Пока я ищу брата - я не виновата

Каждый раз пробуждаясь после многостолетнего сна, Венти знал, что будет тяжело. Хоть его тело и было ненастоящим, так, сентиментальная прихоть, как однажды в очень плохом настроении сказал Моракс, оно отказывалось подчиняться так, как подчинялось раньше, и колдовало едва ли в пол силы. Вернее, даже в пол силы от тех крох, что у него имелось спустя стольких лет избегания обязанностей архонта. Так что у него была… четверть прежней мощи? Четверть от четверти? Одним словом, жуть как мало. Но всё равно терять даже эту мелочь было ужасно больно. Венти сквозь дремоту потёр грудь, где совсем недавно побывала прыткая ручка Сеньоры. Нет, он был не против пускать людей в своё сердце, но не настолько же буквально! Боль нарастала, как обычно бывало перед рассветом, когда ночные ветра менялись на утренние. Он всегда был особенно чувствителен в это время и совершал разные глупости вроде отправиться за птичьим пёрышком сквозь озлобленные бури ради улыбки своего первого любимого человека или поцеловать рыжеволосую леди, совсем недавно леди не являвшуюся и очень хмурую после бессонной ночи над бумагами. Дышать становилось всё труднее, но Венти заставил себя не паниковать и не захлёбываться воздухом. Постепенно кулак в груди разжался, отпуская несуществующее сердце, и потоки анемо энергии в его теле перестали сталкиваться друг с другом, пытаясь найти то, чего больше не было. Он расслабленно откинул голову на локоть, наблюдая за тем, как начинает розоветь небо, а узкая полоска света у горизонта наливается золотом. Да, это пробуждение было самым тяжёлым из всех. Венти бесшумно хихикнул, вспоминая, что думал так каждый раз, когда открывал глаза, а затем, проснувшись в следующий раз, решал, что вот прошлое приключение было ещё ничего. Он думал, что хуже уже не будет, когда хоронил того, чьё имя до сих пор было больно произносить. Потом сказал себе, что большего кошмара уже не случится, когда обнаружил стонущий под гнётом кандалов Моншдштадт и гниющие благородные сердца Лоуренсов. Его дорогие Лоуренсы… как же разрывалось сердце, когда пришлось их изгонять! Тогда он ещё не знал, что в следующий раз ему придётся позвать Двалина убивать Дурина, это прекрасное, нежное, осквернённое дитя… Венти до сих пор чувствовал комок в горле, когда вспоминал, как уловил в яростном вое ветра его мысли, полные любви и тоски. Хоть скверна жгла его самого изнутри, словно тысячью стрел впившись в каждый мускул, он не мог ненавидеть Дурина. Как можно ненавидеть чужую любовь и желание свободы? Но всё же тогда ему не вырывали сердце. Определённо, это пробуждение будет самым неприятным! Следующему чтобы переплюнуть нужно стереть Мондштадт с лица Тейвата как минимум. Венти тихо вздохнул себе под нос, понимая, что покой и мирные деньки откладываются на неопределённый срок. То, что Царица задумала войну, было ясно как безоблачный день! Он, конечно, подозревал, что не просто так она болтает с Мораксом на каждом собрании, воротя свой точёный носик от лишнего бокала вина и обиженно поджимая губы на безобидные шутки, но не думал, что окажется для неё всего лишь инструментом для достижения цели. Сложить бы об этом поэму! Но пока не время. Пока он даже не знает, чем всё кончится. Дурные ветра бродили по Тейвату, напоминая те, что вырвались из глубин пятьсот лет назад. Венти горько улыбнулся, прикрывая глаза, когда ветер утешающе погладил его по волосам: как наивны они были, думая, что огнём и мечом смогут остановить расу, которая собиралась культивировать землю не железом, но кровью… Всё равно что пытаться ещё сильнее сжать и без того сжатую пружину. Может, и вправду надо было не бить, а петь? Подземные залы Каэнрии, горделивые и прекрасные, нетронутыми хранились в воспоминаниях, и их жители, — высокомерные, умные, жаждущие тепла, — как живые стояли перед глазами. Их глаза