***
Выступать на семинаре перед толпой новичков и иностранных коллег последнее, чего хотел Питер сейчас. Но работа есть работа. Он не продвинулся с делом Мерфи ни на йоту, и Хьюз уже неодобрительно поглядывал на него, ожидая каких-то результатов. — Мы не можем держать вас в квартире бюро вечно, Питер. Я ожидал, что к этому времени у тебя уже будут какие-то доказательства проникновения в твой дом или слежки, но я все еще вижу, как ты пытаешься собрать картину из мыльных пузырей. — Мерфи организовал кражу в Уинслоу, шантажировал Стива МакБрайта и убил его подругу, избавившись от тела. Мэдисон опознала его по фото… — Где доказательства, что парень Мэдисон, пусть даже он был Дэвидом Мерфи, организовал ограбление, шантаж и убийство? Хоть одно, Питер? Ни свидетелей, ни отпечатков, ни видеозаписей. — Он обещал Мэдисон отомстить и сделал это. — Это лишь предположение, ты знаешь, Питер, Питер упер руки в бока, стараясь успокоиться. Он знал, что Хьюз прав, но знал, что и он тоже прав. — Конрад тоже признался, что его шантажировали. — Конрад не назвал имен, не опознал Мерфи по фотографии. Да он вообще ничего не сказал Диане по существу. Намеки — не факты и не доказательства. Заставь его говорить, и тогда я смогу открыть дело. — Он не будет, исключено, — Питер махнул ладонью, отрезая свои слова. — Мерфи угрожал его семье, это ясно. Если Конрад заговорит, его жена и сын могут пострадать, он не откроет рта. — На следующей неделе я должен предоставить отчет и объяснить начальству, почему я трачу ресурсы ФБР на слежку за твоим домом и организацию охраны твоей семьи. Пойми, Питер, я верю твоей интуиции, но мне нужны факты, руководству нужны факты. Я не хочу бросать вас на произвол судьбы, но если ты ничего не найдешь до следующей среды, вам придется вернуться домой. — Мне нужно время, Хьюз. Я прорабатываю все версии… — До среды, Питер, и не забывай, что тебя ждет другая работа. Диана введет тебя в курс дела, к тому же у тебя завтра лекция для этих… студентов. — Нет, я не могу, Хьюз. Пусть кто-нибудь другой выйдет, у меня есть дела поважнее, — Питер попытался откосить, понимая, что едва ли Риз пойдет ему навстречу, договоренность о лекции была заранее, и если у них не было активных срочных дел, Питеру нельзя было отказываться. Хьюз смерил его строгим взглядом. — Отвлекись, Питер. Поварись в том, что ты знаешь. Может, это поможет тебе разобраться. К тому же, Диана сказала, там приехал тот инспектор. — Какой инспектор? — пытаясь сообразить, как ускорить проведение лекции и увеличить время, отведенное на собственное расследование, Питер отвлекся. — Который помог спасти тебя из плена, прислав экспертное мнение по картине. — Тот, который из пригорода Парижа? — Да. Может, вам будет, что обсудить. Хьюз ясно дал понять, что Питеру пора покинуть кабинет и лучше все здание ФБР, чтобы пойти домой, отдохнуть и проветрить голову, а завтра отвлечься на полдня на что-то более близкое к его обычной работе. Он должен будет рассказать о современных методах и приборах распознавания подделок, путях сбыта, работе под прикрытием и об… информаторах. Питер собирался опустить последний пункт, надеясь заменить его некоторыми историями о фальшивых картинах и акциях, которые их отделу удалось раскрыть за прошлые годы. До Нила. Никакого Нила на лекции. Питер не хотел говорить о нем перед толпой. Когда в прошлый раз Питер вынужден был выступать перед коллегами, Нил сидел рядом, в первый день конференции исходя желчью и нарываясь на неприятности с историей про священника — обиженный на Питера за то, что тот нарушил слово. Во второй — они смеялись, вместе рассказывая об афере с бойлерными, дополняя друг друга, тепло принятые публикой, смеющейся над их шутками. Завтра Питер выступал один, и он не хотел удовлетворять чужое любопытство. Многие в других отделах знали о Ниле, как о талантливом консультанте отдела Белых Воротничков, но не все знали, что именно с ним случилось. Если уж он не мог заниматься в этот день расследованием Мерфи, то ему хотелось отвлечь голову от тяжелых дум, а не ковырять старые раны, отвечая на неудобные вопросы. Утро началось неудачно. Нил-младший не спал половину ночи, и Эл просидела с ним до утра на кухне. Его лихорадило из-за режущихся зубов, Эл была невыспавшейся и раздраженной, особенно когда обнаружила, что Питер не зашел вечером в аптеку и у них не оказалось детского панадола. Ему пришлось в шесть утра идти в круглосуточную аптеку на углу. Он забыл зонт и вернулся домой промокшим. Пока Эл успокаивала ребенка в комнате, а Питер завтракал в одиночестве, он обнаружил, что слив в раковине засорился — второй раз за неделю. — Я была бы рада видеть тебя дома сразу после окончания лекций, Питер. — У меня еще есть работа. — Ты мог бы и отпроситься. Тебе положены отгулы за твою поездку в Аризону, — она