом, я взял отгул на две недели. — Как скажешь. Спокойной ночи, Ганнибал. — Спокойной ночи, — мужчина приложился к щеке сестры, после чего вернулся в комнату спустя десять шагов. Лили откинула на кровать скучную книжку, когда вошёл её дядя. Осмотрев комнату ещё раз, Ганнибал в чистой одежде лег с левой стороны, прикасаясь к стене, именинница легла рядом, окутанная лаской правой руки за плечом. Рука Лектера приобняла девочку. — Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь? — Нет, не хочу, — Лили тихо зевнула, прилепившись к дяде всем своим маленьким тельцем. — Я сама прочитала. Она скучная. Ганнибал гордился воспитанием племянницы, то, что он научил её читать в таком малом возрасте. Улыбнувшись, мужчина снова запустили свои пальцы в её волосы, аккуратно гладя. Последний раз Ганнибал видел Лили недавно, несколько месяцев назад, на дне рождения Миши, с тех пор бусинка подросла. За свою сложную жизнь Ганнибал Лектер сумел привязаться только к двум людям — своей сестре и племяннице. Он любил их как любой человек, старался оберегать и скрывал от круга лиц, желающих ему зла, что у него имеются родственники. Ганнибал не мог не гордиться своей племянницей, — воображением, умом и способностями она пошла в дяду. Главное — следить за формированием её личности, чем и занимался на тот момент ещё работающий хирург. Жаль, Ганнибал не сумел обратить должного внимания на воспитание своей младшей сестры из-за своих проблем, отнимающих уйму времени. Он думал, что если б подошёл к воспитанию младшей сестры с большей ответственностью, то она бы никогда не вышла замуж за никчёмного, подстилочного Клайда, которого никто и никогда не должен был называть мужчиной. Единственное, что сделал он полезного в жизни — участвовал в появлении Лили. Была бы воля Ганнибала, Клайд давно бы был мёртв и сброшен в реку, без употребления органов на ужин и без должного внимания Чесапикского потрошителя, потому что это невзрачное существо, тонущее в долгах, не достойно внимания. Клайд был милым, забавным, заботливым, особенно в начале их с Мишей отношениях, мягкий, пассивно-агрессивный (но агрессия — только слова), бесхарактерный, но романтик. Миша явно доминировала в их отношениях, принимала важные решения, сохраняла семейный очаг, работала, готовила, конечно, не изысканно, но очень вкусно. Любила своего мужа, была ему верна и жила счастлива. — Скажи, дядя Ганни, почему ты опоздал? — девочка называла своего дядю так, когда они оставались одни. Почему-то ей казалось, что Ганнибалу не понравится, назови она так при других, и проверять она этого никогда не хотела. — Почему я опоздал? — мужчина переспросил, ласково оглянув девочку. – Я написал небольшую статью в один журнал, она понравилась читателям. — Ого! Круто! — переполненная радостью, Лили снова подняла глаза и посмотрела на добродушного Ганнибала. — Устроил ужин с создателями журнала, редакторами. — Без тебя здесь было скучно… Ганнибал, удивлённый словами племяшки, отодвинул шею, лицо стало чуть суровее. Он не злился на Лили из-за неподходящих слов, глупо злиться на маленького ребёнка, но объяснить неправоту обязательно надо. — Не говори так! Мама старалась, готовила, веселила гостей, заказывала батут, пригласила фокусника, а ты говоришь — скучно. Так нельзя говорить. Маме было бы обидно, но если ты ещё раз такое скажешь, мама узнает, — Ганнибал прекрасно знал о празднике, потому что Лили рассказывала ему о своих планах, он предложил ей материальную помощь, но она, как всегда, отказалась. — Но с тобой было бы веселее! — малютка настаивала на своём. — Если бы ты была на моём званном ужине, он бы не был так скучен. Ты была бы его украшением. — Тебе было скучно? Ганнибал усмехнулся правым уголком губ, вспомнил