Недетский взгляд

Багряная жидкость в реторте, вспенившись, на мгновение потемнела, а потом вдруг стала совершенно прозрачной, и неприятный коричневый осадок хлопьями опустился на стеклянное дно. Регис мысленно выругался и погасил дрогнувший огонек горелки. В формулу — такую изящную, такую четкую и просчитанную — закралась ошибка, хотя с самого начала эксперимент шел по плану, и казалось, что удача близка. Теперь, однако, предстояло все начинать сначала. Большой блокнот, исписанный быстрым убористым почерком, лежал тут же на лабораторном столе, и Регис, вздохнув, склонился над ним, быстро пробежался глазами по строчкам. Расчеты сходились — от первого до последнего элемента, от первой до последней цифры — и, тем не менее, быстро черневший осадок на дне реторты совершенно явственно намекал, что ошибка все же была. Возможно, конечно, состояла она в том, что Регис в принципе взялся за этот эксперимент, но искушение его поставить и довести до ума было слишком велико. Следовало зайти с другой стороны — подправить не пропорции, а составные части — квебрит был самым восприимчивым алхимическим веществом, принимал большинство свойств соседних элементов и усиливал их эффект. Именно поэтому Регис использовал его чаще всего, ни разу еще не прогадав. Теперь, однако, следовало выйти за границы привычного и рискнуть. Может быть, ввести в формулу одну долю эфира — придать финальному результату легкости, попытаться так избежать выпадения вещества в осадок. Но с эфиром очень просто было переборщить, на завершающей фазе он мог запросто превратить жидкость в почти невесомый пар, который дистиллировать было бы уже невозможно, а это было ничуть не лучше твердых хлопьев, похожих теперь на синеватый пепел. Подумав еще немного, Регис аккуратно вытащил реторту из держателя, сцедил дистиллят, набрал немного осадка и выложил его на чистое стекло, чтобы рассмотреть получше. Возможно, причины неудачи крылись в самом ее результате. Верить в то, что выведенная им формула в принципе существовала только, как умозрительная конструкция, и на практике была неосуществима, совсем не хотелось. Сдаваться было рано. На открытом воздухе синеватые хлопья сохраняли свою консистенцию лишь пару мгновений, а потом, вдруг, свернувшись, начали распадаться в пыль и, кажется, разлагаться на составные элементы — и это было уже просто вопиющим бунтом против доказательной алхимии — такого вообще не должно было происходить. Регис мысленно отвесил самому себе еще одно проклятье, на этот раз куда более крепкое и цветистое, чем первое. «Моя мамочка говорит, что ругаться нехорошо», — зазвенел в его голове знакомый наставительный голосок, и Эмиель, слишком поглощенный самоуничижением, вздрогнул от неожиданности. Впрочем, он быстро взял себя в руки и, не оборачиваясь, улыбнулся. «А твоя мамочка не говорила тебе, что подслушивать чужие мысли не просто нехорошо — это неприлично?» — осведомился он так же мысленно, зная, что его слова будут услышаны. Ответа на замечание он не получил — собеседница, похоже, задумалась и подбирала достойный ответ. Оставалось лишь радоваться, что она не ответила «Нет» без лишних размышлений. Понятия личных границ, тайны сознания и банальной вежливости Дани давались довольно тяжело, и «хочу» для нее до сих пор имело куда большее значение, чем «следует». Эмиель наконец повернулся к окну — Дани, уцепившись пальчиками за внешний подоконник, любопытно заглядывала снаружи и, перехватив взор Региса, просияла и заулыбалась. Он, не сдержавшись, хотя собирался оставаться строгим, улыбнулся ей в ответ. Невозможно было сохранять прохладную серьезность, когда это дитя всякий раз, даже расставшись с любимым дядюшкой на пару часов, радовалось новой встрече, как первой. Регис не мог припомнить, чтобы за его долгую жизнь хоть одно живое существо так беззаветно дарило ему свою симпатию, и за одно это маленькой принцессе можно было простить любое вмешательство и в его дела, и в мысли. Эмиель подошел к окну, отодвинул задвижку — Дани пока не умела просачиваться в помещения сквозь щели, обратившись туманом. Она вскарабкалась на подоконник ловко и стремительно, как котенок по штанине, легко