мягко намекнула на то, что ей нужна помощь, но Питер сделал вид, что не понимает. Его помощью было расследование. Чем быстрее он разберется с Мерфи, тем быстрее они вернутся домой, где соседи не стучат по батареям в два ночи, не засоряется каждый день раковина и им не приходится искать друг от друга уединения на кухне. — Я постараюсь прийти пораньше, но не знаю, как получится. Она поджала губы, но ничего не сказала, поцеловав его на прощанье без особого желания. Садясь в машину, Питер почувствовал себя отвратительно. Он ненавидел огорчать Эл, ненавидел быть плохим отцом и мужем, но он чувствовал себя скверно и хотел, чтобы этот день поскорее закончился. Уже отъезжая, он набрал номер жены. — Прости, Эл. Я постараюсь быть дома пораньше. — Ничего. Все в порядке. Я знаю, что ты работаешь, чтобы мы могли поскорее вернуться домой. Но все-таки, зай, постарайся проводить с нами чуть больше времени. Нам не хватает тебя. — Я буду… Питер никогда не испытывал страха перед выступлениями и сегодняшний день не был исключением. Душная аудитория скорее наводила скуку и раздражение; он выпил пару чашек кофе, чтобы взбодриться. Погода за окном не добавляла настроения. Он не хотел показаться неблагодарным, но у него не было никакого желания сегодня общаться с инспектором из Парижа. Так что Питер на самом деле надеялся, что тот вовсе не придет, например, проспит или сочтет его лекцию скучной, раз уж он сам и его эксперт по картинам были достаточно квалифицированы, чтобы утереть нос отделу Белых Воротничков своим расследованием. Когда все собрались, Питер приступил к лекции. Материала было много, если бы он читал его по инструкции, это было бы жутко занудным делом, и Питер старался подать данные как можно интересней, приводя реальные примеры. В лекторий принесли из отдела улик настоящие подделки, и он показал наглядно, как работают приборы и реактивы, с помощью которых распознают фальшивки, что можно увидеть за рисунком на картине, где могут быть спрятаны подписи тщеславных фальсификаторов. Они разбирали по пунктам подделки разных вещей. С парой коротких перерывов Питер вел лекцию около пяти часов. Во время второго кофе-брейка Питер понял, что Хьюз был прав. Увлекшись рассказом, объясняя давно очевидные для него вещи тем, кто не имел дела с подделками каждый день, Питер забыл о насущных проблемах, забыл о Мерфи. Он отвечал на вопросы, демонстрировал признаки фальшивок подобно фокуснику, шутил там, где позволяла ситуация, и считал, что достаточно заинтересовал своих слушателей. — Звучит дико увлекательно, — молодой человек подошел к Питеру и протянул руку для рукопожатия. — Агент Бэрриган обещала нас представить, но, видимо, оказалась сильно занята. Я Поль Арно. — Инспектор Арно, — Питер приветливо улыбнулся, пожимая руку Поля, — я думаю, вы понимаете, как я признателен за вашу помощь. Еще немного — и из меня выкачали бы всю кровь, так что я не смог бы сегодня прочитать эту лекцию вам. — Вы не представляете, как сильно я хотел попасть на эти курсы! Ваше спасение пришлось как нельзя кстати, — Поль рассмеялся, наливая себе кофе и беря круассан. — Слышал, что у вас был помощник. — Да, мой друг, — Поль ухмыльнулся, помешивая сахар в чашке. — Он показал себя с неожиданной стороны и даже подбил меня на незаконное проникновение в частное жилье, но благодаря этому мы все сейчас стоим здесь. — Иногда приходится идти в обход закона, — Питер пригубил кофе. Они стояли чуть поодаль от остальных. Инспектор Арно выглядел довольно молодо, но говорил и держался уверенно. Когда Питеру рассказали, что его помог спасти какой-то французский инспектор, он подумал, что увидит мужчину в возрасте, может, старше себя, достаточно опытного, чтобы за какие-то часы помочь раскрыть дело, в котором два отдела ФБР копались так долго. Арно был ровесником Нила или даже младше, но, кажется, имел хорошие перспективы: гибкий, но целеустремленный, пришедший на помощь зарубежным коллегам, хотя мог бы пойти домой к подружке или жене и отложить дело в долгий ящик. Такие люди нравились Питеру. Наверное, у него просто была хорошая карма... — У вас очень интересная лекция. На самом деле, я имел не так уж много дел с фальшивками, в основном это были деньги, правда, тут недавно тоже попались фальшивые картины. — Друг помог? — Он в этом деле знаток. Прямо как вы, — улыбка Поля стала шире. — Все разложил по полочкам, я бы никогда такого не увидел без приборов и химических реактивов. Но у него наметанный глаз художника. Питер не смог сдержать ответной улыбки. — У меня тоже был такой друг. Однажды нас попросили взглянуть на одну из скульптур в музее, а он бросил взгляд на соседнюю и сказал, что это подделка за каких-то несколько секунд. Добиться от него, как он это делает, было не всегда возможно. Он даже теорию о цыплятах рассказал, пытаясь