Пока ты не выросла

Я инстинктивно прижимаюсь ближе к Никите, цепляясь пальцами за его крепкие плечи и ловя каждое прикосновение губ. Он тянет меня ближе, усаживая к себе на колени, и углубляет поцелуй, проникая языком в мой послушно приоткрытый рот. Это будоражит меня, разжигает, и я чувствую, как мурашки проходятся по коже, а из груди рвётся рваный вздох. — Мне продолжать? — спрашивает парень, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. Я рассеянно киваю, утопая в черноте его глаз, и запускаю пальцы парню в волосы, чтобы притянуть его к себе и вновь припасть поцелуем к манящим губам. Мне нужно больше, намного больше… — Не останавливайся, — прошу я между поцелуями, удивляясь тому, насколько хрипло и томно звучит мой голос. Осторожно соскальзываю ладонями к шее Никиты и касаюсь его обнаженной груди, очерчивая пальцами кубики пресса. Я чувствую, как тело парня напрягается от моих прикосновений, и это придаёт мне уверенности. Продолжая жадно целовать его, я ёрзаю у него на коленях, желая вызвать уже знакомую мне реакцию, и улыбаюсь сквозь поцелуй, когда у меня получается. — Ты меня дразнишь, — выдыхает парень, вновь прерывая поцелуй, и я смущённо прикусываю нижнюю губу, пожимая плечами. Он усмехается, а затем припадает поцелуем к коже на моей шее, одновременно проникая под ткань тонкой рубашки. С губ срывается молящий стон, и я инстинктивно выгибаюсь в руках Никиты, подставляя спину его прикосновениям. Даже не замечаю, как он ловко справляется с пуговицами на рубашке, обнажая плечо, чтобы покрыть его нежными поцелуями. Эти ощущения кажутся такими новыми, но такими до безумия приятными, что я теряюсь в них. Но когда Никита перемещает руку мне на спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, в груди зарождается знакомая тревога. — Подожди, — прошу я, неосознанно упираясь ладонями в его грудь. Парень тут же убирает руки и вопросительно смотрит на меня. — Мне нужно… нужно подышать. Я делаю судорожный вдох, словно бы позабыв, как это делается, и неловко слезаю с его колен, чтобы отойти в сторону. Сердце колотится, как сумасшедшее, а щёки горят от желания и смущения, поэтому я отворачиваюсь к двери, пытаясь привести мысли в порядок. Я чувствую себя глупо, но ничего не могу поделать с тем, что мне страшно. Страшно, что я не смогу, страшно, что не понравится, страшно, что я ещё не готова. — Всё в порядке, — уверяет Никита, мягко касаясь ладонями моих обнаженных плеч. Я вздрагиваю, но не спешу отстраняться. — Это необязательно должно случиться сегодня… — Нет, — отзываюсь я, оборачиваясь. Я пытаюсь придать голосу решительности, но он предательски хрипнет. — Я хочу, но… я волнуюсь. Вдруг тебе будет неприятно, вдруг ничего не выйдет, вдруг я… всё испорчу. — Эй, малыш… — ласково произносит Никита, обхватывая меня за подбородок. Он заглядывает мне в глаза и улыбается. — По-моему, это я должен об этом переживать. Ты не можешь ничего испортить, потому что мне хорошо от одного только осознания, что я с тобой. — Но ведь я совсем ничего не умею, — шепчу, прижимаясь лбом к его лбу. Может, таки следовало поучиться на помидорчиках? — Я… Но я не успеваю договорить, потому что Никита вновь касается моих губ нежным поцелуем. Это действует не хуже успокоительного, и я разочарованно вздыхаю, когда он непозволительно быстро отстраняется. — Я знаю кое-что, что у тебя получается лучше, чем у меня, и даже лучше, чем у любого другого человека, которого я знаю, — заговорщицки произносит Ник, выпуская меня из объятий. Я пытаюсь понять, о чём он говорит, но парень вдруг подходит к мольберту и берёт кисточку. — Рисовать. Я знаю, что ты великолепная художница. Этому сложно научиться, для этого нужен талант, а