перемахнула через раму и плавно опустилась на пол лаборатории — разве что театральный поклон не отвесила. Малышку страшно забавляло, что никто во дворце и за его пределами — по крайней мере, в тех местах, где она успела побывать — не обладал таким изяществом, как она. Два существа, которые еще могли посоревноваться с ней в этом, были слишком серьезными и взрослыми, чтобы это оспорить. — Ты снова сбежала от своей мамы? — осведомился Регис, борясь с желанием немедленно взять застывшую в элегантной позе девочку на руки и растрепать ее и без того спутанные ветром снаружи дворца кудри. Дани отрицательно качнула головой. — Мамочка с самого утра засела вместе с Леей и этими, как их… — она подняла синие глаза к потолку, припоминая нужное слово. — Дипломатами? — подсказал Регис. — Вот-вот, — подтвердила Дани, — болтают там обо всякой ерунде — я немного послушала и ничегошеньки не поняла. Эмиель понимающе кивнул, потом все же протянул руку к голове Дани, но вместо того, чтобы растрепать, пригладил выбившийся непокорный локон. Она подставилась под его легкое прикосновение, не переставая улыбаться. — А что твой папа? — этот вопрос Регис задавал осторожно, деланно безразличным тоном — он и без ответа Дани знал, что Детлаффа не было сейчас ни во дворце, ни в ближайших окрестностях, и в последнее время друг отлучался вот так, никого не предупредив, все чаще и чаще. Дани, опустив ресницы, пожала плечами. Они оба знали — хватило бы одного ее слова, произнесенного даже шепотом или мысленно, чтобы Детлафф за считанные минуты примчался, как бы далеко ни был. Но с отцом, в отличие от всех остальных, маленькая принцесса, должно быть, инстинктивно научилась уважать его право на свободу — пусть и иллюзорную. Дани не пользовалась своей властью над Детлаффом, не взывала к нему без острой необходимости — и точно знала, что он вернется к ней сам. Такой уверенностью, кроме нее, не мог похвастаться больше никто — ни Лита, ни даже сам Регис. Маленькая принцесса вывернулась из-под его руки, обошла Региса и неторопливо приблизилась к лабораторному столу — росточку в девочке пока не хватало, чтобы заглянуть в расчеты или рассмотреть разложившийся на стекле осадок, но Дани не стала прикасаться к столешнице, чтобы, подтянувшись, удовлетворить свое любопытство, лишь окинула работу Эмиеля со своего угла зрения и уважительно вздохнула. То, что в лаборатории ничего нельзя было трогать руками, принцесса усвоила давно и накрепко — и природный инстинкт самосохранения, свойственный всем детенышам вампиров, в этом помог ей куда лучше, чем терпеливые объяснения дядюшки Региса. — Ты ставишь свои сперименты? — спросила она с нескрываемым почтением в голосе. Регис, пряча улыбку, приблизился и остановился у Дани за спиной. — Пока что мне кажется, я понапрасну трачу время, — признался он с тяжелым вздохом — говорить правду этой сочувствующей, пусть и ничего не понимающей малышке было проще даже, чем самому себе. Дани снова сочувственно кивнула. Она никогда не проявляла ни малейшего интереса к науке — должно быть, для этого было еще слишком рано. Но дела самого Эмиеля, какой бы скучной ерундой он ни занимался, всегда волновали маленькую принцессу, она еще не научилась притворяться, и ее любопытство оставалось совершенно искренним, как и прочие чувства. В этом Дани была похожа на своего отца больше, чем в чем-либо другом — и в будущем это могло стать для нее опасным, как и для него. Впрочем, Регис надеялся, что времени научить ее защищаться и, не прибегая к откровенной лжи, все же критически оценивать самое себя и мир вокруг, было еще предостаточно. Пока же можно было просто украдкой радоваться, что из всех домочадцев именно к нему Дани питала самый большой интерес и участие. — Можно я тут немножко посижу? — девочка подняла на него глаза — и на мгновение Региса затопили ее чувства — неуверенность, пока, возможно, безотчетный страх недовольства и тоска, словно он уже сказал ей «Нет». Стоило поговорить об этом с родителями девочки — кто еще мог быть повинен в том, что дитя, задав невинный вопрос, сразу ожидала отказа? — Конечно, — поспешил ответить Регис, а потом, немного подумав, покачал