Сияние за гранью облаков

Я с отвращением смотрю на свое отражение в зеркале. Ну почему у меня такие волосы — они торчат во все стороны! И почему этого чертового Усяня угораздило заболеть, а я мучайся!.. Теперь вместо того, чтобы готовиться к выпускным экзаменам, до которых осталось чуть меньше недели, я пытаюсь кое-как пригладить непослушные локоны. «Нельзя ложиться спать с мокрой головой, нельзя ложиться спать с мокрой головой», — повторив эту мантру несколько раз, я снова пытаюсь привести свою шевелюру в порядок и в изнеможении закатываю глаза. Из зеркала на меня смотрит бледный юноша с иссиня-графитовыми волосами и миндально-золотыми глазами, которые слишком велики для его лица. Прям как у Бэмби. Единственный вариант — стянуть все в конский хвост на затылке: так хоть вид будет приличный. Вэй Усянь — мой сосед по комнате. И как раз в тот день, когда у него запланировано интервью для студенческой газеты с каким-то промышленным магнатом, о котором я никогда в жизни не слышал, он свалился с гриппом. Поэтому ехать придется мне. А у меня на носу экзамены, недописанное сочинение, и сегодня вечером я должен был работать, но вместо этого поеду за сто шестьдесят пять миль, в центр Сучжоу, чтобы встретиться с Цзэу-Цзюнем, генеральным директором холдинга «Гу Су Лань». Таинственный господин Лань, выдающийся предприниматель и крупный спонсор нашего университета, человек, чье время исключительно ценно — гораздо ценней, чем мое, — согласился дать Вэй-сюну интервью. Невероятная удача, сказал он. Черт бы побрал его недобитую общественную деятельность! Вэй Ин беспечно обосновался на диване в гостиной. — Яо-гэгэ, не сердись! Я девять месяцев уговаривал его дать интервью. И еще полгода буду просить о переносе. К тому времени мы оба окончим университет. Как редактор, я не могу упустить такой шанс. Ну пожалуйста! А-Сянь упрашивает меня хриплым, простуженным голосом. Как у него это получается? Даже больной он прекрасен, как эльф: распущенные, чуть взбалмошные черные волосы сдерживаются только височными прядями, перетянутыми на затылке алой лентой, а серые глаза, покрасневшие и слезящиеся, все равно сияют. — Конечно, я съезжу, Вэй-сюн. Иди ложись. Тебе купить найквил? Или тайленол? — Найквил, пожалуйста. Не забудь взять мои вопросы и портативный диктофон. Тебе надо просто нажать на запись. Я потом расшифрую. — Я ведь ничего про него не знаю, — бормочу я, стараясь подавить приступ паники. — У тебя есть готовые вопросы — это уже полдела. Иди, а то опоздаешь. Ехать далеко. — Ладно, иду. Ложись в постель. Я сварил тебе суп с ребрышками. Не такой, как у твоей шицзе, но сойдет, разогрей попозже. «Только ради тебя, Вэй-сюн». — Хорошо. Удачи. Спасибо, Яо-гэгэ, ты, как всегда, мой спаситель. Я криво улыбаюсь и, взяв сумку, выхожу на улицу, к машине. Просто не верится, что я позволил себя уговорить. Впрочем, Вэй Усянь уболтает кого угодно. Из него получится отличный журналист. Для этого у него есть все данные: ясный ум, воля, напор, умение убеждать. А кроме того, он просто красавец и один из немногих моих друзей. Рано утром я выезжаю из университетского городка на трассу. Машин на дорогах пока еще немного, а в Сучжоу мне надо быть только в два. К счастью, Вэй-сюн одолжил мне свой спортивный «Мерседес SLK». Вряд ли на автобусе я смог бы одолеть это расстояние за такое короткое время. На «мерсе» ехать приятно: я выжимаю газ до отказа, и мили пролетают одна за другой. Я еду в штаб-квартиру глобальной империи господина Ланя. Это громадное двадцатиэтажное офисное здание из причудливо изогнутого стекла и металла — утилитарная фантазия архитектора. Над