Hate me, Ненавидь меня, Do it, and do it again. Сделай и делай это снова… Waste me, Опустоши меня, Rape me, my friend. Изнасилуй меня, мой друг…
Гермиона в тысячный раз терла свое тело мочалкой, царапая тонкую, практически прозрачную кожу. Она хотела стереть его прикосновения, уничтожить все невидимые следы Драко Малфоя. Какая же Грейнджер дура. О чем она вообще думала, когда задавала этот вопрос?Хотела, чтобы он проиграл. Как же девушка хотела, чтобы этот слизеринский гад потерпел поражение. Только этого не случилось. Драко, мать его, Малфой просто взял и разрушил все своими жалкими оправданиями. Что с ним вообще такое? Какой-то цирк, Мерлин помилуй. Она еще раз проводит жесткой мочалкой по животу и ключицам. Девушка до сих пор слышала его запах на себе, ее кожа все еще отдавала вином, корицей и красным мандарином. Крайне необычное и противоречащее сочетание, прямо как и хозяин этого аромата. Стереть, избавиться, уничтожить. Гермиона отбросила мочалку в сторону и продолжила тереть шею и грудь руками. Слезы непроизвольно стекали по щекам, а из горла норовил вырваться истошный крик. Она царапала кожу до крови. Вода не сильным потоком попадая на крошечные ранки, приносила не самые приятные ощущения. Все саднило и щипало. Грейнджер все еще не чувствовала себя чистой. Девушка просто хочет избавиться от воспоминаний о сегодняшнем дне, уйти от мерзких воспоминаниях о его губах. Не вспоминать больше о том, каким когда-то был Драко Малфой. Заглушить эту надежду, которая теплилась в ее душе. Она сейчас была похожа на жалкую школьницу после первого раза. В какой момент гриффиндорка успела так низко пасть? Чувствовал ли Малфой то же самое? Жалел ли он? Хотел ли вернуться назад и не разговаривать с ней, не открывать свою душу, не обещать ей того, чего никогда не смог бы выполнить? Неужели он даже после этого будет вести себя так, будто ничего не произошло? На душе было тяжко: вина сильно давила, грозясь сломать ребра под своим натиском. Гермиона хотела пробраться под грудную клетку и вытащить это мерзкое чувство из себя. Она не должна ни о чем жалеть. Это всего лишь игра. Обычная детская забава, прямо как на шестом курсе в гостиной Гриффиндора. Тогда она, несколько ее однокурсников и других людей с факультета, праздновали победу их команды над Рейвенкло в матче по квиддичу. Дин Томас и Симус Финниган пронесли пару бутылок огневиски и немного еды с кухни. Они сидели в общей гостиной, выпивали, шутили и просто хорошо проводили время. Даже Гермиона в тот момент перестала быть настолько занудной и расслабилась в компании друзей. Спустя несколько стаканов янтарной жидкости, гриффиндорцы решили поиграть в типичную магловскую игру. Кто-то крутил уже пустую бутылку спиртного, а те, на кого указывали ее концы, должны были поцеловаться. Было сразу обговорено, что все это — не серьезно, просто игра. И Гермионе было весело. Очень весело. Она нежно целовалась с Роном, позже слилась в более требовательном поцелуе с Дином под грозным взглядом Джинни. Она порвала с Томасом не больше пары недель до игры и все еще не могла отделаться от чувства какой-то ревности. Грейнджер с теплотой вспоминала такие моменты, ведь в последние годы их обучения чего-то веселого было крайне мало. Весь седьмой курс они провели в поисках крестражей, а закончить обучение из золотого трио вернулась только Гермиона. Это был первый год без мальчиков рядом. Девушка очень сильно скучала по ним, скучала по вечным просьбам дать списать эссе по зельеварению или травологии. Без друзей было ужасно скучно. Свободное время она проводила в одиночестве, единственной компанией были пыльные и старые фолианты. Вот и к нынешней ситуации надо относиться как к игре. Ничего страшного же не произошло, верно? Обычный разговор, простая формальность. Простая формальность с дикой жаждой продолжения.I'm not the only one Я — не единственный I'm not the only one Я — не единственный I'm not the only one Я — не единственный I'm not the only one Я — не единственный
