Пока я ищу брата - я не виновата

За время их с Итером путешествия по мирам Тельфи нагляделась на всякое и так или иначе составила себе мнение по большинству вопросов жизни, смерти и грамотного использования жизни и смерти. О нет, она не была ханжой: некромантия, жертвоприношения, геноцид — это неизбежное колесо жестокости, которое прочно вкручено в телегу истории. Кого-то это колесо задавило, кого-то подвезло до светлого будущего, и всё что ты мог — это сесть в повозку и постараться не заляпаться. Так что, да, Тельфи было абсолютно плевать на то, что жители миров творили со своими землями. В конце концов всех их ждал один исход — рушащееся на голову небо, вскипающие моря, холод, голод и покой. Однако даже у Тельфи с её толерантностью к любого вида зверствам было одно правило. Никаких. Сраных. Гомункулов. Стоило людям начать не отбирать жизнь, а пытаться её создать, как рушащееся на голову небо, вскипающие моря, холод, голод и покой начинались гораздо, гора-а-аздо быстрее. Вселенная не терпела вмешательства в свой естественный ход и жестоко карала заигравшиеся формы жизни, и Тельфи её понимала: никто не хочет однажды обнаружить под своей кроватью тараканов, которые смогли оживить кусок мусора. Поэтому когда она поскользнулась на очередной обледенелой ступеньке Драконьего Хребта, и Альбедо услужливо подхватил её, поразительно равнодушным голосом прося быть осторожнее, волоски у неё загривке стали дыбом. От него действительно не пахло человеком. Первым эту особенность Альбедо заметил — или, вернее, учуял — Рейзор. Тельфи скептически относилась к дикарёнышу, уверенная, что в голове у него не хватает извилин, — госпожа Лиза говорила, что не извилин, а образования, но кого волнует? Дурак он и есть дурак, — однако во всём, что касалось запахов, ему можно было безоговорочно доверять. Дослушав его невразумительное мямленье, Тельфи сделала мысленную пометку да и отложила в долгий ящик. С Альбедо она мало пересекалась, не нуждаясь в услугах алхимика, и всё их взаимодействие сводилось к прохладным разговорам сослуживцев на очередном празднике. Однако теперь она поработала с Альбедо плечом к плечу, и будь Тельфи проклята, если опершись на него, она не почувствовала хоть что-то кроме запаха мыла, туалетной воды и какого-то алхимического реагента. У него не было запаха тела. Ни пота, ни смеси индивидуальных ароматов кожи и волос, ничего. Словно бы она ткнулась носом в обрызганную странным одеколоном статую.   — Что-то не так? — вежливо спросил Альбедо, заметив её неподвижность и очень заботливым жестом поправляя на ней сбившуюся меховую накидку. — Подвернула ногу? Присядь, я могу посмотреть.   — Нет, — Тельфи освободила руку и воротник от его хватки. — Пустяки. Просто мысленно ругалась на эти ступеньки. Альбедо очень аккуратно улыбнулся, словно отмерил циркулем идеальный полукруг из губ.  — Значит вы вырастили огромный проклятый папоротник где-то в горах? — напомнил о своём присутствии Кайя, от чьего внимания определённо не укрылась эта минутная заминка между ними. Тельфи скорчила рожу.  — Не «мы», а «так вышло», не «вырастили», а «оказались свидетелями», — проворчала она. От воспоминаний, как из-под земли будто по волшебству возникло гигантское растение, распространяющее вокруг себя мертвецкий холод, до сих пор по спине бежали мурашки. Этот папоротник сильно отличался от своего собрата из пещеры на берегу Мондштадта, и Тельфи даже без лекции Альбедо про проклятую силу Дурина поняла, что они вляпались. Совместными усилиями её и главного алхимика выкорчевать этот сорняк не удалось, пришлось отступать и бежать за подмогой. Повезло, что эта ледяная дрянь хотя бы была прикреплена к одному месту, а не стала шарахаться по всему Хребту. Омрачило вынужденно отступление не только сам его факт, но и то, что при беге Альбедо почти не запыхался. Разгорячённая быстрым спуском, Тельфи только в лагере заметила, что белые клубы пара изо рта вырываются только у неё.  — Эй, ты случайно дышать не забыл? — изображая беззаботность, окликнула она Альбедо. Тот обернулся, отвлекаясь от разведения костра, и как-то неуверенно выдохнул. Облачко дыхания было совсем бледным, словно чужая температур тела не слишком отличалась от морозов Хребта.  — Я… немного отличаюсь от людей, — как всегда размеренно произнёс Альбедо, но Тельфи показалось, что сейчас он тщательно подбирает слова. — Я часто провожу много времени на Хребте и использую экспериментальные эликсиры, которые помогают мне легче переносить холод. Вероятно, их состав теперь влияет на естественные процессы моего тела. Извини, если это вызывает отвращение. Я не хотел тебя пугать. Тельфи закончила отряхивать волосы от набившегося во время бега снега и присела на корточки рядом с Альбедо, протягивая руки к огню. Было так приятно снять мокрые заледеневшие перчатки и размять пальцы… но то, что Альбедо сделать то же самое не спешил, наталкивало на дурные мысли. Его тело не только не пахло, как человеческое, но и реагировало по-другому.   — Я не испугана, — бросила Тельфи, разглядывая пляшущие алые язычки. — Просто это выглядит забавно. Словно ты на самом деле не живой человек, а… ну не знаю. Оживлённая кукла? Ха-ха. Она склонила голову на бок и глянула на невозмутимое лицо Альбедо. Аристократическая красота, идеальные черты и удивительная радужка глаз, узором гетерохромных пятен напоминающая что-то, что Тельфи видела уже много раз.  — Пф-ф, глупость сказала, — без тени смеха добавила она. Альбедо ничего ей тогда не ответил, но Тельфи умела видеть то, что люди, — или не люди, — пытались скрыть. Теперь, когда она знала куда смотреть, его настороженность была очевидна: он подчёркнуто тяжело дышал после каждого применения силы, внимательно следил за костром, в котором обычно поддерживал небольшое пламя, и постоянно поправлял волосы, падающие на лицо. Сначала Тельфи подумала, что это у него нервное, но потом понял — он не убирал их с глаз, а пытался начесать обратно. Глупые попытки. Когда к лагерю присоединился Кайя, за которым была отправлена Сахароза, Тельфи поняла, почему Альбедо так старался отвлечь от своих глаз. В пол уха слушая как Кайя переговаривается с Альбедо, беззаботно опершись одной рукой о стол, а второй листая альбом с набросками, Тельфи молча разглядывала алхимический верстак. Если вспомнить, у неё долго не получалось понять принцип его работы: от постоянно нервничающей Сахарозы было мало проку, а Тиммей не столько учил, сколько пытался обсудить свои проекты. Потом пришёл Альбедо, оторвавшись от своих дел и с располагающей к себе улыбкой отмахнувшись от извинений Тельфи, и ему потребовалось всего пара часов, чтобы всё объяснить. Он использовал алхимию как обычные люди использовали вилку и нож. В его руках расцветали цветы и оживали птицы, и даже древнее зёрнышко вновь наливалось жизнью. Тогда Тельфи просто восхитилась его мастерством. Сейчас она чуяла только отвращение. Никто случайно не активирует меч, от которого люди могут сойти с ума. Никто не может неделями жить на Хребте и игнорировать его злость и голод. Никто не знает об алхимии то, чего не было написано ни в одной книге. Узоры на верстаке закручивались в спираль и сворачивались в круги, шутки-прибаутки Кайи мешались со сдержанными смешками Альбедо, а Тельфи глядела на алхимические знаки и видела чужие глаза. Вот же урод! И главное, как хорошо мимикрировал под человека! Кли в нём души не чаяла, Сахароза преданно заглядывала в рот, и даже Кайя словно бы доверял, но все гомункулы одинаковы — в них нет ничего настоящего, лишь имитация, за которой ничего не стоит. Они плачут, потому что видели, как это делают люди, убивают, потому что так делали люди, и даже трахаются только так, как им показали. Тельфи знает, Тельфи всё это уже видела и пробовала, а затем наблюдала, как эти безмозглые твари открывают порталы чёрт знает куда, или убивают сотню младенцев под носом своих создателей, или стоят между лапами призванного чудовища, пока это чудовище пожирает город вместе со стенами и рвами. И смотрят на тебя при этом так беззащитно, словно хотят, чтобы ты сказал «ты молодец, ведёшь себя совсем как человек!» Итер как-то сказал, что с точки зрения богов человечество наверняка выглядит точно так же. Пока Тельфи мрачно размышляла, как же она могла прошляпить гомункула прямо у себя под носом и до сих пор не прикончить, они уже закончили подъём и стояли на склоне, откуда открывался отличный вид на папоротник. Тот надменно возвышался над замёрзшим плато с кое-как уцелевшими тепловыми свечами и слабо покачивал гигантским цветком. Может у страха глаза велики, но Тельфи показалось, что он ещё подрос.  — Неплохо, — присвистнул Кайя, упёршись одной рукой в колено, а вторую приложив козырьком ко лбу. — Имел я дело с его братцем из пещеры, и этот похоже решил его перещеголять. Зависть младшего ребёнка даже у растений? Альбедо, не хочешь подискутировать? Значит Тельфи с его размерами не ошиблась. А как хотелось бы!  — Я полагаю, что обычные методы с использованием огня должны сработать, — тихо фыркнул Альбедо, очевидно не прельстившийся идеей дискуссии. Если бы Тельфи не знала, что он гомункул, то не услышала бы и капли фальши в его тёплом смешке. — Однако нам следует быть осторожными и не свести битву к полному уничтожению: этот папоротник — уникален, и исследовав его я смогу понять причину мутаций и предотвратить их у других экземпляров. — В смысле не станем привлекать юного Беннета и Кли? — улыбнулся Кайя. — А ты уверен, что там есть что изучать?  — Более чем, — Альбедо задумчиво коснулся подбородком, глядя нечитаемым взглядом на папоротник. — Я чувствую… энергию Хребта в нём, как и в мече, которым сейчас обладает Тельфи. Эта энергия… — и он вновь начал подбирать слова, — может сотворить невероятные вещи. У Тельфи заныли зубы от того количестве информации, которую он не договаривал. Нет, Альбедо определённо был очень опасен, и он знал про эту энергию куда больше, чем показывал.  — Полагаю Эмбер, несмотря на свою молодость, достаточно опытна, чтобы справиться с обстрелом его уязвимого ядра, — продолжил Альбедо, ненавязчиво закрывая тему исследований, — кроме того она хорошо работает в паре с Эолой, а Эола…   — Хорошо работает на морозе, — щёлкнул пальцами Кайя. — Неужели ты не рассматриваешь мою кандидатуру? Ах, сэр Альбедо, когда я успел вас разочаровать?  — Я ни в чём не разочарован, — покачал головой Альбедо, задумчиво ловя снежинку на ладонь. Тельфи подозрительно прищурилась, но на перчатке образовалось мокрое пятнышко как и должно было. — Но ты предпочитаешь использовать ледяные атаки, в то время как Эола превращает силу своего Глаза Бога в физический взрыв. — Теперь ты намекаешь на мою некомпетентность, — сокрушённо вздохнул Кайя. — Да ещё и при нашем прекрасном Почётном Рыцаре. Тельфи, скажи ему, чтобы прекратил порочить мою честь. Тельфи показала язык, думая о своём, и Кайя окончательно расскорбелся, что его не уважают. Они спустились с горы, обсуждая план, в котором Тельфи не собиралась участвовать — сражаться бок о бок с гомункулом? Она себя не в мусоре нашла. А вот добить его после сражения, подальше от глаз рыцарей Ордо, и спихнуть тело в одну из расщелин… вот этот план — совсем другое дело. Мондштадт был плохо виден сквозь ледяной туман Хребта, лишь поблёскивали вдалеке шпили башен, но Тельфи всё равно задержала взгляд на призрачном видении домов с красной черепицей и вереницей флагов. Ради того, чтобы этот безмятежный край и дальше мог существовать, она без проблем может убить не только какого-то гомункула.  — Тельфи? — Альбедо приподнял руку, словно хотел коснуться ей плеча, но деликатно остановился. Он был поразительно осторожен, будто боялся излишне потревожить, и Тельфи даже сквозь неприязнь до сих пор ценила в нём это. — Ты правда не можешь оказать нам поддержку? Ты хороший воин, и я был бы спокойнее за других, зная, что ты их прикрываешь.  — А за себя спокойнее не был бы? — приподняла брови она. Альбедо задумчиво коснулся подбородка, не сводя с неё взгляда. Теперь алхимический рисунок в его глазах невозможно было скрыть или списать на игру света.  — Я не привык работать с кем-то, — тихо произнёс он, — и во время моего путешествия с мастером, именно она защищала меня, а не я её. Заново выстраивать столь доверительные отношения, в которых вы можете прикрыть друг другу спину… слишком тяжело. Я… не могу понять людей, а они не всегда слышат то, что я им пытаюсь донести. Ты же… — Альбедо снова сделал паузу, очевидно подбирая слова, — слишком часто работаешь с другими и наверняка поставишь меня на ту же роль, что и остальных, ограничивая мои способности и мешая мне защищать тебя. Как будто Тельфи позволила бы какому-то гомункулу её защищать!  — Видимо тебе не хватило обвинить Кайю в некомпетентности, теперь этим нападкам подвергаюсь я, — вместо этого сказала она, патетично приложив руку ко лбу. — Какой кошмар! Альбедо снова очень натурально фыркнул. До чего же это раздражало!  — Как тебе работа с Альбедо? — поймал её между кустов Кайя, пока она выбирала подходящее место, чтобы спрыгнуть к не активированному телепорту. Тельфи пожала плечами.  — Он умный и умеет отдавать приказы. Благодаря ему у меня теперь есть жуткий меч, от которого Паймон в полном восторге. Кайя коротко хохотнул, спрыгивая первым и подавая ей руку. Будь прокляты длинные ноги и длинноногие мужчины! Или же, — сменила мнение Тельфи, спускаясь с куда большим комфортом, чем предполагала, — благословлены. Ладонь Кайи была тёплой и надёжной, не смотря на все сомнительные выкрутасы своего хозяина, и главное — она принадлежала человеку. Человек всегда более предсказуем, чем гомункул, и опускается до его уровня только если теряет разум. Кайя был тем ещё скотиной, но хотя бы безумием не страдал.  — Меня больше интересует, как он тебе как человек. Это звучало иронично.  — С Эмбер веселее, с тобой — прибыльнее, а с Венти… — Тельфи поправила меховую накидку на плечах. — А до Венти даже ты не дотягиваешь.  — Вы с Альбедо видимо сговорились меня сегодня обижать, — пробубнил Кайя. Он коснулся телепорта, пуская по нему энергию из своего Глаза, и магический механизм ожил, наливаясь голубым светом и воспаряя над землёй. От него сразу пошло тепло, и пускай обычные рыцари и искатели приключений не могли использовать его в полной мере, по крайней мере они могли погреться. После битвы с крио-папоротником им это понадобится.  — Клевер-клевер расскажи, как с удачей жизнь прожить, — раздался беззаботный детский голосок, и Кайя с Тельфи замерли, в ужасе глядя друг на друга. — Пусть скорей мне повезёт, и… и братик Альбедо меня найдёт! Дальше последовал заливистый смех Кли, довольной своим смешком. Звук её голоса звонким колокольчиком разнёсся по горам, резонируя от скал, и папоротник зашевелился, поднимая свою голову всё выше и выше, будто огромная змея. Мгновенно стало холоднее.  — Где она?! — в панике зашипела Тельфи, оглядываясь по сторонам, пока Кайя выскочил на дорогу, больше не боясь привлечь внимания папоротника, а даже напротив — желая этого. Злобное растение повернуло четырёхлистный цветок к нему, словно примериваясь — напасть или нет. Наконец Тельфи увидела красное пятнышко, вприпрыжку выворачивающее из-за каменной насыпи. Тут же из кустов метнулся Альбедо, подхватив малышку на руки.   — Кли, — строго произнёс он, заглядывая девочке в разрумянившееся личико, на котором уже начала гаснуть улыбка. — Я уже много раз говорил тебе не отправляться на Хребет одной! Ты слишком маленькая, чтобы путешествовать одной!   — Я была не одной, я была с сестрёнкой Сахарозой, — Кли надула губки, прижимая руки к груди. В её ладошках была очередная маленькая бомбочка, наверняка сделанная специально в подарок для «братика». — Правда она сказала мне сидеть в твоём лагере… но потом она стала готовить суп… и мне стало так скучненько…   — Только подумай, как будет волноваться Сахароза, когда поймёт, что ты убежала, — Альбедо стойко выдержал очаровательный вид огорчённой Кли. Тельфи вот постоянно от него таяла.  — Она будет плакать? — тихонько спросила Кли, пока на их братско-сестринском фоне Кайя очень нервно поглядывал на всё более оживляющийся папоротник, а Тельфи пыталась игнорировать, что от холода на сапогах уже появляется иней.   — Может быть, — серьёзно ответил Альбедо.  — Кли, ходить на Хребет одной — нельзя, Альбедо будет плакать, Сахароза будет плакать, и я, и Кайя, и магистр Джинн, — вклинилась Тельфи, — но сейчас нам нужно…  — Берегитесь! — рявкнул Кайя, и ледяной залп папоротника врезался в то место, где он стоял мгновение назад. Вокруг площадки сгустились морозные тучи, тёмные и мрачные, завыл горный ветер, и Тельфи почувствовала, как стократно возрастает пугающее голодное чувство, которым был пропитан Хребет.  — Он не на шутку разъярился, — усмехнулся Кайя, стряхивая с меха на накидке лёд. — Думается мне, если мы его не утихомирим, завтра обнаружим на новом месте и хорошо, если без лавины и обрушения половины горы.  — Кли не хотела-а… — жалобно протянула Кли, поджимая губки, и спрятала лицо на плече Альбедо, шмыгая носом. Альбедо тяжело вздохнул.  — Не хотеть — это пол дела, Кли, нужно ещё не делать. Я очень расстроен, — он спустил девочку на землю, заводя за остатки разрушенной стены. — У тебя есть с собой прыг-скок среднего размера? Кли кивнула, виновато глядя на Альбедо красными глазами.  — Дай мне парочку, а сама отсюда не выходи. Они выдвинулись втроём: Кайя, поигрывающий мечом и нервно подшучивающим, что раз клин клином вышибают, то может и льдом лёд получится, Альбедо, несущий связку бомб, и Тельфи, которая вообще-то хотела спихнуть проблему папоротника на других. Кли провожала их испуганным взглядом, трогательно привстав на носочки, чтобы выглядывать из-за каменной стены. Папоротник сразу же расцвёл, стоило им ступить на площадку. Из морозных туч посыпались ледяные глыбы, промораживающиеся всё вокруг себя, и острые осколки льда брызнули во все стороны. Тельфи вскинула руку, потоком воздуха перемалывая в пыль те, что летели прямо в лицо, а остальные отбрасывая прочь, но под ложечкой засосало — слишком проклятое растение было сильно, слишком большую площадь покрывали его листья, чересчур быстро рядом с ним начинало замерзать тело.   — Не мешкаем! — рявкнул Кайя, рванув в сторону и отвлекая на себя внимание. Он на бегу отбил несколько льдин, уворачиваясь от холодной струи из снега, преследовавшей его по пятам. Одновременно с этим очередной поток едва не сбил Тельфи с ног, но она успела его перепрыгнуть и броситься в противоположную от Кайи в сторону. Они ударили одновременно, с двух боков, врезаясь клинками в толстый стебель, но тот был слишком промёрзшим и крепким, как камень. Уязвимое ядро как гигантский голубой глаз насмешливо блестело среди листьев, но их мечи его даже не поцарапали. Папоротник с гневным шелестом рванул к земле, складываясь в три раза, и хлестнул по кругу длинными листьями — под ними мгновенно образовалась ледяная площадка, похрустывающая под каблуками. Тельфи и Кайя ничком рухнули на землю, — лёд сразу обжёг тело даже через слои одежды, — и откатились к краям плато, уходя с заклятых камней. Папоротник распрямился, накапливая силу, и Альбедо бросился к нему, во мгновение ока закладывая бомбы вокруг ядра. Будь здесь Кли, она могла бы поджечь их Глазом Бога, но без неё придётся действовать по старинке. Ледяные струи вновь ударили по площадке. Тельфи увернулась от своей, оттолкнула ураганным воздухом вторую от Кайи, шипя от того, как болят пальцы. Коротко глянув на ногти, она заметила, что те уже синеют, даже тепловые свечи по краям арены на спасали.  — Быстрее! — крикнула она. — Скоро тело начнёт неметь!  — Альбедо! — рявкнул Кайя, но папоротник уже рванул к земле, сообразив, что под корнями что-то происходит. Тельфи торжествующе улыбнулась, — вот ей и не надо марать руки! — но Альбедо внезапно воспарил над землёй. Золотистая изотома под его ногами выдержала первый удар, а когда она рассыпалась, алхимик уже раскрыл планер.  — Ловко, — кисло отметила Тельфи, когда Альбедо приземлился рядом. — Теперь осталось взорвать бомбы. И тут им перестало везти. Папоротник понял, что вокруг его ядра дремлет собственная смерть, и будто сошёл с ума. Всё вокруг покрывала ледяная крошка, по которой не то что бежать, но идти было сложно, пыль и снег даже не осаживались на землю, кусая за глаза и щёки, и Тельфи поняла, что плачет, только когда одна из слёз замёрзла на губах. Она уже почти не чувствовала рук, сжимая меч на чистом упрямстве, Кайя качался как пьяный, приволакивая ногу, на бедре которой висел чересчур напитавшийся холодной энергией Глаз, и даже Альбедо выглядел потрёпанным. На его идеальном лице застыло абсолютно человеческое выражение усталой решимости.  — Я взорву сам, — коротко бросил он, пока они сгрудились вокруг тепловой свечи.  — Как? — оскалился Кайя, тяжело опираясь на нагретый камень рукой, по которой шли неприятные бледные пятна обморожения.  — Изотомой.  — Лучше бросься на них телом, — буркнула Тельфи, прикрывая их вихрем. Этот получился и в половину не таким мощным, как предыдущим — она уже порядком выдохлась. Кайя кивнул, с трудом сглатывая морозный воздух.  — Согласен, это форменное самоубийство. Ну, Тельфи как раз на это и намекала!   — Есть предложения получше? — Альбедо выгнул точёную бровь, и Кайя, изменив своему самообладанию, вцепился в его воротник.   — Да — не умереть. Думай дальше, господин алхимик. Что сказать, у Кайи случались дерьмовые предложения. Папоротник будто почуяв их слабость, повернул к ним голову: исполинское растение против трёх муравьёв, — и Тельфи почудилось злорадство в его ледяном кристалле среди лепестков, хотя может это безумие Драконьего Хребта пробралось ей в голову? В воздухе заплясали голубые искры, и Кайя, охнув, схватился за свой Глаз Бога — тот резонировал и чуть ли не дрожал, пытаясь предупредить своего хозяина. «Это смерть, — спокойно сказала себе Тельфи, глядя на стремительно темнеющие тучи, внутри которых всё ярче горели ледяные копья. — Смерть для всех вас, если ты не будешь действовать. Но если будешь — это окажется смертью только для одного гомункула.» Эта мысль была такой удивительной, что она даже вздрогнула, и тут Альбедо рванул вперёд, выскользнув из пальто, оставшегося в руках Кайя. Кайя душераздирающе крикнул.  — Нет! — и Тельфи услышала в его голосе, что он не сможет смириться с этой смертью. «А с моей смог бы?» — холодно спросила Тельфи и выхватила из второй руки Кайи меч, подбросила себя воздухом и приземлилась точно на спину Альбедо. Сжав его шею ногами, она швырнула его на землю, порадовав себя удивлённым и болезненным криком, сорвавшимся с губ алхимика, и ринулась к папоротнику. Злоба, зависшая в воздухе, сконцентрировалась вокруг неё, но проблема была в том, что Тельфи обожала это чувство. Когда кто-то так сильно тебя ненавидит, значит действительно боится, что ты можешь его убить. Тельфи прокрутила в руках оба меча, направила их остриями на бомбы, и швырнула со всей силы, не щадя рук и пропустив через ладони всю мощь ветра, которую могла собрать. Боль ударилась об её заледеневший разум, полный жажды победы, и не смогла проникнуть дальше. На мгновение всё стало идеальным: вой ветра, так напоминающий испуганный визг животного, летящие с небес копья льда, звериная злоба Хребта и трепещущие листья папоротника, жалко пытающиеся прикрыть ядро. Вот так нужно было нести смерть. Гомункулы даже это делали отвратительно. Взрыв едва не выкорчевал папоротник из земли и отшвырнул Тельфи прочь. Она едва устояла на ногах, упрямо глядя через поднявшуюся пыль на противника. Его искорёженный силуэт замер перед ней словно огромная змея, разрубленная пополам, и только листья ещё слабо трепетали. Тельфи шмыгнула носом, оценивая урон: правая рука отказывалась шевелиться, сведённая судорогой, а вот левая кажется была в порядке. Что ж, хорошо, что она потратила годы на то, чтобы научиться хорошо действовать ими обеими. Не мешкая, Тельфи приблизилась к папоротнику, подбирая сначала Кайин меч и втыкая его в стебель, а затем крест-накрест — свой. Лезвия стали щербатыми от взрыва, но свою роль ещё могли выполнять. Подпрыгнув, Тельфи ударила по скрещенным рукоятям, и мечи со скрежетом разъехались на манер раскрытых ножниц, разрезая изнутри стебель. Папоротник вздрогнул и обмяк, его листья словно бы съежились, а голубой кристалл стал тусклым как бутылочное стекло.  — Тельфи, — глухо произнёс Кайя из-за её спины. — Как же ты меня иногда доводишь… Тельфи равнодушно пожала плечами. Ей в спину Кайя душераздирающе не кричал, так что мог после битвы не изображать участие. — Сообщи Искателям внизу, что крио-папоротник обезврежен, — Альбедо поднялся с земли, потирая бок: рубашка под пальто потемнела, и по размеру пятна Тельфи прикинула, что он получил рану ещё в середине боя. Ах, как благородно с его стороны было продолжиться сражаться с ними вместе! — И отведи туда Кли: не хочу, чтобы она видела меня в бинтах. Мы с Тельфи будем ждать тебя в моём лагере. Это было удобно: у Тельфи накопилось много вопросов, которые не следовало задавать при Кайе. Спустя какой-то десяток минут Альбедо уже заводил её в лагерь, поддерживая под локоть работающей руки. Его дыхание вновь было ровным, а движения — точными, словно не он недавно израсходовал все силы, пытаясь защитить хрупкими кристаллическими щитами их скромную компанию. Это было бы действительно очаровательно, если бы Тельфи умела верить гомункулам. Альбедо помог снять накидку, усадил её на стул со спинкой — единственный в этой пещере, — и принёс согревающий бальзам. Когда он уже стал опускаться перед ней на одно колено, очевидно намереваясь растереть ей руку, Тельфи с раздражением пихнула его в плечо.  — У тебя разодран бок. Давай без излишнего героизма. Альбедо удивлённо вскинул на неё глаза, а потом, будто опомнившись, отодвинул полы пальто, оглядывая пятно. Тельфи закатила глаза — прекрасно, периодически он что, забывает чувствовать боль? Вот она осмысленно умела от неё отключаться, а этот видимо был с дефектами. Либо умел воображать себе адреналин.  — Прошу простить меня, но мне нужно будет раздеться. У меня нет ширмы… — Альбедо меланхолично огляделся, однако Тельфи поняла, что он действительно смущён.   — А у меня нет проблем с полуобнажёнными мужчинами, — отмахнулась она, снимая перчатку здоровой рукой и начиная растирать онемевшую. Альбедо кивнул, отойдя к столу с алхимической печью, снял пальто, бросил на него перчатки и принялся за рубашку. Кто бы его не создавал, он неплохо поработал над телом — все мышцы были правильно расположены, правильно сокращались и правильно выполняли функции. Когда Альбедо свёл руки, чтобы дать рубашке соскользнуть, Тельфи оценила, как красиво выступили его лопатки и мягко двинулись плечи. Затем он развернулся, протирая бок с парой глубоких порезов салфеткой, и всё очарование момента пропало.  — Альбедо, — позвала Тельфи.  — Да? — спокойно откликнулся тот, продолжая очищать рану, и не обращая внимания, что она поднялась на ноги и двинулась к нему.  — А кто тебя создал?  — О… о чём ты? — его голос стал трогательно неуверенным, и Тельфи едва не вырвало от осознания, что она почувствовала укол совести из-за того, каким беззащитным взглядом он её наградил.  — У людей не бывает ромбовидных пупков! — рявкнула она и пнула каблуком прямо в эту мерзкую метку, словно выпинывая из себя следом всё сочувствие. Альбедо вскрикнул и рухнул на землю, схватившись за живот. В воздухе сверкнул меч, отзываясь на золотистое сияние его Глаза Бога, но Тельфи была к этому готова и пнула ещё раз, на сей раз по запястью. Альбедо вскрикнул снова, испуганно и обиженно, совсем как человек, но она опрокинула его навзничь на землю и придавила сапогом горло.  — Я спросила, кто тебя создал. Где этот мастер? Таких как ты много? Альбедо отвернулся, сжав руки в кулаки и не двигаясь. Волосы совсем занавесили ему лицо, покрывшееся румянцем то ли от боли, то ли от каких-то более выдуманных чувств. Сейчас он ещё сильнее походил на куклу: с идеальной бледной кожей без единой родинки и шрама, с вымеренным будто по линейке сложением и прекрасными пушистыми волосами, художественно выбившимся из кос. Словно вселенная насмехалась над Тельфи: гляди, какую красоту создали люди, его надо любить, а не бить, но у тебя же всё не как у людей. Ага, и именно поэтому она ещё жива.  — Я спросила… — усилила нажим она, и Альбедо схватился за её лодыжку, не больно, но крепко сжимая в старом как мир умоляющем жесте.  — Голд, — прохрипел он. — Мой мастер. Я не знаю где она. Я такой один. Коротко и по существу.  — С чего мне тебе верить?  — Можешь не верить. Тельфи хмыкнула: такая покорность раздражала. Лучше бы Альбедо боролся за свою жизнь, а не делал вид, будто не верит в её жестокость и не знает, что делать.   — Зачем ты в Мондштадте?  — Я не знаю.   — То есть тебя создали и кинули, мол, делай что хочешь? — скептически уточнила она. — Никаких инструкций? Никаких целей? Никаких указаний постигнуть суть всего мира и познать смысл жизни? Альбедо промолчал, всё так же глядя в сторону от неё на ножки стола. Его рана закровила сильнее — правильный, алый цвет капель привлекал взгляд, усиливая сходство куклы с человеком. За пещерой выл ветер, скрипели голыми ветвями берёзы и шуршали иглами ели. Мир был так безмятежен, так укутан в метель как в снежное одеяло, что сердце просило взять одеяло потолще и чай погорячее и сидеть травить байки у костра. Вместо этого Тельфи давила на горло опасному оружию, разрушившему не один мир, и чувствовла догнавшую после боя усталость.   — Ты могла бы просто спросить, — тихо произнёс Альбедо, общаясь видимо всё ещё с ножками стола. — Я не причинил бы тебе вред и не напал. Я видел, что ты начинаешь догадываться и был готов ответить, ведь именно так поступают люди — отвечают и объясняют, чтобы не пугать.   — Ты не человек, — огрызнулась Тельфи, снимая ступню с его шеи и рухнув обратно на стул. — Ты гомункул. Противоестественная тварь, созданная из желания померяться силами со вселенной. Нет, захлопни пасть! — рявкнула она, видел, что Альбедо собирается возражать. — Твоя создательница может сколько угодно тебе в уши лить любое дерьмо, но если разобрать её слова, то в сухом остатке мы получим «я замахнулась на место бога». Причины не важны, важен результат. Она помассировала правый висок, в котором просыпалась мигрень. — Всё всегда начинается одинаково — какая-то амбициозная выскочка открывает секреты создания жизни и начинается конец света, — Тельфи отвернулась, чтобы не смотреть, как Альбедо медленно садится на полу, прижимая руку к больному боку. Наблюдать за метелью было и то приятнее. — Твари вроде тебя всегда прикладывают к нему руку. Если в тебе есть хоть немного мозгов, ты и сам должен себя бояться.   — Я не боюсь себя… — спокойно произнёс Альбедо, раздражая своим задумчивым ровным голосом.   — Ясно, значит ты идиот. Ещё лучше.  — Я боюсь того, что могу сделать. Против воли перед глазами пронеслись картины разрушенного Мондштадта, крошащейся статуи с отбитыми крыльями и руками, некрасиво рыдающей Джинн, держащей в руках чьё-то изрубленное до неузнаваемости тело, и пустой кучи одежды Венти, пропитанной кровью так, будто того, кто её носил, разорвало изнутри. Тельфи помнила эти сны. Они были частыми. Даже если эти кошмары — плод её извращённой чужими мирами фантазии, она ведь может подстраховаться. Здесь и сейчас. Но душераздирающий крик Кайи помнился не хуже этих видений. Да и Кли, бегающая хвостиком за этим гомункулом и неизменно рисующая ему улыбку на каждом своём рисунке, словно рядом с ней он только и делал что улыбался… Тельфи вытянула правую руку, разминая пальцы, и подобрала с пола отброшенный меч Альбедо. Сбоку донёсся прерывистый вздох — надо же, умеет имитировать перехваченное от страха дыхание!   — Я могла бы убить тебя, — отбросив дурашливые интонации, своим обычным голосом произнесла она, поигрывая мечом. Легковат. Коротковат. Колоть удобно, замахиваться — не очень. — Но Кли будет плакать, а Кайя — пить. Не то, чтобы это было такой уж большой трагедией и мне было так уж их жаль, но прямо сейчас… возможно… мне не стоит срезать ещё один сорняк, проросший на Драконьем хребте.  — Я не хочу причинять им вред, — донеслось ей в спину, когда Тельфи поднялась на ноги, воткнув меч в землю, и набросила на плечи накидку. — Я дорожу ими куда больше, чем возможно тебе могло показаться. И не только ими, но и…  — Не утруждайся, — поморщилась Тельфи, удостоив его коротким взглядом. — Когда ты разрушишь Мондштадт ради своих идиотских целей, я приду посмотреть на то, как ты держишь в руках тело Кли и не можешь сообразить, каково же это — плакать. Она вышла из пещеры, не дожидаясь очередного ответа. В конце концов, кошмары с мёртвой Кли она тоже уже видела.