Лишь игра

Чем была любовь для Дазая Осаму? С самого детства его преследовал стереотип о прогулках за ручки у синего моря, о том, что влюблённые стараются всё свободное время проводить вместе и ревновать друг друга. Самое ужасное слово, которое он слышал-ревность. Ярое чувство отчаянности и бесконечной любви- именно так было принято характеризовать его в деревне, где рос Осаму. Он с самого начала считал это бредом, а самое главное, никто не позволял себе влюбляться. Он не помнил, любили ли друг друга отец и мать, развестись им не давали обычаи деревни, поэтому они вполне могли тайно ненавидеть друг друга, мечтая во сне перерезать друг другу горло. Дазай не помнил ничего такого, зато в его памяти отчётливо были слова о том, что парень обязательно должен найти себе состоятельную девушку со светлым прошлым. Мысль о бывшей проститутке, с который он разведётся из-за измены отпала. Любовь для Осаму была, во-первых, обоюдная помощь, а во-вторых, понимание и принятие. Нет, он никогда не стремился к совместной жизни в какой-нибудь казённой квартире, но для него всегда были установлены четкие и ясные границы. Для него было важно, чтобы девушка была не глупа, потому что общения с неграмотными людьми, которые слов, помимо скот и урожай не знают. Знания были для него отрадой и отдушиной, он мог легко с головой погрузиться в книгу до вечера, и невероятно радовался приезжим ярмаркам, на которых были диковинные вещи, включая современную литературу и прозу, существование которой люди пресекали и отрицали. Одно он знал и помнил по сей день, его захлестнула медицина. Он помнит свой восторг, когда он узнал о том, что лечить можно не только с помощью трав и растений, но и при помощи таблеток. Вместо того чтобы размалывать шалфей для чая, он прятался под одеяло и рассматривал стетоскоп, который в тайне приобрёл на ярмарке. На этом его чистая память заканчивалась, и начинались тёмные пятна. Однако, вот проблема, Чуя не то, что девушкой, он и человеком не был. Крепкие плечи, железный на вид пресс и яркие рыжие локоны. Вот если спрятать его в длинной платье с закрытыми плечами и накрасить, то в принципе, он мог бы на неё походить, но вот получить пару сломанных рёбер не хотелось. Спалось этой ночью плохо. Осаму никак не мог успокоиться, переворачиваясь с боку на бок, пока лежащий рядом Накахара недовольно шипел на него. Закрыть глаза можно было, но вот в голове стояло лишь одно невинное прикосновение к губам, что стояло комом в горле. Ливень давно закончился, и в лесу пахло хвоей и мокрой землёй. Шатен любил этот запах, он не только ассоциировался у него с домом, но и нагонял спокойствие, заставляя всё-таки улечься поудобнее и закрыть глаза, вслушиваясь в крупные капли, что стекали вниз по размашистым веткам деревьев. Для Дазая это было умиротворение, для Чуи смерть. Его слух, как правило, заметно отличался остротой от человеческого, и каждая упавшая капля внушала ему, что это шаги приближающихся охотников. Да ещё и Осаму всё время крутился, вырывая каждый раз Накахару из хлипкого сновидения. Чуя, если честно, сам и не знал, зачем он это сделал. Просто захотелось согреть парня. Хоть как то, а как уже не важно. В отличие от Дазая, вампир лежал смирно, не шелохнувшись ни разу и подавая признаки жизни только с помощью голоса. Его костяшки до неприятного покалывания сжали ничем не примечательное одеяло (если так можно назвать простынку). Уснуть не давали мысли. Накахара всё время представлял смерть охотника, самый логичный и завершённый финал, но вот после такого спать совершенно не хотелось. Чуя всегда знал, что целью его жизни было исправить ошибку, совершённую в детстве. Жертвоприношение, кто его вообще придумал. Самое ужасное в этой истории то, что смерть охотника, раннее задуманная и продуманная до мелочей, уже не приносила столько радости отмщения. «Кровь за кровь» Так гласила суровая книга, и на тот момент он даже не подозревал, что всё повернется именно так. Раньше, самым суровым охотником являлся Мори Огай. Его меч пронзил немало нечисти, а пули, сделанные на заказ между прочем, остались в головах многих жертв. Чаще всего он, конечно, избавлялся от трупа и сжигал его. Но иногда было у него такое настроение, что просто хотелось оставить всё как есть. И тогда родственники убитого рано или поздно находили его труп. После него по лестнице, да и тем более Огай сошёл с поста охотника в принципе, стоит Дазай Осаму, славящийся своей хладнокровностью и расчётливостью. Не щадящий никого, шатен бродил по лесам, избавляя ту или иную деревню от всяких монстров весьма за кругленькую сумму. Чуя помнит, что слышал одну историю, связанную с его кровожадностью. Кошелёк охотника всегда был наполнен сполна, и одному пьяному вору захотелось овладеть такой суммой денег. Осаму остановился в гостинице, на втором этаже и пытался заснуть, так как на первом этаже располагался пивной бар, и оттуда часто слышались пьяные песни. Как раз в это время вор проник в старую комнатку. Больше его фамилию нигде не слышали. Причём не только этого пьяного вора, его жены и детей также нигде не оказалось. Поэтому готовился к этой встречи вампир долго. И встретились они, по воле Рока и Провидица, довольно неожиданно. Для него. А вот охотник, довольный столь эффектным появлением с ухмылкой натирал и без того чистые стаканы. Зато когда Накахара узнал в нём свою жертву, поплыло всё, как по маслу. Да, что делать против хитрых вампиров Мори ему ничего не говорил. Чуя всё-таки решил выйти из состояния статуи, и перевернуться на другой бок. Его обзору открылся вид спящего, ничего не догадывающегося охотника, кудри которого были эстетично раскинуты по сухой земле. Накахара вдруг протянул руку, и аккуратно, еле ощутимо, провёл по мягким волосам. В голову ударил запах тёмного шоколада и мяты. Прекрасное сочетание. Чуя наклонился и легко коснулся губами холодного лба шатена. Он бы ещё долго наблюдал за ним, но охотник поморщил нос, отчего Накахара поскорее перевернулся на своё законное место, затихнув. Спустя несколько секунд до него донеслось приглушённый чих. Оказывается, пока вампир наклонялся, его волосы упало прямо на лицо Дазая, что и шевелиться перестал, улавливая каждый момент и сохраняя всё в своей память. Возможно, когда-нибудь он признается, что не спал, но точно не сегодня, и не завтра. Сейчас он лишь наблюдал за вновь выросшей на его путь спиной рыжеволосого и мягко улыбался. Снова стало тепло.

