Одно лето в аду

Мне страшно ждать за лаской краткой Разлуки и жестоких бурь © Поль Верлен, «Романсы без слов» Тоска не будет больше моей любовью. Ярость, распутство, безумие, я знаю все их порывы и знаю их поражения, - это бремя сбросил я с плеч. Оценим спокойно, как далеко простирается моя невинность. © Артюр Рембо, «Одно лето в аду» За ним снова следовал мужчина. «Правительство шпионит», - подумал Поль, заприметив, как тот поднимает воротник, укрываясь от влажного и холодного лондонского тумана. Ему стоило бы получше научиться сливаться с обстановкой, особенно, если даже полупьяный поэт смог его заметить. Он вышел из «Хиберниан Армс» и направился в сторону их жилья. Конечно, это была вина Рембо. Конечно. Люди, с которыми они завели дружбу с тех пор, как сбежали вместе в Лондон, были беженцами Парижской коммуны – активисты, революционеры, республиканцы – люди, с которыми лучше, чтобы тебя не ассоциировали. Но он был осторожен. Пока Рембо не настоял на посещении одного собрания, на котором устроил сцену и привлёк к ним слишком много внимания. И теперь их имена были в каком-то списке. В каком-то грёбаном списке лондонской полиции, и за ними следили. И кто знает, кому из маленькой французской общины в Сохо можно доверять. Поль был не уверен, например, насчёт продавца газет, месье Барджута, который нашёл жильё для них с Ремби. Хитрый маленький засранец записывал каждое имя и каждый адрес в свою засаленную книжечку. Нет сомнений, он только взглянул на Рембо и тут же выдал их имена властям. Всё это клевета. Поль говорил, что он коммунар, просто ради славы. На самом деле, когда армия сносила баррикады и разгоняла повстанцев, Поля не было на улицах среди сражающихся товарищей. Он в ужасе спрятался в чулане и попытался трахнуть горничную. В то же время Поль подумал, что убегать от красивого молодого полицейского очень интригующе. Его униформа такая восхитительная: все эти блестящие пуговицы и штаны в обтяжку, и фаллические дубинки на поясе. И дисциплина, и свистки, и «да, сэр, нет, сэр». Mon dieu, только представить себе такого в постели. Слишком вкусно. Он заскочил в газетный киоск, чтобы приобрести «Ле-Монд». Месье Барджут тепло приветствовал его. Без сомнений, он отмечал каждую его покупку, чтобы донести заинтересованной стороне. Он должен напомнить Ремби, чтобы тот вёл себя надлежащим образом перед ним, ради всех благ. Иногда они напивались до чёртиков и забывались, и Рембо мог посмотреть на него так, что Полю хотелось его… прямо тут, на улице, прямо… о, это не жизнь. Совсем не жизнь! Но он ненавидел быть один. Что могло быть хуже, думал он: депортация в качестве коммунара, или тяжёлый труд в качестве содомита. Ему стоит вернуться к Матильде и умолять её простить его. Она его жена, она обязана. Он представил её большие тёмные глаза, полные слёз, и то, как она вовлекает его в свои объятия. Но жестокие губы Рембо напротив его собственного рта затмили видение, и он вспыхнул. Невыносимо прекрасный юноша. Его губы, его глаза, его ум. Что он мог найти в Поле, на 10 лет старше него, потрёпанном и лысеющем, он не мог представить. Но он хотел его и нуждался в нём. Они были поглощены друг другом. Нет, он не мог его оставить. Он доказал свою невменяемость в парижских салонах. Он никогда не сможет снова писать, если вернётся. Он забудет обо всём. И они здесь заживут. Рембо не всегда будет таким диким. А пока он будет притуплять чувства и расслаблять ум английской выпивкой. Он внезапно развернулся и пошёл обратно к господину Барджуту, чтобы купить бутылочку джина. И пусть себе запишет это в свою чёртову книжицу, подумал Поль, с громким стуком положив на прилавок пол-кроны. А потом он вернулся в их апартаменты. Им надо было поселиться в Хампстеде или Хайгейте, где живут все писатели. Там намного приятнее, чем в этих прокуренных трущобах. Но Ремби, конечно, нравилось здесь. Улица была похожа на одну из гравюр Хогарта. Кругом люди. Пьяницы, шлюхи, стаи детей, доблестный представитель Общества воздержания, раздающий памфлеты. Господи, и как они друг друга терпят? Он взял памфлет – это должно повеселить Ремби – и вошёл внутрь. Неряшливый ребенок, в котором Пол узнал одного из детей хозяйки, слонялся по лестнице, кишащий вшами и шалостями. - Ловите, мистер, - сказала она, улыбаясь, и швырнула шар в стену напротив него. Поль проигнорировал её и прошёл мимо. Шар ударил его по затылку. - Я же сказала, ловите, - повторила девчонка. - Что ты имеешь в виду? – выпалил Поль, потирая шею. - Моя мама пока не видела беспорядок, который устроил мальчик, но я видела. Вам будет крышка, когда я ей расскажу. Она изобразила пинок, предположительно нацеленный на воображаемого Рембо. - Бум. Она вышвырнет вас обоих прямо в канаву. Он опять выбросил свои вещи из окна и всё такое. Она указала кивком на кучу грязной одежды в углу. Поль подхватил её, скрутил и зажал подмышкой. «Что он натворил на этот раз», - подумал Поль, поднимаясь на второй этаж. Он навестил всего одного ученика и пропустил пару стаканчиков в пабе. Ну ладно, несколько. Не мог же мальчик успеть… Комната была разрушена. Поль открыл дверь и застыл. Навстречу ему полетели перья из матраса. Стулья сломаны. Один наполовину сожжён. Неразборчиво написанные… кровью?.. на стене слова. Стекло было повсюду. Сам Рембо лежал нагишом на спине без сознания, ноги в какой-то серой грязи, лицо безнадёжно юно во сне. Поль прошёл по комнате, наступая на осколки стекла примерно с полдюжины винных бутылок. Он присел на корточки и потряс его. Рембо открыл глаза и заморгал. - Привет, - сказал он. Поль уставился на него. - Не смотри на ковёр, - сказал Рембо. – Я нарисовал на нём кое-что отвратительное. - Да к чёрту ковёр, посмотри на это место! – зарычал Поль. - Не ори, - тихо проговорил Рембо, прикрывая лицо. – Это делает тебя таким уродливым. - Что ты сделал? Рембо пожал плечами. - Ой, мои приятели заходили. Мы с ними хлопнули по рюмочке, и у нас произошло