стеклянными входными дверьми сдержанная надпись стальными иероглифами — «Гу Су Лань». Без четверти два — слава небожителям, не опоздал! Я вхожу в огромный, откровенно устрашающий холл, отделанный белым песчаником. Из-за стола мне приветливо улыбается привлекательная ухоженная китаянка. На ней потрясающий белый пиджак с белой блузкой, на которой вышит облачный узор. Выглядит она безукоризненно. — У меня назначена встреча с господином Ланем. Мэн Яо вместо Вэй Усяня. — Одну минуту, господин Мэн. — Она слегка выгибает бровь. Я стою перед ней страшно смущенный и жалею, что не одолжил у Вэй Ина пиджак и заявился сюда в серой курточке. Я надел свои единственные брюки хаки, темно-коричневые полусапожки, скрывающие щиколотки и бежевый джемпер. По моим меркам, это очень элегантно. Заправляю за ухо выбившийся локон и делаю вид, будто мне совсем не страшно. — Господину Вэю назначена встреча. Пожалуйста, распишитесь здесь, господин Мэн. Последний лифт с правой стороны, двадцатый этаж. Менеджер любезно улыбается, глядя, как я расписываюсь: похоже, ей смешно. Она протягивает пропуск, на котором крупными буквами стоит «Посетитель». Я не могу сдержать глупой ухмылки. Ну конечно, у меня на лбу написано, что я просто посетитель. Таким тут не место. «И в этом нет ничего нового», — вздыхаю я про себя. Поблагодарив, иду к лифтам мимо двух охранников, одетых в белые, отлично пошитые костюмы. Они выглядят гораздо элегантней, чем я. Лифт с убийственной скоростью возносит меня на двадцатый этаж. Двери автоматически распахиваются, и я оказываюсь в другом большом холле — снова стекло, сталь и белый песчаник. Передо мной еще один стол и очередная китаянка в деловом белом костюме и белой блузке с узором, которая, увидев меня, встает. — Господин Вэй, не могли бы вы подождать здесь? — она указывает на ряд кресел, обтянутых белой кожей. За кожаными креслами — огороженный стеклянной стеной просторный зал для переговоров с длинными столом темного дерева и по меньшей мере двадцатью такими же стульями по бокам. За ними окно во всю стену, из которого открывается панорама Сучжоу до самых гор. Вид потрясающий, и я на мгновение замираю, очарованный. Здорово! Присев на кресло, достаю из сумки вопросы и еще раз их просматриваю, мысленно проклиная Усяня за то, что он не дал мне хотя бы краткой биографии Цзэу-Цзюна. Я ведь ничего не знаю о человеке, у которого собираюсь брать интервью. Ему с равным успехом может быть и тридцать, и девяносто. Неизвестность жутко раздражает, и от волнения я начинаю ерзать на кресле. Никогда не любил брать интервью с глазу на глаз. Куда лучше анонимность пресс-конференций, на которых можно тихонько посидеть на заднем ряду. Если совсем честно, то мне больше по душе свернуться калачиком в кресле и углубиться в чтение какой-нибудь классной новеллы, а не сидеть, изнемогая от волнения, в огромных прозрачных залах. Я мысленно закатываю глаза. Соберись, Мэн Яо. Судя по стерильной чистоте и современности здания, господину Ланю должно быть немного за сорок: подтянутый и кожей, цветом с нефрит — под стать своим сотрудникам. Еще одна элегантная, безупречно одетая китаянка выходит из большой двери справа. Глубоко вздохнув, я встаю. — Господин Вэй? — спрашивает она. — Да, — хриплю я и прочищаю горло. — Да. — теперь получилось немного уверенней. — Господин Лань сейчас освободится. Вы позволите вашу куртку? — Да, пожалуйста. — Я высвобождаюсь из жакета. — Вам предложили напитки? — Э-э… нет. Ой, кажется, я подставил менеджера номер один? Менеджер номер два хмурится и строго смотрит на молодую женщину за столом. — Что вы предпочитаете: чай, кофе, воду? — снова