объяснить. — Цыплятах? — бровь Поля дернулась вверх. — Да. О том, как японцы определяют пол у цыплят. Понять это, глядя обычному человеку на цыпленка, невозможно, потому что они одинаковые. Внешне никаких признаков нет. Но работники фермы могут на глаз каким-то образом определять пол. Когда они берут учеников, им велят разбирать цыплят и наставник стоит над ними и говорит, когда они определяют пол неправильно. Через некоторое время все начинают опознавать пол верно, но никто не может объяснить, как это выходит. — Интуиция. Мозг принимает больше сигналов из окружающей среды, чем мы можем обработать. Они остаются в подсознании, даже когда решение принимается на их основе, — Поль замолчал и рассмеялся. — Занудно, да? История с цыплятами веселее. Ваш коллега будет выступать тоже? Я бы его послушал. Питер опустил взгляд на свой полупустой стаканчик, чувствуя, что его улыбка увядает, но вовремя спохватился, не желая портить настроение опять ни себе, ни инспектору Арно. — Не в этот раз. — Жаль… Что ж, я думаю, мне пора вернуться в зал. Они разошлись каждый на свое место, и Питер вернулся к последней части лекции. Время подходило к концу, слушатели поднимали руки, и Питер отвечал на вопросы, чувствуя, что порядком устал. Эл ждала его дома, и он хотел закончить со всем побыстрее. — Последний вопрос, коллеги, потому что если я опоздаю на ужин, моя жена накормит меня фальшивой курицей и картонными спагетти. Народ засмеялся, слушатели тоже выглядели подуставшими. Руку подняла женщина в третьем ряду. — В нашем плане сказано, что вы должны рассказать о том, как работают с информаторами в вашем отделе. Может, вы скажете хотя бы пару слов? — Об информаторах вам расскажут на лекции посвященной работе с завербованными агентами. Если это все, то… Женщина перебила его. — Но у вас несколько лет работал необычный информатор, благодаря которому ваш отдел добился раскрываемости в девяносто четыре процента. Фальсификатор и мошенник, который помогал раскрывать крупные махинации с вами в команде. Расскажите о нем. Как вы добились такого успеха? На Питера уставились тридцать пар глаз в гулкой тишине аудитории. Люди забыли о своих телефонах и шушуканье. Часть из них, как понимал Питер, знали о Кэффри, но, видимо, не решались спросить, другие понятия не имели о чем речь и просто хотели послушать Питера еще немного. Инспектор Арно поймал его взгляд и нахмурился, чувствуя, очевидно, даже на расстоянии как напрягся Питер. Они все это чувствовали. Ведь он стоял не просто в лектории перед студентами. Эти люди были полицейскими и агентами, наученными читать язык тела. Скрыть от них то, что на этот вопрос Питер не хотел отвечать, было невозможно. Он осмотрел зал, ощущая, что слышит больше грохот своего сердца, чем какой-либо еще другой шум. — Агент Берк? — помощница шепотом привлекла его внимание, указывая на часы. До конца лекции оставалось пять минут, и если он хотел отвечать, то должен был поторопиться. Почему-то Питеру вспомнилось, как Нил прикинулся учителем в Манхэттенской школе, и Питер застал его за ведением урока. Нил был расслаблен, чувствуя себя, как рыба в воде, он очаровал своих юных слушателей так же легко, как и тех, в чье доверие хотел втереться. Нил бы не застыл как Питер сейчас, он бы улыбнулся, пошутил и ускользнул прочь. Но Питер был лишен его таланта. — Нил Кэффри был гениальным фальсификатором. Человеку, который может сделать практически идеальную подделку, не трудно распознать чужие фальшивки. Агенты, полицейские — мы приучены думать как гончие. Иногда нам бывает сложно влезть в голову мошенника или вора, понять как он думает, какие у него цели, как он станет действовать. Мошеннику проще понять другого мошенника. — Преступники не любят предателей. Быть информатором это риск, — женщина чуть склонила голову набок. — Как вы уговорили мистера Кэффри сотрудничать с вами так плодотворно? Обычно информаторы с неохотой идут на контакт. — Быть преступником тоже риск. Быть агентом — это риск. Кэффри отбывал наказание за подделку акций и получил дополнительный срок за побег из тюрьмы. Он мог потерять еще четыре года своей молодости в исправительном учреждении и выйти преступником, а мог сделать что-то, что действительно помогло бы ему исправиться и применить свои навыки в полезном, законопослушном деле. Он принял правильное решение. — Насколько я знаю, его убили во время операции под прикрытием, когда его личность была раскрыта. Это не мотивирует других преступников к сотрудничеству. То, что система не может их защитить. Чтобы вы посоветовали, чтобы обеспечить лучшую безопасность для информаторов? Питер почувствовал, как внутри все закипает. Эта женщина продолжала свой допрос так, словно не происходило ничего особенного, словно спрашивать коллегу о смерти его информатора — это все равно, что задавать