недоразумение… - Приятели? Ты имеешь в виду тех бродяг с берега канала. - Не будь таким буржуазным, - сказал Рембо, и невинная улыбка скользнула по его лицу. Он был доволен тем, что спровоцировал Поля на снобизм. «Свобода, равенство, братство», - подумал Поль, криво усмехнувшись. Вот и всё. Рембо снова пожал плечами, перевернулся и зажёг трубку с гашишем. Поль не смог не восхититься плавной линией его спины и изгибом его белоснежной задницы. Маленький засранец. - На Камден Лок перевернулась повозка. Ну и канитель была! Лошадь бросилась вскачь или… - он смачно затянулся. Дым вился из его носа, из его рта. – Клочья пыли взлетели на воздух, можно было увидеть, как они поднимаются. Все начали кашлять. И они стали поливать всё водой. Ты бы видел узоры, которые получились. Серые реки на булыжной мостовой. Я снял башмаки и опустил туда ноги. Вода заструилась у меня между пальцами, как ил тогда на… - он потерял мысль. – И эта лодка… наполовину затонувшая. - Лодка? - Нет. Не лодка. О, а мои туфли. - Ты их потерял. Ты пришёл домой вот так. Серый по колено, как грязный жаворонок. - Не смотри на меня так, - сказал Рембо, и в его голубых глазах началась буря. - Как? - Нежно. Поль засмеялся. - Ты пьян, Ремби, - проговорил он нараспев, так как знал, что именно такая его манера бесит его. – Давай я уложу тебя в постельку. - Только попробуй, и увидишь, что я с тобой сделаю, - сказал Рембо. – Я тебе не какое-нибудь дитя, чтобы тебя развлекать… Ты ничего не понимаешь, неудивительно, что твоя поэзия дерьмо. Он сел. - Какая мне разница, как я выгляжу на улице? Какая разница, что я позорю себя грязью? Весь смысл в том, чтобы отпустить себя! Ты не можешь писать, когда у тебя на пути ты сам, твоё присутствие во всём, как будто это важно. Это наименее важная вещь… наименее… - Это прекрасно – отпускать себя, когда у тебя есть кто-то, кто зарабатывает грёбаные деньги для тебя, - сказал Поль, и в его голос прокралась горечь. - Я с самого начала сказал тебе, что хочу, чтобы ты меня содержал, - довольно спокойно сказал Рембо, словно это была самая разумная вещь на свете. – Как ещё я смог бы писать? Поль резко шлёпнулся на единственный оставшийся стул и выудил из кармана бутылку джина. Господи, и как он до всего этого докатился? Конечно, он знал, как. Он сам себе это устроил. Пригласил юного гения остаться с ним и Матильдой в Париже. Он хотел поразить его, показать ему большой город, научить его поэзии. Слишком высоко замахнулся. Как будто Ремби позволил бы кому-нибудь себя впечатлить. Он помнил, как впервые увидел его. Неряшливый немытый парнишка, сгорбившийся над тарелкой супа за его столом. Жадно сёрбая, он уставился на тарелку и клацал ложкой по краям. И копна немытых волос на голове. - Поль, ты вернулся. Твой гость прибыл, - сказала Матильда, и мальчик наконец-то поднял на него глаза. О, что у него за глаза. Глубоко тревожащие и льдисто голубые, волчьи. Его предки были родом из лесов Скандинавии, как говорил ему после Рембо, и Поль ему охотно верил. Его глаза прошили Поля насквозь, словно прикололи бабочку. Он делал странные движения руками, постукивая разными штучками Матильды, которых в серванте было в изобилии. Рембо склонил голову на бок и посмотрел на него, ничего не говоря, и вытер рот тыльной стороной руки. Он так и не сводил с Поля глаз, и Поль не знал, что ему делать. Он как будто смотрел на солнце слишком долго. В этот момент прибежала старая собачка Матильды и стала тереться о ногу Рембо, выпрашивая крошки. Рембо перевёл взгляд и посмотрел вниз. - Собаки – либералы, - сказал он, и отломил ей кусок хлеба. Потом он опустошил свою трубку на остатки ужина и резко вышел из комнаты. Поль провожал его взглядом, как завороженный. - Месье Рембо, - начал он. Рембо замер на лестнице и обернулся. - Месье Верлен. Вы не такой, каким я вас себе представлял, - сказал он и улыбнулся. Поль ступил вперёд и схватился за перила обеими руками, как утопающий. - Пойдёмте со мной сегодня на вечер, - сказал он низким голосом. – Я поведу вас в латинский квартал. - Нет, я устал, - сказал Рембо. – Мы пойдём завтра. Но он поднял руку и дотронулся до щеки Поля самыми кончиками пальцев, всего на один момент. И этого было достаточно. И вот они в Лондоне, куда они сбежали вместе. Ни жены, ни дома, ни ребёнка. Только нищета, грязь и пьянство. Свирепый мальчик, которого нужно кормить и одевать. Драки, сцены каждый день. Это невозможно выносить. Он выпил немного джина одним долгим глотком. - Ты тоже можешь быть учителем, знаешь ли, - сказал он Рембо, хотя они уже ругались на этот счёт не единожды. - Я поэт. - А кто тогда я? – сердито спросил Поль и встал. - Мужчина, который не может забыть, что называет себя поэтом, - ответил Рембо и подошёл к нему, не взирая на свою наготу. Поль посмотрел на него в мрачном предчувствии, смешанном с восторгом. Этот парень был сплошным противоречием. Большие руки, как у фермера, длинные элегантные ноги, как у аристократа. Его лицо вполне обычным, но глаза необыкновенными. Большой член и маленькое сердце. Совсем без сердца. Он трахался и ел, как животное, но писал стихи так, словно его коснулись сами боги. Он был изысканным. «Кто посмел тебя создать?»