— Войска приближаются, Легат!
Дозорный на вышке был взволнован, но старался всеми силами это не показывать. Его руки всё так же крепко держали подзорную трубу, а голова ясна.
Город хорошо укрепленный, с высокими массивными стенами и оборонительными вышками. Чтобы попасть внутрь придется захватить три башни, в которых расположились лучники и двое закрытых наглухо ворот. На Нижней сторожевой башне были установлены баллисты, сконструированные имперскими инженерами по чертежам двемеров, готовые отражать атаки врагов.
Рядом с Внешними воротами установили Требушет — метательное орудие дальнего действия, за ним закрепили несколько солдат, укрытых на время ожидания в оборудованных окопах.
Женщины, старики и дети попрятались в подвалы домов, всех, способных держать оружие мужчин, призвали в ополчение на оборону вместе с солдатами. В строю защитников города ополченцев было легко узнать по не имперской броне и неуставному оружию, но им было за что сражаться. В подвалах прятались их жёны и дети.
— Все на местах, Генерал!
Легат Рикке, гремя доспехами, подошла к столу и доложила обстановку. Генерал Туллий, всё еще склонившись над картой Скайрима, снял последний красный флажок и положил на бок.
— Генерал?
Рикке возмутилась, сдаваться рано. Еще не всё потерянно, подмога в пути. Но было видно, постаревшее лицо Туллия уже выражало безразличие. Он сдался. Спустя столько лет, столько выигранных сражений, сейчас, когда всем нужно было его воодушевляющее, дающее надежду слово. Слово побеждавшего полководца, верного своей Империи, своему народу, своим убеждением, верного себе… он сдался.
Легат рывком, схватила деревянный флажок и жестко, с ударом о столешницу поставила обратно. Зыркнула на последок в уставшие глаза, развернулась и вышла из пустующего холла Мрачного Замка.
Рикке подошла к краю каменного балкона. С него открывался вид практически на весь город. На тихие мощеные улочки, где в начищенных доспехах стояли остатки Имперского легиона и ополченцы. На реку Карт, мерцающую под лучами яркого солнца, где в порту стоял пришвартованный корабль в полной боевой готовности. На безмятежное пустое небо, где парила в невесомости её надежда на победу, и на ту, которая эту победу принесет. Ну где же ты?
Нордка закрыла глаза, вздохнула, сжала пальцы в кулак, раскрыла глаза, еще раз взглянула на свое немногочисленное войско и громко скомандовала.
— Час настал, воины! Сегодня важный день в истории Империи и Легиона. Важный день для всего Скайрима! В этот день мы отправляем послание Ульфрику Буревестнику и тем мятежным ярлам, что его поддерживают. Вот это послание. Любой король, отвергнувший Императора, однажды проснётся и увидит Легион у своих ворот. И в этот день мы отберём у него город и восстановим закон в его землях. Но не давайте себя обмануть. То, что мы делаем сегодня, мы делаем ради Скайрима и его народа. Вырвав заразу этого мятежа, мы снова сделаем страну единой! За Империю!!!
Ответа не последовало. Только одновременный лязг десятков мечей, извлеченных из ножен, обозначил решение каждого солдата.
Рикке вздернула подбородок, выпрямилась, ощущая в груди клёкот всё еще живого сердца.
— Как в старые добрые времена?
Горячая рука пала на плечо нордки. По телу пробежала дрожь. Обернулась.
— Генерал?
— Ты права. Еще рано сдаваться.
Он надел шлем. Солнце тонкой линией света отразилось от его брони. Подошел к краю балкона, поднял вверх меч и зарычал, закричал командным голосом, что есть сил:
— За Империю!!!
— За Империю!!! — подхватили солдаты.
И он повел их за Главные ворота города.
Отстреляли первые залпы баллист и горящие булыжники уже летели с Требушетов в обе стороны. Гремел порох осадных орудий и с мерзким шипением вертелись под ногами солдат еще не взорвавшиеся ядра, которые в следующий миг разорвут этих солдат в клочья и разбросают их останки.
Последний залп выпустили пушки с обреченного корабля, который первым разлетелся в щепки от точных выстрелов камнеметов.
Лилась кровь, звенел металл, стрелы с хрустом пронзали плоть. Все казалось хаотичным и бессмысленным. От прежнего построения ничего не осталось, теперь каждый отряд вел свою небольшую битву.