о том, что после ужина остался директор журнала «Глубина психологии», который совсем не желал печатать статью, если бы не его заместитель и читатели, тем более не хотел идти на ужин к мистеру Лектеру. Весь вечер до полуночи мужчина сидел с кислой рожей, ничего не сказал о еде, неохотно отвечал на вопросы и вообще пассивно выплескивал своё негодование, создавая неблагоприятную атмосферу. К концу вечера она испарилась, а директор Фокс — директор журнала — остался единственным в доме Лектера, чтобы объясниться, на самом же деле, прямо высказать своё негодование. Возможно, из-за абсолютно разных характеров, возможно, потому что Ганнибал несколько раз прямым текстом предлагал Фоксу уйти, оставив ужин, ведь его никто не держит, Лектер не стал слушать объяснений гостя. Когда другие разъехались, Ганнибал встал со своего стула на одном из концов толстого стола из тёмного дуба, медленными, элегантными, но уверенными шагами прошел несколько мест и тарелкой с остатками ужина ударил директора по голове. Тарелка разбилась вдребезги, белоснежные осколки разлетелись по половицам пола, Фокс испуганно взвыл, ударившись лбом о стол. Хозяин ужина, работая очень ловко, вилкой вытащил оба глаза, зажимая рот и придавливая шею к столу, а после задушил до потери сознания Фокса, чтобы тот не кричал, как свинья на убое. Глубокой ночью к Лектеру никто не мог приехать, поэтому он спустился в подвал, неторопливо принялся за работу, одевшись в прозрачный комбинезон. Ганнибал скальпелем вырезал плоть с веками возле ямок без глазных яблок, струйки крови из капилляров выпрыскивались вновь, как сок из вишни при очистке от косточки. Кровь продолжала течь по венам мистера Фокса, но медленно, от болевого, но не смертельного шока, он начинал понемногу приходить в сознание. Глаза Ганнибал оставил себе, взял с другого хирургического стола операционный набор и толстыми, декоративными швами сжал губы между собой. Это действие означало, что отныне и навсегда директор «Глубины психологии» не произнесёт ни одного слова, ни хорошего, ни плохого. На ужине все гости, именно пять человек, заметили, как между двумя людьми возрастает напряжение, но Ганнибал специально вставил словечко, что после ужина сразу же поедет в небольшой отпуск на день рождения близкого человека, упомянул и то, что выезжает ночью, потому что уже опоздал на праздник. Формально, Лили стала его алиби, но Ганнибал не сказал, что едет именно к племяннице. Жаль, но не удивительно, что мистер Фокс не дожил до финала и умер перед тем, как Ганнибал разрезал горло и вытащил язык наружу, так же говоря о том, что он — балабол. Конечно, другие гости могут заподозрить Ганнибала, но в равной степени они могут заподозрить абсолютно всех журналистов, писателей, корреспондентов, педагогов и врачей, знающих своё дело и желавших написать свои статьи или заметки в журнал. Мистера Фокса не любил никто в городе, особенно его работники. Журнал для него не имел значения, это не было делом его жизни, а вот деньги любил в той же мере, как не любили его самого его люди. Также Лектеру повезло с тем, что, когда его племяннице было только четыре года, камеры в небольших населённых пунктах находились только в магазинах. Доктор Лектер отвёз Фокса на заброшенный дом, в котором раньше находился штаб ЮНКОРов (юных корреспондентов, детей и подростков, создающих свои газеты и журналы). Этот штаб был закрыт из-за необоснованных обвинений мистером Фоксом об эксплуатации детей. О Фоксе написал статью юный, заканчивающий школу, корреспондент Льюис Рокки, который без удовольствия прочёл заметки директора журнала. Мистер Фокс был изворотливым и глупым, этого хватило, чтобы парень аргументированно доказал, что все статьи с именем «А. Фокс» не