Твоя сила и проклятье - это страх

Погода на улице была весьма ужасная: тучи медленно плыли по небу, загораживая солнце и его лучи; холодный ветер дул прямо в лицо, так что даже теплая одежда не могла его остановить. Где-то вдалеке ревели моторы машин и пели птицы, отвлекая от сырой тишины. Хейзел смотрел вперед, разглядывая голые деревья, на которых совсем скоро расцветут почки. —Здесь мило.—произнес он, чуть улыбнувшись. Агнес улыбнулась, проглатывая кусочек сэндвича. —Да.—кивнула она, переведя взгляд на птиц, которые сидели на ветках деревьев.—Здесь живут мои друзья.—она положила недоеденный сэндвич на колени.—Я твитчер.—пояснила она, когда Хейзел выгнул бровь. —Что это? Типа наркотики?—предположил мужчина, бросив взгляд на свой круассан. Агнес подавилась от легкого смеха. —Нет!—она прикрыла рот рукой.—Нет. Так мы, любители птиц, друг друга называем.—Хейзел протянул понимающее "а", а затем хохотнул. Трель птички прозвучала совсем рядом с ухом, тут же исчезая. Агнес проследила за птичкой, не скрывая улыбки.—Видите во там?—она указала на пернатое, которое присели на крышку мусорного бака. Хейзел кивнул.—Красногрудый дятел-сосун. Похоже, он немного скованный, да? Хейзел прищурился, рассматривая птицу. Ее ярко-красные перья даже на таком расстоянии ярко выделялись. —Вау, глядите.—с восхищением позвала его Агнес, доставая из кармана своего пальто маленькую книжку. Хейзел перевел взгляд, вслушиваясь в шелест листьев.—Это мичиганский лесной певун, или древесница Киртланда.—она открыла нужную страницу, на которой красовалась красивая птица с темными перьями. Хейзел удивленно рассматривал картинку.—Очень редкая.—Агнес тихо хохотнула, закрывая книжку. Взгляд мужчины переместился на остальных птиц, желая найти кого-нибудь интересного. Легкий интерес все же проснулся внутри. —И вы просто сидите и наблюдаете за ними?—в его голосе прозвучал смешок.—Не стреляете? —Что вы!—возразила Агнес, убирая справочник обратно в пальто.—Никогда. Я просто...мне нравится, что они такие свободные, что живут настоящим.—она мечтающе вздохнула.—В смысле, когда голодны, они едят, когда устанут — отдыхают, когда они возбуждены... Хейзел улыбнулся, кинув еще один — более внимательный — взгляд на толпу птиц. Неопределенное чувство правильности и неправильности заполнили его. Вроде бы все хорошо, просто идеально, но маленькая мысль, назойливо крутящаяся в голове, не давала в полной мере насладиться настоящим. —Секрет счастья, да?—он вздохнул, повертев в руках свой круассан, который он так и не надкусил.—Живи просто.—Агнес закивала.—Мы только все усложняем. —Золотые слова.—она улыбнулась, прикрыв глаза. —Раньше мне нравилась моя жизнь,—неожиданно заговорил Хейзел,—в ней была только работа. В последнее время я чувствую, что увяз в рутине.—Агнес понимающе кивнула.—Я в дороге пятьдесят две недели в году, у меня нет своего дома.—в голосе проскользнуло сожаление. —Это тяжело, когда не можешь пожить в одном месте и перевести дух.—сочувственно ответила Агнес.—Я бы скучала по кроватке. —А у меня нет кровати.—пожал плечами Хейзел, наблюдая как радость на илце женщины сменяется удивлением. —Это так грустно. У каждого должно быть свое гнездышко, куда можно придти и отдохнуть.—она вздохнула. —А что вы?—перевел тему Хейзел. Агнес удивленно выгнула бровь.—Вряд ли вам хотелось бы провести остаток дней, продавая пончики людям вроде меня. —Ну, я откладываю деньги, чтобы переехать в деревню.—с улыбкой ответила Агнес. Ее голос слегка дрожал от предвкушения будущих дней тем, какие они будут.—У меня будет свой домик, огород, возможно даже открою собственную пекарню, поэкспериментирую с веганскими пончиками.—она неопределенно тряхнула рукой. Хейзел усмехнулся, отстраненно рисуя в голове данную картинку. Свежий воздух, поля и рощи, леса и степи...тишина и спокойствие. —Хороший план.—Агнес смущенно улыбнулась. —Да. Еще год-другой и скоплю достаточно, чтобы уехать. Хейзел на секунду поджал губы, отводя взгляд, Год-другой...