***
Мы с тобой одной крови, Мы с тобой одной породы, Нам не привыкать к боли, Если имя ей — свобода. Предрассветное утро Пахнет и весной и волей, Сны мои в тигровых шкурах В маковом гуляют поле. Бьются колодцы лиловыми звездами, Мир опрокинут в небесное дно, Ночи свиваются в теплые гнезда, и Звери — они идут над землей, Звери — они идут за тобой, О-ой, рано ли, поздно ли, стой! Но мы же крови одной. У луны на мягких лапах Золотые колокольцы, В облаках полосатых За клубком бежит солнце. Встретимся ли мы снова Там, за поворотом круга? Мы с тобой одной крови, Отражения друг друга. На двоих одно сердце, Девять королевских судеб — И бесшумные звери, И бесстрашные люди. Кто же ты, мой брат, Кто же ты, мой друг, Кто же ты, моя любовь?
* Кто же ты, мой брат? *
— Фух…еще несколько усилий и я рассеку кожу этому проклятому Дагону, на ноге, может даже палец отрежу… Палец! О чем я вообще говорю! — рычал норд, кидая на мощеный дорожный камень Имперского города, свой меч и щит. — Уже столько времени бьемся, столько солдат потеряли, а ему хоть бы что! Туда же на дорогу полетел мокрый от пота шлем. Заливая голову водой из бочки, опрокидывая прохладную жидкость за шиворот, он охлаждал тело, кипевшее от раскаленной железной брони. — Рагнар, мы победим. Юный Септим, снимая шлем, тоже облил себя водой из ковша, отпивая живительную влагу. Норд присел на разрушенную часть стены, когда-то прекрасной архитектуры города. — Зря вы назначили меня гранд мастером, мой Император, после смерти Джоффри в той заварушке у Великих врат… Я не достоин. — Клинки настояли, я только поддержал их решение. Мартин тоже сел отдохнуть под вопли озверевших от отчаяния и боли поражения имперцев и лязг боевого оружия. — Эх, была бы здесь Йол, она бы придумала что-нибудь. Рагнар вытер со лба кровь, смешанную с потом, и тяжело вздохнул. Когда-то, хитрый проныра «Лис», вольный и ветреный вор, скрываясь под маской невинности, мог обокрасть какого-нибудь богача и тот час же пропить награбленное в кабаке, в объятиях полураздетой куртизанки. Ему чужда была честь и доблесть, только чревоугодие и прелюбодеяние наполняли тело, завлекая в разврат и душевную погибель. Лишь одна встреча перечеркнула его самолюбие и перевернула с ног на голову несознательную жизнь. Юная, худая, бесстрашная воительница, немного строгая и неряшливая — она не побоялась войти в Огненное пламя врат Забвения и утянула с собой его душу и его безразличие. Тогда он понял, что готов довериться ей с потрохами и она поймет, никогда не осудит и будет верным и преданным другом, сестрой по оружию. Теперь он только и делал, что помогла ей, Клинкам, Императору и его грызла совесть, если не мог ничего сделать во благо безопасной жизни всех нуждающихся. Он шёл за ней по следам, веря в слова и дела, никогда не поворачиваясь спиной. Но когда следы потерялись, он замкнулся. Никогда еще так не болела за неё душа и не опускались руки, сильнее сжимая преданный длинный меч.* Кто же ты, мой друг? *
— Мне тоже не хватает её решимости. Мартин вспомнил ту радость и надежду в серых глазах, когда, пробираясь через боль и страх сражения, испачканная сажей и кровью, белокурая девушка кричала из последних сил его имя и тянула к нему обожженную руку. Как удар булавой по голове всего лишь лишил её сознания, когда другим бы размозжил череп. Как он нес обмякшее тело через площадь, наполненную трупами даэда вперемешку с людьми и их кишками, бережно прижимая к груди чтобы не уронить. И когда их сердца попали в ритм, он ощутил, как по её венам течет знакомая кровь. Яркая и слишком горячая для смертного, но такая незабываемая для него, сравнимая только с кровью, заключенной в Амулете королей, что когда-то давно обжигал его детские пальцы, когда отец первый и последний раз держал свое дитя на руках. Он чувствовал чистоту душевного равновесия и необъяснимое сопереживание юной особе, когда находился слишком близко, вдыхал и любовался ей. Красивая и очень эмоциональна для него, но такая необходимая, как противовес его души. Разговоры между ними никогда не находили места и время в мирской суете. Но он точно знал, что роль героини Кватча напрямую связанна с его жизнью и судьбой Сиродила Ему всегда было приятно заботиться о ней. Даже если забота была чрезмерна и очевидно перегибала палку субординации. Но только с ней он ощущал доверие и бескорыстную преданность своей цели — свержения Меруноса Дагона и освобождение Тамриэля от полчищ жестоких обитателей Обливиона. Сейчас, когда он бессилен перед Империей, перед людьми, доверившими ему свою жизнь, бессилен перед собой, он как никогда нуждался в её одобрительном слове, поддержки и милой улыбке…***
