Жертва обстоятельств

— Мама умерла, — вычленяет главное из потока слов отца Куроко, и бросается наверх по лестнице к себе, подальше от гостиной. С отцом Тецую больше ничего не связывает. С этого момента он остаётся один. Ему претит одна лишь мысль о толпе возбужденных, рыдающих родственников, ожидающих его на терассе у их дома, ведь с большинством из них Тецуя попросту не знаком. За окном — ливень, а небо непривычно серое для обычного для многих летнего денька. И это правильно, предполагает Куроко, когда холод практически прижимает его тело к земле, а пальцы дрожат в карманах черной куртки. Для Тецуи не привычно выбираться на улицу по утрам. Он вырос тощим и трепетным ребенком, для которого собственное здоровье казалось приоритетным. Если, конечно, баскетбол не выуживал наружу ненужные эмоции (положительные или отрицательные — не столь важно). Смерть матери — это последняя смерть в семье Тецуи и, неожиданно для многих, не его собственная. Куроко вздрагивает, принуждая себя не оборачиваться, когда заколоченный гроб несут мимо него, спрятавшегося в скопище скорбящих людей в темных одеждах. Его мать умерла. И яд, который стал тому причиной, который ослабил её тело со скоростью улитки, а затем внезапно остановил её сердце ночью — испарился из её тела, вышел наружу вместе с потом. На секунду Тецуе померещилось, что его мать смогла выжить, однако её увезли, а отец заказал закрытый гроб. Никакого прощального поцелуя, ничего, что подтвердило бы, что она ушла. Тецуя никогда не произнёс бы эту ​жуткую мысль вслух, но его мать умерла ещё при жизни. Существование его матери ощутимо связано с существованием его отца. По-прежнему тоскливо осознавать, что он не увидит её радостной улыбки во время ужина, не приобнимет перед сном и не дождётся её прихода с работы. Тецуя цеплялся за мать, как за родителя, который не был строг к нему, был таким же, как бабушка. Порой Куроко сравнивает себя с Акаши, но, в отличии от Сейджуро, Тецуя живёт в этом кошмаре лишь с декабря прошедшего года. Куроко защищен. Он не легковерный. Многочисленные провалы приучили его к осторожности. Он умен, с непривычной напористостью для своего возраста. Как, собственно, и ожидалось от данного ему воспитания. А ещё, Куроко Тецуя болен. И он не знает, когда это началось. Возможно, это Куроко спровоцировал свою болезнь, а возможно кто-то другой «помог» ему, не желая видеть как все мечты семнадцатилетнего подростка о счастливой жизни летят в тайтарары. В любом случае, дни считать было бессмысленно — всё не имело смысла. Будто бы мир хотел чего-то добиться от Тецуи, но эта истина слишком недосягаема, чтобы ему самому до нее дотянуться. Врачи говорят, что Тецуе нужно время, однако времени больше нет. И каждый день, каждое новое утро, он проживает эту жалкую жизнь в окружении людей, омерзительных ему. В один из своих неисчислимых «сегодня», Тецуя вновь провертел смысл собственных слов у себя в голове, и уже не смог отделаться от мысли, что завтра, в это же самое время, вся эта чушь по поводу болезни исчезнет. Испарится, будто никогда и не существовала, была высосана из пальца доктором-неумехой. Глупое тело считает, что испивши горести, Тецуя познает смысл жизни. Это не так. Он слишком хорошо обучился искусству самообмана, чтобы просто сдаться. Порозовевшие облака тянутся по горизиноту, неумело скрывая солнце. Тецуя смотрит как летнее утро наливается красками и голову непроизвольно посещают мысли вроде: А что, если это моё последнее лето. Ну не забавно ли? Лобно-весочная деменция. Говорят, передаётся по наследству. Тецуя, в меру своей самоиронии, называет её просто Джеймсом, чтобы избавиться от необходимости выставлять напоказ главный из своих недостатков. И выглядит так, будто Тецуя познакомился с парнем из другой страны. Но всё-то и концентрируется в этом «познакомился» — выдаёт его с головой. Это быстро прогрессирующее нарушение работы мозга. Иначе говоря, полное безумие. Единственна форма слабоумия, возможная у подростка. Сопровождается снижением интеллекта, веса и тотального интереса к происходящему вокруг. В конечной стадии наступает расстройство слуха, галлюцинации — и смерть, — добавляет про себя Куроко. Он отслеживает именно последний пункт. Если не кажется всякое — значит живой. Хотя «живой», в понимании Тецуи, всё равно, что «мертвый». Может Куроко уже мёртв и до сих пор не знает об этом. Деменция неизлечима. Возможно лишь облегчить некоторые симптомы, улучшить качество жизни и уменьшить тяготы ухода. Но даже не глядя на это, придется пройти семь кругов Ада, чтобы просто умереть. А Тецуя явно к этому не готов. Делая очередную затяжку, Куроко закусывает губу и выпускает клубы дыма в морозный утренний воздух. Он начал курить после того как осознал, что обречён. Такой себе бунт против системы, который только ближе приблизил его к гибели. Но всё же, отцу лучше об этом не знать. Решив сменить позу, Куроко завозился по подоконнику, ища наиболее удобное для себя положение. Неудачно вытянув ногу, он задел стакан с водой и нескольми каплями лимонного сока, припасённый для отвода неприятного табачного запаха. А всё для того чтобы казаться послушным мальчиком, верящим во всемогущество медицинских реформ и своё скорое выздоровление, пока отец живёт и видит, как Тецуя лежит в могиле рядом с гробом его бывшей, сумасшедшей жены. Стакан падает на пол, разносится хруст. За дверью слышится топот. Куроко замирает, прижимая колени к груди и едва дыша. Окурок медленно тлеет меж его пальцев. Шёпотом выругавшись, Куроко выбрасывает его в щель между открытыми окнами, выставляя обожжённые пальцы наружу. — Тецуя, всё в порядке? — двадцати семи летняя женщина по имени Сора, которая четыре года к ряду проработала в одной из токийских больниц и была сиделкой для его матери, отныне числилась в их доме в роли любовницы его отца. Она выглядела не моложе Тецуи, и со стороны напоминала его сестру, однако Куроко не воспринимал ее как сестру или как замену для своей мамы, он вообще никак ее не воспринимал, сохраняя спокойное лицо просто из-за вежливости. — Да, — врет Куроко. «Только не заходи», добавляет в уме. Спустив ноги на пол, парень отшатывается — один осколок неприятно цепляет пятку. — Тецуя, почему ты не спишь? Тебе плохо? — Сора до жути недолюбливает тех, кто с халатностью относится к своему здоровью. Куроко пожимает плечами, пытаясь как можно ближе прислониться к открытому окну — запах всё ещё чувствуется. — Это Джеймс шалит, — выдаёт обыденную для себя фразу Тецуя. — Не беспокойтесь Сора-сан, я всё уберу. — Не стоит принуждать себя, Тецуя, если тебе больно... — женщина ступила на порог. — Позвольте, я сам уберу, Сора-сан! — Тецуя заёрзал на месте. — Это полностью моя вина. Сора пристально смотрит на него, а после на пролитую воду, но отступает. — Пусть будет так, — она выходит в коридор, крепко держась за ручку двери. — Готовься к завтраку, Тецуя. К двенадцати ты должен быть в больнице. — Как скажите, Сора-сан, — Куроко показалось, что эти слова он произнёс слишком быстро. Сора с кивком закрывает дверь. Тецуя остаётся один. Со светом всё же легче. Куроко соскакивает с подоконника, чтобы спешно затопать в сторону кладовки. Шлепки босых ног гремят по дому. Тецуя вытаскивает метлу и убегает в свою спальню. Сора возится на кухне, не видя и не слыша переходы Куроко по дому. Под звуки жарящейся говядины Тецуя собирает все осколки в одну единую горку и слишком поздно осознаёт, что забыл прихватить совочек. Наклонившись, Куроко переносит остатки стакана в руках, осторожно выбрасывая стекло в мусорный бак. Следователь из Соры-сан тот ещё. Возможно она догадалась, что Тецуя курит, однако смолчала, потому что знала — недолго осталось. Тецуя переодевается после сна и ещё раз читает сообщение, пришедшее ему накануне вечером. Удивительно, но его пригласили на сборы в тренировочный лагерь олимпийцев, что загородом Токио, на несколько следующих недель. Удивительно то, что о нём вообще вспомнили. Хотя Куроко казалось, что позовут только Кагами и Хьюгу. Предполагается, что это как-то связано с Зимним Кубком, а значит, в лагерь приедут не только лучшие игроки финального матча, и не только жители Токио. Куроко не знает, что творится вокруг и кому вообще это нужно, однако приглашение принимает, хотя не так уж ему и рад. Тецуе нельзя волноваться, иначе очаги воспаления увеличатся в размерах, либо их станет ещё больше. И самое худшее — ни Сейрин, ни Поколение Чудес не знают о его проблеме. Куроко может умереть или сойти с ума у них на глазах, а они так и не поймут, что произошло. Тецуя закрывает месенджер и направляется на кухню. Его заждались.