* - пробубнил Поль. Он не мог сказать, произнёс ли он это вслух. В голове пульсировало от смеси гашиша и джина. Мир начинал вращаться. Рембо широко и со злобным наслаждением улыбнулся, показав белые острые зубы. - Что за страшная рука, - сказал он и подвёл Поля к стулу. Поль резко сел обратно, и его сердце пропустило удар. Рембо встал над ним. - Что за страшная стопа. Поль посмотрел на него, и Рембо сел на него верхом, пришпилив его запястья к подлокотникам. - Что за страшная хватка, - сказал он, выгибаясь на нём. У Поля пересохло во рту, когда он взглянул на юное тело над собой: сухопарые мускулы и белоснежная кожа без изъяна. Наклонив голову, Рембо впился зубами в шею Поля. Поль вскрикнул и попытался сопротивляться. - Ремби, - выдохнул он. Член начал твердеть без его на то дозволения. Господи, блять, как это-то могло его возбудить, какое больное желание Ремби смог в нём заметить. Прекратив кусаться, Рембо теперь посасывал его шею, покачивая бёдрами на нём сверху. И у Поля встал так, как никогда раньше. Его член был как в ловушке, болезненно зажатый в штанах, и эта боль, и эти фрикции были слишком… - Ремби, стой… перестань, или я кончу, - смог выдавить он. - И с какого хера ты не хочешь кончать? – спросил Рембо и прижал его ещё сильнее. Поль попытался освободиться от хватки Рембо, но тот засмеялся и навалился на него всем весом. Поль попытался отпихнуть его, но ничего не вышло, и Рембо смеялся над извивающимся Полем. Он снова качнулся в его сторону, и стул опрокинулся под ними. Поль ударился головой об пол и вскрикнул, почувствовав щепки под собой. Он отпихнул Рембо. Тот откатился, но тут же навалился на него и стал драться. - Ты гнусный старый придурок, - сказал он. Он ударил Поля по лицу. – Нам было так хорошо, но тебе надо было как всегда… - Ты укусил меня, ты, маленький засранец, ты, чёртов маленький… - В следующий раз я распорю тебе горло, - сказал Рембо. – А может быть, сейчас. Он снова наклонился к шее Поля, но Поль схватил его за волосы обеими руками и отклонил его голову назад. - Животное, - сказал он. – Почему ты не можешь просто любить меня? - Так я люблю, - ответил Рембо и улыбнулся. – Как тигр. Он потянулся к мечу-трости, но Поль в кои-то веки его обогнал. Он схватил и обнажил трость, наскочил на Рембо и приставил острие к его горлу. - Отвали от меня, поэт, - выплюнул Рембо. - Ты будешь хорошо себя вести? – спросил Поль. Он сильнее прижал острие клинка к его горлу, и на нём показалась капелька крови. Рембо сглотнул, и его глаза загорелись возбуждением. Что за бездна в глубине. - Ты мне омерзителен, - сказал он. - Ты хочешь меня, - сказал Поль, тяжело наваливаясь на него. - Пошёл ты, - ответил Рембо, сопротивляясь. – Пошёл… Но Поль прижал руку к его промежности и почувствовал правду. Рембо легонько вздохнул и толкнулся навстречу его ладони. Поль не смог сдержаться и стал мастурбировать ему. И Рембо отдался этому без остатка, как отдавался каждому чувственному опыту – он сам стал откровением. Он закрыл глаза и часто задышал, откинув голову назад, демонстрируя длинную шею со струйкой крови. - Это то, чего ты хочешь? Рембо упрямо молчал, но его дыхание выдавало его. Он вновь открыл глаза. Поля всегда пронизывала до глубины их яркость. - Oui, Поль, – сказал он с грубым арденнским акцентом, утопая в возбуждении. – Я хочу этого. Член Поля наполнился и затвердел от звучания голоса Рембо. Это будет, как трахать фермерского мальчишку. Как грязного маленького… как шлюху… Он выронил трость и почти броском пихнул Рембо на матрас, перевернув его на живот. - Раскрой себя, - велел он грубо. Рембо взволнованно выдохнул и потянулся назад, раскрывая ягодицы и держа себя так за них. Поль плюнул и начал разрабатывать его пальцем, чувствуя, как стенки его мышц обхватили его. - Поль… - простонал Рембо и подался назад, насаживаясь на его пальцы. Поль почти зарычал. Рембо так редко бывал таким: так бесстыдно себя предлагая и вожделея его. Полю стало любопытно, сколько он выдержит. Он потянулся за маслом и намазал им свой член. Без колебаний он вошёл в его тело до конца, и Рембо стал извиваться и ворочаться под ним. Он протяжно и отчаянно застонал и уронил голову на предплечья. - Двигайся… - выдохнул он. И Поль так и сделал. - Тебя ведь так и трахали там, у тебя на ферме, правда? – Поль выскользнул из него и вновь вонзился до предела. – Ты всем давал, кому угодно позволял себя трахать. Рембо сжался вокруг него, и Поль потерял мысль. «Бог мой, как он остаётся таким же тугим…» - Держу пари, ты давал даже любому старому солдату, - продолжал он, трахая его так жёстко, как мог, и наблюдая, как его тугая маленькая попка вибрирует при каждом толчке. - Старым развратникам. Твоему учителю. Ты отвратительный. - Это я их трахал, - выдохнул Рембо. – Я трахал их, как трахал тебя. Пока они не просили больше, как ты. Ты тоже наверняка был девственником, пока я тебя не… О, о, боже. Поль… - Ты был в своей лицейской форме, а они нагибали тебя и трахали один за другим… ты им цитировал свою глупую латынь? Твои переводы, за которые получал награды? Маленький гений со спущенными до лодыжек штанами, умоляющий про… Ох. - Сильнее, - выдохнул Рембо. – О, сильнее. Теперь парень стонал всерьёз, качая бёдрами и вжимаясь в матрас, разливаясь потоком малопонятных ему слов на грубом диалекте. Всё, что Поль знал, это то, что он просит. Он умоляет его. - Боже, как я хочу тебя, хочу тебя всего, хочу тебя всё время, - зашептал Поль в загривок Рембо. – Я не хочу ничего другого. Только этого. Он поднял Рембо за бёдра, толкаясь в него со всей яростью, и взял его за член. Рембо задохнулся в восхитительном стоне, и Поль почувствовал, как его тело напряглось вокруг него. Мальчик был на грани, и, боги, как же он был прекрасен. Он никогда не понимал, как он мог быть таким для него, для Поля. Поль схватил его за бёдра и потянул на себя раз, другой. - О, Поль, oui, oui, S’il te plait (да, да, пожалуйста - фр.), - проговорил Рембо, толкаясь в его руку. Поль стал входить в него глубже. - Tum capiti inscripsit caelesti haec nomina flamma (глава неба начертил эти слова у меня на лбу - ТЫ БУДЕШЬ ПОЭТОМ), - сказал Поль на ухо Рембо. – Ты развит не по годам, скороспел ебанный. Рембо издал стон, похожий на всхлип, и начал кончать. Поль почувствовал, как он сжался и задрожал, привалившись к грязной кровати. Он вышел из него и перевернул Рембо, пусть он и продолжал кончать на себя. Он снова вошёл в него и, прильнув к его шее, стал облизывать стекающую по ней кровь. Рембо закричал от избытка ощущений, и Поль вошёл в него ещё глубже специально, чтобы сделать ему больно, чтобы заставить его кричать, чтобы… - Кончай уже, придурок, садист! – он попытался сопротивляться. Его