Вот, обезумевшие «Братья бури» пытаются пробиться через горящий ров, отделяющий главные ворота в город, складывают мосты, тушат огонь ледяными глыбами при помощи магов.
— Не ужели берсеркеры опустились до магии?
На вышке стояли две женщины, два война, разделяющие одну цель. Они анализировали битву, осматривали пути наступления и каждый искал наиболее выгодную для себя позицию.
— Не знаю Рикке, не знаю, но время нужно выиграть.
— Ты думаешь она придет, Дельфина?
Последняя из Клинков фыркнула, махнула кому-то внизу, и сорвалась с места.
Легат разожгла огонь, окунула стрелу в горючую смесь и отправила в полет, расчищая путь подруге. Дельфина, вместе с тремя рекрутами, забралась на скальный уступ и расположилась в засаде, держа наготове арбалеты.
«Клинок» явно знала больше, чем остальные. Рикке нахмурилась. Она не любила недосказанность, но сейчас главное победа.
Атака уже давно захлебнулась. Плотный огонь из укрытий и ловушки сделали свое черное дело. Но эти одержимые берсеркеры все продолжают лезть.
Первые подступы разбиты. Ворота в город уже трещали под натиском тарана.
В дали, залитые кровью и солнцем, братья продолжали сражение. Генерал Туллий, промокший от пота и замешанной ногами грязью, продолжает отбиваться. Он оставил Рикке за главную в городе, а сам отправился в самое пекло. Так он оправдывается за свою слабость, за то, что сдался, не поверил в воинов, в Империю, в себя. Они умирают там, даже не зная, что Солитьюд вот-вот падет.
Как первый праздничный рог победы, донесся с неба оглушительный рёв. Земля содрогнулась. Перед воротами опустился Красный дракон. Он очертил перед собой стену пламени, отгоняя неугомонных кадьяков от святая святых и от тех, кто спустился с его загривка.
Затем, взмыл в небо, разнося песок своими могучими крыльями и сел на одну из разрушенных дозорных башен. Внимательно обвел золотыми глазами присутствующих, онемевших и опустивших на время оружие, уверовал в безопасность и сложил в ожидании крылья.
Стена огня утихла и из дыма вышли три фигуры — черная женская и две мужских в Волчьих доспехах.
— Ульфрик Буривестник, я вызываю тебя на бой Драконорожденных!
Женская фигура сняла эбонитовый шлем, распуская на ветру свои каштановые кудри.
Толпа атакующих расступилась, освобождая тропу для главного виновника этого безумного пира смерти.
Ярл Виндхельма шел гордо, медленно, прочерчивая по брусчатке своей увесистой секирой. Скрежет оседал в ушах и гулом в голове, нагнетая напряженность.
Он встал напротив воительницы, подпер руками в тяжелых перчатках своё оружие, немного склонил голову, улыбнулся.
— Приветствую, сестра по крови. Ты не победишь меня, не в твоих силах.
— Я пришла не сражаться с тобой, а остановить! Посмотри, сколько крови на наших с тобой руках! Неужели мало!
— Это кровь оправдана общей целью!
— Общей? Или твоей?
— Тиа…
Он как кот, расплылся в улыбке, сладкой, но с оскалом. Он знал, что все средства будут хороши и применимы и не мог допустить позора, раскрытия… хотя уже было не важно, кровь снова омыла его руки. Он почувствовал её запах, вкус металла на языке и не мог остановиться. Рука сама подняла секиру.
Двое Соратников обступили бойчу и потянулись за мечами. А перед ногами берсерка взорвался двемерский болт.
— Не приближайся к ней!
Женский голос, как молния, разрезал воздух, но никто не заметил снайпера за грудой скал.
— Наняла очередных шавок? Знакомый голос… Драконья стража подоспела? Я думал вас перебили, а — Дельфина?
В знак несогласия болт пролетел рядом с лицом, порезав щетинистую щёку остроязыкого.
Солдаты подняли оружие, но Ульфрик поднял руку и загасил вспыхнувший огонь. Затем снял перчатку, вытер кровавый след большим пальцем и попробовал на вкус свою кровь, промычав от удовольствия.
— А это кто такие? Не видел я новых рекрутов у Соратников? Погоди, они что — Альтмеры? Как ты низко пала, босмерка!
Выходя из-за могучих плеч Защитников, Тиа остановила очередной бессмысленный рывок в смерть.
— Они мои братья, братья по крови. Тебе этого не понять?