×××

Стадию «суицидника» Тецуя прошёл ещё в лет пятнадцать, когда выпускался из Тейко, потому что понял — это не выход. Но всё же сложно жить, зная, что предъявить могут только за то, что ты жив. Это, конечно, утрированно, но суть близка к идеалу. На Тецую вешают то, чего он не совершал или не относился к этому вообще. Как, например, ему заорали в лицо, что он только играет на публику, а на самом деле ничего из себя не представляет. Из-за него происходят все ссоры в их доме; он подбалтывает, подговаривает своих сожителей на скандал. Но на самом деле Тецуя говорит только то, о чём думает. Никаких смыслов под этим не подразумевая. Тецуя не видит выхода из этой ситуации. Он не хочет уходить. Даже через некоторое время, если у него появится такая возможность, потому что Тецуя осознаёт весь тот пиздец, который происходит вокруг него и, который будет происходить далее. Он будто бы живёт в замедленном времени. Смотрит на Кагами, а тот смотрит на него, но не реагирует.

×××

Магнитно-резонансная терапия — это плановый осмотр, которому Тецуя подвергался ежемесячно, с того самого момента, как прочёл значение слова «деменция». Его лечащий врач отслеживал воспалённые участки его мозга и, по возможности, совершенствовал их состояние. Однако Тецуя улучшений не чувствовал и страстно желал, чтобы об этом обследовании не прознал кто-то из его знакомых. Поэтому, когда Куроко видит Аомине, явно движущегося в его сторону, Тецую бросает в лёгкий жар. — Зачем ты здесь? — спрашивает Аомине, как только сталкивается с полуприкрытыми, голубыми, бегающими туда-сюда глазами Куроко. — Плановое обследование. Ежегодное. Для Сейрин. Куроко выговаривает это обрывисто, заранение не отрепетировано. Может быть, Аомине пребывал не в лучшем настроении в тот день, так как был явно не ошеломлён шепчущим пояснением Тецуи. Он наскоро соглашается со всем, что сказал ему Куроко, почти его не выслушав, и дальше они идут вдвоём. — Не могу понять зачем это нужно, — внезапно говорит Дайки, когда они садятся на скамейку в ожидании своей очереди. Прошло всего шесть месяцев с тех пор как Куроко видел Аомине в последний раз, не смотря на то, что они живут в одном городе. Он подрос, но со стороны казался не выше Кагами. — Это всего-то МРТ, — произносит Тецуя, но Аомине прерывает его, как только тот произносит окончание последнего слова. — Я не об этом, — он переводит взгляд со стены на Куроко. — Я не пойму зачем нужен этот лагерь. У кого-то поджилки трясутся, как хочется посмотреть, как мы играем в одной команде. Дайки отклоняется назад и возвращает взгляд обратно на постер с предостережениеми о безопасности полового акта и контрацепции. — Будто в средней школе было хуже... — Ты не можешь знать приедут ли другие. Аомине подавлят нервную улыбку. — Кисе написал, что Касамацу подбросит его до Токио к сегодняшнему вечеру. А через три дня они оба отправятся к горе Такао. — Возможно... — К тому же, — Аомине перебивает Тецую во второй раз. Пожалуй он и вовсе не слышит, что тот говорит. Сложно понять возбуждён ли Дайки идеей тренировочного лагеря для лучших игроков или нет. — Имаёши приехал в Токио из Киото, хотя не должен был этого делать до середины августа. Что-то происходит... Из вашей школы пригласили троих? Куроко кивает, и Дайки не нужно смотреть на это, чтобы понять, что он прав. — Не понимаю... Зачем, говоришь, ты в больнице? Тецуя вздёргивает плечи вверх и пытается вспомнить, что он говорил ранее. Обычно Аомине не возвращается к своим вопросам, как Кисе или тот же Акаши. Одного объяснения для него было достаточно, но сейчас это не Дайки вовсе. Это парень, увлечённый чем-то настолько, что не обращает внимания на происходящее вокруг. — Плановое обследование. Для команды. Дайки сводит брови к переносице. — В Тейко Акаши не требовал от тебя никаких обследований. К Тецуе подкатывает паника. Сидел бы с ним рядом Сейджуро — он бы точно потерял сознание. Неужели Аомине не видит, что Тецуе не хочется об этом говорить. — Не требовал. Из соседнего кабинета, нужного для Тецуи, пробивается свет. Куроко вскакивает, так и не закончив разговор, и заходит в него вслед за вышедшим наружу мужчиной. У него будет ещё двадцать минут на то, чтобы придумать безукоризненный ответ для Аомине.