сперма разлилась по животу. Поль схватил его за запястья и поднял у него над головой. Глаза Рембо засверкали, глядя на него. - Что, не можешь кончить, старик? Нужна помощь? Вот, представь меня в моей лицейской форме, тебе это нравится. Да, папа? - Не надо… - слабо проговорил Поль, но его возбуждение возросло вопреки его воле. - У меня никогда не было отца, - сказал Рембо, широко раскрыв свои бессердечные глаза, и подался вновь на член Поля. И, о боги, как он выглядел: его руки беспомощно сомкнуты и подняты над головой, его член всё ещё сочится на его животе, лицо горит, губы красные и покусанные, с этими ужасными словами на них. - Я не твой чёртов отец, - сказал Поль. – Ты не трахаешь своего отца, ты, грязный маленький… Рембо начал смеяться. - Тебе нравится, когда я тебя так называю. Я чувствую, как у тебя стоит. Эта невероятная степень унижения, когда Рембо мог смеяться над ним, даже когда Поль был внутри него, довела его до бешенства. Он сильно ударил его по лицу, и, хотя Рембо закричал и даже плюнул в него, продолжал его трахать, глубоко, быстро и жёстко, и да, да, он напрягся, выгнулся и кончил. Поль утратил контроль над Рембо после оргазма, и Рембо оттолкнул его и пнул. - Садист. Не можешь кончить, пока не ударишь меня, да? Поль пытался отдышаться, глядя на широкий красный след на лице Рембо. Да что с ним не так?! Почему он не может контролировать себя, почему он напивается, почему он… Но юный демон лениво растянулся и улыбнулся ему. - Ты знаешь, что мне это нравится. Но ты такой трус, что мне приходится тебя провоцировать. Трусливый садист. - Я… - Ой. Не отрицай. И я тоже. Я могу заглянуть в твою уродливую душу. Он стал искать свою трубку. Возможно, он действительно демон, подумал Поль мимолётно. Посланный ему, как испытание. - Вот, - сказал Рембо. Он повернулся к Полю с зажжённой трубкой. - Открой. Поль поднял голову, Рембо потрепал его по щеке и положил руку ему под подбородок. Мягко он вдохнул в его рот порцию гашиша. Поль задержал дыхание, давая наркотику время сработать. Рембо нежно поцеловал его в губы, и Поль снова выдохнул. - Боже, я такой голодный. А ты нет? У меня есть немного пирогов. Эти английские пироги, ты знаешь, такие круглые и с холодцом внутри. Он осмотрел бардак в комнате и в конце концов нашел маленький промокший сверток, который принес. Желудок Поля отреагировал единственно надлежащим образом, которым желудок настоящего француза может отреагировать на английскую кухню – отвращением. - Как ты можешь, Ремби. - Кончай дурить. На, откуси кусочек. Поль был голоден. С виду пирог был не так уж и плох, но он уже обманывался так прежде. Он осторожно положил его в рот. Рембо уткнулся в пирог лицом. - Ты деревенщина, - засмеялся Поль. - А ты ёбанный парижанин, - сказал Рембо, посмеиваясь. Он спародировал Поля, с привередством пробующего пирог. - Твоё лицо! Как будто я тебе предлагаю дырку от задницы на тосте. Хотя ты и так бросил Париж ради дырки в заднице. - Ты к себе слишком суров, - сказал Поль. – Не так уж ты и плох**. - Ой, заткнись. Я имею в виду это, - он взял Поля за руку и приложил туда, где совсем недавно был его член. – Не ради поэзии, а ради дырки. Дырки, в которую можно засунуть свой член. Разве это не идеально? - Это идеальная дырка, - сказал Поль. Гашиш уже достиг его мозга. – Я должен написать о ней поэму. Рембо затрясся от смеха. - О, давай, давай. Я начну. Покажи мне свою. Вдохнови меня. - Иди ты на хер, Ремби, перестань… Рембо пихнул его, но Поль сопротивлялся. Он ударил его локтем в рёбра и схватил за волосы. Он сумел развернуть Рембо и пихнул его обратно на кровать, но тому было слишком весело, так что он не стал отбиваться. - Моя всё равно красивее, - сказал он тихо. От этого Поль почувствовал укол возмущения. - А что не так с моей? Он беспомощно засмеялся. Оттого, что может завидовать Рембо в том, что у его задницы более красивая дырка. О боже мой. - У неё неодобрительный вид, - сказал Рембо. – Как будто она возмущена всем миром. А потом она плачет. - Господи, заткнись уже, я уже дышать не могу, - Поль вытер глаза от смеха, выпуская Рембо из рук. Рембо обнял Поля за шею. - Пошли в паб, - сказал он. – Я хочу посмотреть на английских девушек. Твой маленький ученик тебе, наверное, заплатил? Поль не упомянул, что он потратил почти всё на пиво, пока шёл домой. В любом случае, его святая матушка прислала немного денег тем утром, слава богу. Он притянул Рембо к себе и глубоко поцеловал взасос. - Да, заплатил. И это всё для тебя, любовь моя. Пойдём, я тебя набухаю, мой сладкий. Рембо улыбнулся и поцеловал его в ответ. ----- Надо быть абсолютно во всем современным. (с) Артюр Рембо Ценя слова как можно строже, Люби в них странные черты. (С) Поль Верлен ----- Следующие три дня они только и делали, что писали и писали, как и всегда после таких вспышек. Они писали в парке до тех пор, пока могли вынести холодный и сырой воздух, в библиотеке до тех пор, пока уже не могли читать из-за тумана, просачивающегося сквозь щели окон. В их комнате, где они разрывали саму поэзию на части и придумывали её заново, придавая ей форму видений Рембо. Они вместе исходили Лондон пешком: большие южные парки, восточные трущобы, западный Хит. Вдыхая «воздух, от которого Китс мог бы задохнуться насмерть», как сказал бы Рембо. И всё время говорили. Ум Рембо не поддавался описанию. Пробыть с ним хотя бы час означало быть в центре неистовой бури. Его идеи, и та сила, с которой он их выражал… Поль был поражён их силой и странностью. И как только наступало затишье, когда Поль чувствовал, что смог наконец ухватиться за ниточку мыслей Рембо, она снова вырывалась из рук Поля и возвращала его обратно в бурю, оставляя его не у дел. Но если он не мог добраться до его мыслей, то он мог добраться до его тела. Как легко они забывались, напившись джина, во мраке английской зимы. Хоть Париж и называют городом любви, он не стал таким для любви Поля и Рембо. Им нужна была грязь