являются творением его рук. Начинающие журналисты, которые без сна работают ради своего имени, в надежде на то, чтобы когда-нибудь имя будет работать на них, слепо доверяли директору популярного журнала про психологию и педагогику. Он присваивал их статьи и публиковал под своим именем, вскоре увольняя слишком прытких пострадавших. Прочитав статью Льюиса Рокки, А. Фокс раздавил всё сообщество юных корреспондентов в городе как толстого жука, опровергнув «идиотские» (так он и писал в своей реальной статье) обвинения лживыми фактами. Правда была известна председателям рубрик в журнале и заместителю директора, с которыми любезно поболтал Ганнибал. Тело А. Фокса найдут в ближайшие сутки на ограждении без сердца и рук, потому что он был бессердечным и много на себя брал. Ганнибал отвёз тело и закончил работу, после чего вернулся домой, выпил шампанское, которое превосходно сочеталось с глазными яблоками, придавая им лёгкий, но настоящий аромат крови. Поменяв автомобиль на мотоцикл, Лектер отправился к семье. — Был неприятный гость. Если бы на ужине была ты, поверь мне, я бы совсем не обратил своё внимание на него. — На кого? — уже полусонно спросила девочка, подняв маленький подбородок и с интересом взглянув на дядю щёлками глазок, образовавшихся из-за слипшихся ресниц. — На неприятного гостя, бусинка. Пора спать, — тише произнёс Ганнибал, прикоснувшись сухими губами к макушке племянницы. Лили прижалась к дяде, скрестила руки возле груди, чтобы они не мешали, уткнулась в его бок и закрыла глазки. Доктор Лектер с любовью к маленькому созданию посмотрел на племянницу, её ровное дыхание пронизано спокойствием и умиротворением, прикрыл её тонким пледом, лежавшим под головой, тихо, чтобы не спугнуть сон, выключил свет. Немного расслабившись, Ганнибал вытянул правую руку над волосами Лили, чтобы она не затекла за ночь, после тяжёлых часов пути на мотоцикле в другой штат, сам со временем утонул во сне. Лили очень активна во сне, часто по утрам она просыпается без подушки, потому что та на полу в метре от кровати, без одеяла, потому что оно ускользнуло за спинку, без красненьких носков, которые, зачастую, канули в небытие до большой уборки, которая проходила в доме Флиннов раз в месяц, потом по волшебству носки находились в наволочке, пододеяльнике, под матрасом, в углу. Так же от девочки постоянно ускальзывает плюшевый ёжик Мистер Стивенс, который всю ночь пролежал в тёмной тумбе под окном, куда девочка спрятала все свои игрушки перед сном. Эта ночь ничем не отличалась от других. Одеяло оказалось на полу ближе к утру, подушка осталась под головой, потому что на ней лежала рука Ганнибала. В один момент, когда Лектер проснулся ночью из-за яркого света фар проезжающей машины, сверкнувший через окно, он заметил, что Лили близко к краю кровати и могла упасть, аккуратно выпрямился, стоя на коленях, перенёс племянницу к краю возле стены, на котором лежал до этого, а сам лёг на другую половину.
***
Ранним утром в доме Флиннов уже не спали двое. Ганнибал проснулся, прикрывая племянницу от падения, укрыл её упавшим незадолго до пробуждения одеяльцем, смотрел на её лицо, слабо улыбаясь и думая о своём. Лили всем своим очарованием напоминала маленькую Мишу, которая часто прибегала в пансионате в комнату брата, где ночевали другие мальчики, пряталась к нему под одеяло, чтобы не увидели няньки и проверяющие. Это очарование нельзя описать словами (как бы это банально не звучало, но это так), его нужно увидеть собственными глазами. Маленькие губы сомкнулись в бездвижную полосочку на лице, прерываемую только редким тихим свистом из-за недостатка воздуха, если смотреть очень внимательно, можно заметить, как носик у неё мельком подёргивается (частый