поворачивается она ко мне. — Стакан воды, пожалуйста, — бормочу я. — Будьте добры, принесите господину Мэну стакан воды. — в ее голосе слышен металл. Девушка срывается с места и стремглав исчезает за дверью в противоположном конце фойе. — Прошу прощения, господин Мэн. Госпожа Ло — наш новый сотрудник. Прошу вас, посидите немного. Господин Лань примет вас через пять минут. Менеджер Ло возвращается со стаканом ледяной воды. — Прошу вас, господин Мэн. — Спасибо. Китаянка номер два, звонко цокая каблуками, марширует к большому столу, садится, и они обе погружаются в работу. Я рассеянно прохожусь взглядом по списку, и тут дверь кабинета открывается. Оттуда выходит высокий, элегантно одетый мускулистый мужчина с распущенными по плечи волосами. Да, с одеждой я определенно промахнулся. Он поворачивается и бросает через плечо: — Гольф на этой неделе, Хуань. Ответа я не слышу. Он поворачивается, видит меня и улыбается, чуть сощуривая темные глаза. Госпожа Ло вскакивает и вызывает лифт. Похоже, она здорово в этом деле натренировалась. И нервничает даже больше, чем я. — Всего вам доброго, — произносит мужчина и скрывается за раздвижной дверью. — Господин Лань готов вас принять, заходите. Я встаю и чувствую, что ноги у меня подгибаются. Стараясь справиться с нервами, хватаю сумку и, оставив стакан с водой прямо на кресле, направляюсь к приоткрытой двери. — Можете не стучать — просто заходите. Я открываю дверь, заглядываю внутрь и, споткнувшись о собственную ногу, падаю головой вперед. Черт, ну нельзя же быть таким неуклюжим! Я стою на четвереньках в дверях кабинета господина Ланя, и виски начинает нещадно ломить. Зажмуриваю глаза в жалких попытках прогнать столь не вовремя всплывшие воспоминания, но уже слишком поздно. В ушах нарастает гул из множества голосов. «Бастард!», «Сын шлюхи!», «Убожество!», «И как только он посмел сюда заявиться!»… Шрам на виске отзывается фантомной болью, и чьи-то добрые руки помогают мне подняться. Дурацкая ситуация. Я боюсь поднять глаза. Черт! Да он совсем молодой. Голоса потихоньку затихают. — Господин Вэй. — Едва я поднимаюсь на ноги, он протягивает мне руку с длинными пальцами. — Лань Хуань. Вы не ушиблись? Присаживайтесь. Молодой, высокий и очень симпатичный. В великолепном небесно-голубом костюме и белой рубашке с таким же голубым галстуком. У него непослушные черные волосы с зачесанной на правую сторону челкой и проницательные золотистые глаза, которые внимательно меня разглядывают. Проходит какое-то время, прежде чем я вновь обретаю дар речи. — Нет, так получилось… — бормочу я. Если ему больше тридцати, то мне крышка. Бессознательно я склоняюсь в поклоне и протягиваю ему руку. Когда наши пальцы соприкасаются, по моему телу пробегает странная, пьянящая дрожь. Я в смущении отдергиваю руку. Наверное, электрический разряд. Мои длинные, чтоб их, ресницы хлопают в такт биению сердца. — Господин Вэй заболел, я приехал вместо него. Надеюсь, вы не возражаете, Цзэу-Цзюн. — А вы кто? В голосе слышна теплота. По-видимому, ситуация его забавляет, хотя трудно судить по невозмутимому выражению лица. Возможно, он заинтересован, но, главным образом, вежлив. — Мэн Яо. Я изучаю китайскую литературу вместе с Вэй, э-э… Вэй-сюн… э- э… господином Вэем. — Понятно, — говорит он просто. Кажется, на его лице проскальзывает улыбка, но я не уверен. — Присаживайтесь. — он делает жест в сторону углового дивана, обтянутого белой кожей. Его кабинет слишком велик для одного человека. Напротив огромных, во всю стену, окон стоит невероятных размеров стол черного дерева, вокруг которого легко разместятся шесть человек. В