с брусчатки Лондона и его сверкающая белизна, и разорванные внутренности города. Их поэзия была написана страстью, пьянством и самим Лондоном. Тёмные желания на тёмных улицах. Иногда Поль чувствовал, что ради этого он готов рискнуть всем. ---- Тебя увижу в тишине я, двери открывая. Лежишь в постели ты, как будто утомлён. Но, о, легка как плоть, в которую любовь моя одета И вот ты бьёшься, нагишом, крича от счастья. О, что за поцелуи! Что за дикие объятия! Я сам смеялся через слёзы. И эти тонкие моменты оставят мне следы Печальных самых дней моих, но всё же самых лучших. (с) Поль Верлен, «Романсы без слов» *** И почти каждую ночь, едва только заснув, бедный брат вставал, с гнилым ртом, с вырванными глазами, — такой, каким он видел себя во сне! — и тащил меня в залу, воя о своем сне идиотского горя. Артюр Рембо, «Бродяги» ____ Поль должен был догадаться, что назревает беда, ещё когда он увидел это выражение на лице Рембо. Он был в том особенном настроении, когда ничто, кроме хаоса, не могло удовлетворить его. Полю нужно было настоять, чтобы они остались дома или пили в пабе на углу, где всем всё равно, что ты делаешь, пока ты продолжаешь пить. Но нет, Рембо настоял на своём. Они должны пойти на собрание и послушать Ферсмерча. И Андре должен быть там, его дорогой друг, и мужчина, к которому, подозревал Поль, он имел тайную страсть. Бог мой, как же этот мальчик разрывал ему сердце. По пути они завернули в паб, потом в ещё один. Поль хотел напиться. Он наконец получил письмо от Матильды спустя несколько месяцев после того, как его письмо возвращалось нераспечатанным, и он боялся его открыть. Может быть, хорошая порция алкоголя поможет ему решиться. По дороге на собрание они шли через рынок, и Рембо громко практиковался в своём английском. Он остановился возле торговца овощей. - Как сказать… Я придурок? Так правильно? Мужчина медленно обтёр руки тряпкой и уставился на них. - Я придурок. Он придурок. Мы придурки, - продолжил Рембо. - Вы пара придурков, хорошо, - согласился он. – Если вы ничего не покупаете, тогда валите. Английские грубости развеселили Рембо, как и всегда. - Мне здесь нравится, Поль, дорогой мой, - сказал он, беря Поля за руку опасно интимно. Но Поль не смог заставить себя оттолкнуть его в такой прекрасный момент. Казалось, сюда явился каждый французский беженец в Лондоне. Ферсмерч должен был выступить с докладом о свободе, рабстве и колониализме. Толпа была охвачена буйством и пьянством, а Рембо больше всех. Казалось, что он черпает энергию из ощущений толпы, и Поль наблюдал за этим с восторгом. Без сомнений, среди них были шпионы. Людей на собрании было слишком много, и это невозможно было проконтролировать. Рембо продолжал обнимать Поля образом достаточно невинным, чтобы их нельзя было осудить, но в животе у Поля и от этого летали бабочки. Он отпил из бутылки с джином и сам себе сказал, что всё будет хорошо. От такого обилия людей Полю уже нечем было дышать, и он почувствовал себя, как в ловушке. Неудивительно, что на них в итоге напали. Рембо, юркий, как крысёнок, схватил Поля и потащил на крышу ещё до того, как полиция ворвалась в комнату. - Йобаные свиньи! – весело выкрикнул он полицейским, сторожащим входы внизу. – Враги свободы! - Заткнись! – крикнул Поль в ужасе. Только не хватало ещё им попасться из-за такого. Рембо улыбнулся ему и схватился руками за ширинку его штанов. - Нет! – закричал на него Поль и схватился за его руки. - Отпусти меня, тупарь, я просто хочу их позлить! – возмущенно выкрикнул Рембо. Поль отвёл его руки подальше. - Даже не думай, идиота кусок, - добавил он. – Нам нужно убираться отсюда. Хочешь, чтобы ты закончил в Шарлевилле, а я в тюрьме? Рембо перестал бороться с ним, и Поль его отпустил. И что они вообще делали на этой грёбаной крыше – постановку из мюзик-холла? Наконец, полиция отвлеклась – на фаворита Рембо, Андре, который распевал коммунистские песни и бросался памфлетами. - Пошли уже, - сказал он. Не теряя ни секунды, ловкий маленький проныра юркнул в водосточную трубу. Верлен, пьяный и пошатывающийся, кое-как последовал за ним. Они огляделись вокруг здания, но их путь все еще был заблокирован двумя полицейскими, держащими сопротивляющуюся фигуру. - Они схватили Андре, - зашипел Рембо. - Чего ты так волнуешься? Идём! – прошипел Поль в ответ. - Давай просто пройдём рядом, я должен увериться, что с ним всё хорошо. - Ладно, только не говори по-французски. Следуй за мной, - сказал Поль. Они спокойно пошли по узкой дорожке мимо полицейских. - Чёрт возьми, хорошо вот так прогуляться после тарелочки мясца, - громко продекламировал Поль, когда они подошли ближе. Он толкнул Рембо локтем, но его компаньон беспомощно сотрясался от хохота. - Repondez tu! (Отвечай!) – прошипел Верлен. Но Рембо не смог. Как бы то ни было, полицейские только недоумённо на них посмотрели, и они пошли своей дорогой. Когда они завернули за угол, Рембо насел на Поля. - Ох, ох… тарелочки мясца, - сказал он с присвистом. - Будь потише, если не можешь воспринимать это всерьёз. Рембо только засмеялся сильнее. - Не будь таким злюкой, это было так весело. Стой… - он заглянул за угол. – Они бьют бедного Андре, эти ублюдки! Бей их! Поль не успел его схватить, как он уже бросился бежать. Приблизившись к одному из полицейских, он сбросил шлем с его головы. Не обращая внимания на крики ярости полицейского, он громко и восторженно закричал и умчался в темноту со шлемом в руке. О мой ёбаный бог. Всё, что он мог сделать в этой ситуации, это помчаться вслед за ним. Они нырнули в темный как смоль переулок, легкие Поля горели. - Сюда! – шепнул Рембо и потянул его дальше в какой-то другой вонючий переулок. Здесь они остановились, чтобы перевести дух и впустить немного кислорода в лёгкие, хоть от тумана и можно было задохнуться. - Ты невозможен, - сумел сказать наконец Поль. – Ты, наверное, только ухудшил положение своего друга, если хочешь знать. Хотя тебе, должно