Недетский взгляд

Детлафф редко заходил в его лабораторию без стука — и Регис высоко ценил его деликатность. С той же бережностью старый друг относился и к мыслям ученого, почти никогда не переступая границ, и даже во время безмолвных бесед не пытался проникнуть глубже поверхности, распознать возможную ложь или то, о чем Эмиель просто не хотел говорить. Но сегодня Детлафф беззвучно появился прямо рядом с алхимическим столом, замер в неловкой позе, точно вдруг забыл, как пользоваться собственным физическим телом или боялся сделать лишний жест. Регис оторвался от реторты, полной медленно кипевшей алой жидкости, покосился на спутника, но приветствовать его не спешил — молчание Детлаффа показалось ему слишком напряженным, хрупким, как пленка на целебном отваре — один выдох, и порвется. И через несколько долгих секунд друг наконец заговорил первым. — Я разговаривал с Рией, — сказал он так, точно бывшая Императрица давно умерла и явилась к нему бесплотным и нежданным духом, а Детлафф все никак не мог поверить, что привидения действительно существуют. И, поскольку друг не спешил продолжать свою мысль, а лезть к нему в голову Эмиель не собирался, он заметил сдержанно: — Большая честь. Госпожа вар Эмрейс редко разговаривает с кем-то, кто не является ее родственником или деловым партнером, с тех пор, как ее супруг скончался. Детлафф сухо усмехнулся — без капли веселья. — Она настаивает на том, чтобы я женился на Лите, — наконец довел он начатое до конца. Регис посмотрел на него в этот раз с любопытством. — Стало быть, радостные известия достигли и ушей Рии, и твоих, — сказал он, — надеюсь, хотя бы ты узнал их не от нее. Детлафф покачал головой — хотя, скорее это было похоже на то, что его оглушили внезапным ударом, и он никак не мог вернуть ясность зрения и избавиться от звона в ушах. — Лита сказала мне утром, — поделился он, и голос его неожиданно дрогнул. Регис повернулся к нему, не сделав больше ни единого движения навстречу, хотя Детлафф выглядел так, будто хотел, чтобы верный друг протянул руку и хотя бы похлопал его по плечу — или того лучше — отхлестал по щекам, и этот затянувшийся странный сон закончился бы. — Я поздравляю тебя, мой дорогой, — улыбнулся Эмиель мягко, — ты станешь едва ли не первым из наших сородичей, кто сумел зачать ребенка с самого Сопряжения. Детлафф встретился с ним растерянным взглядом, моргнул, как на ярком свету, снова хмыкнул. — Я не думал, что это возможно, — сообщил он негромко, и Регис пожал плечами. — Если тебе от этого станет легче — я тоже не думал, — ответил он, — но, должно быть, нам следовало поподробней вчитываться в те отвратительные тома, что остались от наших жестоких предков. Хагмар и его сподвижники изучали этот вопрос задолго до нас. Синева глаз Детлаффа потемнела, как небо перед грозой — Регису на мгновение даже показалось, что друг готов был вот-вот перекинуться, выпустить когти и, может быть, напасть на него — стоило, пожалуй, улыбаться менее радостно и проявить хоть каплю сочувствия. Но Эмиель не видел повода сочувствовать другу — улыбаться, впрочем, он действительно перестал. — Что мне теперь делать? — было видно, что Детлаффу приходилось тратить много усилий на то, чтобы держать себя в руках. Четкие контуры его фигуры то и дело вздрагивали, готовые расплыться, рассыпаться и измениться. Регис наконец протянул руку и вместо того, чтобы похлопать его по плечу, ласково коснулся пальцами его бледной щеки. — Я предлагаю выпить, — сказал он участливо. Детлаффа нельзя было назвать любителем человеческих напитков — даже тех, что готовил сам Регис. Он разбирался в винах, но настойки друга презрительно называл не иначе, чем «сивухой». Но сегодня, похоже, обстоятельства вынуждали его принять то, что предлагали без возражений. И Эмиель мог бы вытащить бутылочку славного Фиорано из собственных запасов, но был твердо уверен, что Детлаффу необходимо было что-то позабористей. Мандрагоровую настойку он разлил, не мудрствуя, в две высокие чистые пробирки, протянул одну другу, и тот вцепился в