таком же стиле журнальный столик рядом с диваном. Все остальное: потолок, пол и стены — белого цвета, за исключением висящей рядом с дверью мозаики из тридцати шести маленьких картин, составляющих один большой квадрат. Привычные, повседневные предметы выписаны на них так тщательно, что кажется, будто перед тобой фотографии. Все вместе смотрится потрясающе — аж дух захватывает. — Местный художник. Не Хуайсан, — поясняет Цзэу-Цзюн, проследив мой взгляд. — Здорово. Удивительное в обыденном, — бормочу я, смущаясь и от его замечания, и от картин. Он склоняет голову набок и внимательно на меня смотрит. — Совершенно с вами согласен, господин Мэн, — произносит Хуань негромко, и я почему-то краснею. Если не считать картин, его кабинет — холодный, чистый и абсолютно стерильный. Интересно, это и есть отражение внутреннего мира Гоу-шана, грациозно опустившегося в одно из белых кожаных кресел напротив меня? Я встряхиваю головой, стараясь отогнать ненужные мысли, и достаю из сумки вопросы, которыми снабдил меня Вэй Ин. Затем пытаюсь подготовить к работе портативный диктофон. У меня ничего не получается, я два раза роняю его на журнальный столик. Господин Лань молчит и — надеюсь — терпеливо ждет, а я все больше волнуюсь и нервничаю. Когда же я наконец набираюсь смелости поднять на него глаза, одна рука у него расслабленно лежит на колене, а второй он обхватил подбородок, приложив длинный указательный палец к губам. По-моему, он пытается подавить улыбку. — Прошу прощения. — уф, наконец-то получилось. — Я еще с ним не освоился. — Не торопитесь, господин Мэн, — произносит Лань Хуань. — Вы не против, если я запишу ваши ответы? Спокойнее, когда есть письменные дубликаты. — После того, как вы с таким трудом справились с диктофоном? Вы еще спрашиваете? К моим щекам приливает краска. Я моргаю, не зная, что сказать. Он, по-видимому, пожалев меня, смягчается: — Нет, не против. — Вэй-сюн, то есть господин Вэй, говорил вам о целях интервью? — Да, оно для студенческой газеты, поскольку я буду вручать дипломы на выпускной церемонии. Ого! Для меня это новость, и я сразу представляю себе, как кто-то немногим старше меня, пусть даже суперуспешный, будет вручать мне диплом. Я хмурюсь, стараясь сосредоточить ускользающее внимание на более близкой задаче. — Хорошо. — Я сглатываю слюну. — У меня к вам несколько вопросов. Снова закладываю за ухо непослушный локон. — Я не удивлен, — невозмутимо произносит он. Да этот господин Лань просто смеется надо мной! Щеки у меня горят, я стараюсь сесть прямо и расправить плечи, чтобы казаться выше и уверенней. С видом настоящего профессионала жму на кнопку. — Вы очень молоды и тем не менее уже владеете собственной империей. Чему вы обязаны своим успехом? Он сочувственно улыбается, но выглядит немного разочарованным. — Бизнес — это люди, господин Мэн, и я очень хорошо умею в них разбираться. Я знаю, что их интересует, чему они радуются, что их вдохновляет и как их стимулировать. У меня работают превосходные специалисты, и я хорошо им плачу. — он замолкает и внимательно смотрит на меня. — По моему убеждению, для того, чтобы добиться успеха в каком-нибудь деле, надо овладеть им досконально, изучить его изнутри до малейших подробностей. Я очень много для этого работаю. Решения, которые я принимаю, основаны на фактах и логике. У меня природный дар распознавать стоящие идеи и хороших сотрудников. Результат всегда зависит от людей. — Может быть, вам просто везло? — Этого вопроса у Усяня в списке нет. Так, к слову. Я вижу, как в его глазах вспыхивает удивление. — Я не полагаюсь на случай или на везение, господин Мэн. Чем больше