головой, — а, впрочем, знаешь, мне кажется, на сегодня я уже наработался. Сперимент мой все равно провалился, и мне, похоже, нужен свежий взгляд — и немного свежего воздуха. Не желаете ли прогуляться вместе со мной по предместьям, Ваше Высочество? Дани захихикала — принцессу ужасно веселило, когда дядюшка Эмиель называл ее так. Она тонко чувствовала, что он вкладывал в эти слова совсем не то, что все остальные, и они были лучше и приятней, чем любое ласковое прозвище, какое только можно было придумать. — Мы полетим? — только и спросила малышка, повернувшись к Регису и заранее подняв руки вверх, чтобы он мог подхватить ее с пола — и он, конечно, так и сделал. — Полетим, — подтвердил Эмиель. Природная магия, свойственная всем высшим вампирам, в Дани просыпалась постепенно. Если не каждый день, то каждую неделю она — и Регис вместе с ней — открывала в себе все новые ее грани, но то умение, которое принцесса, похоже, жаждала освоить больше прочих — умение распадаться легким дымом и лететь, куда вздумается — никак не хотело проявляться. Эмиель знал — всему свое время, природа была мудра, и таким несмышленым, пусть и очень сообразительным, созданиям, как Дани, не полагалось обладать такой силой. Но, когда сам Регис или Детлафф брали девочку на руки — обязательно прикоснувшись кожей к коже — их собственная магия начинала действовать иначе, чем обычно. Оказавшись в объятиях старших вампиров, прижавшись к ним покрепче, Дани могла вместе с ними скидывать оковы своего физического тела и присоединяться к их полету. Для Региса, которому казалось, что собственную природу он изучил вдоль и поперек, это было внове, явление нуждалось в дополнительных исследованиях — но пока он мог пользоваться этой способностью, а Дани — получать истинное наслаждение, путешествуя вместе с ним. Вот и сейчас, когда крохотная прохладная ладошка опустилась ему на шею, и принцесса прильнула к его груди всем телом, Регис, прикрыв глаза, плавно повел плечами — и переменился. Мысли и чувства Дани — до сих пор довольно спутанные, нечеткие, сложно читаемые — обрели кристальную ясность, и Эмиель вслед за ней ощутил невероятный восторг полета, словно сам делал это впервые в жизни. За долгие века ко многому успеваешь привыкнуть — и с Дани Регис, казалось, познавал мир заново. Иногда она позволяла ему взглянуть на все вокруг своими глазами — и такого пьянящего чувства веселья и удивления он не помнил даже с тех времен, когда предавался безудержному пьянству и в образе нетопыря пугал деревенских девок. Решение Региса прогуляться вовсе не было спонтанным. Помимо его неудачных «спериментов», у Эмиеля накопилось и множество обычной рутинной работы. Рия просила его приготовить снадобье от мучивших ее в последнее время мигреней, супруга Мэнно Изольда — от приступов утренней тошноты, а гостивший в столице Риэр умолял старого друга помочь ему с созданием свежих ведьмачьих зелий — парнишка так и не смог преуспеть в искусстве прикладной алхимии. Конечно, свежие ингредиенты для всех этих заказов можно было набрать и в дворцовой теплице, но Эмиель предпочитал время от времени выбираться в лес неподалеку от городских стен. Под лучами настоящего солнца травы росли лучше, сохраняли свойства дольше, да и искать их самостоятельно было своего рода способом проветрить голову и привести в порядок мысли. Однако прежде, чем направиться в лес, Регис в этот раз решил насладиться путешествием подольше. Вылетев через открытые ставни лаборатории, они с Дани сперва пронеслись мимо чистых высоких окон просторного зала, где за круглым столом молодая Императрица и ее советница принимали реданских гостей. Те чувства, что не имели ничего общего ни со зрением, ни со слухом, ни с осязанием, вампирская интуиция, если угодно — у Дани были развиты пока куда острее, чем у ее старшего собрата, и через нее Регис ощутил настроение, царящее в комнате. Лита и Лея злились почти одинаково — их совершенно разные сигнатуры звучали почти в унисон. Спор, должно быть, шел жаркий, и Эмиель решил не задерживаться под их окнами слишком долго. Они с Дани уже стремились дальше — через дворцовый сад, чуть коснувшись прохладной поверхности