подношение так крепко, что хрупкое стекло едва не треснуло под его пальцами. Регис критически цокнул языком, и Детлафф, прикрыв глаза, ослабил хватку, а потом осушил пробирку одним коротким глотком. Эмиель подлил еще, не сводя с друга глаз. — Если ты не хотел этого, тебе не стоило с ней спать, — резонно заметил Регис, — я думал, ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что у твоих действий могли обнаружиться последствия. Детлафф наградил его еще одним мрачным взглядом. — Я спал с женщинами до Литы, — заметил он тихо, — и ничего не происходило. — А еще — с бруксами и одним особенно фигуристым альпом, — подначил его Эмиель, — и снова — ничего. То, что задумывалось, как подтрунивание, не достигло своей цели — Детлафф лишь коротко кивнул. Регису оставалось только пригубить настойку из своей пробирки и, кашлянув, заметить: — Лита — не обычная человеческая женщина. И не низший вампир. За последние месяцы с ней столько всего произошло, что трудно вообще сказать теперь, что она такое. Детлафф нахмурился. Слова — жестокие в своей простой правдивости — похоже, задели его. Называть Литу «чем-то» друг все еще не мог позволить никому. Регис поспешил исправиться, сменив тему. — И что же Рия? — спросил он, — отчего она уверена, что отец ребенка Литы — именно ты? При всем моем уважении, мы оба знаем, что наша маленькая подопечная до недавних пор была не слишком разборчива в… связях. — Она спросила — и я ответил, — откликнулся Детлафф. Пробирка дрогнула в его руках, он пристально посмотрел на Региса, точно ждал, что тот вот-вот готов был вывалить на друга неприятную истину — Лита могла забеременеть от одного из своих реданских любовников, и верный спутник был тут совершенно ни при чем. Эмиель поднял брови, изобразив удивление. — Тебе бы не понравилось, носи она чьего-то чужого ребенка, — не спросил — констатировал он, лишь слегка коснувшись сознания собеседника. Тот, почувствовав это, немедленно грубо вытолкнул Региса из своих мыслей. — Тебе не о чем беспокоиться, — выдержав паузу, покачал головой Эмиель, — я обследовал Литу, и дитя, растущее в ней, безусловно, не человек. Лицо Детлаффа заметно разгладилось. Он осушил пробирку, подставил ее за новой порцией. Регис поспешил долить. — Рия сказала, что принцессе и советнице Ее Величества неприлично рожать, не вступив в брак, — однотонно, как заученную фразу, отчеканил Детлафф, — и я, как… хм, человек чести, обязан принять обязательства и жениться на ней. — Причем поскорее, чтобы можно было выдать рожденного в срок ребенка за немного недоношенного, — не сдержавшись, фыркнул Регис, а на враждебный взгляд друга лишь махнул рукой, — удивительное лицемерие от той, кто разрешилась от бремени на собственной свадьбе. Так или иначе, для этого уже слишком поздно. Люди, даже самые дремучие и верные вар Эмрейсам, умеют считать до девяти. — Люди — даже самые дремучие и верные — знают, что я — вовсе не человек, и совсем не подходящая кандидатура в мужья принцессе и советнице, — напомнил Детлафф, — Лите, чтобы избежать позора, лучше было бы выйти замуж за какого-нибудь реданского князя или сына наместника ближайшей провинции. — Надеюсь, ей ты об этом не сказал? — осторожно поинтересовался Регис, и по взгляду друга догадался, что тому не хватило ума промолчать, — о, мой милый, — покачал Эмиель головой, — представляю, как разозлился наш маленький цветок белладонны. Она кричала на тебя? — И швыряла в меня предметы, — опустил взгляд Детлафф, — суть ее криков свелась к тому, что я могу убираться, куда мне вздумается, а она обойдется и без мужа, и без моего ценного мнения. — И она права, — Регис приветственно поднял свою пробирку, — иногда я забываю, что ты совсем не разбираешься в человеческих делах — даже самых очевидных. — Разве я был не прав? — уязвленно поинтересовался Детлафф, бросив на друга быстрый взгляд. — Конечно, прав, — покладисто кивнул тот, — с точки зрения придворного протокола и простой логики — безусловно. Но вместе с тем, ты редко, когда ошибался так сильно. Лите не нужен муж, она не