— Да куда уж мне. Все мои братья мертвы. А сестра предала!
— Предала?
Она потянулась за пазуху и извлекла красную книжку, доклад второго эмиссара.
Ульфрик стиснул зубы, раскалывая их от напряжения скул. В его глазах читалось «НЕ СМЕЙ!!!» Но злость проникла и в её душу, притянула кровь к сердцу и глаза налились янтарём, тем самым, которого так боялись её враги. Теперь и Медведь почувствовал на своей шкуре ожог от её света.
— Галмар, ты великий воин, ты сражался со мной на одной стороне, рядом со многими из нас, неужели ты так и не понял кому отдал свою преданность.
Старый норд провел потрепанной перчаткой по своему верному мечу, стирая налипшую плоть и кровь, вздохнул.
— Я сражаюсь за то, во что верю, Тиа. За свой народ, который разрывают на части. Я вижу как катиться этот мир в бездну. Но я делаю это плечом к плечу со своими друзьями, преданными единой цели, разбитыми, но верными.
— Да, ты прав, Галмор! Но ведь и я верна!
Он знал, Ульфрик сказал ему. Возможно, даже пришел с повинной и расплакался на плече друга, признался в измене и попросил прощенья. Знал, что уж ему я не смогу отказать, сделать и он ринулся, вырывая из моих рук треклятую красную книжку и…
Клинок Баела пронзил тело Старого война и он упал, сжимая предательские страницы. Его глаза закрылись. Дурак — проносилось эхом по телу с потоками крови, сверху вниз разнося исход битвы, конец переговорам и началу смертей, многочисленных, бездумных.
Взгляды вновь встретились. Ах как ты не прав, Ульфрик, как не прав.
— ГЛУПЕЦ!!!
Тиа зашипела, её броня обернулась черным ядовитым паром. Она ринулась вперед, отбиваясь, обжигая, ослепляя врагов, ведь круг сомкнулся, даже Одавинг бы не успел. Братья полукровки обернулись, зарычали и бойча, запрыгивая на дракона видела, как белая шкура Вервольфов покрывается алыми пятнами. Но верные Соратники не бросают своих. И уже, облетая второй круг над битвой, сжигая всё на своем пути, она заметила, как из лесу поспевают еще ликантропы, черные, рыжие. И еще один белый, а может и седой, но это был он — Предвестник, она почувствовала, поверила его словам, надежде.
Со стен и со скал посыпались стрелы, взрывались болты, не давая сдирать кожу с еще живых Снежных эльфов.
Сколько же их, солдат, перешедших на сторону Предателя? Сколько готовы биться до тьмы в глазах, до дрожи в мышцах, до последних сил. Ах как закипала кровь в жилах, как светились глаза.
— Одавинг, опускайся.
— Ты уверена, Тиа?
— Никогда не была так уверена! Спасибо тебе.
Бойча провела рукой по чешуе, полной грудью втянула воздух полета и ступила на пыльную, раскаленную землю.
Пропитанные кровью, лежали бездыханные тела убитых, разодранных, разрезанных солдат. А ведь они бы могли пополнять ряды Имперских дивизий в битве с Доминионом. Она переступала обгоревшие трупы, стонущим уже ничем нельзя было помочь. Заваленный в груде останков, лежал Генерал Туллий. Еще дышал, прерывисто, еле слышно, но дышал. Тиа села рядом. Поднесла руку к окровавленному лицу, попыталась излечить магией восстановления, но он перехватил руку, и отрицательно покачал головой.
— Тебе нужнее.
Губы еле двигались, но она поняла. Он умер. Там у ворот города продолжала литься кровь, грохот от взрывов хаотично ударял в висок, вой пронизывал звериную суть. Но здесь уже было тихо, спокойно. Она запрокинула голову к небу. Солнце уже клонилось к горизонту. Закрыла глаза. Как оказалось всё бессмысленно, война, смерть, её жизнь. Очень долгая жизнь, но она так и не смогла предотвратить это братоубийство.
И Тиа прошептала.
… Несет слова покрытый мглою лес.
И жжет больней огня:
«Беги, беги от дочери Небес!»
Бегите… (она зажмурила глаза) ОТ М-Е-Н-Я!!!
