***
Новый день принес очередные новости. Смерть Анголима потрясла умы уставшего от сотрясений Братства, поэтому опять был созван Совет в общем зале. Потянувшись от пробуждения, Йол, недовольно поворчала, встала с постели. Освежив утреннее лицо холодной водой из умывальника, девушка направилась к выходу из комнаты. Очень хотелось есть, поэтому место дислокации было определено. Обогнула зал и тихонько прошмыгнула на кухню. Окутанный пряными ароматами, над котелком шаманил ночной гость. — Ммм…как вкусно пахнет. Ты прирожденный кулинар — с улыбкой на лице похвалила девушка эльфа и присела за стол. На щеках босмера вспыхнул смущенный румянец, придавая милый вид, отчего белокурая еще больше удивилась его выбору стать убийцей. На столе стоял еще не остывший завтрак. Теплое молоко приятно согревало, растекаясь по телу. Хрустящий свежий хлеб, намазанный сливочным маслом, таял во рту. Смакуя каждый кусок прибавленного к трапезе сыра, Йол невольно прикрыла глаза и замычала от удовольствия. «Наконец-то еда». Эльф сел на против. — А с тобой всегда так? Ну свечение. — Выдержав паузу уточнил Мал. — Не знаю. Скорее всего нет. Но не уверена… — пожала плечами девушка. — Вообще, я надеюсь вернуться к нормальному состоянию, а то… так и буду просыпаться от чьего-нибудь удивленного взгляда. — Широко улыбнувшись в сторону эльфа, девушка рассмеялась. Мал залился краской, насупился и принялся усердно перемалывать приготовленный завтрак уже молча. В общем зале было шумно. Обсуждали призыв Матери Ночи для выбора нового Слышащего. Поскольку Темное Братство потеряло верхушку, да и численность братьев желало лучшего, было принято решение согласованно решать насущные проблемы со всеми членами убежища. — Посмотри на них, милая, они до сих пор не поняли кто ты. — Вздыхала в голове у белокурой Матушка. Из-за близкой связи девушки и святыни Темного Братства, расстояния для их общения не имело значение. Поэтому даже далеко от статуи и склепа Матери Ночи Йол прекрасно её слышала. Решение было принято и участники собрания расходились по своим делам. Кто-то все еще обсуждал насущное, кто-то просто сидел уставившись в пол и размышлял о грядущем. Лашанс жестом подозвал девушку, быстро заполнил какие-то бумаги и пригласил прогуляться. Солнечный день в уютном городе наполнял сердце чистотой и душевным равновесием. Даже молчание серьезного ассасина не причиняло тягот и не мешало насладиться прекрасным днем. В темной одежде они вполне походили на простых жителей и могли беспрепятственно передвигаться по городу. Как две невзрачные тени скользили вдоль тракта, а затем вышли за ворота города. Запах зеленой травы и полевых цветов дурманил сознание. Появлялось чувство легкости и безмятежности, от чего хотелось кружиться в вальсе природы. Отойдя на незначительное расстояние от каменных стен Чейдинхола, спутникам открылись развалины форта Фаррагут. Унылое и невзрачное сооружение, заросшее кустарниками и деревьями. И именно такое, ничем не примечательное место, служило тайным убежищем для Лашанса. Они прошли по камням к стволу дерева, ассасин открыл люк и пригласил спустится внутрь форта. Молчание напрягало и обезоруживало. Люсьен налил бокал вина (вино в первой половине дня, для него это не свойственно, видимо дело все хуже, чем предполагалось) и сел в кресло около холодного камина. Жестом показал рядом с собой. Йол аккуратно приземлилась на пыльное кресло и с недоверием покосилась на ассасина. Задумчивый и серьезный, он давил своей тревогой на и так мрачное место. Отпив кровавого цвета напиток, Лашанс достал из — под плаща нож и положил рядом на тумбу. — Узнаешь? — сказал он, не поворачиваясь в сторону попаданки. Стало труднее дышать, а сердце забилось так часто, что казалось вырвется наружу. Ладони вспотели, а глаза впились в сверкающее лезвие до боли знакомого оружия. Её туристический нож, ещё не остывший от крови Анголима. Девушка обмякла в кресле, сжимая себя руками и перебирая события той безумной ночи. Ночи, которая решила её судьбу и поставила на выбранный Матушкой путь. На глаза наворачивались слезы, огненными струями обжигая бледные щеки. Стыдясь свою слабость, Йол прикрыла лицо руками и зарыдала. — ДА! ДА! ДА!!! — кричала, всхлипывая, девушка, пытаясь унять разрывающие её вихрь чувств. Злость, отчаянье и сожаление сплеталось воедино в юном сердце, заставляя поток слез рваться наружу. — Это я убила его, Я! Никогда не смогу забыть его глаза, остывающие, но все еще молящие о помощи. Моё первое убийство! Оно разрезает сердце на сотни кусочков, как только я вспоминаю его безжизненное тело на моих руках — руках убийцы. Смерть вызывает разные чувства. У одних пустоту и безразличие, у других гнев и сострадание. У убийц — видимо чувства со временем притупляются и становится частью работы. Но отнимая жизнь, особенно самую первую, эмоции должны зашкаливать, ведь только они способны дать толчок на выбор пути. У Йол возможно был выбор, не отнимать жизнь Анголиму, а отдать свою, но тогда бы спасение существующего Темного общества не было возможным и Слышащий все равно бы погиб, не принося пользы.***
