Твоя сила и проклятье - это страх

Кажется, что гробовая тишина длилась вечность, тогда как на самом деле всего лишь минуту. Эллисон, Клаус, Пятый и Ваня с шоком смотрели на Элизабет, а та в ответ смотрела на них. Точно также...Номер Восемь выглядела также, как и четырнадцать лет назад. Единственное, что отличалось,—взгляд. Шокированный, но вместе с тем с толикой осознания и зрелости. И одежда. Не было привычного темного пиджака. —Кхм,—неловко откашлялась девушка. Она потерла свою шею.—Чего вы как не родные? Столько лет не виделись, и ни привет, ни пока,—она фыркнула. Прямо как тогда, в прошлом. Клаус, более не смея себя сдерживать, кинулся на сестру. Он что есть силы обнял ее и начал кружиться. Элизабет была почти на полторы головы ниже брата, а потому ее ноги безвольно болтались по воздуху, как у куклы. —О Господи, эклерчик, это и правда ты!—кажется, Номер Четыре был готов расплакаться прямо сейчас, если бы Восьмая в ответ не похлопала его по спине. —Да...—вздохнула она,—я тоже скучала,—выбраться из объятий брата было трудно, но мужчина ее покорно отпустил. Элиза повернула голову в сторону остальных, которые еще не отошло от шока. Взгляд сам собой зацепился за давно знакомую и такую родную фигуру, что девушка сразу же перевела взгляд. На лице Пятого появилась кривая усмешка. —Ребят, ну вы чего,—Клаус встал сестре за спину, положив свои руки на ее плечи,—Это же эклерчик. Идите сюда. Эллисон еще раз оглядела Элизу прежде, чем сделать пару нерешительных шагов. А потом были объятья, даже покрепче, чем у Четвертого. Номер Три вздохнула, когда ее обняли в ответ. Слезы сами собой собрались в уголках глаз. —Прости меня...—тихо прошептала женщина. —За что?—растерялась Элиза, подняв голову. Ее глаза все также сияли голубизной. —За те слова в наш день рождения,—Эллисон ее раз прижала к себе сестру.—Мне до сих пор стыдно за них. Я была не права. Номер Восемь отчаянно пыталась понять, о чем говорит сестра. Прошло столько лет, но эти самые слова так резко и так болезненно всплыли в голове. Лучше бы тебя тоже не было бы здесь! Тугой ком, резко образовавшийся в горле, заставил подавиться кашлем. Эллисон поспешно отпрянула, боясь принести только больше боли. Глубоко вздохнув, Элиза произнесла: —Это в прошло...Теперь, да,—даже маленькую улыбочку выдавила. Вышло очень даже убедительно, хоть сердце все еще ныло. Хотя сколько там лет прошло? Семнадцать? Сорок? Это не важно. Оглядев сестру сожалеющим взглядом, Номер Три отошла назад. —Хей, Ваня,—негромко позвала Элиза. Седьмая вздрогнула, растерявшись.—Ты все еще играешь на скрипке?—на удивление, в голосе звучали нотки смеха, а в глазах плясали огоньки. Ваня вздохнула. Это все еще Элизабет, Номер Восемь. Все еще ее сестра. Ваня кротко улыбнулась и сделала пару шагов. Ее с охотой затянули в объятья. —Я скучала,—шепотом на ушко произнесла уже давно повзрослевшая девушка. —Я тоже,—также тихо ответили ей. Ваня отметила, что руки сестры все еще были холодными, как кусочек льда, но от этого уже не было так страшно, как при первой их встрече. —Идите сюда!—Клаус обнял сестру, положив свою голову на макушку Восьмой. Та только усмехнулась. Смотря на эту радостную картину, руки Пятого непроизвольно поползли в карманы шорт, что-то ища. Нащупав знакомый помятый листок, парень облегченно вздохнул. Цепкий взгляд скользил по девушке, о которой он ни разу не забывал в апокалипсисе. Те же светлые волосы, похожие на снег; прежние прекрасные голубые глаза, в которых можно отчетливо увидеть свое отражение, если всматриваться. Глаза сами собой поползли вниз, чтобы тут же подняться обратно вверх. Мозг на секунду отключился, перезагружаясь. Точно...