боится позора — и смогла бы переспорить свою мать с легкостью. Но она растеряна ничуть не меньше, чем ты. С ней происходит нечто такое, к чему она не была готова — да и никто не был. Она недавно потеряла отца. Она вернулась домой, где люди только начинают учиться ей доверять. И что же сделал ты? — Что я сделал? — с вызовом спросил Детлафф. — Фактически — отверг ее и толкнул в объятия другого мужчины, — просто пожал плечами Регис, — на ее месте, я бы не ограничился криками и тяжелыми предметами. Детлафф долго напряженно молчал. К настойке он больше не притрагивался, лишь нервно крутил в пальцах полупустую пробирку. Наконец, подняв глаза на друга, он покачал головой. — Я люблю ее, — сказал друг тихо, — и дело не в последствиях договора, не в нашей связи, не в моем долге перед ней и даже не в том, что говорит ее мать. — Тогда я не вижу проблемы, — пожал плечами Регис, — если даже Рию не волнует, что зятем ее станет вампир, а внук родится не человеком, почему это должно беспокоить кого-то еще — особенно тебя? — Я сломан, — тихо, раздельно проговорил Детлафф в ответ, — я опасен — совсем недавно я едва не утопил столицу в крови. — Чтобы спасти свое дитя, — мягко напомнил Регис. — Так ли это важно — почему? — перебил его друг, — я — не хозяин самому себе, я орудие, несущее только смерть. Он замолчал, словно задумавшись над собственными словами, и Регис не спешил продолжать. Они сидели друг напротив друга, разделенные узкой деревянной столешницей, и Эмиель, как никогда, хотел вновь коснуться разума собеседника — и не стал этого делать. — Но ведь есть я, — напомнил он наконец — почти неуверенно, — и у тебя, и у Литы — и у вашего отпрыска. — А прежде ты мог остановить мою руку — или Литину? — прямо взглянув на него, спросил Детлафф, и Регис не нашелся, что ответить, спрятав замешательство за глотком из почти пустой пробирки. — Я мог бы исчезнуть, — снова заговорил Детлафф рассеянно, точно разговаривал больше не с Регисом, а с демонами в глубине собственного сердца, — уйти и не становиться бедой в чужих жизнях — твоей, Литиной или жизни моего ребенка — неважно. — Ты уже пытался, — на этот раз с нотками стали в голосе ответил Регис. — В этот раз все иначе, — тряхнул головой Детлафф, — я ослушался приказа Литы — и связи между нами больше нет. Меня ничто не держит, и, если я захочу, ни она, ни ты, меня не найдете. — Это правда, — со вздохом Регис опустил глаза, — и я — не тот, кто должен или имеет право просить тебя остаться. — он вновь посмотрел на друга, столкнулся с чернотой в его глазах и не отвернулся, — но подумай сам, мой дорогой. Никто из нас не верил, что нечто подобное в принципе могло быть возможно. Но это случилось, несмотря ни на что. И случившееся — настоящее чудо. А ты готов сбежать от собственной судьбы — у многих ли это получалось? И многие ли из тех, кто сумел, в итоге был счастлив? — Может быть, моя судьба не подразумевает счастья, — бесцветно отозвался Детлафф. — Счастье есть для каждого, — покачал головой Эмиель, — но не каждый имеет достаточно смелости, чтобы принять его и позволить себе быть счастливым. Ты свободен теперь — по крайней мере, пока что. И так ты хочешь воспользоваться своей свободой? Бросив ту, что наконец научилась любить тебя? Я всегда знал, что ты наивен и не понимаешь многих вещей — но я никогда не мог подумать, что ты глуп. Они вновь замолчали. Алое зелье достигло нужной температуры — прибор, присоединенный к реторте, мягко завибрировал. Регис поднялся из-за стола, вытащил емкость из держателя, перелил жидкость в чистый сосуд, чтобы дать ей остыть. — Я вынужден оставить тебя, — сказал Эмиель, не глядя на Детлаффа, — Лите нужно сделать очередное переливание, чтобы ее тело смогло выносить ваше дитя. Когда будешь уходить, сполосни, пожалуйста, пробирки — я не терплю беспорядка в своей лаборатории. Детлафф за его спиной ничего не ответил. *** — Надо сказать, я прекрасно выспалась, — проговорила Лита, аккуратно, чтобы не потревожить иглу в вене, потянулась и улыбнулась Регису. Тот ответил ей короткой