***

Чуя недовольно поморщился, однако открыл глаза, что, кстати, было сделано зря. Яркие лучи солнца мгновенно ослепили только что проснувшегося вампира, отчего тот недовольно простонал. -Чем ты там недоволен с утра пораньше? –пробурчал заспанный голос с боку. Ему- то хорошо, у него над головой более плотный слой веток, а Накахара прям как на распятие. -Солнце. -Хорошая причина для такой ненависти. Что же, теперь на костёр его? Чуя ненадолго затих, думая, радоваться ему, что охотник пришёл в норму или снова опасаться от него каких-либо трюков. -Я рад, что ты снова в порядке. Вампир присел, и уже более дружелюбно подставил своё лицо лучам солнца. -Я тоже. Чувствую себя, будто готов обогнуть весь мир. Куда нам надо? Да хоть в Сибирь, я, -Дазай ненадолго затих, набирая воздух, и Накахара обернулся проверить, не умер ли он так мгновенно, как до него донеслись строчки, -И даже если слаб и болен телом, В тебе есть Дух, который не сломить! Стой до конца, держись, всегда будь смелым… -Прошу, пожалуйста, сегодня прекратить. -Да ты поэт. -С тобой не только поэтом, да и балериной станешь. -А ты умеешь? -Конечно, всё детство ходил на балетную секцию, -и то ли охотник сарказм не заметил, то ли проигнорировал, но после этого на Чую посыпались просьбы. --Правда? Тогда можешь, пожалуйста, показать батман. Давно хотел увидеть, как его делают. Говорят, это одно из самых сложных движений. И вроде Накахара должен взвыть, но почему-то захотелось улыбаться от ощущений, что всё пришло в норму. -Не залёживайся тут, нам недалеко идти, конечно, но если утром не размяться, то весь оставшийся день будут мышцы болеть. -Говоришь, как дед. Тебе сколько лет вообще? -Столько же, сколько и тебе. -Да ладно, -удивился охотник, -то есть, ты самый маленький вампир, которого я встречал. -Рот закрой, шуток про свой рост я не потерплю. -А кто говорит о росте, я о возрасте. -Ну конечно, -фыркнул вампир и наконец отвернулся от солнца для того, чтобы посмотреть собеседнику в глаза. На яркие кудри охотника красиво падал свет, заставляя цвета переливаться. Лучи солнца также было на губах, и теперь те привлекательно сияли. -Я, конечно, знал, что от меня невозможно отвести глаз, но не пялься так откровенно, не для тебя это всё. -Правда? А вчера мне казалось наоборот, и ты был даже не против. Тут Дазай покраснел и отвернулся. Вот его слабое место. -Но я бы не прочь повторить, -прошептал вампир прямо в щёку отвернувшегося охотника, и легко поцеловал. -Так всё, -резко встал Осаму, -ты сам сказал надо идти, вот сделаю зарядочку и отправимся,-парень быстро рванул за деревья, и Накахара ухмыльнулся. Забавный всё-таки этот охотник. Лес встретил их утренней прохладой и приятной свежестью после вчерашнего дождя. Но больше всего их удивил иней, лежавший на листьях и деревьях тонким слоем. Всё говорит о приближении зиме. -Нам надо на север, путь займёт часов восемь, не больше, так что советую настроиться. Дазай хмыкнул. -Ты так говоришь, как будто я до этого никогда в лесах не был. Чтоб ты знал, я в них почти родился. -Ну, вот и будет шанс проверить. Только когда устанешь, я тебя на ручки не возьму. -Не будь ни в чём уверен.