×××

Бывают кошмары, — страшные и ужасные воспоминания, — когда Куроко возвращается в «тот день», но постепенно просыпается и видит, что это всё происходит только в его голове. Мир вокруг него не настоящий. Лишь масса цветов, форм и огней, хаотично парящих друг над другом — один рядом с другим; более насыщенные цвета масками закрывают прохожих и становятся частью воспоминаний Куроко. Желтый цвет для мамы и бабушки, словно тепло, семья и уют; синий — для Кагами и Хьюго, как для товарищей по команде; и красный — для Сейджуро, Аомине и всех тех, кто однажды стоял на той стороне поля, играл против Сейрин. Со временем эта градация становится более очевидной и удушающей. Люди теряют свои оболочки из плоти, превращаясь в чистый цвет — твердый и всепоглощающий; иногда Куроко не может разглядеть лицо своей бабушки. Воспоминания о ее чертах всплывают только после прикосновения к ее коже, когда Тецуя сжимает ее плечи и врет о том, что все будет хорошо, что теперь он рядом, а ведь Куроко больше не знает, каково это быть с кем-то близким. Навязчивая мысль о том, что его бабушка всего лишь размытая копия женщины, которая его воспитала, всё чаще и чаще перекликается с реальностью. А затем Куроко возвращается к Сейджуро, и его лицо становится четким, реальным и бесцветным, как и во время их первой встречи в спортзале Тейко, как и после того, что Акаши сделал с ним. Им всем пятерым пришлось расплачиваться за последствия его ошибки. Сейчас Куроко просто хочет броситься к его ногам и поблагодарить за то, что он здесь, поблагодарить его за то, что он настоящий. Именно это он и делает, когда целует его в своей комнате с необъяснимым детским инфантилизмом. Взгляд Куроко — пытливый и неподвижный — Сейджуро не вздрагивает, когда Тецуя скользит пальцами по его светлым волосам, лаская кожу, нежно, как только может сама смерть. — Скажи: «Я прощаю тебя», — просит Сейджуро, сжимая узкую талию, и Тецуя выполняет его просьбу. — Я прощаю тебя. И это единственная ложь, которую Сейджуро жаждет от него услышать. Улыбка на лице Акаши не исчезает, даже когда он чувствует, как пальцы Куроко скользят по его шее, а испепеляющий голос разума кричит где-то в его голове. Куроко Тецуя — плохой человек. И у него есть причины быть таким. Он берет то, что хочет, с холодной жестокостью и энергичностью. Акаши почти чувствует отвращение, которое Тецуя испытывает к самому себе, когда видит, как Сейджуро возбуждается от его движений, несмотря на отсутствие какого-либо желания у Акаши увидеть в Куроко своего потенциального партнера. Куроко и понятия не имеет, каково это — видеть его лицо в лунном свете, поскольку этого достаточно, чтобы пробудить в Сейджуро фантазии о том, что было бы, если бы их разделяла всего-лишь белая полоса баскетбольного поля, а не тяжесть жестокого проигрыша Тецуи в Тейко. Когда Куроко забирается на него сверху, прижимая коленями ладони Акаши, Сейджуро кажется, что он видит не просто человека в темноте, а мальчика, который любит его, который смотрит на Сейджуро с уважением и восхищением. По крайней мере, до тех пор, пока Тецуя не заталкивает в себя его член без всякой подготовки. По крайней мере, до тех пор, пока руки Тецуи не сжимаются вокруг его горла. Куроко двигается сам, едва-ли позволяя Сейджуро помочь. Он остаётся безмолвным, но сиплое дыхание выдает его с головой. Куроко доставляет удовольствие Акаши и одновременно отнимает его. Двигается слишком быстро и агрессивно, чтобы называть это сексом, но слишком медленно, чтобы распознать в толчках Куроко насилие. С другой стороны, пальцы оставляют отпечатки на шее, отпечатки на теле, которые начинают проявляться. И Акаши обнаруживает, что желает, чтобы Тецуя душил его немного больше, чем трахал. Обнаруживает, что желает, чтобы Тецуя убил его, пока прыгает на его члене. Это не займет много времени: Акаши знает, что у Куроко достаточно сил и мужества, чтобы вырвать его сердце из груди. Иногда, после того, как их секс заканчивается, Сейджуро чувствует, как его ладонь замирает и прислушивается к нестабильному ритму в груди. Возможно, Сейджуро не знает, что ебет смертельно больного, однако он и без этого заинтересован в Тецуе. Куроко не знает, почему вспомнил именно этот единственный раз с Акаши Сейджуро. Вероятно потому, что тот первым навестил его после смерти матери, а Тецуя желал отвлечься. Он лежит на выдвижном столе, слушая грохот радиочастотных котушек в аппарате МРТ, пока Аомине Дайки стоит за дверью, и вероятно ожидает какого-либо ответа. Куроко выходит из затемнённой комнаты к своему врачу и не видит на снимках никаких изменений. Тецуя не умирает, но и исцеляться так же не желает. И он не знает, что ответить Дайки. К счастью Аомине делает это за него. — Тецуя, ты болен? — спрашивает форвард и на его лице нет ни капли улыбки.