зеркального пруда, распугав любопытную стаю рыбешек, на мгновение запутались в вервях большого розового куста. Шипы не ранили — только едва заметно щекотали на лету. Из сада, перелетев через внешнюю стену, невесомые спутники понеслись вниз, к городу, давно проснувшемуся, суетливо шумному, пропитанному сотней запахов обычной человеческой жизни, пронизанному шумом голосов и мыслей. Регис не слышал — чувствовал, как Дани заливисто смеялась, когда, нырнув в толпу на Торговой площади, они просачивались между спешащими по своим делам людьми, обдавали их теплым ветром, ловили их удивление, впитывали его, как шелк — аромат духов. В своем кабинете в здании компании «Эмрейс и сын» Мэнно, склонившись над какими-то бумагами, ставил свою размашистую подпись, обмакивая перо в чернила, и Регис, ворвавшись в его окно, облетел юного негоцианта, смахнул синюю каплю с кончика занесенного инструмента, и на белоснежном полотне какого-то несомненно очень важного контракта расползлось причудливое пятно. Эмиель и Дани успели сбежать раньше, чем Мэнно выругался вслух. Они уже летели дальше — по узким улицам Старого города, через анфиладу, ведущую к вратам Храма Великого Солнца, а от них — вверх, к сияющим на солнце золотым куполам, спугнув с шестнадцатилучной фигуры на маковке большую белую птицу. Еще несколько мгновений, несколько встречных волн шума, звона и запахов, и город закончился. Регис взлетел ввысь, и все его существо на мгновение заполнил почти невыносимый восторг — Дани никогда не видела столицу с такой высоты, и сейчас закричала бы от радости, сохрани принцесса физическую оболочку. На зеленом, испещрённом, как небо — звездами, маленькими желтыми цветами берегу узкого быстрого ручья, стремившего свои воды к Альбе, Регис наконец приземлился и обрел форму. Дани, смеясь, еще некоторое время прижималась к нему, точно не хотела спускаться со знакомых рук, но потом, скользнув, как рыбка, все же ступила на твердую почву. Раскинув руки в стороны, покрутилась, и окончательно растрепавшиеся черные кудри взметнулись волнами. Эмиель любовался ею с гордостью, не сдвинувшись с места, не отводя глаз. Это дитя в известной степени было его творением — и самым лучшим «спериментом» за всю его долгую жизнь. Впрочем, стоило Дани отойти от него на пару шагов, все чувства Региса разом притупились, потухли и зазвучали на привычной ровной ноте. Он улыбнулся. — Подожди немного, — обратился Эмиель к девочке, — я соберу крушины из ручья. Дани остановилась, потешно поморщилась. — Зачем она тебе? — спросила она немного обиженно, точно речная крушина вдруг заинтересовала спутника сильнее ее лучезарной особы, и это было просто возмутительно, — она ведь так ужасно воняет. — Только если извлекать ее из-под воды неправильно, — наставительно заметил Регис. Дани, заинтересованная, подошла к самой кромке воды, стараясь не замочить вышитых бархатных туфелек, и внимательно наблюдала за тем, как Эмиель, забредя в ручей по щиколотку, аккуратно подцеплял специальным совком кустик дрожащей коричневой водоросли, бережно тянул его вверх, чтобы поймать у самой поверхности в небольшой, наполненный специальным раствором фиал. Ах, если бы родной дядюшка маленькой принцессы проявлял к его урокам хотя бы половину того внимания, что Дани сейчас, Регису не пришлось бы плескаться в ледяных струях ручья, пытаясь не провонять крушиной насквозь. Когда с этой процедурой было покончено, Эмиель вернулся на берег и огляделся. — Мне нужно набрать еще кое-каких трав, — сказал он спутнице, — тебе не скучно? Дани мотнула головой. — Хочешь, я пока сплету для тебя венок? — предложила она, косясь на россыпь желтых цветов. — Сочту за честь, — с шутливой церемонностью поклонился Регис, и Дани, взвизгнув от радости, понеслась по траве, срывая на бегу один цветок за другим. Чтобы найти все нужные растения, заходить глубоко в светлую рощу не требовалось — стоял теплый благодатный май, и вся округа благоухала и вибрировала от жужжания насекомых. Регис шел неторопливо, то и дело склонялся к земле, срезая маленьким серпом то один ингредиент, то другой, время от времени поглядывая на Дани. Та, увлеченная своим