Малфой еще полчаса сидел и просто смотрел на серые обои с подтеками вина. О чем он вообще думал, когда рассказал ей об этом? Грейнджер должна была жить дальше, забыть о нем, забыть о какой-то связи между ними, а уж точно не говорить о любви. "Я любила тебя, Драко". Как же сильно в этот момент ему хотелось закрыть ей рот. Малфой не тот человек, которому она должна говорить это. Есть же этот идиот Уизли, который за один крошечный миг ее внимания, был готов с цепи сорваться, не говоря уже о словах любви. Грейнджер же гениальна, почему она не догадалась? Почему не отпустила? Почему пошла танцевать в этот грязный клуб? Нужно думать о другом - о спасении. Грейнджер была просто телом. Телом, которым Малфой когда-то воспользуется. Какое ему дело до чувств этой девчонки? Грейнджер просто была легкой добычей. Тем более, она сама пошла с ним. Чем она, блять, думала? Решила, что он захочет ее? Да на эту фригидную суку только у нищеброда Уизли и встанет. Хотя, может она и ему не нужна. Кто же был у нее первым: Поттер или Уизли? А может оба сразу? От образа совокупляющегося золотого трио, Драко поморщился. Омерзительно. Надо представить что-то хорошее, что-то возбуждающее и не связанное с этими ебаными борцами за справедливость. Пэнси. Последний секс с Пэнси.Июнь тысяча девятьсот девяносто восьмого.
Это было перед его задержанием и последующим отбыванием срока в Азкабане в ожидании приговора. Сразу после битвы за Хогвартс, дети пожирателей решили держаться вместе. Так было правильно и безопаснее. Весь магический мир ополчился против них, а во главе стоял этот придурок Кингсли. Решил, что с должностью министра магии ему все позволено, жалкий идиот. Драко сидел в поместье Блэков во Франции, пытаясь хоть как-то отвлечься от новостей про смертную казнь отца, но это было безуспешно. Он прятался в библиотеке поместья от убитой горем Нарциссы. Малфой не мог смотреть в пустые глаза матери, полные боли и сожаления. Женщина потеряла мужа, а теперь может и потерять сына. Парня раздражала вся эта атмосфера смерти ,царившая в его доме. Дом… Язык не поворачивался назвать это место своим домом. Местом жительства — да, но не дом. Домой хочется вернуться, а Драко отовсюду хотел только сбежать. Весь этот антураж ужасно давил на него. Иногда он просыпался ночами в холодном поту от того, что ему слышался шелест чешуи Нагайны. Блондин не мог заходить в кабинет отца, ведь ему казалось,что там восседал Лорд. Мерещилось, что весь дом теперь пропитан этим запахом гнили. Малфой мог поклясться, что слышал безумный крик Беллатрисы, когда спускался в подвал за успокоительным зельем для Нарциссы. Его чтение, скорее попытки вчитаться хоть в одно слово, перевал требовательный стук клювом об стекло. Малфой очень сильно удивился. Он уже был готов к сове от министерства с просьбой сдать палочку и явиться в зал суда, но это был семейный филин Паркинсонов. Драко облегченно выдохнул, письмо от Пэнси, бояться нечего. Девушка писала о том, что ее отца взяли под стражу и она не может находиться дома в окружении авроров, что осматривали поместье на наличие темных артефактов. Брюнетка просилась к нему в гости, будто у него было лучше. Вовсе нет. Абсолютно такая же аура опустошения и скорби. Но, как джентльмен, Драко не мог оставить подругу одну. Они договорились держаться вместе и помогать по возможности. Спустя около часа после отправки ответного письма, гостиную поместья озарил зеленый свет от камина. — Прости, что так задержалась, — раздался тихий голос Пэнси, — эти крысы не хотели меня отпускать. Такое ощущение, будто мы прямо сейчас строим против них козни и хотим возродить чудище без носа, — хмыкнула она. Малфой лишь улыбнулся уголком губ и поспешил скорее обнять брюнетку. Он несомненно любил Паркинсон. Не как девушку, скорее как человека. Она была специфичной, но очень преданной. Блондин прекрасно знал про чувства сокурсницы к нему, но не мог ответить ей взаимностью, стараясь как можно мягче отказать