усмешкой. — Это — совсем не то, что я ожидал услышать от новобрачной после первой ночи в статусе законной супруги, — заметил он. — Признаться, я боялся, что сегодня тебя не добужусь. Лита со смехом махнула рукой. — Не знала, что ты так старомоден, Эмиель, — сказала она, — мои венценосные предки, конечно, использовали первую брачную ночь, чтобы наутро продемонстрировать окровавленные простыни, а через девять месяцев — наследника престола. Но для меня, боюсь, этот момент давно упущен. — А что же Детлафф? — осторожно спросил Регис — вплоть до вчерашнего дня он совсем не был уверен в решении своего друга, хотя тот прошел через все этапы вступления в брак, начиная с поспешной помолвки и заканчивая не менее поспешной церемонией в Храме. Эмиель и до сих пор слегка сомневался, не подкосил ли его друга переход через последний рубеж. Когда, стоя перед притихшей толпой, едва прекратившей перешептываться, Детлафф приносил брачные клятвы, его голос звучал ровно и вдумчиво, точно друг произносил заранее тщательно выученный текст, и по его виду было понятно, что вампир ощущал себя настолько не на своем месте, насколько это в принципе было возможно. Но, опустившись перед сияющей от счастья Литой на колени, чтобы надеть венчальное кольцо ей на палец, Детлафф взял руку суженой так бережно, с такой неприкрытой нежностью, что сомнения Региса почти развеялись. — А что Детлафф? — фыркнула Лита. Эмиель вытащил иглу, и чародейка, передернув обнаженными плечами медленно встала, — когда мы остались одни, а я еще не успела заснуть, он сказал, что чувствует себя странно — но чего еще можно было от него ожидать? Мама буквально палками погнала его под венец, любой на его месте ощущал бы себя странно. Я же постараюсь убедить его, что, в сущности, ничего не изменилось. Статус моего мужа — это пустая формальность, я сама согласилась на это, только чтобы порадовать маму. Она так горюет по отцу, как было не попытаться ее утешить? — Она порадуется еще больше, когда родится ее внук, — тихо сказал Регис, и Лита ядовито ухмыльнулась. — Первый по-настоящему родной ей внук, — самодовольно произнесла она, и Эмиель негромко рассмеялся. — Никто из моих братьев так ее не осчастливит. Риэр теперь ведьмак, Фергус — вообще, неизвестно что. А Мэнно… Думаю, у него еще есть шансы — если, конечно, найдется невеста, достаточно похожая на нашу маму, и при том та, которую она одобрит. — Почти неразрешимая задачка, — фыркнул Регис, и Лита снова снисходительно рассмеялась. Она принялась поспешно одеваться, и Эмиель, наблюдая за ней, чуть нахмурился. — Ты куда-то собираешься? — спросил он, и Лита коротко кивнула. — Иду на лекцию в Академию, а затем — к трону Ее Величества, — ответила она, — старшая внучка моей матери не в состоянии одна договориться с реданскими послами — от упоминания имени Виктора ее все еще тошнит так же, как меня — от свежей рыбы. — Я только надеюсь, что ближе к рождению ребенка Ее Величество избавит тебя от большей части твоих обязанностей, — сдержанно заметил Регис, но Лита лишь тряхнула распущенными кудрями. — И что — я умру со скуки прежде, чем кого-то рожу? — спросила она с вызовом, потом ласково улыбнулась, подошла к Регису и взяла его руку в свои, — если станет слишком тяжело, я сама сложу с себя обязанности, — пообещала она, — да и потом — у меня ведь есть ты, чтобы позаботиться и обо мне, и о маленьком. Регис не смог сдержать ответной улыбки. — Да, Лита, — сказал он, посмотрев чародейке в глаза, — у тебя есть я. *** Лишь убедившись, что измученная тяжелыми родами, Лита крепко заснула сама, а Рия, не отходившая от постели дочери, — с небольшой его помощью, Регис неслышно приблизился к колыбели, отвел в сторону легкий кружевной полог и посмотрел на новорожденную девочку. Та, в отличие от матери и бабушки, не спала и глядела на высокого незнакомца над собой с любопытством, какого Эмиель никогда не замечал в глазах ее сверстников. У младенцев, только что вышедших из утробы, радужка редко имела определенный цвет, они вообще почти ничего не видели