занятием, казалось, совершенно забыла о нем, принялась негромко напевать какую-то разудалую и явно не слишком приличную песню, услышанную, скорее всего, от бабушкиного протеже и воздыхателя. С мастером Лютиком Регис тоже решил попозже всерьез побеседовать по старой памяти. Они провели за беззаботными делами час — может быть, немного больше. Дани закончила свой венок, водрузила его на голову спутника, когда тот присел перед ней на одно колено, а потом явно заскучала. Регис, впрочем, уже набрал все, что нужно, но покидать прекрасную опушку так рано ему совсем не хотелось. Поправив на плече потяжелевшую дорожную сумку, он протянул руку Дани, и та уцепилась за нее. — Хочешь, поднимемся выше по течению? — предложил он, — там есть небольшие пороги, и рыба выпрыгивает из воды. Дани с готовностью кивнула, и путь вдоль ручья они продолжили пешком. Девочка крутила головой, точно надеялась высмотреть что-то в подступившем к самой кромке воды лесу, и наконец спросила серьезно: — А здесь водится… кто-нибудь? Регис, немного подумав, кивнул. — Здесь очень много птиц, бабочек и жуков, — ответил он, — не уверен насчет животных, они обычно не подходят так близко к человеческому жилью, когда в лесу полно пропитания. — Моя подруга Лилия, — поделилась Дани, — показывала мне книжку, и там говорилось о том, что в Нильфгаарде водится очень много всяких необычных зверей — василиски, шарлеи, выверны… Регис хмыкнул. — Боюсь, чтобы увидать кого-то из них, тебе следовало пойти на прогулку с твоим дядей Риэром, — заметил он. — Нет уж, — наморщилась девочка, — Риэр их убивает — я же знаю. Он ведьмак, ему за это платят. Регис тепло улыбнулся спутнице. — Когда подрастешь, сможешь подходить к таким крупным зверям и любоваться ими, сколько захочешь, — пообещал он, — для таких, как мы, они не опасны. Некоторые даже могут принять нас за своих и подпустить очень близко. — А когда? — требовательно спросила Дани. Регис пожал плечами. — Скорее, чем ты думаешь, — с невольным вздохом сожаления, которого до сих пор за собой даже не подозревал, отозвался он, — попроси своего папу — он тебя научит обращаться с низшими существами. Принцесса, немного подумав, серьезно кивнула, и еще некоторое время они шагали молча. Наконец, когда ручей сделал резкий поворот, и их взорам открылись хваленые пороги, Дани высвободила свою ладошку из пальцев Региса и поспешила вперед — захотела первой полюбоваться на танец мелких серебряных рыбок. Эмиель замедлил шаг, а потом и вовсе остановился — он был убежден, что познавать мир для детеныша было важно не в одиночестве, но самостоятельно, чтобы взрослые не мешали делать первые открытия и не стояли над душой. Дани, не заботясь больше о своих туфельках, почти вбежала в ручей — блеснув на солнце, рыбешка выскочила из воды прямо у нее из-под ног и с коротким всплеском нырнула обратно. Девочка взвизгнула, захлопала в ладоши, явно распугивая остальную речную живность — но плыть рыбкам все равно было больше некуда. Регис, несмотря на все свои хваленые вампирские инстинкты, не успел заметить, как это произошло. Большая птица — похожая на ту, что они спугнули с купола Храма, а, может, и та же самая — камнем упала откуда-то сверху, ухватила цепкими когтями особенно жирную рыбешку и взмыла вверх с добычей. — Эй! — воскликнула Дани, возмущенно задрав голову, — противная птица! А ну верни рыбку! — и в следующий миг, рассыпавшись голубоватым дымом, девочка исчезла. От своих друзей — людей и ведьмаков — Регис перенял множество замечательных качеств, но в их число точно не входила привычка при любой неприятности или радости сыпать ругательствами вслух. Сейчас, однако, первым, что слетело с его языка, вспугнув стайку и без того растревоженных рыб, было крепкое бранное слово. — Дани! — позвал Эмиель громко, а потом еще раз — на этот раз мысленно: «Дани!» На подготовительном этапе, во время Литиной беременности и позже, помогая подопечной выкормить вампирского детеныша, Регис добавлял во все снадобья и процедуры небольшую долю собственной крови, и потому Дани приходилась ему фактически кровной родней. Именно поэтому их ментальная связь была такой прочной и с таким большим охватом. Но