Восьмая уже не ребенок, а красивая девушка. Вот только... —Нужно поговорить,—Пятый бесцеремонно растолкал мешающих брата и сестру, схватил тонкое запястье и потянул. —Пятый, сто- Элиза не успела договорить, как портал закрылся. Когда голубая вспышка исчезла, девушка с ужасом замолкла. —Пятый, послушай,—тихо позвала она парня, пока тот с шоком осматривал пустующую комнату. Полки и стол были пусты, кровать идеально заправлена, а в воздухе летали редкие частицы пыли. Пятый повернулся к вроде-как-хозяйке-комнаты, натыкаясь на затравленный взгляд. В голове отчетливо всплыло воспоминание. Такое яркое, что хотелось зажмуриться, лишь бы его не видеть. Напуганные взгляды семьи, бешено колотящееся сердце и вкус металла. Элиза украдкой кинула взгляд на свою руку. —Это не моя комната. Больше не моя,—вздохнула девушка. Признаться, не так она себе представляла встречу со своим горе братом-возлюбленным. —Что?—Пятый резко повернулся к ней с мечущимся взглядом.—И давно? Девушка на секунду застыла, будто вспоминания. А правда. Как давно? —Через пару дней после твоей пропажи,—устало пожала она плечами, сложив руки на груди. Пятый нахмурился, пытаясь собрать такую сложную головоломку, как Элизабет. Парень усмехнулся. Это ведь уже второй раз в его жизни, когда он так яро хочет разобраться в этой девушке. —Какая же теперь твоя комната?—он еще раз огляделся, будто прощаясь с этим местом. —Она в другом крыле,—призналась Восьмая, сразу выходя из комнаты. Только этого и ждала. Мозг уже начинал плавиться от воспоминаний, а сердце каждый раз все больнее и больнее стучало по ребрам. Коридор будто стал свежим глотком воздуха. Элизабет шла по давно выученным коридорам, ловко ориентируясь меж лестниц. Она спиной чувствовала изучающий взгляд на себе, и от этого становилось только больнее. Было такое чувство, что Пятый не испытывал такие же мучения, какие испытывала она. Не страдал от разлуки, не кричал ночью в тишину. В горле вновь встал тугой ком. Еще один неожиданный поворот, а потом резкая остановка. Номер Пять не успел вовремя среагировать, так что неловко врезался в девушку. Та что-то пробубнила себе под нос, кивнув в сторону двери. Парень оглядел дверь. Золотая цифра 41 ярко выделялась на общем фоне. Пятый усмехнулся. —Пришли,—тихо произнесла Элиза, аккуратно дергая ручку. В лицо сразу ударил небольшой поток холодного воздуха. Они что, с самого моего исчезновения не закрывали окно? Эта мысль позабавила девушку, хотя окно и было закрыто. Пока Пятый осматривался, хозяйка комнаты подошла к столу, проводя по нему ладонью. На пальцах тоненьким слоем осталась пыль. Затем были ящики. В одном все письменные принадлежности, в другом — художественные материалы. И акварель, и карандаши. Карандаши...В груди разлилось теплое чувство, прямо как когда Пятый дарил эти самый карандаши. —И правда далеко,—слова неожиданно громко раздались за спиной, от чего ящик резко захлопнулся. Элиза повернулась к Пятый, облокотившись о столешницу. Стоило их взглядам один раз пересечься, и оторваться они уже не смели. Гляделки...Как же давно не был их мини-соперничества, этой маленькой желанной победы даже в таком глупом соревновании. Они изучали глаза друг друга, хотя расстояние между ними и было чуть больше метра. Пятый отметил, что голубые камни резко возросли в цене своей редкостью и драгоценностью, а Элиза поняла, как скучала по эти то ли голубым, то ли серым, или вообще зеленым глазам. Не разрывая зрительный контакт, Пятый подошел к девушке почти в плотную. Они были почти одинакового роста, может, он был на парочку сантиметров выше нее. Но сейчас Элизабет пришлось приподнять голову, дабы ее нос не уперся кудо-то в подбородок парня. Воздух постепенно становился ватным, а дыхание — учащенным. Сердца, столько лет бывшие в разлуке, наконец забились в унисон. Пятый медленно наклонял голову, не отрывая глаз. И вот, момент, которого он так долго ждал. Неожиданно ему не поддались на встречу, не ответили тем же поцелуем. Восьмая, отклонив голову в сторону, продолжала смотреть в, на данный момент, зелено-голубые глаза. Сжав губы в тонкую