быть, всё равно. Почему ты так обращаешься с людьми? - Я никак ни с кем не обращаюсь! - Как будто все остальные – грязь на твоих ботинках. - Какое мне дело до всех остальных? Мне никто не нужен, - сказал он и обернул руки вокруг его талии. – Мне нужен только ты. - Ох, Ремби. Рембо отпустил его, и они пошли по освещенной газовыми лампами улице. Но он не отходил от этой темы. - А тебе нужен только я. Все остальные пусть идут на хер. Но трахай только меня, конечно же. - Ты хочешь трахнуть Андре, - сказал Поль с отвращением. - Что, если так? Скажи мне не делать этого. - Я не хочу, чтобы ты его трахал, - сказал Поль. Рембо посмотрел на него, его глаза были темны и полны вызова. - Скажи мне по-настоящему. Полю стало жарко. - О, ты не уверен? Может, ты хочешь понаблюдать, - поддразнил его Рембо. Чёрт бы его подрал. Поль толкнул Рембо к стене, держа его за плечи, и мальчик удивленно выдохнул. - Ты его не трахаешь. Тебе понятно? Чёртов маленький… Всё время провоцирует его, ранит его. Он сунул своё колено ему между ног, раздвигая их, и Рембо выдохнул почти с испугом и какой-то восторженностью. - Да, Поль, - сказал он возбуждённым голосом. – Мне понятно. - Ты даже думать не будешь о том, чтобы трахнуть его, - продолжил Поль, наслаждаясь видом взвинченного Рембо перед ним. – Единственное траханье, о котором тебе позволено думать, это мой член в твоей заднице или мой член у тебя во рту. И всё. Comprends-tu ? (Ты понял?) - Je comprends (Я понял), - выдохнул Рембо. Он выгнулся перед Полом, опрометчиво целуя его на освещенной газовыми фонарями улице. – Только ты. Я люблю тебя. И, боги, как мог он устоять, когда Рембо так сладко открывает рот в поцелуе, а его член твёрдый, как железо, и трётся об него. Он едва мог устоять перед соблазном прижать его к стене, растянуть и поиметь. И в этот момент Рембо бы ему позволил. - Я буду хорошим, я обещаю, - говорил он между поцелуями. - Боже, Ремби, я люблю тебя. Я не могу насытиться тобой. Пожалуйста, скажи, что ты мой, - выдохнул Поль, и вся его агрессия куда-то испарилась. - Да, о да, - зашептал Рембо, притягивая его ближе. Полицейский свисток встряхнул их обоих и вывел из исступления. Рембо схватил его за руку. - Бежим! - сказал он, и они сорвались с места. ---- Позвольте к вам на грудь мне головой склониться. Последний поцелуй звучит ещё на ней. У сердца вашего позвольте мне забыться, Забыться вашим сном, от непогодных дней. (с) Поль Верлен, Green И тут же я воображала себя, - когда он уедет, - во власти землетрясения, заброшенной в самую темную бездну по имени смерть. Я заставляла его обещать мне, что он не бросит меня. По легкомыслию это походило на мое утверждение, что я его понимаю. (с) «Одно лето в Аду», Артюр Рембо ---- Поль заморгал в сером свете утра. Он повернулся, убирая руку Рембо, которая была обёрнута вокруг его талии. Полицейский шлем лежал под углом на полу у кровати с чем-то внутри, что было похоже на мочу. Вот блять, блять, БЛЯТЬ. Вчерашняя ночь начала потихоньку вторгаться в мысли Поля. Сердце отозвалось ударами паники. Собрание, о боже… Арест Ферсмерча, безумный пробег по улицам, Рембо, оскорбивший того полицейского, шлем, и, о боже, да плевать на всё – Ремби поцеловал его под газовым фонарём… был ли закон, который они не нарушили? Политический заговор, побег со сцены преступления, оскорбление, кража, публичное пьянство, девиантное гомосексуальное поведение и разрушение полицейской собственности. Их или депортируют, или повесят, или… Нет. Он уйдёт сейчас и вернётся к Матильде. Матильда. Непрочитанное письмо. Может быть, на этот раз она решила помириться? Он бы сразу к ней побежал. Он, наверное, потерял разум, раз ушёл от неё. Он был околдован. Он с трудом нашел пальто и обнаружил смятое письмо в рваной подкладке кармана. От прочитанного его затрясло. Развод со ссылкой на Рембо, как на источник их разрыва. Разговор о доказательствах, свидетельствах. Как он должен пройти физический осмотр в полиции. Поль согнулся. Он был таким беспечным. То письмо к Матильде, в котором он назвал её «жуком в ожидании, когда его раздавят большим и указательным пальцем и отправят в ночной горшок», обвиняя её в том, что она разбила Ремби сердце. Как он мог такое написать? Она сказала, что получала анонимные письма, доказывающие его порочность. Кто? Так что, в Париж он вернуться не может. Брюссель тогда. Он быстро оделся и взял из угла комнаты кейс. Рембо зашевелился, но продолжил дремать. Он бросил в чемодан ту одежду, которая была под рукой. Он надел свой самый старинный костюм - возможно, этого будет достаточно, чтобы он мог проскочить незамеченным. Стопка рукописей. Письма. Его желудок перевернулся при мысли, что среди вещей Рембо могут быть бумаги или письма, за которые его могли бы осудить. Но Ремби не стал бы... конечно. Всё, он собрался. И готов идти. Он взглянул на спящего Рембо. Его лицо было так душераздирающе невинно во сне. Он остановился. Его сердце вздрогнуло. Может, они смогут остаться друзьями, когда всё закончится. Конечно, он простит ему его отъезд. Он любит его, и он делает, как лучше. Он быстро склонился перед ним и поцеловал в лоб, убирая со лба грязно блондинистые волосы. Рембо открыл глаза и схватил Поля за переднюю часть рубашки. - Что ты делаешь? – спросил он. - Я… Я ухожу. Я ухожу. Ненадолго, - он стал заикаться. Рембо тут же сел прямо. - Нет, ты, блять, не уходишь. Что это значит? – он увидел письмо в руке у Поля и схватил его. - От твоей жены? Она всегда так торопится встать между нами, ревнивая сука… - Отдай мне обратно, это… - Она наконец-то разводится с тобой, - сказал Рембо. – Ты доволен? - Она собирается развестись со мной и использовать тебя, как причину, - закричал Поль не своим от страха голосом. – Меня посадят в тюрьму из-за этого. Из-за тебя. - О! – лицо Рембо потемнело от гнева. – Ты думаешь, ты сделал это ради меня? Ты думаешь, ты любишь меня? Ну, так ты заявляешь. Имбецил! Я вижу тебя во всех подробностях, - сказал