у человечества просто нет так много времени. —Может вам...стоит немного ускориться?—медленно предложил он. Агнес нахмурилась, не понимая его слов. —Правда?—Хейзел сжал свой круассан.—Почему?—Агнес недоуменно взглянула на него, ожидая ответов, которые, конечно, не будут озвучены. —Жизнь коротка.—сокращенно ответил мужчина.—Будущее не дает никаких гарантий.—долю правды имеет права знать каждый.—Хочешь что-то от жизни — иди и сделай это.—он вздохнул, пока Агнес обдумывала его слова.—Да уж... Хейзел осторожно переложил руку Агнес на свое колено, сжав ее и чувствуя тепло. Женщина смущенно отвела взгляд, наслаждаясь тишиной и компании мужчины. В глазах на секунду встали слезы от того, какой прекрасный это был момент. Все спокойно, птицы пели на фоне, погода была чудесной. Чего еще можно желать? Яркая вывеска "Пончики у Гридди" виднелась в зеркале заднего вида. Людей на тротуаре ходило немного, так что Диего спокойно приоткрыл окно, не боясь, что их заметят. Клаус, сидящий рядом, тихо смеялся, не в силах себя остановить. Улыбка на лице Диего расцвела сама по себе. Не было привычного раздражения от компании брата, наоборот, было весело и как-то легко на душе, будто это не они умрут через пару дней. —Ты болтаешь лишнего, знаешь?—Клаус запрокинул голову, когда живот уже стал побаливать от смеха. —Какое шокирующее открытие.—сквозь смешки ответил он, доставая из пальто не допитую бутылку. Веселое настроение Диего в миг улетучилось. —Стой, дай сюда.—он рывком вырвал бутылку из рук брата, пряча ее за свое сидение, чтобы невозможно было дотянуться. Клаус, как маленький, обиженно постучал себе по коленкам. Его смех стих, заменяясь на привычную грусть.—Зачем ты травишь себя этим дерьмом?—голос Диего звучал по-родительски строго, с таким явным беспокойством, что Клаус почти поверил. Главное слово: почти. Он вздохнул.—Смотри сюда.—Диего приподнял свою кофту, хлопая по своей коже.—Мое тело м мой храм. А это все дерьмо — просто слабость. —Боже мой...—хрипло протянул Клаус, уже жалея, что позволил брату ввязаться в ту драку в баре.—Прекрасно. Но слабость так хороша.—он попытался незаметно достать таблетку, за что тут же охватил неслабый подзатыльник. Таблетки выпали из рук, а на затылке растеклась легкая боль. —Что происходит?—сквозь зубы спросил Диего. —Не бей меня, урод!—закричал Клаус, пытаясь отодвинуться. —Клаус, не говори мне, что все в порядке!—прервал его Номер Два.—Я видел, как ты стоял там и рыдал, как ребенок! —Ну и что? Я потерял человека.—уть тише ответил Номер Четыре, переведя взгляд на брата. Раздражение и злость вернулись обратно, напоминая, что в этой семье — семье Харгривзов — все всегда будет плачевно, даже в самые радостные моменты кто-то обязательно что-то испортит. и все вновь возненавидят друг друга. Диего в удивление приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, но слова так и не были озвучены. Клаус опустил пустые глаза на свои руки. —Потерял человека, единственного...—голос не дрожал, но выражал боль.—единственного, кого любил больше себя.—он поджал губы. Диего положил руки на руль, обдумывая слова брата. Оказывается, они похожи даже больше, чем думают. Одинаковые воспоминания, одинаковая судьба, одинаковые боли от потерь...—На здоровье.—Клаус закинул в рот таблетку, сразу разжевывая. И разные способы принятия судьбы. —Но тебе повезло больше других.—неожиданно выдал Диего, вспоминая, как нашел уже холодный труп Юдоры. Как кровь прилипла к рукам, как он опустил ее и сбежал. Сбежал куда подальше. Клаус выгнул брови.—Если ты теряешь кого-то, по крайней мере, можешь видеть их, когда захочешь.