вот чтобы научиться заниматься сексом нужен опытный партнёр и немного времени. — Партнёр у меня уже есть, — выдыхаю я, когда он подходит ближе. На губах парня вновь расцветает улыбка. — И времени предостаточно, — уверяет он, зарываясь носом в мои волосы. Я чувствую, как меня переполняет нежность и невольно прижимаюсь к нему. — Но если тебе не терпится начать прямо сейчас, то я знаю, как сделать так, чтобы тебе было комфортнее… Представь, что ты рисуешь, — с этими словами он вкладывает мне в руку кисточку, которую я тут же сжимаю в руке, хватаясь за неё, словно за спасательный круг. Это так странно… — Представь, что мы — это просто картина, которую тебе нужно изобразить. С чего бы ты хотела начать? — Не знаю… С тебя… — бормочу я неуверенно, слегка отстраняясь и сжимая кисточку двумя пальцами. Ник ободряюще кивает. — С твоего лица… С линий лба, скул, с мягких губ… Говоря это, я осторожно касаюсь кисточкой его кожи, обвожу контур губ и соскальзываю вниз по шее. Очерчиваю плечи и «прорисовываю» кубики пресса, словно бы на самом деле тружусь над картиной, желая изобразить Никиту в мельчайших подробностях. Я так увлекаюсь, что даже не сразу соображаю, что добираюсь до застёжки на его брюках. Замираю в нерешительности, стискивая в руке кисточку, но Ник перехватывает инициативу прежде, чем я успеваю почувствовать неловкость. — Позволишь, я продолжу? — спрашивает он, высвобождая кисточку из моих пальцев. Я киваю. — Теперь я буду рисовать тебя. Я вновь отвечаю кивком, и Ник увлекает меня в сторону кровати. Усаживаюсь на самый край и прикрываю глаза, ожидая его дальнейших действий. — Я хотел бы начать с твоих волос, — произносит парень тихо, и я чувствую, как он касается кистью моего лба у самой линии роста волос, а затем зарывается в них ладонью, пропуская пряди между пальцами. Продолжая комментировать свои действия, парень проходится кисточкой по моим закрытым векам, щекам, и легко касается губ, после чего припадает к ним поцелуем. Я обнимаю его за шею, целуя ещё настойчивее, и Никита накрывает меня своим телом, укладывая на подушки. Даже не замечаю, как парень расстёгивает бюстгальтер, откидывая его в сторону. Он вновь отвлекает меня поцелуями, и едва ощутимыми прикосновениями кисточки к коже, которые провоцируют волны мурашек по телу. — Если ты не против, я хотел бы изобразить твою грудь, — выдыхает парень мне в губы, слегка отстраняясь, и я качаю головой, показывая, что не против. Сейчас наша близость кажется мне каким-то особым видом искусства, которым так хочется наслаждаться. Никита осторожно отводит мою руку от груди, касаясь тыльной стороны ладони нежным поцелуем. Он очерчивает кисточкой контур груди, подобно умелому художнику, а затем самым кончиком проводит по напряженным соскам. Эти, казалось бы, невинные касания провоцируют целую бурю эмоций. Меня бросает в жар, а с губ срывается умоляющий стон. — Ещё, — шепчу я, сама того не осознавая, и Ник подаётся вперёд, чтобы накрыть сосок губами, посасывая и лаская языком. Второй он продолжает очерчивать кисточкой, и комбинация этих ощущений кажется мне настолько волнительной и прекрасной, что я теряю контроль над своим рассудком, повинуясь лишь инстинктам, которые толкают меня ближе к парню. Он чертит линию к самому низу живота и останавливается у застёжки джинсов, с которой справляется так же быстро и легко, как с бюстгальтером. У меня в груди вновь зарождается знакомая тревога, когда Ник стягивает с меня джинсы, но он умело заглушает её, целуя меня. Сердце в груди ускоряет ход, когда он тянет вниз мои трусики, и я чувствую прикосновения кисточки к коже на лобке. Это кажется таким интимным, но в то же время… правильным. Словно бы я на самом деле