насморк зачастую превращается в хронический, особенно перед осенью и может длиться несколько месяцев, то исчезая, то появляясь вновь). Глаза под закрытыми веками двигались из стороны в сторону, девочка витала в своих фантазиях, сквозь тернии и заросли ища выход из мира сновидения. Круглая ручка двери медленно повернулась, в щёлке появилась Миша. Ганнибал, заметив её, бесшумно вышел из комнаты племянницы. — Доброе утро, — улыбнувшись, сказала она. — Доброе. — Выпьем кофе и поедем, не против? — С молоком, если можно. Позавтракав кофе и печеньем, Лектеры выехали из дома, оставив спящего безработного Клайда и его дочь. — Ты уверена, что ей понравится? — спросил мужчина, сидя на переднем пассажирском сиденье автомобиля младшей сестры. — Уверена! Она столько раз смотрела на него, но никак не просила. Он дороже других, Ганнибал, для тебя это не проблема? Если что, можешь взять то, что сам посчитаешь нужным, я тебя не обязываю, — говорила Миша быстро и часто переводя взгляд на брата, ожидая его реакции. — Не отвлекайся от дороги, Миша, — Миша послушно повернула голову к дороге. — Не волнуйся. Для меня купить подарок племяннице — не проблема. Я делаю это потому, что хочу порадовать её, а не потому что «должен», — добавил он в конце немного пренебрежительно, подчёркивая то, что его никто не заставляет, и он делает это с удовольствием. — Спасибо, Ганнибал. — Не за что меня благодарить. Это глупо. Благодарить меня за то, что я эгоист — покупаю улыбку племянницы, чтобы улыбнуться самому. Миша, слабо осветившись, поворачивала руль влево. Торговый центр «Сириус» был открыт с самого утра, чтобы успеть до пробуждения Лили, её мама и дядя поехали в магазин раньше. — Вот здесь, — Миша вошла в помещение и сразу повернула голову вправо, к витрине. Вот этот. — Повезло, что у меня и Лили некоторые черты вкуса всё же схожи. Подарок на четырёхлетие Лили лежал в коробке в яркой красной упаковке с чёрными кружочками, сверху продавцы прикрепили пышный бант. Клайд проснулся около десяти часов, Лили спала, а Ганнибал и Миша приближались к дому, проведя некоторое время в дороге. По пути они остановились возле одного кафе, в котором с удовольствием выпили ещё одну порцию кофе и поболтали, вспомнили былые деньки. Разговор шёл плавно, словно небольшой плот, созданный детьми и тёкший по спокойной реке, немного разрывая обездвиженную поверхность воды. Миша была рада видеть брата, а он был рад небольшому отпуску. Клайд знал, что его жена с утра уедет, и со спокойной душой пошёл на первый рабочий день в забегаловке, не задумываясь, что оставил Лили одну дома. Девочка спала крепко, лучи солнца слабо пробивались сквозь дерево напротив окна, чьи ветки в сильный ветер громко стучат по подоконнику, но не доходили до комнаты, потому что, как стражи их останавливали закрытые шторы. Одеяло валялось на полу, голова девочки удерживала небольшой уголок подушки, запустив под неё ручонку. Плюшевый толстенький мягкий ёжик продолжал тосковать в одиночестве в неудобной тумбе, Лили проснулась в обед, когда в доме уже были и Миша, и Ганнибал. — Он, наверное, подумал, что ты дома. Я не сказала, что еду с тобой, — говорила Миша Ганнибалу, который спускался с лестницы со своей племянницей, Лектер никак не ответил на слова защиты безмозглового зятя и ни капли не удивился. -Хэээй, — ласково произнесла она, нежно улыбнувшись, когда её дочка вышла из-за угла под ручку с дядей. — Доброе утро, солнышко. — Доброе, мамочка. Дядя Ганнибал сказал, что здесь сюрприз. Правда? — Дядя Ганнибал привёз подарок на твой день рождения. — Правда? — искрясь как новогодняя ёлка, Лили подпрыгнула рядом с высоким дядем. -Где? — Пойдём, — сказал Лектер, указав вытянутой рукой на входную дверь, Миша включила