Артём, что ты сделал?

— Дорогие друзья, произошло страшное, — так начал Моргенштерн очередной прямой эфир. Никто не догадывался, что будет дальше. Никому, никому не приходило и не могло прийти в голову, что популярный рэпер, имеющий столь обширное эго, в прямом эфире зачитает дисс… на самого себя. До Славы наконец-то дошло, зачем Алишер закрылся у себя в комнате; перед тем он несколько минут безуспешно стучался к исполнителю. Открыв прямой эфир в инстаграме, Марлоу понял, что что-то исправлять уже поздно. Практически ни на что не надеясь, он написал: «Нет». Ему совсем не хотелось, чтобы их аудитория, чей счёт измерялся тысячами, знала об инциденте; у рэпера был свой взгляд на происходящее. Для Моргена это не было сором из избы; напротив, это было весёлой и совершенно безобидной шуткой, точнее, продолжением шутки. Алишер даже с некоторым ехидством думал об этом извинении, но совершенно искренне — о любви к Славе. Уж чего, а этого он не скрывал и скрывать не собирался. Во время дисса на себя Морген на ходу вспоминал, каких обидных прозвищ он вчера надавал Славику, и — без зазрения на эго — перевешивал их на себя. Также он не преминул пройтись по всем тем качествам, которые так громко и напоказ ценил в себе. «Чего только ни сделаешь ради прощения, » — думал он. -Мне понравилось, хочу ещё, — закончив первый выпад, со смехом заявил Алишер. Слава тихо простонал под дверью. Ему совсем не хотелось продолжения этого цирка, но он мог только уйти или слушать дальше. Марлоу ничего не мог поделать с собой; он просто решил дождаться конца эфира. На втором выпаде фантазия бывшего блогера стала иссякать. Ещё бы, легко диссить других, а себя не так просто: Алишеру казалось, что всё, что про него можно сказать, он сказал ещё в начале. Самое обидное было уже позади, а новое не придумывалось. Слава снова понадеялся, что ещё минута-две и это, наконец, закончится. — Как-то прям обидно даже стало, — всхлипнув, признался Морген. И он не врал: он рассчитывал на более длинную и разнообразную импровизацию и совсем не ожидал, что фантазия так внезапно его подведёт. Сама по себе импровизация приводила его в восторг; настолько, что порой было даже не важно, о чём идёт речь — о том, что человек велик и прекрасен, или о том, как он низок и гадок.  — Я, наверно, пойду… Пока, — грустно выдавил рэпер, догадываясь, что сейчас он вряд ли способен на что-то более остроумное и воодушевляющее, но из великого упорства он решил напоследок попробовать сделать третий выпад, на этот раз без музыки и намёков на большую смысловую нагрузку; последняя, если и была, то только на эмоции. Марлоу, не выдержав, молча ретировался к себе в комнату; по его мнению, это было: а) бесполезно; б) надолго. Следовательно, совершенно не стоило его времени. Закрывшись в комнате, парень сел за комп и, пока грузилась программа с набросками нового трека, обвёл комнату взглядом: всё вдруг показалось таким новым. Битмарь понял: на самом деле, новым здесь было только его восприятие; в его жизни началась какая-то новая эпоха взамен безвозвратно ушедшей старой. Чем они отличались? Слава при всём желании не смог бы найти ответа. Потому что рано. Потому что непонятно. Потому что никак нельзя оценить то, что только что началось и неизвестно, когда закончится. Тем временем Моргенштерн заканчивал прямой эфир. Напоследок он философски изрёк про ненужность эго. Мысль была, бесспорно, интересной и глубокой, но не такой дивной, как произошедшая с Алишером метаморфоза: он впервые публично изменил собственное мнение; и не о каком-нибудь левом челе, а о себе любимом. Очевидно, это дорогого стоит. На одном из диванов лаундж-зоны треп-хауса сидел Азиз и в который раз удивлялся тому, на что способна искренняя и неподдельная любовь.