вопрос: «что вы ели на завтрак?» Он скользил взглядом по другим лицам и понимал, что они все смотрели на него так же. Для них Нил был преступником, который за свою небольшую помощь и проницательный ум получил шанс быть на свободе, иногда помогая ФБР расследовать дела. Таких информаторов они встречали на своем пути. Одни сидели в камере и за информацию выторговывали меньший срок, другие украдкой встречались на улицах, передавая записки за деньги или лояльность к ним, кого-то приводили в кандалах на опознание или места преступления, некоторых просили поучаствовать в коротких операциях — стать подсадной уткой. Навряд ли кто-то из сидящих здесь понимал, что Питер и Нил работали иначе. Что Нил был не просто информатором, он был напарником Питера, бОльшим коллегой, чем все они; другом, почти членом семьи. Это, конечно, не то, что они хотели услышать от Питера: приведите информатора в свой дом, познакомьте с женой, пригласите на праздник, живите у него дома, пока в вашей кухне идет ремонт, помогайте ему сбегать от своих же коллег. Информатор — это расходный материал, которым можно попользоваться и бросить, который не заслуживает особого внимания и защиты. И да, Питер знал, что многие информаторы заканчивали не очень хорошо свое сотрудничество в мстительных руках своих подельников, поймавших крысу. В вопросе женщины-агента не было ничего предосудительного. Холодный расчетливый вопрос. Они ведь здесь собрались, чтобы повышать эффективность работы, не так ли? И они не виноваты, что его информатор погиб, потому что Питер недостаточно хорошо боролся с системой против него. — Как вас зовут, агент? Женщина моргнула, но не отступила. — Агент Моника Абигейл. — Мой совет не сможет пригодиться никому из вас. — Почему? — на этот раз голос подал мужчина, сидящий на первом ряду. — Нил был моим другом, и он погиб, потому что я не достаточно хорошо боролся за него против системы. Всем спасибо, коллеги. Он ушел прежде, чем кто-либо успел задать ему еще какой-то вопрос; не заботясь о том, что это выглядело как откровенный побег. Питер остановился на улице у своего авто, но не спешил сесть в машину. Ехать домой в таком настроении не хотелось. Черт возьми, он должен был взять себя в руки и вернуть душевное равновесие! До истории с Габеном Питер считал, что хорошо справлялся. Его перестали расстраивать разговоры о Кэффри, он не попадал в порочный круг воспоминаний и чувства вины, когда им попадались дела, каким-то образом связанные с Нилом или кем-то из его окружения, он даже стал меньше думать о нем, больше сосредоточившись на делах насущных. Но предсмертный бред с загадочными цифрами, Мерфи, представляющий неясную угрозу, — все снова начало закручиваться по спирали. Вместо движения вперед он шел по кругу, не представляя, как выбраться из этой западни. Эл ждала его дома, чтобы получить от него поддержку, а не смотреть на то, как он мечется по маленькой кухне, пытаясь найти выход из своего пятого угла. Он достал из кармана телефон, чтобы смалодушничать и сказать, что у него наметились срочные дела, но трубка зазвонила прежде, чем Питер успел набрать номер жены. — Эл? Что случилось? — Ничего, милый, — в голосе Эл слышалась радость, и Питер выдохнул. — Просто приехали мои родители, агент Мэтс привез их на машине, чтобы они могли повидаться с внуком. Так что если у тебя еще есть дела, можешь не торопиться. Буду ждать тебя позднее. Питер думал, что почувствует облегчение, но тут же понял, что теперь понятия не имеет, куда идти. Из офиса он уже вышел и возвращаться не хотелось. Он распрощался с Эл и оперся руками о крышу машины. С пасмурного вечернего неба посыпался мелкий снег. Нужно было уезжать отсюда. — Агент Берк? Вы в порядке? Знакомый голос позвал его сзади, и Питер обернулся. Инспектор Арно стоял здесь, кутаясь в легкий шарф и осенний плащ, с учебной сумкой через плечо. — Да, все нормально. Просто… — Питер показал ему телефон, кривя губы в улыбке, — ужин отменился. Приехали тесть с тещей, так что… — О, бывает. Однажды я был на званном ужине у родителей моей девушки, но, кажется, мы все что-то не то съели и в общем закончили в больнице с отравлением. Я не знал, что можно тошниться через нос. Надеюсь, вам не пришлось переживать нечто подобное. Питер усмехнулся, вспоминая свой первый ужин с родителями Эл. Это тоже были не самые его лучшие воспоминания. — Мой тесть психиатр. Каждый раз, когда мы сидим с ним за одним столом, он так пристально смотрит на меня, что я начинаю сомневаться в реальности происходящего. Возможно, я просто один из его чокнутых пациентов из госпиталя святой Марии. Поль улыбнулся, подходя ближе. — Я неделю в Нью-Йорке, но ни с кем особенно не успел пообщаться. Раз уж вам ни к чему спешить домой, может, составите мне компанию в баре? Погода портилась, и холодный ветер кусал за шею и