сейчас на его отчаянный призыв никто не ответил, и, сосредоточившись, Эмиель тоже не смог дотянуться до крохотного рассеянного сознания маленькой принцессы. Паника до сих пор была для Региса вещью непонятной, почти непостижимой, слишком человеческой, чтобы примерить ее на себя. Он не испытывал ее ни в замке Стигга, ни когда один его друг намеревался прикончить другого, а по улицам Боклера лилась кровь, ни когда узнал об ужасном договоре, заключенном Детлаффом ради его спасения. Но сейчас, иначе, чем паникой невозможно было назвать то чувство, что сковало Эмиеля по рукам и ногам. Он постарался успокоиться, взять себя в руки и сделать то, чего вампирам, в целом, делать никогда не требовалось — плавно вдохнуть и выдохнуть. Это, как ни странно, помогло. Дани была еще совсем малышкой и редко отцеплялась от материнской юбки — а уж если такой случай выдавался, проводила время в компании тех, кто учил ее, как устроен мир — отца или дядюшки Региса. Маленькая принцесса не могла просто исчезнуть, сбежать — и, обнаружив, что осталась совсем одна, должна была вернуться туда, откуда улетела. Следовало оставаться на месте и подождать ее возвращения — вроде бы, точно такие же советы люди давали своим детям на тот случай, если они заблудились в лесу. Оставалась, однако, возможность, что девочка, впервые сумевшая самостоятельно скинуть физическую оболочку, не сможет сама разобраться с тем, как вернуться обратно, испугается и будет лететь, пока не обессилеет. И попутным ветром ее могло унести до самого Назаира, а то и за Яругу, а там изумленные люди, увидев существо, свалившееся на них с неба, могли причинить девочке вред. От этой мысли Регису захотелось выть — совсем не по-человечески. Он готов был уже сам вознестись ввысь, чтобы сверху попытаться определить, в какую сторону отнесло малышку, и броситься на помощь, но его плеча вдруг коснулась чья-то рука, и Регис совершенно позорно вскрикнул и ощерился. Детлафф поднял вверх раскрытые пустые ладони. — Это я, всего лишь я, — его голос звучал бархатно и успокаивающе, но в глубине синих глаз плескалось любопытство. Регис отступил на полшага и опустил голову. — Что с тобой случилось? — спросил Детлафф немного насмешливо, — я почуял тебя за версту, пока возвращался домой, — потом он вдруг осекся, нахмурился и спросил — строго и вкрадчиво, — ты сорвался, да? Искал жертву? — Нет, — Регис мотнул головой, пальцы его сами собой сжались в кулаки, неосторожно выпущенные когти впились в ладони. Он молчал долго — слишком долго, чтобы Детлафф поверил в его ответ. Пришлось признаваться, — мы гуляли по берегу с Дани. Я привел ее сюда посмотреть на рыбок… Детлафф окинул ручей безразличным взглядом — его самого рыбками было не впечатлить. — И? — потребовал он сурово. — Она ведь не умела этого раньше, только у нас на руках, — Регис туго сглотнул и все же отважился поднять на друга глаза, — но сегодня ей удалось обратиться туманом, и она… улетела. — Улетела? — в тоне Детлаффа послышалась угроза. Будь Регис человеком, уже обмочил бы портки, — Куда? — Я… я не знаю, — Эмиель шагнул к нему, — я пытался ее звать, почувствовать, и не смог… Полуночная синева глаз друга подкрасилась багрянцем. — Ты потерял мою дочь? — спросил он негромко, и от того голос его звучал в сотню раз страшней. — Да, — слова застревали в горле, словно были истыканы ржавыми гвоздями, — кажется, потерял. Детлафф молчал несколько секунд, потом, отвернувшись от Региса, прикрыл глаза и, должно быть, попытался сам докричаться до Дани — и вскоре вновь посмотрел на бывшего друга. Его лицо застыло, как мраморная посмертная маска. — Я ее не слышу, — сообщил он так, словно вбивал осиновый кол в грудь Региса — ровно такой, на какой он и сам бы бросился, если бы это хоть как-то помогло, — поднимай своих воронов. Пусть ищут ее, пока крылья им не откажут. Регис растерянно моргнул — такая простая мысль отчего-то не пришла ему в голову раньше, и он, поспешно кивнув, сосредоточился и воззвал к своим крылатым помощникам, которых в округе всегда водилось предостаточно. Отдав им команду, Эмиель снова посмотрел на Детлаффа. — Если с ней что-то случится, я убью тебя, — буднично