вокруг себя, в непривычном для них внешнем мире. Дочь Литы же, хоть и не была крупнее обычных новорожденных, глядела на Региса прямо, широко распахнутыми синими глазами — и, казалось, даже узнавала его. Лита с самого начала говорила всем, что сына своего назовет в честь почившего отца — более славного имени сложно было придумать. И только Регис заранее знал, что случиться этому было не суждено. Впрочем, когда родилась девочка, упрямая чародейка не стала менять своего изначального решения — о чем сразу и сообщила матери, едва взяв дочь на руки. Рия, сохранявшая несравненное мужество и спокойствие с того момента, как ее пригласили к постели рожавшей дочери, услышав имя новорожденной, расплакалась. Ни Лита, ни ее мать, казалось, не заметили, что с маленькой Дани было что-то не так, хотя, как и предполагал Регис, в крохотном вопящем рту сразу обнаружился ряд острых белоснежных зубов — все существа этого вида рождались, готовые питаться отнюдь не только молоком матери. Конечно, девочку предстояло еще внимательно осмотреть, прежде, чем сделать окончательные выводы, но уже сейчас Эмиель видел, что предприятие увенчалось успехом. Он протянул девочке руку, готовый коснуться ее щеки — ласково погладить, дать ей почувствовать свой запах и запомнить его. Но неожиданно что-то крепко дернуло Региса за локоть и буквально оттащило от колыбели. Он развернулся, выпрямившись — в комнате перед ним, в каком-то шаге — стоял Детлафф. Лита выгнала его из своих покоев, когда почувствовала, что дело двигалось к завершению, словно боялась, что супруг не смог бы вынести вида ее страданий — и это было, пожалуй, очень правильное решение. Но теперь Детлафф вернулся, и в синих — точно таких же, как у его дочери — глазах плескалась ярость. — Не трожь ее, — прошипел он, и черты его лица неестественно исказились, готовые измениться. Регис примирительно поднял руки. — Мой дорогой, я хочу только осмотреть ее, убедиться, что с девочкой все в порядке, — заверил он Детлаффа, но того это, похоже, ничуть не убедило. — Я не позволю тебе ставить над ней свои эксперименты, — ответил он, — ноги ее не будет в твоей лаборатории. — О чем ты говоришь? — Регис поднял брови, и в этот момент почувствовал, как Детлафф буквально ворвался в его сознание, словно с ноги выбив в него дверь. Похоже, условностей и вежливости, деликатности и уважения к чужим мыслям, когда речь шла о дочери, для друга больше не существовало. И Эмиель, понимая, что уже ничего не мог с этим поделать, покорно расслабился и впустил его. Лицо Детлаффа, и без того смертельно бледное, через пару мгновений приобрело серый оттенок — он еще контролировал себя, но не ради Региса, а ради женщин, спавших в комнате. — Она и была твоим экспериментом, — чужим, отстраненным голосом проговорил Детлафф. Его плечи опустились — но затем лишь, чтобы через мгновение расправиться, обращаясь широкими крыльями. Регис сделал шаг к нему, не опуская рук. — Ты подтолкнул Литу ко мне, — прошипел Детлафф — его голос вибрировал, набирая глубину. — Нет-нет, — поспешил заверить его Регис, зная, что друг почувствует, что он говорил чистую правду, — это решение вы приняли самостоятельно. А я — лишь развил то, что вы начали… — Ты ничего не сказал, — Детлафф остановился, перестав надвигаться, но фигура его все еще опасно мерцала. — Я попытался сделать то, чего так жаждала Лита — она сама мне сказала, — мягко продолжал Регис, — она хотела разорвать вашу связь, а я знал, что для этого мог быть лишь один способ. Были обстоятельства, на которые я не мог повлиять, и моей задачей было лишь немного помочь вам. — Помочь, — с горечью процедил Детлафф, — Лита могла умереть от твоей помощи. — О, нет, дорогой, это исключено, — уверенно покачал головой Регис, — я следил за ней с самого начала и до нынешнего момента, я пресекал любую опасность, хоть и не смог помешать Лите отправиться на очередную лекцию сегодня утром — вышло весьма драматично… но я же сказал — некоторые обстоятельства оставались вне моей власти. — Ты сделал это не для нее и не для