щеки, а Питеру все равно некуда было идти. Почему бы и не угостить своего спасителя выпивкой? — Я знаю отличное место. Они уселись с двумя большими кружками пива и разнообразной закуской на подносе за дальним столиком в углу. В баре было по-вечернему шумно, играла музыка, и Питер странным образом почувствовал себя лучше. Выйти из колеса работа-дом и расслабиться за болтовней с незнакомцем — это могло помочь встряхнуться. Питер редко заводил знакомства вне работы. Инспектор Арно, конечно, тоже был частью его работы, но, учитывая, что он приехал в Нью-Йорк на пару недель, едва ли их пути еще когда-нибудь пересекутся. — Расскажите о том, как начали работу в отделе Белых Воротничков, агент Берк. Я слышал много хороших отзывов о вашей команде, но интересно же, с чего вы начинали. — Просто Питер. Инспектор, сунувший в рот жареное крылышко, перестал жевать и странно усмехнулся. — Что? — Питер прищурился. — Ничего. Долгая история, связанная с вашим именем. Я Поль. — Ты хорошо говоришь по-английски, Поль. — У меня был строгий учитель, он муштровал меня с шести лет, так что у меня не оставалось выбора, кроме как выучить английский язык, как свой собственный. Отец всегда говорил, что это мне пригодится в жизни. И вот, как видите, — он улыбнулся, облизывая пальцы. — Я собирался построить карьеру в бейсболе, но полученная травма изменила мои планы… Беседа вошла в ровную колею. Питер беспокоился поначалу, что Поль станет расспрашивать его о Ниле после лекции, но, кажется, Арно был куда более тактичен и проницателен, чем некоторые коллеги из ФБР. Они расслабились, потягивая пиво и закусывая, болтая о пустяках. Говорили не только о работе, Поль рассказывал о Нантере и Париже, и своих домочадцах, показал фотографию домашней галки. — Рависёр — наш любимец. — Воришка? — в памяти Питера что-то смутно всколыхнулось, но быстро ушло на дно пивной кружки. — Да, тащит все, что плохо лежит, и особенно то, что лежит хорошо. Господи, он потаскал все мои колпачки от ручек, флэшек и даже от зубной пасты. Однажды я застал его за тем, как он выклевывает пробку из бутылки вина. Увидев меня, он сделал вид, что не при чем. Клянусь, он прикинулся невинным, перестал клевать, начал глазеть по сторонам, будто сел на бутылку просто передохнуть, а когда я вышел из комнаты, чтобы проследить за ним исподтишка в замочную скважину, то тут же принялся клевать дальше! Питер смеялся, глядя на морду хитрой галки, сидящей на руке у самого Поля и смотрящей с любопытством в камеру телефона. — Прямо как Нил. Он проделывал это постоянно. Проворачивал свои глупости у меня за спиной и невинно хлопал глазами, думая, что я не знаю, что он делает. Но я всегда знал, когда он что-то вытворял. Галка смотрела на Питера голубыми глазами, будто спрашивая, не решил ли Питер, что и Рависёр что-нибудь посмел украсть, он же приличная птица. Поль убрал телефон, мельком проверив, не пришло ли сообщение из дома. — Могу представить, — Поль кивнул с понимающей улыбкой, и на вопросительный взгляд Питера ответил: — Мой брат Люка был не законопослушным молодым человеком. Он мог скрыть свои преступления от отца, но я всегда видел по его глазам, что он снова что-то натворил. — Из-за него ты пошел работать в полицию? — Питер отпил из кружки, опасаясь, что растревоженные воспоминания снова сбросят его в яму дурного настроения, но то ли помогало пиво, то ли располагал к себе собеседник, но ничего такого не случилось. Поль оперся о стол сильнее, ковыряясь в своей тарелке с куриными крылышками. — Можно сказать и так. Я попал из-за его задумки за решетку. Не сел, конечно, мне было семнадцать. Один инспектор вставил мне на место мозги. Питер усмехнулся, вспоминая свое тюремное заключение и слова Крамера, предостережения Хьюза. Все они пытались напомнить Питеру, что он агент, часть системы, рука правопорядка, что он должен в первую очередь помнить об этом, а не заигрываться в кошки-мышки с Нилом. В своих попытках удержать Нила от глупостей, он сам зашел слишком далеко. Но все-таки он выбрался, да, пойдя на компромисс с совестью, но он вернулся. Они в чем-то были похожи с Полем, только Арно повезло больше, наверное. — А что брат? — Он пропал. Сбежал, бросил меня. И я десять лет ничего о нем не слышал. Предполагаю, что он вел не самый порядочный образ жизни все эти годы, и лучше мне не знать, чем он занимался и где был, иначе… — Поль прикусил губу, опуская взгляд в стол, по которому бесцельно возил рукавом. — Я не знаю, как мне придется поступить. Я всегда старался придерживаться закона и моральных принципов, как в жизни, так и в карьере. Помоги, если можешь помочь. Преступление должно быть наказано. Но… я, бывало, шел на компромисс с законом, когда считал, что так будет лучше… для меня, для преступника, для жертвы. Жизнь это ведь не черно-белая картинка, верно? Есть