Рембо. - Меня тянет к тебе и от тебя тысячу раз в день. Вчера ты пролил пиво себе на бороду. Всего одну каплю, но она осталась там, повисла на твоей уродливой бороде, и ты даже не заметил. Ты просто продолжал говорить. Говорил о любви, о поэзии, пока там тряслась эта капля… И мне хотелось ударить тебя, врезать тебе пощёчину и прокричать о том, какой же ты идиот. Но через десять минут в окне показалось солнце, и осветило твои глаза, и ты был снова прекрасен. - Ремби… - Нет! – закричал Рембо. Он встал с кровати и резко повалил Поля на спину. - Меня тошнит от этого! Ты не можешь быть постоянен ни в чём! У тебя вообще есть хребет? Он ударил Поля ногой в спину. Поль перевернулся и поднялся на ноги, прихватив один из кухонных ножей. - Только попробуй сделать такое снова, и я тебя… - Давай уже тогда! – закричал Рембо, разрывая на себе нижнюю рубашку и обнажая грудь. - Перестань! – снова закричал Поль. – Как ты не можешь понять? Чёртов маленький эгоист… Мне бы стоило проткнуть тебе сердце, если бы оно у тебя было. - Если бы у меня оно было? А что у тебя вместо твоего, ты, жалкий пьяница? Пустая бутылка из-под джина? – Рембо рассмеялся. Со злости Поль сделал выпад в его сторону. В мгновение ока Рембо схватил второй нож. Они боролись, таскали друг друга за волосы, пинались. Рембо наконец удалось слегка задеть его предплечье. Поль закричал от злобы и полоснул ножом по его груди. Из раны сразу же полилась кровь, и Рембо отскочил от него с криком. Пол тяжело выдохнул и прислонился к стене, пытаясь остановить охватившее его головокружение. Рембо подошел к нему и приставил нож к горлу Поля. Теперь он плакал. - Я ненавижу тебя, слышишь меня? Ты хотел оставить меня одного! Что бы я делал без тебя? - Трахал Андре? Рембо пнул его ногой, и Поль схватил его за запястье, заводя ему руку за спину и заставляя его бросить нож. - Пусти меня, пусти, - кричал Рембо. И Поль отшвырнул его от себя, схватившись за своё горло. - Это я и пытаюсь сделать! – вскричал Поль. – Я такого больше не хочу! Я… посмотри на нас! - Ты не можешь вернуться к ней, - сказал Рембо, вытирая слёзы с лица сжатой в кулак ладонью, совсем, как ребёнок. – Ты принадлежишь мне. Посмотри, что ты написал, пока мы были вместе. - Она моя жена. Я люблю её. Я должен всё уладить. - Ты пьёшь и бьёшь её. Это любовь? Ты бросил её! Ты разбил ей сердце. И мне. Но что она знает о тебе такого, чего я не знаю в десять раз лучше? Что она может дать тебе? У неё есть её ребёнок, а что есть у меня от тебя? Ты можешь бить меня, мне всё равно. Я ударю тебя в ответ. Разве ты не видишь? Только мы можем понять друг друга. - Мы не можем так больше жить, Ремби, - сказал Поль, хоть и понимал, что он говорит это не всерьёз. - Ты пишешь такие прекрасные слова, когда ты со мной. Ты не можешь делать это в Париже. Ты там обречён, - сказал он, начиная расстёгивать жилетку Поля, пуговицу за пуговицей. Раз, два, три. Он поцеловал Поля под линией челюсти, и Поль почувствовал, как там забился пульс. Он шумно выдохнул, когда Рембо спустил его жилетку вниз по рукам и бросил на пол. Его тело забилось знакомым ритмом похоти. И он поддался этому, как он поддавался всему. Рембо продолжал целовать его везде, где только можно было найти участок обнаженной кожи, и у Поля от этого кружилась голова. Теперь цепкие пальцы грубо мяли его рубашку, сначала он оторвал воротник и отбросил его в сторону. Еще один поцелуй в губы. Затем хлопковая рубашка скользнула вверх и через его голову. - Ты свободен только со мной. И ты знаешь это, Поль, - сказал Рембо, слёзы всё ещё лились по его щекам. Он поднес к губам Поля испачканную бутылку с джином и погладил его по щеке, когда тот сделал глоток. - Подумай о своей утраченной свободе, - продолжал Рембо, прижимаясь к губам Поля в обжигающем поцелуе. Боже, джин был крепким. Отравляющим. - Обо всех твоих свободах, Поль. Если ты не останешься. Угроза, конечно. Слова, прошептанные в нужные уши, драматизация и заламывание рук. И внезапно Рембо уже невинный мальчик, совращённый грубым, безбожным садомитом коммуны. Демон. - Будь храбр, - сказал Рембо. – Я знаю, ты будешь храбрым. Останься со мной. Теперь его руки были у него на поясе и расстёгивали пуговицы на ширинке. Поль беспомощно застонал и прижал Рембо к себе. Рембо стянул с себя окровавленную рубашку и направил руки Поля к своей промежности, чтобы он почувствовал, как у него стоит. - Видишь, какой я с тобой, - прошептал он, и его дыхание защекотало ему ухо. – Я не могу устоять перед тобой. Перед твоим уродливым лицом, твоей уродливой душой. Ты предназначен мне. - Почему ты всегда так жесток? – смог сказать Поль. У него у самого уже стоял так, что кружилась голова. - Ты сказал, что ты вернёшься к ней! Ты разбил мне сердце. И кто ещё жестокий? Когда ты так мне нужен. Ты нужен мне… - Тебе нужны… мои деньги, - выдохнул Поль, но Рембо снял оставшуюся одежду, и больше он уже не мог думать. – Моя репутация. Рембо проигнорировал его, целуя жадно, потираясь своим членом об его, его руки вцепились в его талию. - И кто теперь жесток, когда ты видишь, как я тебя хочу? Как у меня стоит для тебя, - сказал Рембо. - S’il tu plait, Поль. (Пожалуйста, Поль). Поль чувствовал, как закипает его кровь с этим мальчиком в его руках, желающим его, целующим и прижимающимся к нему с легкими стонами, которым он никогда не мог сопротивляться. Поль отчаянно поцеловал его в ответ и потянул на себя. О боги, его тёплая кожа и жестокий, сладкий рот, и твёрдый, влажный член, трущийся об его живот. - Пожалуйста, - сказал Поль, выгибаясь под ним, и Рембо знал, чего он просит. Он развернулся и взял масло, наливая в одну руку. Подняв ему ногу, он сразу всунул два пальца прямо внутрь. Он низко застонал и двинулся на руку Рембо. - Тебе это нравится, так ведь, - сказал Рембо, наваливаясь на него и больно кусая за сосок. – Вот так тебя будут осматривать, если ты вернёшься к ней. – Он вновь вставил в него пальцы. – Они