я работаю, тем больше мне везет. Все дело в том, чтобы набрать в свою команду правильных людей и направить их энергию в нужное русло. — А вы, похоже, диктатор. — Слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю сдержаться. — Да, я стараюсь все держать под контролем, господин Мэн. В словах Цзэу-Цзюна нет ни капли шутки. Я гляжу на него, он невозмутимо смотрит мне прямо в глаза. Мое сердце начинает биться чаще, я снова краснею. Почему я так смущаюсь? Может, из-за того, что он невероятно хорош собой? Или из- за блеска в его глазах? Или из-за того, как он касается указательным пальцем верхней губы? Лучше бы он так не делал. — Кроме того, безграничной властью обладает лишь тот, кто в глубине души уверен, что рожден управлять другими, — тихим голосом он. — Вы чувствуете в себе безграничную власть? «Ну точно диктатор! А с виду и не скажешь.» — Я даю работу сорока тысячам человек, господин Мэн, и потому чувствую определенную ответственность — называйте это властью, если хотите. Если я вдруг сочту, что меня больше не интересует телекоммуникационный бизнес и решу его продать, то через месяц или около того двадцати тысячам человек будет нечем выплачивать кредиты за дом. У меня отваливается челюсть. Потрясающая бесчеловечность. — Разве вы не должны отчитываться перед советом? — Я владелец компании. И ни перед кем не отчитываюсь. Он кривит бровь, глядя на меня. Я снова краснею. Ну конечно, я должен был это знать, если бы готовился к интервью. Пробую зайти с другой стороны. — А чем вы интересуетесь кроме работы? — У меня разнообразные интересы, господин Мэн. — тень улыбки касается его губ. — Очень разнообразные. Не знаю почему, но меня смущает и волнует пристальный взгляд. В глазах Цзэу-Цзюна мне чудится какая-то порочность. — Но если вы так много работаете, как вы расслабляетесь? — Расслабляюсь? — Он улыбается, обнажая ровные белые зубы. У меня перехватывает дыхание. Нельзя быть таким красивым. — Ну, для того чтобы, как вы выразились, расслабиться, я хожу под парусом, летаю на самолете и занимаюсь различными видами физической активности. Я очень богат, господин Мэн, и поэтому у меня дорогие и серьезные увлечения. Чтобы сменить тему, я быстро просматриваю вопросы, которые дал мне Вэй-сюн. — Вы инвестируете в производство. Зачем? Почему мне так неловко в его присутствии? — Мне нравится созидать. Нравится узнавать, как устроены вещи, почему они работают, из чего сделаны. И особенно я люблю корабли. Что еще тут можно сказать? — Получается, что вы прислушиваетесь к голосу сердца, а не к фактам и логике, — он усмехается и смотрит на меня оценивающе. — Возможно. Хотя некоторые говорят, что у меня нет сердца. — Почему? — Потому что хорошо меня знают. — Его губы изгибаются улыбке. — Вы легко сходитесь с людьми? Я пожалел об этом вопросе сразу же, как только его задал. В списке Усяня его не было. — Я очень замкнутый человек, господин Мэн. И многим готов пожертвовать, чтобы защитить свою личную жизнь. Поэтому редко даю интервью, — заканчивает он. — А почему вы согласились на этот раз? — Потому что я оказываю финансовую поддержку университету, и к тому же от господина Вэя не так-то легко отделаться. Он просто мертвой хваткой вцепился в мой отдел по связям с общественностью, а я уважаю такое упорство. Да уж, упорства Вэй Усяню не занимать. Именно поэтому, вместо того чтобы готовиться к экзаменам, я сижу здесь и ерзаю от смущения под пронизывающим взглядом Грея. — Вы также вкладываете деньги в сельскохозяйственные технологии. Почему вас интересует этот вопрос? — Деньги нельзя есть, господин Мэн, а каждый шестой житель нашей планеты