Глаза раскрыла. Зрачки наполнились смертоносным огнем и она прокричала что есть мочи:
— Rii — VaaZ — ZOL (ту’ум Разрыв души)
Крик, голубым вихрем разлетелся по полю сражения. Даже стоны еще живых прекратили свое существование. Мгновение, и с земли стали подниматься мертвые, окутанные лунным свечением. Воины, падшие, изуродованные, но всё еще держащие оружие вставали с колен, отправляясь на последний бой.
Бойча вела вперед за собой новоприобретенное войско. Десятки нежити, ровным строем шли за силуэтом в черном, за той, что не сдается и не отступает. Никогда.
В её руках разжигалось пламя, жестокое, адское пламя победивших, а не побежденных. Обретя голос, она и не думала о его силе, но кровь не обманешь и она вновь показывает путь, путь величия, путь Дракона!
Бойча влетела в перекрестный огонь, сметая на своем пути своих и врагов. Только один взгляд, один силуэт не давал покоя.
— ПРЕДАТЕЛЬ!!!
Крик из толпы оглушил. И он понял, Медведь, наконец, понял, что битва с ней неизбежна. Настырная мерка! Когда то, именно эти качества и зацепили его. Давно, очень давно, сравнимо только с созданием Тамриэля. Он снял шлем, стер пот с лица, сжал сильнее оружие и направился к ней.
Глаза в глаза. Они оба понимали, что исход один и не может быть иначе.
Что никто из низ уже не слышал, не ощущал ничего постороннего, только дыхание друг друга, только жар под бронёй, только бешенное биение сердца, изрезанного ранами. Сжимали оружие, перенося весь гнев, закаливая металл. Забывая всё доброе, всё светлое и нежное в своих чувствах, оставляя только ярость и злость.
Рывок, удар и секира чиркает по эбонитовому шлему, срывая с головы, отлетает куда-то в толпу. Но в глаза попадает яд от брони, Медведь уязвим, и Тиа срезает ткань на руке, вместе с плотью, он рычит и сильнее сжимает рукоять. Он нападает, бойча увернулась, спотыкается, но успевает зацепиться за меховой плащ, тем самым душит берсерка, отвлекся, сорвал крепёж и расцепил кольцо. Оскал человечий с оскалом звериным, как они похожи на животных. Инстинкты вернули их к низшей ступени. О какой человечности может идти речь, если один бьётся за власть, доминирование, а вторая поняла, что иначе защититься и выжить уже невозможно. Они готовы глотки перегрызть друг другу.
Но она слаба перед Медведем. Как тогда, на Солстхейме, волк не вправе претендовать на роль выше, а обратиться — будет не по честному. Удар в челюсть сбивает её с ног. Он навис над ней. Скалиться, кровь омывает его раны. Она тоже покалечила его самолюбие и тоже улыбается, оголяя пустые ямы зубов. Зачем всё это, бессмысленная вражда между своими же собратьями, друзьями. Когда-то они были семьёй. Улыбка спадает с её губ.
— Что с нами стало?!
Она падает на спину, принимая смерть. Но он медлит, может думает как еще помучить, или всё-таки услышал её слова.
Но в последний момент раздался залп орудий, он оглушил и сбил с толку. Ульфрик обернулся. Кто-то схватил в охапку её обессиленное и израненное тело и потащил прочь из толпы.
Нежить уже рассыпалась, отдавая последние вздохи магии. А войны остановились, растерялись и, как будто очнулись.
— Успели.
Прошептала Тиа, теряя сознание. С неё сняли броню и положили в повозку. Накрыли шкурами. Зелье восстановления начало свое действие.
Со стороны моря Призраков, расчищая таранами путь от обломков разрушенного корабля, подплывали в порт Солитьюда Импрерские корабли, обозначая себя залпами пушек. Среди них, под белоснежными парусами, пропитанными морской солью, красовалась «Катария» личный корабль Тит Мида II. Суда пришвартовались. Шлюпки опустили на воду и несколько сотен солдат, в начищенных доспехах, ступили на берег Скайрима.
Воины выстроились в шеренги. Часть, сопровождаемая командиром, строгой цепочкой шаг в шаг направились вдоль дороги смыкая в кольцо противника. Часть разделились на две половины, образовала проход от берега. Когда последний солдат встал по стойке смирно, из шлюпки, с двумя офицерами по обе стороны вышел сам император, облаченный в полный боевой комплект Императорской брони. Слишком высок, слишком силен для тех, кто его видел, но усомниться никто не решался.
Пройдя по импровизированному коридору он подошел к войнам.