видеокамеру и пошла за ними, ведя операторскую миссию. Ганнибал незамедлительно открыл багажник, увидев, как не в силах больше ждать, подобно пчелке, летала вокруг Лили. Она абсолютно не подозревала, какой подарок её ждёт. «Плюшевый единорог? Большой старший брат мистера Стивенса?» — думала она, когда Ганнибал вытаскивал обеими руками коробку и ставил на дорожку. — Держи, — Лектер протянул своей племяннице небольшие ножницы, она взяла их в ручку и одним движением разрезала бант, потом упаковку и добралась до коробки. — Велосипед?! — вскрикнула Лили, увидев коробку. Дядя Ганнибал открыл её сам, Миша стояла рядом, снимая на камеру. — Ну, я могу принести нож, если ты не справишься с ножницами, — сказала она. — С людьми справляюсь, а с коробкой — нет? — усмехнулся Ганнибал, подразумевая не только профессию хирурга. Спустя несколько минут коробка валялась на лужайке, а перед Лили стоял яркий, красный, четырёхколёсный велосипед с блестящим на солнце металлическим звоночком. На красном покрытии красовались полосы тёплых оттенков, словно перья Жар-Птицы, переплетаясь между собой. Оранжевые, жёлтые, зелёные цвета украшали велосипед, позади, рядом с небольшой защёлкой багажника, висел треугольный флажок с надписью, мягкая сидушка и прорезиненный мягкий руль так и манили к себе. Ганнибал и Миша довольно переглядывались между собой, а Лили вновь взвизгнула и набросилась на сидевшего на корточках рядом дядю с объятиями. — Спасибо, спасибо, спасибо!!! Лектер не сумел сдержать своей чистой улыбки и приобнял племянницу одной рукой, погладив несколько раз по лопаткам. — Мама выбирала, — произнёс Лектер, переведя взгляд на осчастливенную сестру с камерой в руках. Отстранившись от дяди, Лили побежала к маме и так же обняла её. — Спасибо, — шепнула она, уткнувшись носом в ногу мамы. — Пожалуйста, солнышко, — тихо прошептала Миша, подавляя желание заплакать от прилива эмоций. — Ну что, поехали? Ганнибал, прошу, аккуратнее. Береженого… — Бог бережёт, — закончил излюбленную фразу своей сестры Ганнибал. — Конечно. Садись, бусинка, — Ганнибал встал с правой стороны и поправил руль, Лили, шатаясь, неуверенно села на велосипед. — Не волнуйся, мы с мамой рядом. Лили посмотрела на маму, снимавшую сверху, помахала рукой в камеру, перевела взгляд на дядю с немым, но таким явным отчаянием: «Я не знаю.» Лектер посмотрел вперёд, людей не было, солнце ярко светило, ветерок колыхал газоны слева, иногда справа по дороге ездили машины. Выпрямившись, Ганнибал взялся руками за руль, под его ладонями были маленькие ручки Лили. — Ставь ноги на педали, — сказал он, легонько толкнув своим локтём коленку племянницы. Она поставила ноги на педали. — Давай, Лили, крути педали вперёд! — Миша вышла чуть вперёд, ближе направив камеру. — А с какой ноги? — С какой начнёшь, с такой и поедешь, — уверенно сказал Ганнибал, посмотрев на немного радостное, но приглушаемое испуганностью неизведанного, лицо. — Не отпускай меня. — Не бойся, бусинка. Я буду рядом. Лили, медленно, впервые в своей жизни неловко прокрутила педали назад, осознав неправильность действий, крутанула их вперед и поехала, забыв на секунду о руле. Он дёрнулся вправо, но Ганнибал сумел удержать руль и двинулся вместе с племянницей вперед, ускоряя свои шаги и переходя на бег. — Продолжай, Лили! — слева подбадривала Миша. Девочка крутила педали быстро, как кошка схватилась за руль своими пальчиками, ветер дул в лицо, глаза против воли иногда закрывались, солнце приятно припекало. Скорость увеличивалась, проходящие мимо люди отходили в сторону от троих спешащих людей. — Не отпускай! — почти неразборчиво, через смех сказала Лили, смотря то под колёса, на бегущие плитки асфальта, то на дорогу впереди. Ганнибал пробежал