голодает. — То есть вы делаете это из филантропии? Вас волнует проблема нехватки продовольствия? Лань Хуань уклончиво пожимает плечами. — Это хороший бизнес, — говорит он, как мне кажется, не совсем искренне. Я не вижу тут никаких возможностей для извлечения прибыли, одну только благотворительность. Немного недоумевая, задаю следующий вопрос: — У вас есть своя философия? И если да, то в чем она заключается? — Своей философии как таковой у меня нет. Я человек целеустремленный и самодостаточный. Мне нравится все держать под контролем: и себя и тех, кто меня окружает. — Так значит, вам нравится владеть? «Тиран!» — Я хочу заслужить обладание, но в целом — да, нравится. — Вы суперпотребитель? — Точно. Он улыбается, хотя глаза остаются серьезными. Это расходится с его словами о том, что он хочет накормить голодных. У меня неприятное чувство, будто мы говорим о чем-то другом, только я совершенно не понимаю, о чем. Я сглатываю. В комнате становится жарко, а может, меня просто бросило в жар. Поскорее бы закончилось интервью. Ведь у Вэй Ина уже достаточно материала?.. Я смотрю на следующий вопрос. — Ваш отец женился на вашей матери без ее согласия. Как это на вас повлияло? Ой, какая бестактность! Я смотрю на Цзэу-Цзюна, надеясь, что он не обиделся. Он хмурит брови. — У меня нет возможности это узнать. Мне становится интересно. — Сколько вам было лет, когда ваших родителей не стало? — Эти данные можно почерпнуть из общедоступных источников, господин Мэн. Суров. Я снова краснею. Черт! Конечно, если бы я готовился интервью, то знал бы его биографию. Быстро перехожу к следующему пункту. — У вас нет семьи, поскольку вы много работаете. — Это не вопрос. — Он краток. — Прошу прощения. — В его присутствии я чувствую себя нашкодившим ребенком. — Вам пришлось пожертвовать семьей ради работы? — У меня есть семья. Родной брат, его приемный сын и дядя. Никакой другой семьи мне не надо — Вы гей, господин Лань? Он резко вздыхает, и я в ужасе съеживаюсь. Зачем я читаю все подряд? Как теперь объяснишь, что вопросы не мои? Ох уж этот Вэй Усянь! Нашел что спрашивать! — Да, А-Яо, я гей. Брови удивленно подняты, в глазах холодный блеск. Похоже, ему не очень приятно. Теперь настал мой черед резко вздыхать. — Прошу прощения. Тут так написано. В первый раз за все время он назвал меня по имени. Сердце у меня забилось, а щеки опять покраснели. Я снова пытаюсь заложить за ухо непослушную прядь. Он склоняет голову набок. — Вы не сами писали вопросы? Кровь отливает у меня от лица. Только не это. — Э… нет. Вэй Ин, то есть господин Вэй дал мне список. — Вы с ним вместе работаете в студенческой газете? Черт! Я не имею никакого отношения к студенческой газете. Это его общественная работа, а не моя. Я вообще балетом увлекаюсь. Мое лицо пылает. — Нет, он мой сосед по комнате. Лань Хуань в раздумье трет подбородок, его золотистые глаза оценивающе смотрят на меня. — Вы сами вызвались на это интервью? — спрашивает он ровным голосом. Постойте, кто тут кого интервьюирует? Но под его прожигающим насквозь взглядом я вынужден отвечать правду. — Меня попросили. Он заболел, — почти шепчу я. — Тогда понятно. В дверь стучат, и входит менеджер номер два. — Прошу прощения, господин Лань, через две минуты у вас следующий посетитель. — Мы еще не закончили. Пожалуйста, отмените встречу. Она в нерешительности глядит на него, похоже, не зная, что предпринять. Он медленно поворачивается в ее сторону и поднимает бровь. Она заливается краской. О господи, не один я такой. — Хорошо, господин Лань, — бормочет она и выходит. Он хмурится и снова переносит внимание на меня. — Так на чем мы