Громогласным, уверенным голосом, он приказал обоим сторонам сложить оружие и призвал прислушаться к голосу разума. Он призывал остановиться и прекратить братоубийственную резню. Войны должны сражаться не против своих братьев, а против настоящего врага.
— Не Империя истребила мирное население Валенвуда и Хаммерфелле за не подчинение новой власти, не Империя вырезала почти всех Клинков, не Легионеры разграбили Башню Белого золота и учинили всевозможные зверства над невинными жителями. А кровавую битву Красного кольца разве кто-то забыл? Великая война унесла много жизней, много верных и преданных солдат отправились к праотцам. Да, Конкордат Белого золота многим не по душе, но это временная мера. Запомните — ВРЕМЕННАЯ!!! Нужны силы, нужны солдаты! А вы рубите на корню всю идею о победе над Талморцами! Разве вы этого хотите?!
Сам его вид говорил о его значимости. Все слушали и слышали его слова, ведь он прав, почти во всём. И численный перевес был на его стороне.
Окружившие имперские солдаты не нападали, ждали приказа, но он не последовал. Все и так опустили оружие.
Император вышагивал вперед и назад по выжженной траве, поднимая пепел. Остановился. Повернул голову к воинам.
— Ульфрик Буривестник, ярл Виндхельма! Почти меня своим присутствием.
Он не пытался вырвать предателя из толпы, хотя мог убить без разговоров, он давал шанс выйти с повинной, предстать перед людским судом. Он знал, кто раскрыл планы Имперского города, знал и о Спящем агенте и о смысле восстания, но не стал убивать, а дал шанс.
Когда Медведь, израненный, окровавленный вышел к Императору, так же скрежетя острием секиры по земле, Легионеры насторожились.
— Я не склонюсь перед Имперскими ублюдками!
Выкрикнул Ульфрик и замахнулся. Но удар был блокирован. Император удержал секиру своим мечом, Золотой маркой. Яркая вспышка полыхнула, когда лезвие даэдрического артефакта коснулась оружия врага и секира расплавилась. Медведь резко развел руки. Металл обжог, оплавил кожу и Ульфрик отскочил.
Очередной гул пронесся по толпе воинов, а Император, убрал меч в ножны и приказал арестовать ярла Северной столице за измену.
Ворота Солитьюда открылись. Рикке перевернула Галмора и красная книжка с доказательствами прошла по рукам братьев. Многие поверили, многим нужно было время это принять. В любом случае надежда оставалась.
Легионеры разомкнули окружение и возвращались в шлюпках на корабли.
Император подозвал Легата и опустил ей в руки льняной сверток с амулетом птицы.
— Передайте ей, чтобы больше никогда не снимала.
— Кому передать?
— Той, что с янтарными глазами.
Рикке склонила голову и прищурилась.
— Не припомню, чтобы Императора интересовала судьба простой мерки?
— А кто сказал, что я — это он? - еле слышно ответил Император.
***
Хотелось рыдать. Наконец то проявить слабость, и прореветься.
Она узнала, что одного из Снежных братьев убили и, что Кодлак тоже лежит рядом с ним. Что узнали тайну Соратников и теперь они вынуждены скрываться. Что всё это отчасти из-за неё и больше нет сил жить и знать, что дорогие люди умирают, а она еще дышит.
Зачем Бабетта вытащила её из этого ада и увезла, оставила бы там умирать рядом с ними.
Тиа уткнулась в подушку и заревела. Она пыталась заглушить сводящий с ума голос — почему я опять жива! Но это бесполезно, она не сможет помочь близким, предотвратить их гибель.
«Сколько жизней стоит свобода?»
... Только в гpезы нельзя насовсем убежать,
Кpаткий век у забав, столько боли вокpуг.
Попытаясь ладони у меpтвых pазжать
И оpужье пpинять из натpуженных pук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем.
Разберись, кто ты - тpус иль избpанник судьбы,
И попpобуй на вкус настоящей боpьбы.
И когда pядом pухнет изpаненный дpуг
И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,
И когда ты без кожи останешься вдpуг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забpал - зто смеpти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица гpубы,
И всегда позади воpонье и гpобы.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если pуки сложа, наблюдал свысока,
А в боpьбу не вступил с подлецом, с палачом,
Значит, в жизни ты был ни пpи чем, ни пpи чем.
Если путь пpоpубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жаpком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