расстянут тебя на холодном твёрдом столе, эти полицейские. Они будут трогать тебя везде. Поль судорожно вздохнул, его член плотно прижался к животу. Сама мысль об этом ... унижении… - Их пальцы внутри тебя. Расстягивают тебя. Они будут трогать твой член, который будет таким твёрдым, да, Поль? - Заткнись… - У тебя будет стоять так сильно, когда ты будешь думать об их форме, об их блестящих туфлях и об их розовых вымытых щеках. И они напишут всё о тебе, о том, какой ты грязный. Как ты порозовел, и каким влажным сделался твой член, и как у тебя сбилось дыхание. Но они не трахнут тебя. Потому что ты будешь им противен. Поль удивлялся тому, как Рембо способен был превратить что-то потрясающее в нечто настолько постыдное. Пальцы Рембо кружили в его дырке, сновали туда-сюда, дразнили. Ему было больно. Но боже, как он хотел его член, член Рембо, что-нибудь внутри него. - Ремби, пожалуйста, - сказал Поль, сильнее раздвигая ноги, умоляя всем телом. - Никто не будет трахать тебя, как я, - сказал Рембо. Он провёл рукой в масле по всей длине своего члена. – Может, они оттрахают тебя своими дубинками, чтобы посмотреть, как ты будешь стонать от этого. Думаешь, ты сможешь принять их в себя? - Ты больше, - задыхался Поль. – Я могу принять тебя. Господи, Ремби, прошу тебя… Рембо надавил головкой члена и затем подался всем весом, и скользнул внутрь него до конца. Блять, блять, Ремби был таким большим и таким безжалостным. Поль закричал от удовольствия, когда Рембо взял его, наслаждаясь каждым дюймом и каждой секундой. Какой бы неистовой ни была его природа, Ремби было всего восемнадцать, и через несколько мгновений он кончил, выстрелив, как пистолет. Поль любил его самоотверженность. Рембо запустил руку в волосы Поля, запрокидывая его голову назад, заставляя его вскрикнуть. Он жестко трахал его быстрыми мощными толчками, закинув ногу Поля на плечо. Поль почувствовал, как нарастает давление, когда Ремби давит на эту точку, идеальную точку, и о боже, черт его побери, он вот-вот готов был кончить так сильно даже без рук, это было... Он кончил с криком, и Рембо сильнее потянул его за волосы. - Боже, в каком же ты отчаянии, - выдохнул он. Но спустя корткое время он сам снова кончил, подведённый к краю тем, как Поль сжался вокруг него. Поль упивался этим, наблюдая за его лицом, таким открытым и безыскусным в его наслаждении. Он вышел из него с мокрым шлепком и откатился от него. Поль лежал, тяжело дыша, и смотрел, как Ремби вытянул руки над головой, зевая, как будто он только что совершил лёгкую прогулочку. - Теперь ты должен сдержать обещание, Поль, - сказал Артюр убедительно, снова позёвывая. Он всегда казался таким довольным после каждой кровопролитной ссоры, этот неисправимый маленький засранец. Поль поцеловал его и встал. Он знал, что теперь Рембо будет спать не один час. Он же в свою очередь был голоден, как зверь, после всей этой драмы. Он быстро оделся и стал рыться на столе в поисках монет. Он увидел там новую рукопись Ремби, и, хотя Ремби предпочитал читать ему вслух свои работы, он не смог устоять. Он сел на их единственный уцелевший стул, зажег свечу и стал читать. И час спустя, вернувшись к реальности, моргая, он обнаружил себя все там же. То, что он прочитал, было странным и потрясающе прекрасным. Это было так волнительно, что он почти испугался. Это была проза, озаренная поэзией, почти неописуемой. Она перевернёт мир поэзии полностью. «Я писал молчанье и ночь, выражал невыразимое, запечатлевал головокружительные мгновенья». «Смотри, что мы сделали вместе», подумал Поль, сияя от восторга. Он снова прочитал отрывок, который так его взволновал. Мужчина - очевидно, Поль - говорил о самом Ремби. «Меня пленила его таинственная утонченность, я забыл свой долг и пошёл за ним. Какая жизнь! Подлинная жизнь отсутствует. Мы пребываем вне мира. Я иду туда, куда он идет; так надо. И часто я, несчастная душа, накликаю на себя его гнев. Демон! Ты же знаешь, что он не человек». «Я забыл свои мирские дела». Да. Всё это было написано сейчас: ссора, кровопускание и плотская любовь. Ремби испытал это, написал это, и теперь он мог отпустить это. «Улицы я оглашу своим воем. Я хочу обезуметь от ярости. Никогда не показывай мне драгоценностей: извиваясь, я поползу по ковру. Мое богатство? Я хочу, чтобы все оно было покрыто пятнами крови». Да, есть, сделано. Что им было нужно, так это некоторые мирские дела. Им нужно начать готовить еду. Ходить. Зарабатывать на жизнь. Больше ни криков, ни крови. Только любовь и поэзия. Он останется. Да. Он останется. Он будет готовить! Английский пирог? Нет. Нет, парижанин в нем возмутился. Тогда рыба. Он пойдёт на рынок, купит им рыбу и поджарит на масле, как это делают англичане. Он был слеп и глуп. Они будут счастливы. Он всё спланирует. Они так любят друг друга! Ремби будет ждать его, когда он вернётся с рыбой, и всё будет хорошо. _________________________________________________________________ Примечания от автора: Итак, мы все знаем, как вышло с рыбой, да? Если нет, то читайте статью, которую deep_dark_waters прикрепили в письме. Да. Что ж, им не сужден был счастливый конец, да? Из-за того, что эти двое напоминают мне немного Игги Попа и Дэвида Боуи, шатающихся по Берлину, вызывая хаос и сочиняя блестящую музыку, я поместил(а) в фик крошечную цитату Боуи и еще более мелкую цитату Игги. На всякий случай, вдруг их кто-нибудь заметит :) Думаю, я обозначил(а) большинство цитированных мною стихов - в начале есть немного «Тигра» Блейка, потому что я думаю, что Рембо наверняка прочёл его в Британской библиотеке. "Tum capiti inscripsit caelesti haec nomina flamma - Tu vates eris - это цитата из латинского сочинения, написанного Рембо в школе в возрасте 15 лет и получившего приз. Я не могу найти достойный перевод, но это примерно означает, ``глава неба начертил эти слова у меня на лбу - ТЫ БУДЕШЬ ПОЭТОМ'. Этот маленький засранец действительно был не по годам развитым!