ей. Драко не хотел врать девушке, просто не мог играть в счастливую пару. Это было нечестно по отношению к Пэнси. Они довольно часто трахались или целовались на глазах у «свидетелей», но оба прекрасно понимали, что это ни во что не выльется. Слизеринцы были чертовски одиноки. — Я не могу так, Драко, — прошептала девушка ему куда-то в шею, — я не хочу жить так, — раздался тихий всхлип и Малфой понимающе сжал ее талию. — Я уже думала о том, чтобы попросить маму бросить в меня Авадой. Драко оцепенел от услышанного. Его подруга детства только что призналась, что хочет закончить жизнь самоубийством. Он резко отцепил плачущую девушку от себя и взял ее лицо в свои ладони. — Никогда, Пэнси, никогда не смей думать о таком, — но Паркинсон начала плакать еще сильнее. — Ты должна жить. Просто обязана. Мы сможем преодолеть все трудности и вернуть нашим фамилиям былое величие. Слышишь меня, Пэнс? — Малфой уже срывался на крик. Не мог, он не мог потерять ее. Пэнси была слишком близким для него человеком. Драко пристально смотрел в ее глаза полные слез, надежды и благодарности. Парень старался не шевелиться, будто боялся спугнуть брюнетку. Какой же он сентиментальный. — Поцелуй меня, Драко, — говорит она севшим голосом. И он целует…My favorite inside source, Мой любимый внутренний источник, I'll kiss your open sores, Я буду целовать твои открытые раны. Appreciate your concern Ценю твою заботу, You'll always, stink, and burn. Ты будешь всегда вонять и гореть…
Их последний секс не был похож на ту животную страсть, что была до этого. Драко не разрывал белье девушки, стараясь оставить как можно более заметные следы укусов на теле. Пэнси не царапала его спину длинными ногтями или острыми каблуками ее черных шпилек. Не было страсти, похоти или желание. О, нет. Было только сострадание, грусть и тоска. Малфой медленно входил в нее, стараясь запомнить каждую эмоцию, которую отражает ее лицо. В глазах девушки читалось сожаление, которое быстро передалось блондину. Пэнс не стонала, как любила это делать раньше, лишь делала шумные рваные вдохи. Сейчас им нужны были лишь близость и мнимое ощущение безопасности. Драко аккуратно заправлял выбившиеся черные волосы ей за ухо, не прекращая своего размеренного темпа. Аккуратные пальчики Паркинсон легонько сдавливали его плечи, но эти касания были совсем невесомыми. Создавалось ощущение, что это даже не секс — что-то большее, будто не из этого мира. Они делились своей болью друг с другом, стараясь избавиться от нее привычным способом. Только это больше не сработает. Они, как назло, повзрослели. Малфой больше не мог искать успокоения между ног Пэнси. Слизеринцы оба понимали, что скоро придет и их очередь предстать перед судом, как и их родителям. У них больше нет шанса на счастливое будущее. Все было загублено их семьями, решившими прислуживать этому ублюдку. Почему же должны расплачиваться они? На этот вопрос Драко не нашел ответа до сих пор.Наши дни.
Малфой не испытал какого-либо наслаждения от этого воспоминания, даже наоборот. Парня обуяла невыносимая тоска. Только сейчас он понял как же ему не хватает обычного живого общения. Как бы Драко не старался, он не сможет закрыть эту зияющую дыру в груди каким-то воспоминаниями о Грейнджер или общением с ней же. Теперь все встало на свои места: он искал успокоения. Забавно, что он пытался избавиться от негативных эмоций, накопившихся за долгие дни проведенные в маггловском мире, именно с грязнокровкой. Судьба сыграла с ним злую шутку. Злую, но до коликов в животе смешную. Драко только сейчас осознал насколько он был жалок. Как же он не понял раньше, что все эти попытки Грейнджер быть с ним учтивым — ее комплекс спасателя. Грязнокровке было жалко его. Отвратительно. Просто блеск. Эта тварь жалела его, как мило. Нет, Грейнджер, все еще вернется. Тебе все еще вернется, мерзкая сука.Rape me Изнасилуй меня, Rape me my friend, Изнасилуй меня, мой друг. Rape me, Изнасилуй меня, Rape me again. Изнасилуй меня снова…