линию, она покачала головой. Пятый, находясь в оцепенении, не знал, что ему делать. Почти впервые в жизни. Он лишь хлопал ресницами, растерянно бегая глазами по лицу девушки. —Не сейчас,—ее пронизанный отчаянием взгляд был направлен за спину парня. Глаза заблестели от неожиданно накативших слез. В голове разом пронеслись все воспоминания, наполняя сердце болью. Теперь, в будущем, ничего не будет как раньше, в прошлом. Пятый поджал губы, покорно отодвинувшись на два шага назад. Его глаза еще раз пробежались по девушке, отмечая ее худобу. Грустно усмехнувшись, парень заправил одну непослушную прядку белых волос за ухо, заставив Элизабет вздрогнуть. Руки Пятого оказались теплыми, ярко контрастируя с холодней кожей Восьмой. Сердце пропустило удар. Как же давно она не чувствовала этих прикосновений. Еще пару мгновений стояла тишина. Номер Пять пытался не смотреть на девушку, пока та о чем-то усердно думала, опустив взгляд в пол. —Хорошо,—вздохнул парень, запустив руки в карманы,—Поговорим на эту тему немного позже. Я хочу задать тебе вопрос.—Элиза подняла взгляд.—Ты ведь знаешь о существовании Временной Комиссии? Девушка усмехнулась. Все то время, проведенное вне "времени", она напоминала себе свою цель, с которой она подписала контракт с Дьяволом. —Да...—протянула Восьмая.—Но думаю, я чуть позже рассказу, как с ними связана. На сегодня и так много информации.—она вздохнула. Неожиданно Пятый достал что-то из кармана. Это был черный бархатный мешочек. Он протянул его заинтересовавшейся девушке. Та настороженно приняла предмет. Достав содержимое мешочка, Элиза приподняла брови. Это оказался протез глаза. Покрутив его в руках, она заметила на обратной стороне от зрачка название клиники. —Ты первая, кто о нем узнал,—усмехнулся Пятый. —Я польщена,—повторила его действие Восьмая.—Дай-ка угадаю. Ты уже ходил в больницу, но тебя выставили, ведь ты похож на...тринадцатилетку?—она прыснула. —Мой ментальный возраст — пятьдесят восемь,—парень закатил глаза.—А телу шестнадцать. Ну а в остальном...ты полностью права, принцесса. Смех резко стих, пока Элизабет пыталась осознать слова брата. Принцесса. Сколько же она не слышала это слово от одного-конкретного человека. Пятый, заметив ее смену настроения, поджал губы. —Просто принц не умеет составлять загадки,—хмыкнула девушка, продолжая игру. Номер Пять по-кошачьи улыбнулся, явно довольный тем, что Номер Восемь возвращает себе свой прежний характер. —Но у меня уже есть план,—он пожал плечами. Элиза выгнула бровь. О да, именно по этому жесту Пятый скучал больше всего.—Соизволит ли принцесса участвовать в этой авантюре?—в глазах появилась привычная смешинка. —Ну разумеется,—в смехе закатила глаза девушка.—Рассказывай. Клаус смотрел на этих двоих с таким шокированный лицом, будто вколол себе самый сильный наркотик. Пятый пытливо молчал, пока Элиза с таким же ошарашенным взглядом смотрела на старшего-ровесника брата. —Ты уверен, что это хорошая идея?—она стрельнула взгляд на Номера Четыре, который смотрел в пустоту. —Абсолютно,—спокойно ответил Пять, повернувшись к сестре. —Ты точно уверен?—в ответ на вопрос парень просто вздохнул, положив одну руку на плечо девушки. —Когда это мои планы не срабатывали?—Элизабет скептически выгнула бровь, готовясь ответить.—Мое неудачное перемещение не считается,—перебил парень. Восьмая в проигрошном жесте подняла руки.—Так ты согласен?—Пятый перевел взгляд на Клаус, не убирая руки с плеча девушки. —А эклерчик идет?—как ребенок, спросил Четвертый. Недо-дети кивнули.—Тогда и я иду! Сорвавшись с места, Клаус побежал к себе в комнату, вероятно, переодеваться. —Оденься по-приличней!—крикнул в догонку парень. —Он все еще ребенок,—усмехнулась Восьмая. Пятый устало вздохнул, сложив руки в карманы. Послышался шелест бумаги. Две пары глаз были тут же устремлены в сторону шума. Мельком взглянув на лицо сестры, парень уверенно достал источник звука. Это оказался плотно сложенный листок. Пять молча протянул его девушке. Та настороженно его взяла. Когда листок бумаги был полностью разложен в первоначальный вид, голубые глаза с шоком раскрылись. —Как?