—объяснил Диего чуть дрожащим голосом. Клаусу захотелось рассмеяться — громко и нервно. Ему повезло? Повезло?! Почему его семья никак не поймет, что именно его способность — настоящее проклятье, ущий Ад? Что иногда он ненавидит, что видет и слышит Бена, который умер четырнадцать лет назад. Что он не хочет слышать хриплый и полный разочарования голос отца. Что не хочет видеть призрака Дэйва, который умер на его глазах. Клаус вздохнул, отводя взгляд. Диего поправил зеркало заднего вида, на секунду застыв. В отражении он увидел, как из пончиковой выходит официантка и мужчина в костюме. Они попрощались, улыбнувшись, и мужчина подошел к своей машине, открывая ее ключом. —Вот наша цель.—произнес Диего, повернувшись к стеклу багажника. Клаус пригляделся в боковое зеркало. —Эй, я его знаю.—в голсе разом пролетели все те моменты пытки, вся та боль, которую он испытал. —Как ты можешь знать его?—не отрывая от вида, спросил Диего. —Потому что он и одна очень злая дама меня пытали.—так же ответил Клаус.—Мне едва удалось спастись. Мужчина выехал с парковки, разворачиваясь. —Его надо прикончить.—стальным голосом произнес Диего,заводя машину. —Да.—просто отвеил Клаус, даже не пытаясь остановить брата. Тот тип заслужил того, что сделает с ним разгневанный Номер Два. Мел неприятно стучал по стене, оставляя после себя буквы и цифры. Почти вся зеленая стена уже была исписана формулами и ответами, в скором времени подводя итог. Пятый сосредоточенно выводил буквы, стараясь не ошибиться как с перемещением в настоящее. Пальцы сильно сжимали мел, вот-вот норовя его сломать на две части. Элизабет, которая стояла за спиной парня, внимательно перепроверяла написанные формулы, скрестив руки на груди. Одна ошибка может стоить нового апокалипсиса, потому надо быть предельно внимательным. Конечно, она не сомневалась в профессионализне Пятого, но даже он мог допустить ошибку. —В третьей строчке четыре, а не три.—с прищуром сообщила Элиза, кашлянув и пробегаясь глазами по формуле. Пятый нахмурился, будто хотело возразить, но в итоге исправил цифру. Он отошел назад, разглядывая написанное широко раскрытыми глазами. —Окей, я, кажется, нащупал. Подает слабую, но надежду. Как думаешь, Долорес?—Пятый приподнялся на носочках ближе к стене. Элизабет проглотила рвущийся наружу едкий комментарий. Даже сейчас Пятый советуется с этим манекеном, хотя именно Номер Восемь указывала ему на его же ошибки. Боль и ревность кольнули сердце, а пальцы сильнее сжали кожу, которую не скрывал пиджак, отчего еще не до конца зажившие раны ответили болью. Наверное, будь она собой из прошлого, то просто выговорила бы все Пятому с таким холодом, чтобы он действительно понял ее слова. Но сейчас...сейчас она — да и Пятый — были другими. Они повзрослели, пережили кучу отвратительных событий и теперь им нужно остановить апокалипсис. Совать в такой важный момент свою ревность было бы равно самоубийству, потому Элизабет лишь поджала губы. Сзади послышались шаги. Лютер медленно вошел в комнату, смотря с удивлением на брата и сестру, а затем — на исписанную мелом стену. Его брови все ползли и ползли наверх. —Кто такая Долорес?—его голос звучал напряженно, потому что он был уверен, что имя Номер Восемь — Элизабет, а вот никакой Долорес он и в помине не знает.—Что все это? —Это теория вероятности.—в один голос ответили младшие. Лютер встал рядом с Элизой, кинув на нее вопросительный взгляд, но та покачала головой. Все равно он ничего не поймет. —Вероятности чего?—уточнил Номер Один, сделав шаг к Пятому, который даже не повернулся к нему. —Того, чья бы смерть спасла мир.—тихо ответил Пятый, вводя правки в одну из формул. Лютер нахмурился.—Я сузил его до четырех людей. —Хотите сказать, что один из них вызовет — апокалипсис?—потер виски Лютер. ПЯтый раздраженно повернулся к нему. —Нет, их смерть может его остановить.—поправила его Элизабет, тихо оказавшись рядом. Ее напряженные плечи были видны даже из-под рубашки. Лютер поджал губы, обдумывая. —Я не догоняю.—честно признался он. Стук мела резко прекратился. —Время изменчиво, Лютер. Малейшая перемена в событиях может привести к совершенно другому исходу временного континуума.—стал объяснять ему Пятый. —Эффект бабочки.