с горящими звёздочками вместо зрачков напоминали ночное небо. Венти хотел окунуться в эту звёздную гладь ещё хотя бы раз… Однако вместо целой расы у него остался один-единственный шпион, которого он всячески игнорировал чтобы не нервировать попусту. Судя по мешкам под глазами и склонности к самобичеванию, Кайя и без него прекрасно сможет себя накрутить, просто поглядев в сторону Дилюка. Вот же дети… Но шутки шутками, а ситуация невесёлая. Венти задумчиво поймал стебелёк травы, щекотавший ему нос, и накрутил на палец. Нужно будет навестить Моракса. Да, поначалу придётся выслушать сотню упрёков и перетерпеть недели холодных разговоров, но потом станет полегче. Может даже удастся узнать действительно ценную информацию, хотя Царица ведь не дурочка, знает, с кем имеет дело и если и раскрыла старому камню свои планы, то в рамках контракта, которому комар носа не подточит. К Баал нет смысла соваться: она начала тихушничать ещё до заражения Дурина, — Мурата безмолвствует со времён Венессы. Да, тяжело просыпаться обнаружив, что все друг с другом переругались и сидят, дуются по углам. И за стол их теперь уже не затащишь, чтобы как следует напоить и дать отжаловаться на то, что болит. Ещё и… Тельфи за спиной шевельнулась и сонно сжала ему плащ между лопаток — проверяла, рядом ли. Венти осторожно, боясь потревожить, приподнялся на локте и обернулся через плечо, но волновался напрасно — лицо девушки было спокойно, значит кошмар не снится. Он всё равно аккуратно развязал завязки на плаще и укрыл им голые плечи Тельфи, так и оставшись сидеть, глядя на неё. Да, в дополнении всего ещё и Тельфи. Впрочем, фыркнул про себя Венти, не то чтобы он жаловался на последнее. Тельфи была необычной. И дело даже не в том, что она была дитя не земли, но космоса — всё земное, где бы она ни родилась, вымелось из неё звёздной пылью и потерялось в туманностях. Подобными странностями весь Тейват полнится! Дело было в том, как легко и просто он смог заглянуть в её сущность, просто окунув их обоих в поток анемо… Такой фокус удавался нечасто! И это при его-то умениях. Венти без ложной скромности мог считать себя мастером проникновения в чужую душу: Царица слишком стеснялась, чтобы этому научиться, Баал считала нечестным, Моракс не мог постичь собственную душу, что уж говорить о чужой, да и другие недалеко от них ушли. Кому-то не хватало сил, кому-то — смелости. Венти может и не правил своими землями, но был богом живущих на них людей. В конечном итоге, вера — это ведь всё, что тебе нужно, чтобы человек раскрыл тебе всего себя. Жаль, что некоторые камни и ледышки этого не понимали! Прочитать верхний слой личности, вроде шёпота Пепельного моря у «Стэнли», мог любой дурак. Ну, дурак-архонт. Вроде Моракса, хе-хе. Но заглянуть в самую душу… Венти мог по пальцам пересчитать, сколько раз у него это получалось, и всё же впервые он скользнул в чужую сущность так просто и легко, словно этой сущности было так много, что она как чёрная дыра затягивала в себя. Или как Бездна, которая смотрела на тебя в ответ. Венти ласково коснулся кончика носа Тельфи, и та с молниеносной реакцией хлопнула его по руке, приняв за муху. Её рефлексы были отточены лучше любого меча, что часто портило романтические жесты. Прямо как сейчас. Венти посмеялся сам над собой, дуя на отшибленный палец. В розовом утреннем свете снаружи Тельфи выглядела как цветок, чьи лепестки отсчитываю чужую жизнь, такую короткую, если не тратить её на любовь. Как прекрасная принцесса, ждущая поцелуя, чтобы пробудиться ото сна. Как твоя самая нежная мечта, которая приходит к тебе пока ты взрослеешь за романтическими балладами о рыцарях. Внутри Тельфи была ждущая темнота. Венти вспомнил, как опешил, когда поток анемо силы, курсирующей сквозь их тела и резонирующий о статую, швырнул его во мрак. Не холодный и одинокий, какой был в последнем короле