остановились, господин Мэн? — О, мы вернулись к официальности. — Мне неловко отрывать вас от дел. — Я хочу узнать о вас побольше. По-моему, это справедливо. В его золотых глазах горит любопытство. Вот влип! Что ему надо? Он кладет руки на подлокотники и сплетает пальцы под подбородком. Его рот меня ужасно… отвлекает. Я сглатываю. — Ничего интересного, — говорю я, снова краснея. — Чем вы намерены заниматься после университета? Я пожимаю плечами, смущенный его вниманием. «Переберусь вместе с Усянем к его родным в Сяогань, найду квартиру, устроюсь на работу», — так далеко я не загадывал. — Еще не решил, господин Лань. Сначала мне нужно сдать выпускные экзамены. К которым я должен сейчас готовиться — а не сидеть в роскошном стерильном офисе, изнывая под вашим проницательным взглядом. — У нас отличные программы стажировки для выпускников, — произносит Лань негромко, и у меня глаза лезут на лоб. Он предлагает мне работу? — Хорошо, буду иметь в виду, — бормочу я, совершенно сбитый с толку. — Хотя, по-моему, я вам не гожусь. Черт. Лучше бы я промолчал. — Почему вы так думаете? Он вопросительно склоняет голову на сторону, тень улыбки мелькает на губах. — Это же очевидно. Я неуклюжий, растрепанный и с большими, далеко не китайскими глазами. — Мне — нет. Взгляд его становится пристальным, он вовсе не шутит, и у меня внезапно сводит мышцы где-то в глубине живота. Я отвожу глаза и упираюсь взглядом в свои сплетенные пальцы. Что вообще происходит? — Мне пора идти, — я тянусь за диктофоном. — Если позволите, я вам все тут покажу, — предлагает он. — Мне бы не хотелось отрывать вас от дел, господин Лань, а кроме того, у меня впереди очень долгая дорога. — Вы хотите сегодня вернуться в кампус, в университет? — Он удивлен и даже встревожен. Мельком смотрит в окно, за которым начинает накрапывать дождь. — Езжайте осторожнее, — говорит он строго. Ему-то какое дело? — Вы все взяли, что хотели? — Да, — отвечаю я, заталкивая диктофон в сумку. — Благодарю вас за интервью, господин Лань — Было очень приятно с вами познакомиться. — Неизменно вежлив. Я встаю. Цзэу-Цзюн тоже встает и протягивает мне руку. — До скорой встречи, господин Мэн. Это похоже на вызов или на угрозу. Трудно разобрать. Я хмурюсь. Зачем нам встречаться? Когда я пожимаю его руку, то снова чувствую между нами этот странный электрический ток. Наверное, я переволновался. — Всего доброго, господин Лань. С плавной грацией атлета он подходит к двери и распахивает ее передо мной. - Давайте я помогу вам выбраться отсюда, господин Мэн. — Чуть улыбается. Очевидно, намекает на мое совсем не изящное появление в его кабинете. — Вы очень предусмотрительны, — огрызаюсь я, и его улыбка становится шире. «Рад, что позабавил вас», — мысленно шиплю я и от негодования выхожу в фойе. К моему удивлению, он выходит вместе со мной. Менеджеры поднимают головы, они тоже удивлены. — У вас было пальто? — спрашивает Лань Хуань. — Да. Он помогает мне одеться. Я, смущаясь, влезаю в куртку. На мгновение Хуань кладет руки мне на плечи. У меня перехватывает дыхание. Если он и замечает мою реакцию, то ничем это не выдает. Его длинный указательный палец нажимает на кнопку вызова лифта, и мы стоим и ждем: я — изнывая от неловкости, он — совершенно невозмутимо. Наконец двери подъехавшего лифта открывают путь к спасению. Мне необходимо как можно скорее выбраться отсюда. Обернувшись, я вижу, что Цзэу-Цзюн стоит рядом с лифтом, опершись рукой о стену. Он очень, очень красив. Меня это смущает. Не сводя с меня пронзительного взгляда золотистых глаз, он произносит: — А-Яо. — Хуань, — отвечаю я. К счастью, дверь закрывается.