—щелкнула пальцами Элизабет. —Потому я просто должен найти тех, кто с наибольшей вероятностью повлиял бы на ход времени и, кем бы они ни были, убить их.—подвел итог Пятый. Лютер нахмурился, обходя кровать и рассматривая имена, обведенные в кружок. Тем временем Пятый спустился с кровати, взял блокнот и стал что-то записывать. —Мильтон Грин.—прочитал Лютер.—И кто он? Террорист какой-то? —Предполагаем, что садовник.—ответила Элизабет, облокотившись на стол. Она кинула взгляд на рядом стоящий манекен и едва видно поморщилась. Лютер дернулся в сторону, одаривая младших-старших недоуменным взглядом. —Вы шутите что ли?—через пару секунд тишины выпалил он. Сколько же было злостив его глазах.—Стоп, это безумие.—Лютер обвел рукой стену, пока Пятый наклонился к кровати.—Ты...—глаза Лютера расширились, когда его брат достал оружие. Настоящие.—Где ты это достал? —В комнате папы.—дергая за молнию, ответил Пять.—Думаю, он охотился с ним на носорогов. Похоже на модель, с которой я работал.—он взвел курок.—Оно прикладистое и очень надежное. —Но ты не можешь!—возразил Номер Один.—Грин Мильтон он же...он же невинный человек! —Простая математика, Лютер.—осадил его Пятый.—Его смерть потенциально может спасти жизнь миллиардов. Он все равно погибнет через четыре дня.—новость ошарашела Лютера.—Апокалипсис не пощадит никого. Элизабет, которая все время не вмешивалась, покачала головой, соглашаясь с Пятым. Она, конечно, не была в далеком будущем, даже не видела специальные записи, которые показывали, как будет выглядеть будущее, но уже представляла, какой там кошмар. —Мы такого никогда не делаем.—сквозь зубы прошипел Лютер. —Мы не делаем ничего.—ответил Пятый.—Делаю только я. —Я не позволю убивать невинных, Пятый.—предупредил Номер Один.—Сколько бы жизней ты этим не спас. —Попробуй меня остановить.—с вызовом бросил Пятый, взяв оружие и приготовившись прыгнуть в портал. —Никуда ты не пойдешь.—Лютер, ни секунду не колебаясь, сделал шаг к столу и, схватив манекен и Элизабет, которая этого не ожидала, на расстоянии руки выставил их в окно, держа за пределами ограждения. Прицел тут же был направлен на него. Пальцы больно сжимали кожу шеи, отчего воздух крайне трудно поступал к легким. Глаза Элизабет расширились, когда до нее дошло, что происходит: Лютер использовал ее и Долорес — серьезно? — как способ манипулирования Пятым. Злость окатила ее головы до ног. Вцепившись ногтями в руку Лютера, Элизабет попыталась освободиться, но в ответ хватка только усилилась. Это не мог быть Лютер. Да, он был иногда заносчив или все время плясал под дудку отца, но он бы никогда не подверг семью опасности, тем более лично. Но сейчас он и правда грозился разжать пальцы и сбросить Элизабет — Номер Восемь, свою сестру — с высоты двух с половиной этажей? Воздуха становилось все меньше и меньше. Перед глазами стало плыть. —Лютер, отпусти меня живо!—вскрикнула Элиза, брыкаясь ногами, пытаясь дотянуться до брата, но расстояние было слишком длинным, из-за чего она дотягивалась только носками туфель. Использовать способность тоже не выходило: она не могла поймать взгляд Лютера, а если и использует страх, то он, возможно, подействует на Пятого. —Поставь ее на место.—угрожающе-медленно проговорил Пятый. Не ясно было только то, про кого он говорил: про Долорес или Элизабет. —Опусти ружье, Пятый, сегодня ты никого не убьешь.—потребовал Лютер.—И я знаю, что они тебе дороги.—звучал он как настоящий профессионал шантажа. Голова кружилась от недостатка кислорода, а горло распирало от кашля, который не вовремя подоспел. Легкие уже горели. —Не вынуждай меня.—попросил Лютер, когда заметил, что ружье в руках брата начало трястись. Он бросил один взгляд на Элизабет, которая пыталась нормально вздохнуть, и вина уколола грудь. Еще один взгляд, уже на Пятого, заставил совесть заткнуться. Номер Один не позволит убить ни в чем не виновного человека, даже если для этого придется причинить немного насилия. Глаза Пятого с сумашедшей скоростью бегали от Лютера до Долорес, а потом до Элизабет. Ее лицо немного побледнело, глаза слегка блестели. Выбор, поставленный Лютером, заставлял разрываться. С одной стороны ему нужно было убить потенциального зачинщика апокалипсиса, а с другой — Элизабет и Долорес, которые в любой момент могли отправиться в свободное падение. Сердце и мозг не хотели работать сообща. —Лютер, отпусти!