—неверяще спросила Элиза. Это был тот самый портрет. Портрет, который видела Грейс, и который Восьмая хотела выбросить. —Я хранил его почти сорок пять лет,—несколько смущенно ответил парень, отведя взгляд.—Он заставлял меня искать выход из апокалипсиса...А, я же тебе не рассказал? —Я знаю про конец света,—вздохнула Элизабет, складывая листок. Она отдала портрет в тот же момент, когда вышел Клаус. На нем была надета отвратительная, другого слова не подобрать, зеленая в белый горошек рубашка. Элизабет поморщилась. —Я просил тебя надеть что-то приличное,—возмутился Пятый, оглядев брата. —Это моя лучшая рубашка,—не понимая суть обвинения, произнес Клаус. Он перевел взгляд на сестру, которая качала головой. —Прости, она ужасна,—вздохнула Элиза, на что Четвертый в обиде отвернулся, надув щеки. Дитя малое. Пятый вздохнул. —Пороемся у отца в шкафу. —Как хочешь, главное заплати мне,—беззаботно ответил Клаус, следуя за старшими-младшими родственниками. —Когда закончим работу. —Ты обещал ему деньги?—усмехнулась Восьмая, кладя руки в карманы шорт. Пятый вымученно на нее взглянул, глазами умоляя не поднимать эту тему. Вскоре показались знакомые огромные двери. Парень уверенно их отворил, входя внутрь. Девушка, зашедшая прямо за ним, осматривала кабинет, подмечая, что абсолютно ничего не поменялось. Даже портрет все еще висел. —Ладно,—закатил глаза Клаус.—Но давай еще обговорим детали. Я просто иду туда и прикидываюсь вашим милым папашей, так? —Да что-то вроде того,—ответил Пятый, открывая шкаф с кучей вешалок. —Какая у нас легенда?—продолжил задавать вопросы Четвертый. —Что?—вскинула брови Элизабет, по-хозяйски усевшись в кресло отца. —О чем ты говоришь?—раздраженно переспросил Пятый. —Ну то есть я был совсем молод, когда вы родились. Типа лет шестнадцать...Ужасная ошибка молодости,—он трагично сложил руки, пока подростки-старики напряженно переглянулись. "Что за хрень?" мысленно проговаривали они.—Ваша мать — это шлюха. Кем бы она ни была, мы встретились на танцах. Клаус посмотрел на скептические лица брата и сестры, которые явно не оценили его "биографию" для них. Элиза вздохнула. —Хахах, да...хорошо помню,—посмеялся Четвертый, продолжая рассказ.—О Боже, секс был потряяясный... Кажется, Пятый был уже готов звонить врачам, пока его сестричка пыталась не засмеяться на весь дом. —Все такой же фантазер,—негромко произнесла Восьмая, откинув голову назад. —Меня очень тревожит то, что ты называешь своим мозгом,—в ответ Клаус нахмурился в возмущении. —Не заставляй меня ставить тебя в угол,—он угрожающе показал указательный палец на брата. Тут Элизабет не выдержала, и звонкий смех вырвался наружу. Девушка пыталась заглушить голос рукой, но это не помогло. Сначала братья с шоком на нее уставились, ведь если вспомнить, их любимая сестренка за свою жизнь в Академии посмеялась два-три раза. И слышать ее смех сейчас — легкий, звонкий и искренний — было так же ошеломляюще, как знать про конец света. Пятый тихо хмыкнул, скользя взглядом по девушке. Всплыло воспоминание, как она учила его делать оригами. На пальцах до сих пор были еле видимые шрамчики. Ваня медленно слонялась по лестницам Академии, не зная, куда себя деть. Всего за двое суток, а может и меньше, в ее жизнь вернулись два давно потерянных ее самых близких человека. И видеть их сейчас — таких же юных — было странно, непривычно. До ушей отдаленно донеслись звуки смеха. Голос был звонкий и девичий, сразу толкая одну мысль. Номер Восемь смеется. Это было так...