Каэнрии, и который Венти чуял, если оказывался рядом с Кайей когда тот хандрил, а полный глубокого, животного тепла. Щёк коснулась влага, словно он оказался в бане. Влажный пар обнял обнажившееся тело — Венти редко оказывался нагим в чужой душе, всегда мог защититься, но Тельфи, пустив в себя, содрала с него всё. От этого в животе свернулся тугой узел из предвкушения и стыда. В темноте звенело оружие, но не от тренировочных боёв. В темноте ковались тысячи мечей и копий. Венти скользнул ещё дальше, чувствуя, как анемо поток иссякает. Тельфи, глядящая глубоко в него, испытывала эйфорию, и её это пугало, поэтому вот-вот связь должна была оборваться, но ему хотелось заглянуть глубже. Он не мог её понять снаружи, поэтому единственный путь вёл внутрь. В глубине темноты тяжело дышало что-то огромное. Ритмичные, влажные сокращения напоминали биение исполинского сердца, но Венти с трепетом понял, что это другое. Он был в родильном зале. Всё мыслимое и немыслимое оружие слаженно ковалось и точилось ради того, кто родится из этой темноты, чтобы отправиться за ним на все мыслимые и немыслимые войны. И было в этом предвкушении не пьяная жажда завоеваний, не мрачное предвкушение побед и трофеев, а эгоистичное, но прекрасное ожидание новых открытий. Бесчисленное войско души Тельфи ждало своего чудовищного полководца, рождающегося в тяжёлых схватках среди космического мрака, чтобы завоевать любую свободу, которая существует. А затем Венти выбросило в реальный мир. Тельфи ошарашенно моргала перед ним, как разбуженная сова, и кажется ничего не понимала. Он хотел было утешающе обнять её, как делал пару раз до этого, но воспоминания о том, насколько сильной и жадной была она внутри, пробили его, словно молнией. Это… будило в нём что-то. Венти впервые за всю свою долгую жизнь был по-настоящему смущён. Поэтому да, Тельфи была очень необычной и добавляла немало сложностей и без того тяжёлому пробуждению. Венти предпочёл бы не влюбляться в кого-то, пока мир был на краю очередной всепоглощающей войны. С другой стороны… когда это он мог не влюбляться? Сейчас просто ему попался кто-то, кто имел все шансы действительно разбить ему то сердце, которое не смогла выцарапать Сеньора. Венти хмыкнул над своими патетичными мыслями и соскользнул с их общей с Тельфи скатки. Девушка тут же закинула ногу на его место и подтянула ближе к груди меч, с которым спала как с любимой игрушкой. Иногда ночью Венти сам натыкался на него коленом или рукой, если Тельфи засыпала слишком крепко и переставала рефлекторно контролировать окружающий мир. Расплатой были тонкие порезы — лезвие всегда было наточено как бритва, — но к счастью лечебные снадобья можно пить даже лёжа, не выбираясь из постели. Лагерь ещё дремал. Беннет наравне с Тельфи видел сладкие сны, и даже набившиеся за ночь в волосы листья ему совсем не мешали. И откуда их столько налетело?! Бодрствовал, разумеется, только Кайя, кутавшийся в накидку и цедящий из фляги вино на фоне рассвета. Золотисто-розовые облака шли ему чуть меньше, чем ночная синева, но лишь самую малость. Венти решительно направился к нему, на ходу потягиваясь и наклоняясь вправо-влево, чтобы размяться. Кайя обернулся в его сторону и тонко улыбнулся.  — Ранняя пташка, — сказал он вместо «доброго утра». — И пожертвовал плащом ради прекрасной дамы. Как любезно с твоей стороны, но постарайся не заболеть: Тельфи обещала твою помощь при расчистке завалов. Венти скуксился, но не стал возражать. В конце концов, учитывая, сколько раз он спал в комнате Тельфи и ел за её счёт, она могла потребовать с него помощь в любое время дня и ночи. — Ладно, ладно, — всё равно проворчал он. — Утро так прекрасно, что ему впору слагать песни, а не отравлять разговорами о работе.  — По моему мнению, разговоры о работе отравляют любое время суток, — зевнул в ладонь Кайя и на мгновение зажмурил глаз. — Завидую в такие минуты Розарии. Уж она-то сверхурочную работу возьмёт только в могилу. Розария. Ещё один прекрасный цветок Мондштадта, отрастившая шипы и не замечающая, что они на самом деле никого не колют. Венти кивнул со знанием дела и присел на соседний от Кайи камень. Когда-то этот камень определённо был колонной, но ветер и дождь внесли свои коррективы.  — Надеюсь вы выспались, сэр рыцарь, — Венти подложил одну ногу под другую и упёрся локтями в колени, лукаво поглядывая на Кайю из-под чёлки. — Монштадт точно соскучился по вашей преданной заботе. — А что о вас, сэр бард? — в тон ему откликнулся Кайя, будто забыв, что «ты»-кал минуту назад. Его и без того лукавый взгляд стал совсем хитрющим. — Надеюсь вы благословите нас своей песней? Хех, каким же тоном он сказал слово «благословите»! Венти не выдержал и захихикал, позволяя себя насладиться напряжением, идущим от Кайи. Разумеется, тот догадывался о его сущности архонта! Это было ожидаемо. Чтобы кто-то настолько внимательный и настолько умный, как Кайя, пропустил мимо глаз, как сильно изменился уровень силы Венти, и как часто он потирает грудь в последнее время, и как поспешно Сеньора покинула город в тот же день, когда его видели лежащим словно присмерти у дерева Венессы? Кайя был прекрасным шпионом. Он умел сложить два и два. Но вызывало гордость то, что получив четыре Кайя не спешил об этом никому сообщать. Он кружил и юлил, словно хотел, чтобы Венти сам признался «да, я Анемо архонт, когда-то помогавший разрушать твою страну и уничтожать твой народ. Хочешь, спою об этом?» Без признания ему творить разбой казалось недостаточно благородно. Похоже, Монштадт и мирно живущий в нём Дилюк сковали сердце каэнрийского сироты куда сильнее ледяных кандалов долга и обязательств… Венти не будет Венти, если бросит Кайю разгребать всё это одному! Но пока время не пришло, так что пускай думает, взвешивает и решает. В конце концов, кто такой Венти? Так, лёгкий ветерок, приносящий надежду на перемены. Создавать эти перемены Кайе придётся всё-таки самому. Интересно, а как изменится мир, когда войско внутри Тельфи дождётся чуда рождения?.. В груди снова заныло. Это было не к добру. Боль всё усиливалась и усиливалась, словно буря, набирающая мощь. Следовало посидеть где-нибудь повыше и немного послушать ветер, чтобы задушить её на корню. Пожалуй, ещё неделька таких упражнений, и анемо энергия внутри него окончательно перестроится и перестанет искать утерянное навсегда сердце.  — Кхм, я отправлюсь в город раньше вас, — встрепенулся Венти, сглотнув комок. — Скажи об этом Тельфи, хорошо?  — Она расстроится, — заметил Кайя. Ну разумеется она расстроится! Венти виновато вздохнул: хотя первый день без сердца превратился в воспоминаниях в туманное болезненное пятно, он помнил, как задыхающаяся от бега Тельфи влетела в его объятия и завалила их обоих под дерево Венессы. Тогда, лёжа под ней и чувствуя, как дрожат её плечи в его руках, он наконец почувствовал себя существующим. Даже без сердца он всё ещё был собой. Был Венти. Потому что девушка, отчаянно шепчущая ему в грудь это имя, — прямо туда, откуда было вырвано сердце, — была настоящая. И он тоже был таким рядом с ней. Позже, успокоившись, Тельфи вела себя так, словно бросается подобным образом на каждого встречного. Словно случись подобное с Кайей или Эмбер, она бы каждого в траве вываляла и превратила их имя в некое подобие молитвы. «Я так делала с Итером», — вот и весь ответ. Венти ухмыльнулся своим мыслям: Итер, мерило для эмоций, вечная тень, стоящая между Тельфи и окружающим миром… Так же как для него Каэнрия — мерило для всех ошибок. Да уж, им друг с другом будет больно, тут к гадалке не ходи. Между ними всегда будет Итер и Каэнрия, Каэнрия и Итер. Однажды они оба догонят их, и Венти оставалось лишь гадать, сколько ещё беззаботных деньков, наполненных неловкой и невысказанной, но от того только более поглощающей романтикой, им осталось.  — Я придумаю, как перед ней извиниться, — развёл руками Венти. Кайя снисходительно ему улыбнулся: может быть он и сам задумывался, а как отреагирует Тельфи, если однажды правда о Каэнрии и роль Архонтов в её трагедии всплывёт наружу? И не окажется ли впоследствии Кайя по ту сторону тельфиного меча, безукоризненного острого и безжалостного? Ох, с Тельфи и вправду будет столько боли для всех них… Венти быстрым шагом спустился по тропинке с косогора, скрываясь из глаз Кайи за стволами — то, что кое-кто по-шпионски догадывается об архонтской сути, ещё не повод этой сутью светить! — и призвал ветерок, растворяясь в нём. Он любил бродить по Тейвату ногами, в особенности боготворя землю Мондштадта, но боль в груди становилась почти невыносимой. Хотелось сжаться в комок, отказавшись от любимого тела, и вновь стать маленьким и незначительным. Мондштадт встретил его утренним гомоном, всё ещё приглушённым сонливостью улиц. Офицеры Ордо заканчивали ночной обход, еле волоча ноги, как осенние мухи, и доканчивая кофе в своих фляжках. Хоффман, бодрее всех остальных, принимал рапорты, пытаясь прятать зевки в плече. Сара уже стояла за прилавком «Охотника», Диона — уговаривала чёрного котика спуститься и позавтракать, возле собора Виктория тащила за ухо Альберта, вне всяких сомнений собираясь загнать его на общественные работы. Венти бесшумно вернул себе плоть в руках собственной статуи и влюблённо улыбнулся, прислушиваясь к голосам Монштадта и впитывая в себя его утренние ароматы кофе и свежего хлеба. Боль билась в груди будто вместо утерянного сердца, вызывая слабые судороги по всему телу. Крутило лодыжки и запястья, ныли пальцы, мигрень трощила череп. Но ветер, ласково проникающий в волосы и перебирающий прохладными прикосновениями по щекам, медленно выдувал её из Венти. Ещё немножко и совсем не останется! Когда Венти раскрыл глаза, то понял, что утро полностью вступило в свои права, а солнце залило собой все улицы. Рыцари успели смениться, Барбара — забежать в собор на утреннюю молитву, а Розария — сбежать из него и юркнуть в «Долю Ангелов». Венти хихикнул, наблюдая за тем, как непокорная монахиня словно бы расслабленно устраивается за столиком в тени, потягивая вино, а сама нет-нет, да оглянется по сторонам, точь-в-точь как кошка. Кайя и Беннет тоже вернулись в город, вон, стоят возле «Охотника» и пьют кофе. Интересно, на чьи деньги? Скорее всего Кайи, потому что у Беннета мора водилась только пока рядом была Тельфи и её невероятные банковские таланты. Венти почувствовал её приближение издалека, позволяя ветру донести до него постепенно усиливающийся запах цветочного мыла. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тельфи сосредоточенно минует последнюю каменную складку на тоге и распрямляется на плече статуи. Она выглядела задумчивой, но вопреки затуманенному взгляду шагала по вытянутым рукам абсолютно уверенно, ни разу не потеряв равновесия. Как бы космос не искорёжил всё внутри неё, снаружи он отполировал её до блеска как любимое оружие.  — Всё в порядке? — Тельфи остановилась на каменных запястьях, заложив руки за спину и озабоченно хмурясь. — Ты ушёл раньше всех нас.  — Может быть я решил побыть сегодня примерным гражданином и начать зарабатывать пением с самого утра? — хихикнул Венти. — Как ранняя птичка я с солнцем встаю и песню о ветре средь камня пою.  — Я знаю, что у тебя множество добродетелей, но трудолюбие в них не входит, — кисло ответила Тельфи, присев на корточки сбоку от него и мило подобрав под бёдрами платье, чтобы не развевалось. Как будто Венти при должном желании не мог разглядеть что там под ним, пока она беспечно стояла рядом! Концепцию девичьей стеснительности Тельфи не отрицала, но придерживалась крайне вольно… В молчании они смотрели на всё более оживляющийся Монштадт. Тельфи чуть щурилась от восходящего солнца и иногда хмурилась, что-то сосредоточенно обдумывая, а Венти просто ждал рядом, наслаждаясь её присутствием и покоем в груди, от которой окончательно отступила боль. Хотелось коснуться чужой задумчивости рукой, перебрать в пальцах пёрышки неизвестной птицы и белокурые локоны, безмолвно попросить посмотреть на него, но Венти всегда знал, когда человека лучше не трогать. Наконец Тельфи отмерла.   — Я сначала испугалась, когда тебя не оказалось рядом. Подумала, вдруг ты опять впал в спячку или стал ветром, — тихо произнесла она, всё так же глядя на улицы Мондштадта. — Обычно меня такие вещи не волнуют. Люди приходят и уходят… ну или в твоём случае — развоплощаются. Такое я тоже уже видела и проходила.  — Тебе было больно? — осторожно спросил Венти, отложив хихиканье на потом и пустив в голос обволакивающие мягкие нотки.  — Не помню. Мягкие нотки не сработали, но он всё равно улыбнулся, опираясь на руки и прикрыв глаза, чтобы справиться с лёгким головокружением. Вот было бы смешно потерять тело, потому что свалился с собственной статуи!   — Какой-то ты бледный, — пробормотала сбоку Тельфи. — Может тебе прилечь? Помочь спуститься?  — Разве что на колени к прекрасной и милосердной даме, что позволит слабому барду отдохнуть в её руках, — пропел Венти. Тельфи тяжело вздохнула.   — Соглашаюсь лишь из жалости пред твоим умирающим видом. Её руки легонько надавили ему на плечи, а затем поддержали под затылком, помогая улечься ей на бёдра. Венти поёрзал, укладываясь на металлических вставках, и исправил положение с помощью своего берета. Теперь он мог лежать бы так вечность.   — Значит, ты испугалась? — тихо напомнил Венти, прислушиваясь к тому, как Тельфи машинально играется с сесилией в его волосах. А ведь когда-то она была уверена, что он просто исправляет запах этих милейших цветов… Интересно, сейчас эта теория уже разрушилась?  — Как я и сказала, — пальцы Тельфи перебирали его тёмные пряди, изредка цепляя край уха. Венти был бы не против, если бы она приласкала всю раковинку вместе с мочкой. Так, просто мысль. — Кайя быстро меня успокоил, но ведь однажды Кайи не будет рядом. И тебя тоже. — Нет! — Венти открыл глаза и замер, удивлённо глядя на действительно печальную и растерянную Тельфи. Она словно заблудилась в собственных мыслях, глядя невидящим взглядом на флаги, трепещущие под ветром, и крылья мельниц, и вряд ли услышала его слова.  — Нет, — повторил он уже мягче, едва ощутимо касаясь её подбородка, чтобы привлечь внимание. Тельфи опустила взгляд, разглядывая его в ответ. Такая тихая, холодная, но солнечная красота, — подумалось Венти, — заставляющая сердце непривычно сбиться с ритма и наполнить рот сладостью, словно ты прикусил цветок-сахарок. — Я буду с тобой. Тельфи вдруг наклонилась, и сердце у Венти ударило где-то в горле, а он резко потерял дыхание, словно ему было не две тысячи лет, а всего пара сотенок, не больше. «Она меня поцелует!» — пронеслось в голове как молния, выбив все печальные и мудрые мысли, и он рефлекторно закрыл глаза, скорее на инстинктах, чем осознанно приоткрывая губы. Лба благословенно коснулись поцелуем. Венти задохнулся окончательно, перестав чувствовать не то что годы, но и даже свой статус архонта. Он снова стал лёгким ветерком или даже нет — простым бардом, странствующим по Тейвату. Только боль в ладонях сказала ему, что он до предела сжал кулаки.  — Ты пообещаешь, что никогда меня не бросишь? — прошептала Тельфи, касаясь губами его лба на каждом слове. Её лёгкое дыхание холодило кожу, а длинные пряди волос щекотали щёки. Венти болезненно зажмурился, перебарывая воспоминания о своём первом поцелуе, и первой боли, и первой трещине на сердце. — Я никогда не бросаю того, кто во мне нуждается. Он ещё не знал, что она будет нуждаться в нём всю жизнь.