много серых полутонов. Питер подсобрался на стуле, когда Поль поднял на него вопросительный взгляд, ища не то совета, не то поддержки. Что Берку стоило сказать? Он был не лучше. — Ты любишь своего брата? Поль грустно усмехнулся, кивая. — Ненавижу этого говнюка за все, что он натворил, но никогда не переставал его любить. Мы выросли вместе, столько всего прошли рука об руку. Я думал, мы всегда будем поддерживать друг друга, чтобы ни случилось, как бы жизнь не развела. Хотел для Люка лучшего. Лучше, чем то, что он сделал со своей жизнью. С нашей жизнью… — Когда я начал свою охоту на Нила… — Питер слегка улыбнулся, вспоминая, — это было десять лет назад. Как давно! — он встретился взглядом с Полем, и тот ответил улыбкой. — Я был восхищен им. Да, он был преступником, но он был талантливым, умным, он заставил меня гоняться за ним по всему миру. Это было одним из моих самых длинных расследований. Мой отдел занимался много чем в то время, но какие бы активы не висели на мне, я никогда не забывал о Ниле. Он попался из-за девушки, при чем дважды, и оба раза из-за одной и той же — Питер рассмеялся, вспоминая, как Эл уверяла его, что сам бы он поступил так же ради нее. — На одни и те же грабли, да? Женщины делают всех нас немного дураками, независимо от того, по какую сторону закона мы находимся. — Да, есть немного, — Питер вернулся воспоминаниями к Нилу. — Он хотел выйти из тюрьмы, чтобы найти ее, и предложил стать моим информатором. Я тогда тоже думал: совершил преступление — должен отбыть наказание. Точка. Но я решил пойти на компромисс. Нил нравился мне, он был хорошим человеком, в нем не было никогда злого умысла. Он воровал не из-за алчности, не ради наживы. Он мог бы стать отличным агентом или полицейским, просто все сложилось не самым лучшим образом в его жизни. Я хотел помочь ему исправить это. Дать ему то, что он искал. — И что же это было? — Поль слушал, неотрывно глядя на Питера. — Он хотел найти себя, найти свое место в мире. Я дал ему это место: работу, семью, друзей, новую цель, к которой он мог стремиться. Когда-то у Нила был маяк, к которому он плыл, но потом его не стало, он попал в шторм и подался в пираты, — Питер потер лицо ладонями, чувствуя, что щеки уже горят от выпитого. Это была не первая кружка. — Я начинаю говорить проклятыми аллегориями, очевидно, я уже перебрал. — Нет, я понял. Такое дерьмо случается со многими людьми в молодом возрасте. — С Нилом все было не так просто. Он потерял себя в преступном мире, спрятался за фасадом красивой улыбки и фальшивых картин. Чужих картин… Тюрьма считается исправительным учреждением, но такая вещь как заключение работает далеко не со всеми преступниками. Нил вышел бы через четыре года и вернулся к мошенничеству, только стал чуть более осторожен и чуть более хорош, я уверен. Когда я забрал Нила из тюрьмы, я подумал, что смогу сделать для этого парня больше, чем еще четыре года в одиночной камере с толпой зэков, где никому нет дела до них, если они не устраивают бунт или побег. Я хотел показать Нилу, что его способности могут принести больше пользы на стороне закона, чем за его чертой. Это… — Питер цокнул языком, отворачиваясь. Ему казалось, что он как Сизиф долго катил тяжелый камень в гору и почти у вершины потерпел неудачу. — Нил был моим другом, черт возьми, он стал членом моей семьи, чтобы он ни сделал в прошлом. Он хотел остаться, хотел быть в Нью-Йорке, хотел новой жизни, но мы столкнулись с тем, против чего оказались бессильны. С проклятой системой. Своими махинациями, тем, что мы делали с ним в ФБР, ведя наши расследования не всегда законным образом, он заработал себе еще сто лет тюрьмы. ФБР было выгодно закрывать на это глаза, пока Нил был в браслете, под моей опекой, и пока он работал на отдел. Но когда встал вопрос о том, чтобы отпустить его за заслуги перед бюро, они пошли на попятный. Тогда еще Нил собирался остаться. Я знаю это, он сам мне сказал, я видел его глаза — это не было лукавством или пустыми обещаниями, понимаешь? — Питер понял, что говорит чуть громче, чем положено, но Поль слушал его, не отрываясь, и только кивнул вместо ответа. — Но система, в которую я так верил, которой служил, решила, что так не пойдет. Они стали ставить палки в колеса, попытались прижать Нила, отказались отпустить его не то, что раньше срока, они вообще решили его не отпускать. И я ничего не смог с этим сделать. Обещал Нилу, что помогу, но я не директор департамента, черт возьми. Я мог дать Нилу свой иммунитет, мог присматривать за ним, вытаскивать его зад из неприятностей, но я не мог добиться чертовых подписей на листе о его освобождении. К тому же были другие неприятности, мы отдалились, я сам в себе разуверился, заметался… И Нил соскочил. Я потерял над ним контроль, отвернулся, и он попал в неприятности. А потом сам