странно. Перед глазами все еще стоял болезненный и пустой образ Элизабет. Усталый взгляд, бледная кожа и выпирающие кости. Даже сейчас, спустя столько лет, этот вид наводил на Ваню тревогу и страх за по истине близкого человека. Но когда Седьмая увидела Восьмую в этом настоящем, сестра хоть и выглядела все еще худой, но вида болезни больше не было. Была просто красивая и необычаянно умная девушка, которая вселяла страх и уверенность одновременно. Ваня вздохнула, пытаясь переварить всю информацию. В конце коридора послышался тревожный голос. Седьмая спустилась ближе и обнаружила Эллисон, которая что-то тревожно говорила человеку на другом конце провода телефона. В разговоре даже промелькнуло имя "Клэр", сразу давая понять, что речь шла о суде. Третья как-то упоминала об этом вскользь. —Все в порядке?—тревожно спросила Ваня, хотя и так знала, что нет. Конечно, нет. У ее сестры насильно хотят отобрать ребенка. Как тут что-то может быть нормально? —Да,—уверенно ответила Эллисон, вешая трубку. Ее настроение стало хуже некуда, что ощущалось почти физически. Седьмая вздрогнула. —Я-я не знаю твоего бывшего мужа,—покачала головой девушка.—Но похоже он козел. Слова казались уверенными и твердыми, хотя внутри Ваня и переживала. Пусть ее не любили в семье, пусть избегали и всячески пакостили...Она все равно любила эту семью. Каждого ее участника. И видеть, как один из них и морально, и физически страдает, заставляло сердце биться быстрее, а мозг — обдумывать план помощи. —Я бы похлеще сказала,—негромко ответила Эллисон, нервно переводя взгляд с одной вещи на другую. —Знаешь...может, тебе здесь будет лучше?—неуверенно спросила Ваня, но тут же получила незамедлительный ответ. —Нет,—резко и несколько нервно.—Я думаю, мне будет лучше рядом с дочерью. И вновь этот взгляд: осуждающий и разочарованный, который преследовал Номер Семь всю жизнь. По спине пробежали мурашки, и резко захотелось стать размером с атом. А лучше вообще исчезнуть. Ваня стыдливо опустила взгляд. —Конечно,—тихо ответила она.—Прости, я...—вновь оправдания. Наверное, если бы Элиза была тут прямо сейчас, осадила бы Третью. Но ее сейчас тут не было. —Знаешь,—перебила ее Эллисон.—Если бы мне нужен был совет, без обид, тебя бы я не спрашивала. —Это что ее значит?—нахмурилась Ваня. Нет, нет, нет. Она уже не маленькая и не глупая дурочка как в детстве. Ее не прикроет холодная Номер Восемь. Пора показывать темную сторону характера. —У тебя нет детей,—как что-то очевидное сказала Третья.—То есть ты вообще не была в отношениях. —Это не правда,—неуверенно покачала головой Ваня. В горле уже стал образовываться знакомый ком. —Тогда ты знаешь, какого это любить кого-то вот так. Так, что когда вы поразень, вы не можете дышать,—Элисон покачала головой.—Так, что ты готова умереть...действительно умереть,—голос слегка дрогнул. В глазах стали скапливаться слезы.—Лишь бы она была здорова и счастлива. Ваня стыдливо опустила голову. —Ты же вечно отгораживаешься от всего и всех. Всегда так было. Честно, Ване хотелось закричать на сестру, возможно, ударить что-нибудь, высказать, что это не отгораживалась, это они ее не подпускали к себе. В голове восстала первая встреча с Элизабет. Их рукопожатие, которое стало началом самой лучшим временем в жизни Вани. Но Седьмая стыдливо молчала, не в силах что-либо произнести, пока Эллисон прожигала ее взглядом. —Меня отец заставлял,—тихо вымолвила девушка, сжав губы. Третья устало опустила голову. —Это отец заставил тебя написать про нас ту книгу?—сейчас эти слова по-особенному больно. Ваня ничего не ответила, и сестра прошла мимо нее, даже не взглянув, но потом резко остановилась, повернувшись.—Ты уже взрослая, Ваня. Нельзя винить в своих проблемах никого, кроме себя самой. Не понятно, кому говорила Эллисон эти слова: себе или сестре. Но взгляд ее бы полон отчаяния. Девушка ушла, наконец, окончательно скрывшись в коридоре. Ваня осталась на месте, пытаясь переварить весь этот диалог. Голова резко разболелась. Девушка вздохнула. —Когда это уже кончится?