ещё несколько метров, а после чётко сказал: — Крути педали назад и затормозишь, — убрал руки с руля, давая себе возможность немного отдышаться. Миша со всех ног бежала рядом с дочкой, которая испуганно посмотрела на согнувшегося пополам дядю, пробежавшего около пятидесяти метров под утренним палящим солнцем. Лили продолжала ехать, неуверенно покручивая руль из стороны в сторону до тех пор, пока не упала с велосипеда, врезавшись в небольшой деревянный заборчик. Звон колокольчика на правой рукоятке жалостно запищал, трава под велосипедом мгновенно примялась, а девочка упала, скользнув по асфальту коленями и руками. Миша, опустив камеру, побежала к перегнавшей её дочке, за ней со временем подоспел Ганнибал. — Потрясно! — Лили смеялась, сидя попой на асфальте, Миша с бешенным испугом посмотрела на левую коленку дочери. — Давай, вставай! Пойдём домой! — не понимая, что говорит, трепетала младшая Лектер, поднимая под руку Лили, забыв выключить камеру. — Миша. Успокойся. Ей не больно, не из-за чего переживать, — произнёс Ганнибал, поставив дорогой велосипед на колёса. Он совсем никак не пострадал. — Будет немного щипать, — произнёс Ганнибал, промочив ватку перекисью водорода, переведя взгляд на Лили, которая сидела на стуле в кухне. Миша ставила велосипед в гараж. Лектер прикоснулся к окровавленной ране, из которой несколькими тонкими струйками текла кровь. Ранка зашипела, появилась белая пенка в маленьких пузырьках. Мужчина заботливо подул на ранку, чуть раздув пенку, и незаметно мазнул на свои пальцы кровь племянницы, которая стекала по ножке еще до обработки перекисью. — Ну-ну, ничего. Не так сильно щипет, — улыбнулся Лектер, поднявшись на ноги. Миша вскоре помыла руки дочке, обработала их, пока Ганнибал, как сказал он, пошёл умыться. Лектер вошёл в небольшую ванную комнату на втором этаже, посмотрел в чистое зеркало, от которого отсвечивались лучи из окна, поднял свою правую ладонь и попробовал капельку крови своей племянницы. Для людей пить человеческую кровь — пережиток времён вампирских историй, которые иногда очень отражаются на поведении подростков. Кровь на вкус как кровь, для «истинных вампиров» сразу же не оправдывает ожидание любопытных — металлический, терпкий, горький у нёба и основания языка и мгновенно присыхающий к полости рта, хочется поскорее промыть его. Для Ганнибала вкус каждого человека отличается так же, как и кровь. Группа крови, впрочем, каждая имеет свою черту, по-своему приятна и отторгающая, как разная музыка. Некоторые считают, что вторая группа является самой сладкой, но Лектер остаётся при мнении, что сладость, солёность и приторность вкуса не зависит от группы и резуса. Лили — сладкоежка, в её крови протекают более яркие нотки сахара, тем самым усиливая медный вкус, прогоняя на второй план солёность и терпкость. Слабо улыбнувшись, Ганнибал вымыл руки и вернулся к племяннице, смотря на неё с бОльшим теплом и любовью, ведь если когда — нибудь Ганнибал съест свою Лили, это будет лучший из ужинов, который стоит запивать охлаждающими напитками, чтобы очищать рецепторы от приобретенной сладости. Когда Ганнибал поймал себя на этой мысли, немного удивился, с трепетом очистил голову, а потом задумался ещё пуще прежнего: «Я буду оберегать Лили, буду избегать возможности съесть её, но если это когда-нибудь и произойдёт…» — Как ты? — спросил Лектер, когда Миша бинтовала левую коленку дочери. — Кушать хочу. Ганнибал учтиво кивнул и открыл холодильник. — Не волнуйся, я сама, — произнесла Миша, подойдя к холодильнику. — Садись, я сделаю яичницу с беконом. Ганнибал Лектер, как всегда делал и будет делать, выполнил своё обещание, приготовив вкусный обед и проведя две превосходные недели с сестрой и племянницей.