меня, — Детлафф отступил на полшага — полностью открытое сознание Региса убеждало его лучше любых слов, которые тот мог бы произнести, — ты хотел вывести новое поколение высших вампиров, и моя дочь — только начало. Эмиель сдержанно пожал плечами. — Если и так — какое тебе или Лите дело до этого? — спросил он ровно, — наш вид вымирает и вырождается. Если я могу помочь нашим сородичам не исчезнуть вовсе — что в этом дурного? Ты должен понимать это, как никто другой. — Я ничего тебе не должен, — отрезал Детлафф, и Регис улыбнулся — друг почти успокоился, и последняя фраза была лишь последним отголоском так и не разразившейся бури. — Мне — нет, — согласился Эмиель, — но этой малышке ты все же кое-что задолжал. Она твоя дочь, мой милый, первая или единственная — сейчас неважно. Подойди, посмотри на нее. Не бойся, она не укусит. Детлафф — уже в своей привычной форме — мгновение стоял в нерешительности. Потом сделал короткий шаг к колыбели — Регис посторонился, пропуская его. Еще секунду друг держал в руках кружевной полог, а потом неспешно убрал его в сторону и посмотрел на Дани. Эмиель остановился за его спиной, наблюдая за первой встречей отца и дочери, но Детлафф, похоже, больше не замечал его. Дани узнала его мгновенно — в отличие от доброго дядюшки Эмиеля. Она заворочалась, пытаясь выпутаться из белых пленок, и ее отец, повинуясь инстинкту больше, чем рассудку, осторожно отогнул края младенческого одеяния. Дани протянула крохотную руку, ухватилась за палец Детлаффа, не сводя с него синих глаз — маленькие пальцы на фоне бледной ладони вампира смотрелись совсем хрупкими, невесомыми, как птичьи коготки. Плечи Детлаффа едва заметно вздрогнули. — Лита назвала ее Дани, — шепотом подсказал Регис. — Дани, — тихо повторил Детлафф, и девочка, не выпуская его пальца, улыбнулась, продемонстрировав весь набор своих клыков. — Хорошенькая, да? — гордо спросил Эмиель, точно в этом была исключительно его заслуга. — Она совершенство, — откликнулся Детлафф, хотя едва ли расслышал его слова. Свободной рукой он аккуратно — словно в мире не было ничего более естественного — нырнул под чернявую головку девочки, высвободился из ее хрупкой хватки и бережно поднял младенца из колыбели. В белоснежных кружевах Дани выглядела как маленький лунный светоч в легких, но уверенных объятиях отца. — Думаешь, теперь я связан с ней, а не с Литой? — на этот раз Детлафф в самом деле обращался к Эмиелю. — Думаю, мы узнаем это, когда Лита проснется и прикажет тебе что-нибудь, — улыбнулся тот в ответ. Дани вдруг недовольно нахмурилась, издала губами тихий влажный звук, а потом расплакалась, явно намекая отцу, что знакомство — знакомством, но пора бы и поужинать. Лита встрепенулась в постели, тихо простонала, и мужчины разом оглянулись к ней. Чародейка открыла глаза — белки все еще были болезненно красными от полопавшихся сосудов, а губы цветом почти сливались с бледным лицом, но Лита, увидев Детлаффа с младенцем на руках, улыбнулась. Он оказался у ее постели мгновенно — Регис же остался стоять у колыбели, наблюдая за ними. — Она плачет, — сообщил Детлафф, неумело качая вопящую дочь на руках, словно это была какая-то совершенно неожиданная новость. — Наверно, голодная, — слабым голосом ответила Лита, — дай мне ее. Регис видел, как вся фигура Детлаффа на мгновение замерла, напрягшись, его руки, казалось, крепче вцепились в плачущую малышку, и он не сделал больше ничего — не отдал дочь матери, не двинулся с места. Лита нахмурилась, а Регис спрятал торжествующую улыбку — теперь эксперимент можно было считать успешно завершенным. — Детлафф, — одернула мужа чародейка, и тот, словно очнувшись — и по собственной доброй воле, склонился к супруге, аккуратно вложил Дани ей в руки и снова замер, присев на край постели. — Ну что ты орешь? — спросила Лита у девочки, будто ждала от нее внятного ответа, — ночь на дворе — сейчас весь дворец перебудишь. Супруг протянул руку и коснулся пальцами щеки Литы, та подняла на него сияющие глаза. — Я так счастлив, — едва слышно произнес Детлафф.