картина, завершить которую подвластно только ему. — Боже мой, — срывается с моих губ, когда Никита стягивает трусики до самых лодыжек и прикасается кисточкой к самой чувствительной точке. Так нежно, но в то же время умело, что я уже не могу сдержать молящие стоны, которые разрывают тишину комнаты. Он продолжает ласкать меня, чередуя прикосновения кисточки и своих умелых пальцев, пока удовольствие не переполняет меня, на несколько секунд вышибает из реальности. Так неожиданно, но так потрясающе, что мне хочется ещё и ещё… Некоторое время я просто лежу в тишине, восстанавливая сбитое дыхание, но затем приподнимаюсь на локтях, чтобы заглянуть в глаза Никите. — Можно я закончу картину? — произношу я решительно, забирая у него кисточку. Он кивает, и я приподнимаюсь на колени, чтобы расстегнуть его брюки. Руки слегка дрожат, поэтому мне не удаётся справиться без помощи, но затем я уверенно тяну брюки вниз, снимая их вместе с бельём. На секунду я теряюсь, увидев его возбуждение, но Никита отвлекает меня поцелуем, и я осторожно соскальзываю кисточкой по его нежной коже, чтобы затем прикоснуться пальцами, которые становятся чуть влажными от выступившей смазки. — Нужно поставить финальный штрих, — шепчет Никита, нависая надо мной на согнутых локтях. Я согласно киваю, потому что хочу, чтобы эта картина была такой же прекрасной, как и её набросок. — Направь меня, если что-то будет не так, ведь я всё ещё не самый умелый художник. — Неправда, — отзываюсь я, когда он отвлекается, чтобы взять презерватив. Я всё ещё чувствую волнение, но оно отходит на второй план, когда я смотрю в его потемневшие глаза и слышу размеренное дыхание. — Ты самый лучший… Он улыбается, даря мне умопомрачительно нежный поцелуй, а затем делает движение бедрами, превращая нас в одно целое. Осознание этого кажется таким волшебным, что вытесняет все мысли о боли, которая оказывается не настолько нестерпимой, как я боялась. Не то, чтобы я не ощущала её совсем, но прикосновений и поцелуев Никиты достаточно, чтобы она отошла на второй план. — Всё в порядке? — заботливо интересуется парень, убирая прядь волос с моего лица. Я чувствую его напряженные мышцы под своими пальцами и гулкие удары сердца, которое бьётся где-то рядом с моим. — Я не испортил картину? — Ты добавил в неё новые краски, — улыбаюсь я, утыкаясь носом в его плечо и оставляя на коже лёгкий поцелуй. Никак не могу насытиться его близостью. — Только, пожалуйста, продолжай… Никиту не приходится просить дважды. Он обхватывает меня за бёдра, прижимая ближе к себе, и продолжает неспешно и осторожно двигаться, распространяя волны удовольствия по телу. Я растворяюсь в каждом проникновении, ловя его негромкие вздохи и прикосновения губ, которые покрывают поцелуями мою кожу. Это успокаивает, околдовывает, будоражит…. С каждым новым соприкосновением тел, взглядом и движением, я всё сильнее ощущаю жар, который поднимается с самого низа живота и заполняет собой всё моё тело, пока я не вспыхиваю, словно спичка, вновь теряя связь с реальностью. Когда я прихожу в себя, Никита лежит рядом со мной, изучающе вглядываясь в моё лицо и нежно перебирая между пальцами мои распущенные волосы. — Похоже, мы создали шедевр, — немного смущённо улыбаюсь я, пряча лицо у него на груди. Всё ещё не могу поверить, что это случилось. — Но ты и так произведение искусства, — фыркает парень, заглядывая мне в глаза. В следующий момент выражение его лица становится серьёзнее, и он добавляет: — Я люблю тебя, малыш… С каждым днём всё больше и больше. — Как и я тебя, — отвечаю, потянувшись к нему за поцелуем. Это признание даётся так легко, словно это самая правильная вещь на свете. — Безумно люблю… И всегда буду…