Отрываясь от созерцания своих мыслей, рыцари, в начищенных доспехах, облачились в полный боевой комплект и направились вновь испытывать судьбу на прочность.*Кто же ты, моя любовь? *
— Что это с этими бесами? Танцуют? Удивленный норд, отправляя в нокаут эфесом меча подавшегося сзади дремору, показывал отстающему имперцу ироничный аттракцион. Ни с того ни с сего, вооруженные до зубов, представители плана Дагона, перестали драться, и встали как вкопанные. Затем, один взял другого за руку, притягивая ближе и обнял за талию. Под вымышленную мелодию они стали гнуться в стороны и ходить вперед-назад, исполняя что-то вроде вальса. Ошарашенные столь необычным представлением, Мартин и норд сами стали походить на статуи, не понимая, как действовать дальше при таком раскладе. Но минутной завесе бессознания быстро наступил конец, когда две сильные руки в шипастой броне, нежно обняли рядом стоящих друзей и подтянули к не менее колючей груди. — Нравиться? Наконец-то хоть кто-то получает удовольствие от сия мероприятия. С усилием и отборным матом, бедолаги всё-таки вырвались из цепких лап. — Опять ты?! Возмущался рыжий, отскакивая от своего обольстителя и поднимая уже увесистый от бессилия клинок. Мартин тут же побежал в драку, но даэдра, растягивая на лице широкую улыбку, только отошёл в сторону, провожая взглядом пролетевшего мимо имперца. Демон был похож на Дремор, особенно полностью экипированный в даэдрическую шипастую броню. Только рога более загнуты, кожа более расписная, да и улыбка шире всех вокруг. И вместо меча в руках он держал посох, украшенный розой с острыми лепестками. — Почему наша встреча всегда такая грубая? Тебе не говорили, что не все демоны одинаково бесполезны? — Ты такой же как они! Проклятый даэдра! — норд всё еще не выпускал оружие из натянутых рук, крепче сжимая рукоять. Но даэдра ничего не ответил, только помотал косматой головой. Затем ударил посохом по брусчатки и из-за его спины, выросли, из тумана, два дремора. — Думаю наш разговор больше не имеет ценности. Пока Рагнар готовился к выдуманному нападению, демон со своими приспешниками пронесся мимо в сторону очага сражения. А танцующие дреморы испарились, закрывая занавес для антракта. — Рагнар, что это было? Ты что, его лично знаешь? — шумел запыхавшийся Септим. — Знаю, знаю… Этот Лорд Разгула, хороший знакомый нашей Йол. Отряхивая дорожную пыль со шлема, Мартин добавил: — Сангвин? Ну и вкусы у неё…***
Небо. Оно безгранично. Теперь, когда руки попаданки продолжали крылья, а тело закрывала оболочка ящера, она понимала, почему Драконы так любят летать. Полет — это непередаваемые ощущения свободы. Только там, между Нирном и Этериусом можно обрести спокойствие и желание жить. Вечно. Подлетая ближе к бездушному городу, через дымку воплощенной рептилии, Йол наблюдала жестокие кровопролитные баталии. Неприступный и величественный, окруженный высокими каменными стенами, Имперский город, был охвачен огнем и неравным сражением, смешанным с паникой и отчаяньем. Кровавые, разодранные на куски жители поднебесной, украшали мощеные улицы и стены разрушенных, некогда прекрасных, сооружений, яркими пятнами красных цветов своих внутренностей. Придавленные обвалившейся стеной, еще живые солдаты кричали от невыносимой боли и страха перед смертью, ведь не многие стремился отпраздновать победу в Совнгарде. Едкий запах дыма и жженой плоти разъедал нос, заставляя глаза слезиться, но Призрачного дракона это не останавливало, хотя изувеченные тела никогда не сотрутся из памяти. Храм Единого был вскрыт, как консервная банка, демонстрируя противостояние двух миров. Лорд Разрушения размахивал своими четырьмя когтистыми вооруженными ручищами, загребая и сдирая кожу с крохотных обитателей Нирна, ловко демонстрируя свое превосходство. Вот Рагнар, облаченный в тяжелую железную броню Клинков, отбивает очередную атаку Дреморы, насаживая врага на меч. Грязный, окровавленный, выбитый из сил. Только рыжие волосы на незащищенной шлемом макушке, ярким пятном обозначают его всё еще трепыхающуюся в нём жизнь. В золотых, наполовину разбитых доспехах Талоса, дерется Септим. Кровавым гранатовым пятном, болтаясь на цепочке, свисает с шеи Амулет королей, притягивая белые глаза воительницы. — Только бы не разбил… ТОЛЬКО БЫ НЕ РАЗБИЛ! — молилась всем аэдра и даэдра девушка, приближаясь к полю брани.***