влез в петлю, чтобы добыть себе свободу, которую я не мог ему обеспечить. Я заботился о нем, как мог, но… Нил погиб, потому что в системе не было места для исправившегося преступника, только для мошенника на коротком поводке. Он замолчал. Питер вдруг понял, что это был первый раз за весь год, когда он просто кому-то рассказал о Ниле все так, как было. Человеку, который не знал Нила ни как преступника, ни как консультанта бюро, ни как друга. Полю ни к чему было осуждать Нила, он не анализировал чувства Питера, чтобы дать ему разрешение к работе, не переживал о том, что Питер из-за этих слов забудет вернуться вовремя домой или купить в магазине курицу на ужин. Он просто выслушал. — Мне жаль, Питер. Жаль, что это случилось с тобой и Нилом. Ты прав. Наши законы не очень хорошо приспособлены для того, чтобы давать людям второй шанс, когда они этого заслуживают, — Поль ободряюще похлопал его по руке, и Питер кивнул с грустной улыбкой. — Твой брат жив и он вернулся. Я не знаю его, и, если он вдруг серийный убийца, то надеюсь, ты поступишь правильно, Поль. Но если это не так, и он просто запутался… Вы с братом достаточно молоды, чтобы иметь возможность начать все сначала. Пока вы оба живы, есть шанс все исправить. Но тебе придется быть сильным за вас обоих, — пришел черед Питера хлопать собеседника по руке. Они переглянулись. — Я говорю как моя жена, да? — Не знаю, не имел чести быть знаком, — Поль рассмеялся, и они отстранились друг от друга. — Я постараюсь пригласить тебя на ужин, пока ты здесь. Правда, мы сейчас живем не дома. — Ремонт? — Работа. За моей семьей была слежка какое-то время, а, может быть, идет и сейчас. Все непросто. Поэтому мы живем на квартире бюро. Ох, — Питер прижал ладонь к виску, прикрывая глаза, и поспешил встать из-за стола, но чуть не потерял равновесие, — я должен был забрать кое-что из дома еще вчера. Прости, Поль, мне пора ехать. — Воу-воу, да тебя ж уже шатает, пиво-то было не легкое, — Поль тоже поднялся, предлагая свою посильную помощь, он и сам стоял не вполне устойчиво. — Предлагаю поймать такси. Они остановили машину, и Питер назвал адрес.***
В такси ехали молча. Поль ощущал, что голова от выпитого наполнилась легким туманом, а мышцы расслабились. Несмотря на тяжелые темы о близких с трудным прошлым, на душе, казалось, полегчало. Напарник и друг Питера погиб, и Поль не представлял, что Питер чувствовал, зная, что уже ничего не может сделать для человека, ради которого столько лет старался. Еще несколько дней назад Поль сам вспоминал о Люка с легкой горечью утраты — где бы ни был брат, если он был жив, Поль ничего не мог для него сделать, считая, что потерял его безвозвратно. Но Люка вернулся и, хотя он вел себя как порядочная скотина, у них была возможность хотя бы поговорить и расстаться друзьями, если Люка решит уйти снова. Если он не был серийным убийцей, — да, про это не стоило забывать. Поль протер лицо ладонью, чувствуя, что веки тяжелеют. После целого учебного дня, долгого вечера в баре и нескольких кружек крепкого пива, ему было положено завалиться в теплую постель и хорошенько выспаться. Наутро его будет мучить головная боль и легкое похмелье, но сегодня он ощущал себя лучше, чем за все последние месяцы в его жизни. Свалившийся на голову Питер с пробитой головой, Люка, вылезший как черт из табакерки, бросившая его Жюли и так удачно подвернувшаяся поездка в Нью-Йорк. Хотя бы часть его переживаний нашла выход — Берк помог взглянуть ему на ситуацию с братом с другой стороны, отбросить прошлые обиды и злость. Наверняка, Нил доставлял Питеру много хлопот, но несмотря ни на что, Питер вспоминал о нем теперь только хорошее и жалел, что не сделал большего. Поль на автомате вышел следом за агентом Берком, расплатившись с водителем, и только чуть не врезавшись в спину Питера сообразил, что надо было назвать еще и адрес гостиницы, а не идти в чужой дом. Питер только махнул рукой. — Пойдем, посидишь в гостиной, пока я соберу сумку для Эл. — Угу. Дом напоминал поле боя, когда Питер включил свет. Вещи и мебель явно стояли и лежали не на своих местах. — Агенты здесь все обыскали. Жучки, камеры. Ничего не нашли. Вон диван. Питер махнул рукой в сторону дивана, но Поль ощутил, как к голове прилил жар от выпитого. — Можно я налью воды на кухне? — Прямо… за шкафами. Книжные полки были отодвинуты от стен, а обеденный стол наоборот оттеснен в сторону, на нем громоздились перевернутые стулья. Полю пришлось развернуться, чтобы протиснуться на кухню. Сюда попадал свет из гостиной достаточно, чтобы найти мойку и стакан в горе посуды, выставленной на стол. Поль налил холодной воды из-под крана. Хотя в его желудке плескалось не меньше литра пива, его мучила жажда после соленых закусок. Он рыгнул и извинился перед открытыми шкафами за свое некультурное поведение, снова