сообщил тот. Регис пожал плечами. — И я не стану тебе мешать, — подтвердил он. Они стояли молча, не глядя друг на друга, и Эмиель, попытавшись коснуться сознания Детлаффа, устав от этой тишины, встретил решительный грубый отпор — и это было справедливо. — Если она вернется, я больше не подойду к ней без твоего разрешения, — сказал Регис вслух то, что собирался донести до друга мысленно, но тот лишь отмахнулся. И невозможно было понять, не поверил ли он собеседнику или сообщал, что его разрешения тот никогда больше не получит. Ожидание длилось мучительно. Через какое-то время над их головами захлопали сильные крылья, и на землю к ногам Региса шмякнулось тело пронзенной когтями белой птицы. Ворон с очень гордым видом взгромоздился хозяину на голову, разметал украшавший ее венок и довольно затрещал. Эмиель перехватил взгляд Детлаффа и приготовился умирать с открытым забралом в дожде из желтых лепестков. Друг не успел надвинуться на него, выпустить когти и оскалиться — в нескольких шагах от них вдруг сгустилось маленькое облако голубоватой мглы, из нее — так же изящно, как до этого с подоконника Регисовой лаборатории — выскочила Дани и понеслась, сжимая что-то в ладошках, к ручью. Регис и Детлафф переглянулись, и отец принцессы сорвался с места первым. Он подхватил Дани на руки, прижал к себе, но девочка вдруг начала отчаянно отбиваться. — Папа, поставь меня! — верещала малышка, — надо спасти рыбку! Еще мгновение — и голубоватая мгла просочилась у Детлаффа сквозь пальцы, а через секунду Дани уже забежала в воду и, разомкнув ладони, выбросила в поток тельце серебристой рыбешки. Ручей мгновенно подхватил его и поволок прочь. Дани выпрямилась, сияя, помахала рукой. — Плыви, рыбка! — воскликнула она вслед тленным останкам, — и больше не попадайся птицам! Регис покосился на крылатое тело, все еще лежавшее у его ног, и заметил вдруг, что следы на нем вовсе не были следами от вороновых когтей… Детлафф на сей раз приблизился к дочери медленно и осторожно. Присел на корточки, моча в речном потоке носки сапог. Дани повернулась к нему, не переставая гордо улыбаться. — Здравствуй, папа, — сказала она, потом, вдруг заметив выражение его лица, тревожно замерла, — что случилось, папочка? — Как ты могла, Дани? — серьезно вопросил Детлафф, не сводя с нее взора, — как ты могла сбежать от Эмиеля? Ты хоть представляешь, как мы испугались, что потеряли тебя? — Потеряли? — тихо-тихо, впечатленная его разочарованным тоном, переспросила Дани, — но ведь я просто спасала рыбку… Было совершенно очевидно, что девочка готова была вот-вот расплакаться, и Регис, ногой отпихнув от себя тело несчастной птицы, которая просто хотела пообедать, подальше в траву, поспешил приблизиться и встать у Детлаффа за спиной. — Не ругай Дани, Детлафф, — попросил он тихо, — это я во всем виноват. — Я это знаю, — не оборачиваясь, прервал его Детлафф, и девочка, видимо, почувствовав всю холодность его тона, встрепенулась. Хлюпая по воде, загребая ее ногами, она кинулась к Регису, обогнув отца, ухватилась за его руку, крепко сжала и серьезно посмотрела на Детлаффа. — Ни в чем ты не виноват, дядюшка Эмиель, — твердо заявила она — и в ее тоне Регис точно распознал нотки, с которыми Лита вар Эмрейс разговаривала с реданскими дипломатами, — и если папа хочет кого-то ругать, то пусть ругает меня. Я не думала, что улетела так далеко… Детлафф взирал на дочь несколько секунд, потом поднял глаза на Региса и внезапно, фыркнув, рассмеялся. Темной волной поднялся на ноги и подошел ближе. — Ругать я, видимо, должен только самого себя, — вздохнул он, протянул руку, и Дани вцепилась в нее свободной ладошкой, — за то, что позволил вам сформировать такую прочную коалицию. — Коа… чего? — растерянно переспросила Дани, но Детлафф, ничего не объясняя, лишь покачал головой, и Регис почувствовал, как сам друг осторожно коснулся его сознания. «Лите — ни слова» — прокатилось в мозгу. Эмиель, спрятав улыбку, незаметно кивнул — на сердце у него полегчало. — Ты у нас, значит, научилась обращаться туманом? — уже совершенно другим — почти гордым тоном спросил Детлафф у Дани, — похоже, нас всех ждут занимательные времена…