— Рагнар! Мы не выиграем этот бой! Очередной рывок, удар, лязг оружия о доспехи, и грудная пластина трескается, впиваясь зазубриной в живот Императора. Он склонился от боли и с грохотом завалился на бок. Отлетел шлем. — Император! Подоспевший норд из последних сил рубит наотмашь голову дреморе и сам падает на колени, подползая к раненому Септиму. — Мартин! Как вы? — Больше нет сил. Даже на магию восстановления. — хрипел, харкая кровью имперец. — И у меня зелья закончились. — норд перевернулся на спину и раскинул занывшие конечности. Голова гудела, силы теряли власть над телом, а в небесах просыпались звезды. Мартин кое как, раскрыл нагрудник кирасы и извлек кровавый кристалл. — Есть только один шанс победить, друг мой. Последний и единственный шанс. Когда жизнь была не подвластна разуму и телу, когда выбор был очевиден, но рука дрожала от человеческого страха смерти, раздался оглушительный рев… — KRII — LUN — AUS (ту’ум Смертный приговор) Жизненная сила начала покидать лорда Разрушения, лунным дымом перетекая в тело Призрачного дракона, накрывшего огромной полутенью поле битвы. — Смотрите Дракон!!! Летит прямо на нас! Отступаем! Уцелевшие солдаты принялись бежать, предоставляя поле битвы двум гигантам. — FUS — RO — DAH (ту’ум Безжалостная сила) Сильный порыв ветра, сосредоточенный в одну линию, сбил с ног Красного гиганта, пробивая его телом несколько каменных домов, оставляя желоб в метр глубиной. Пока Дагон выкарабкивался из-под руин, Дракон приземлился рядом с еще живым Императором, обдувая песком и пылью взмахом крыльев. Грудная клетка ящера распахнулась, раскрывая новоиспеченную даэдра. Белокурая и красивая как всегда, но с серой как пепел кожей, покрытая чешуйчатой броней, воительница, спустилась ближе к изумленным друзьям по мосту из внутренностей ящера. Целенаправленно, не отвлекаясь ни на одну секунду, она склонилась над Мартином и резко отстранила его руку от Амулета. Сжимая всё еще горячую кисть имперца она как можно спокойнее и нежно напомнила: — Не жертвуй собой, Мартин, когда рядом есть я. — Йол… — выдохнул с улыбкой император. К собранию подоспел даэдра, напоминая о неоконченной битве. — Помоги ему, Сангви. Мне нужно, чтобы он зажег огни. — Конечно, милая. — он поднес к своим страстным губам её бледную руку и обжег долгожданным поцелуем. — Ндааа…странные у тебя вкусы — харкая кровью выдавил Мартин. Даэдра скептически фыркнул, и помог воительнице взойти к сомнительному трону, чтобы стать сердцем своего ручного дракона. Ящер взмыл в небо, поворачивая к озверевшему Дагону. Очередной крик высасывал жизненные силы у принца Разрушения, а огненный ту’ум прожигал его плоть, порождая волдыри. Когда исцеляющая магия даэдра затянула кровоточащие раны, Сангвин ринулся вперед, призывая своих демонов и расчищая путь до храма Единого. Рагнар стал упором для всё еще шатающегося Императора. Подоспели оставшиеся Клинки. И дружная толпа, под рев дракона и вопли ослабевшего Мерунеса Дагона, пробилась с боем к уцелевшей чаше. Когда Амулет, опущенный на дно сосуда коснулся стенок, вспыхнуло яркое пламя, образуя портал. Дракон, впиваясь в красную кожу даэдра, вырывая куски плоти, всё ближе подтаскивал ослабевшего Дагона к воронке. А многообещающий победитель, размахивая своими четырьмя руками, только рассекал призрачную плоть ящера, не причиняя вреда. И вот, очередной ту’ум, безжалостной силой, кубарем закатывает обмякшее тело лорда Разрушения обратно в его план, закрывая за ним портал. Амулет сжимает в руках Мартин, Рагнар плюхнулся на каменный пол разрушенного храма, снимая надоевший доспех, а Призрачный дракон развоплощается, даря вместо себя юную воительницу. — Спасибо, друг мой. Сиродил в долгу перед тобой. Мартин уставший, но умиротворенный, прижимал в легком поцелуе руку белокурой. — Да чего там Сиродил! Весь Тамриэль! — кричал на ухо полураздетый потный «Лис», бесцеремонно обнимая сзади двух старинных друзей — юную героиню Кватча и уцелевшего Императора Мартина Септима. И никого не волновало кто ты и как ты выглядишь, есть у тебя рога и обязанности перед Отцом Ужаса, Император ты или глава гильдии воров. Сейчас они были самыми близкими и добрыми друзьями, которые вместе сражались за свой мир, свою жизнь и свое будущее. И только тень, очередной раз ухмыляясь, незаметно уходил в Туманную рощу, растворяясь в серой мгле своего плана.* Эпилог *
— А откуда ты знаешь, где я? — Чувствую. — Как это? Это что, твоя особенность, чувствовать своих жертв? — А ты считаешь себя жертвой? Юная даэдра сильнее прижалась к темному, почти как у нее телу, и была притянута обнявшей её рукой. — Нет, только не для тебя. С тобой я ощущаю свободу. Лорд Разгула перехватил, лежащую у него на обнаженной груди ладонь белокурой и коснулся губами. — Я тоже. Поэтому и чувствую тебя. Минуты, года, столетия — всё это уже не имело значение, ведь Тёмное дитя выбрало свое место. Место рядом с Ситисом, с Темным братством и с ним.