присасываясь к стакану и рассматривая обстановку. Наверняка, когда здесь хозяйничала жена Питера, а не агенты ФБР, это место выглядело куда более ухоженным и уютным. Приятный, типичный для американского дома интерьер в светлых тонах, бирюзового цвета стены, отделанная под мрамор столешница. Поль допил воду и помыл стакан в раковине, оставив там же, где и взял, задумчиво возвращаясь назад в гостиную. Диван был единственным предметом мебели, не пострадавшим от хаоса, но садиться Арно не стал, боясь, что его совсем развезет. Вместо этого он подошел к каминной полке, где стопкой лежали фотографии в рамках. Кто-то аккуратно сложил их кучей посередине, чтобы они не упали и не разбились, пока федералы обыскивали стены; в кресле лежала картина, повернутая к Полю изнанкой. Он взял верхнюю фоторамку, чтобы посмотреть, что на ней было, не заботясь о том, что рыться в чужих вещах некрасиво. Питер обнимал красивую женщину с каштановыми волосами, наверняка, свою жену. Они смотрелись чудесной парой — оба улыбались на камеру, молодые и счастливые, с открытым взглядом людей, которые нашли друг в друге семейное счастье. Поль поднял еще одну рамку. На фото Питер был с белым лабрадором, обнимая улыбающегося пса за холку. Ага! Арно усмехнулся. Вот почему Питер с интересом слушал его истории про животных — он и сам был собачником. Еще на одном фото Питер был среди своих коллег из отдела, очевидно. Поль потянулся к следующей рамке, стягивая фотографию… Судя по всему, на ней снова был Питер с кем-то из коллег — на них обоих были костюмы, но Поль не успел поднять рамку. Послышались шаги, и Питер спустился вниз по лестнице с сумкой. Поль опустил фотографии на место, отходя в сторону и чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. Лезть в жизнь человека, который и так весь вечер выворачивал перед тобой душу, было свинством. — Я провожу вас до гостиницы, она как раз по пути. Они вызвали такси. Снег на улице закончился, и холодный ветер слегка выветрил из головы Поля хмель. Он ощущал себя немного странно, в голове вяло барахтались в алкогольном мареве чудные мысли. — Знаешь, Питер, у меня такое ощущение, будто я знаком с тобой сто лет и даже был у тебя дома. То есть не то чтобы сто, но давно… — Поль воодушевленно махнул рукой куда-то в неизвестную сторону и рассмеялся. — Ну, формально мы познакомились пару месяцев назад, когда вы со своим другом раскрыли мое похищение. — Да-а, точно, — Поль почесал бровь. — Ты бы ему понравился. Он тоже в поиске себя, так сказать. — Еще одного Нила я бы не выдержал, — Питер с грустным смехом покачал головой, и Поль, уже вдохнувший, чтобы вывалить историю своего самого необычного знакомства, выдохнул. Впервые за вечер он вдруг в полной мере ощутил, как тяжело на самом деле было Питеру, и что их разговор был маленьким катарсисом. Просто Поль так вовремя подставил жилетку, сначала увидев реакцию агента Берка на лекции, а потом столкнувшись с ним на парковке. Через неделю он улетит в Париж, где сможет обнять Люка и поговорить с ним, ведь свою злость он уже выплеснул, врезав ему от души по лицу. А Питер так и останется здесь один на один со своим горем, которое трудно понять обычному человеку. Их отношения с Нилом были похожи на сложную химическую формулу, и следы ее распада были токсичней, чем разрыв семейных уз, который переживают многие родственники. — А если бы существовали чудеса и был шанс вернуть его, что бы ты сделал? — Поль ощущал, что его вопросы не самые лучшие, но опьянение развязало ему язык, а раз рассказать о своих трудных знакомых было не время, то еще можно было послушать Питера. — Я бы… — Питер поджал губы, задумчиво глядя на мокрое шоссе и поднимая руку, чтобы остановить желтую машину такси. — Не знаю, я бы сделал все, что от меня зависело, и на этот раз, может даже, чуть больше. Я бы рыл землю голыми руками, если бы пришлось, но не позволил себе сдаться, не позволил бы кому-то остановить себя. — Даже системе? — Поль открыл дверцу машины, но они все еще стояли на тротуаре. — Особенно системе, — какое-то время Питер смотрел ему в глаза, выглядя совершенно серьезно, словно собирался приступить к своему намерению прямо сейчас, но через секунду эта готовность к действию пропала из его глаз, ушла из напряженных черт лица, из всего тела. — Нил верил в чудеса, но я — нет. И если он не научился воскресать из мертвых, то едва ли стоит себя обнадеживать. Пойдем, Поль, я думаю, что на сегодня для нас хватит бесед.***
Они сели в машину, покидая дом Берков, и никто из них не обратил внимания, как колыхнулась занавеска в доме напротив. Темноволосая женщина прижала телефон к уху и ухмыльнулась. — Получил мое видео, Дэвид? На другом конце трубки послышался хриплый смех. — Рыть землю руками? Я дам вам такой шанс, агент Берк. Вы еще пожалеете о своих желаниях.