Девушка подняла заплаканные глаза и перевела взгляд на сидящего рядом мужчину. В его глазах разгорался огонь недоверия и разочарования, сравнимый что только с ножом в сердце предателя. — Убийство Анголима — это мое наказание и сделка с Матерью Ночи за твою жизнь, между прочим! — вскипая, как чайник на плите, белокурая поднялась с места и встала напротив ассасина, сжимая кулаки.— И еще. Вам не нужно совершать таинство призыва Матушки, она уже сделала свой выбор, связав меня с вашим миром навсегда. Я новая Слышащая! Слезы испарялись с разогретой от злобы кожи. Опять чувства брали верх, наполняя глаза светом. Она чувствовала тепло. Оно лилось от центра тела. Волна энергии просачивалась сквозь охваченные безумием глаза юной Слышащей, окутывая светом помещение. Тело трясло в бессознании. Но рука, горячее раскаленного железа, сжала больно запястье попаданки и приземлила обратно в кресло. Агония отступала и возвращала естественный вид. — Опять поддаюсь чувствам, — вздохнула девушка, — пора бы научиться их контролировать. Она забрала нож со стола и молча направилась к выходу, не хотелось вновь искушать судьбу. — Постой! — окликнул её мужчина и приблизился. Чуть касаясь, обжигая дыханием позвонки на юной шее, Лашанс аккуратно обнял за плечи и выдохнул. — За слишком короткое время многие братья и сестры братства покинули нас. А то, что отчасти, я этому причина, сводит меня с ума. Если бы не ты, и я бы погиб. Ты дала мне шанс исправить ошибки. Спасала меня... хотя я этого не был достоин. Он развернул девушку к себе и обнял. Крепко и горячо, как обнимает отец давно пропавшую дочь, брат — почившую сестру и, казалось, что тело обретало душу. — Спасибо, — прошептал ассасин, утопая в светлых локонах.***
За чашкой травяного чая, Лашанс рассказал про тот вечер на ферме Эпплович. Когда, сжимая в руках дневник предателя, он спешил на встречу с Черной рукой, предвкушая разоблачения Белламона. Но... им было все равно… Слепые от отчаянья и страха смерти, правящий совет Братства уже назначил виновного. И когда Лашанс, истерзанный и преданный своей семьей, свисал головой вниз с потолка, потеряв всякую надежду, с размаху открылась дверь хижины и появилась незнакомка. Та самая, которую он чуть не убил в доме Анголима. Бледная, в ночной рубахе, перепачканная кровью, она твердила о невиновности висельника, защищая его. Она не боялась оскал безжалостных убийц, внимая их к рассудку, но было тщетно. Встречая безразличие на своем пути, девушка злилась, разжигая огонь в сердце, превращаясь в иссиня — огненного Атрохана. Рубаха загорелась, съедая тело, но было видно, что это не причиняет боли. Обнаженная фигура покрывалась черной коркой и трескалась голубым свечением. Была воплощением жизни и смерти, светом и тьмой одновременно.***
— Сжигая все на своем пути, ты жертвовала собой ради меня, ради справедливости. Когда всё закончилось и ты упала, потеряв сознание, я первый раз в жизни не знал, что делать. Как еще не потухшие угли, ты тлела и я не мог дотронуться до обжигающего тела. Я применил Телекинез, вынес тебя из горящего дома и просто ждал, пока хоть немного придешь в норму. В конце концов я перенес тебя в Убежище. А дальше... ты знаешь… Тяжело вздохнул, снимая груз недосказанности, помедлил и сменил тему. — А как мы докажем, что ты Слышащая? — Думаю, мы скоро об этом узнаем, — хитро улыбнулась белокурая.***
После смерти Анголима, дом перешел Братству на подставное лицо. Его продали и выручили неплохие деньги, на которые обустроили форт Фарраут, добавив еще несколько комнат. А после инцидента, все-таки раскрытого остроухим Душителем, девушку переселили в одну из комнат форта, подальше от неосторожных глаз. Комплект брони братства, выделенный Очивой, прекрасно подошел девушки, не стесняя движения, а туристический нож заменили на железный кинжал. Началось обучение. Скрытности и техники скрытого боя предложил обучать Темный ящер, а странную магию взял на себя сам магистр — Лашанс, не решаясь подвергать кого-то другого опасности неуравновешенной. Как-то вечером, нежась в горячей ванне после очередных изматывающих тренировок, девушка услышала долгожданный голос. Теплый и добрый. — Я рада, что мое дитя со мной, — улыбалась Матушка. — Созови вечером совет в зале, пора представить новую Слышащую. — Прошипев, сходившие на нет слова, голос пропал. — Наконец-то, — выдохнула улыбаясь девушка, окунаясь с головой в водоворот событий. Вечером все собрались в главном зале за столом, предвкушая великое событие — призыв Матери Ночи. Было тихо, никто не осмеливался нарушить вечернюю гармонию. Спустя пару мгновений, тело Йол окутала бледно-голубое свечение, а глаза и открытый рот засветились изнутри. Все повыпрыгивали из-за стола, прижимаясь к стенам, но не отрывали изумленных глаз от притягательного зрелища. — Очень долго я ждала этого момента, — возвращение моей дочери во главу Братства. Она мои глаза и уши, мой голос и душа. Она — Слышащий Темного Братства, чтите и уважайте её… Сияние поблекло и подчинение отпустило. Девушка в очередной раз вылила стакан воды себе на голову, охлаждая тело. — Теперь нет с-сомнения, ч-што ты новая Слыш-шаш-щая, — прошипела Очива, поглаживая новоиспеченную за плечо.