—крикнула Восьмая осипшим голосом. Ее руки ежу не могли с должной силой отцепить твердые пальцы от шеи, потому она просто впилась в них ногтями, но это не помогало. Лицо Номера Один оставалось беспристрастным. —Либо они, либо ружье — выбирай. Когда Пятый сразу не отпустил оружие, Лютер разжал руки. Элизабет и Долорес полетели вниз, Восьмая только успела вскрикнуть, делая вздох и обжигая горло. Пятый выронил ружье, перемещаясь к окну, и схватил Элизабет за руку. Та, по инерции, врезалась телом в каменную стену, глухо и больно застонав. Пятый быстро подтянул ее к окну, помогая залезть. Глаза бегали по телу, а руки непривычно дрожали. Элизабет разразилась сухим кашлем, пытаясь нормализовать дыхание. Сердце бешено колотилось. На секунду действительно проскользнула мысль, что это конец. Что все закончится от руки Номера Один. Тем временем Лютер спокойно поднял ружье. —Могу делать весь день.—сообщил он. Элизабет хотела выплеснуть всю ярость на старшего-младшего — потому что ее глаза загорелись нехорошим огнем, — но как только она открыла рот, то согнулась пополам, хватаясь за ребра. Разжав одну руку, отчего послышался глухой удар, она стала ощупывать кости, надеясь, что это не перелом. Взгляд Лютера не изменился, будто ему все равно. Пятый быстро поднял Долорес с пола и усадил ее на кровать, а затем вернулся обратно к Восьмой. Перелома не было, но трещина — точно. Кажется, на пятом ребре слева. Тело ломило, голова болела и мир плыл. Было больно, правда больно: и буквально, и фигурально. Такого предательства никогда не ожидаешь от члена семьи, потому больнее в два раза. Элизабет схватилась за край стола, пытаясь сохранить равновесие. Адреналин бушевал в крови, отчего руки сильно тряслись. Пятый попытался помочь, но в итоге просто помог устоять на ногах. —Я знаю, что вы — хорошие люди,—подал голос Лютер.—иначе вы бы не рискнули всем, чтобы вернуться сюда и спасти всех нас. Но знайте, что вы больше не одни.—он сделал шаг вперед, но так и застыл, когда заметил, как склонилась Восьмая к столу, сжимая посиневшими пальцами дерево. Вновь проснулась совесть, но Лютер так и не произнес слова извинения. Пятый поджал губы, стараясь не смотреть на лицо девушки, которое выражало полную боль. —Есть один способ.—его голос хрипел.—Но он почти невозможен. —Невозможнее того, что вернуло вас сюда?—чуть тише спросил Номер Один. Пятый отвел взгляд, обдумывая. —Отпусти.—наконец внятно произнесла Элизабет. Хоть ее голос дрожал и сипел, он был тверд. Более-менее ясный взгляд впивался в стол. Пятый рассеянно посмотрел на нее.—Руки.—пояснила Элиза. —Тебе нужно прилечь.—настойчиво сообщил Пять, не двигаясь. Даже полный злости взгляд его не переубедил. —Сама справлюсь.—фыркнула Восьмая, пытаясь сделать шаг в сторону, но мир резко наклонился. Пятый успел ее поймать, медленно усадив на кровать. Он никак не прокомментировал ее попытку — явно неудачную — уйти, оставив это на потом. Сейчас было важно помочь Восьмой. Лютер отвел взгляд: то ли от вины, то ли от того, какой личной казалась эта картина. Когда Пятый исчез и вернулся с аптечкой, Лютер решил уйти на время, чтобы дать им побыть наедине и самому обдумать следующие — и прошлые — свои действия. Совесть все никак не хотела закрыть свой рот, шепча на ушко обидные, но правдивые слова: —Это только твоя вина. Ты чуть не убил ее. А как же правило "мы никого не убиваем"? Как ты теперь будешь смотреть в ее глаза? Лютер зажмурился, когда вышел из комнаты и до него долетело шипение. Он извинится. Обязательно попросит прощение. Потом. Правда, не факт, что Элизабет простит его. Он сам был в этом виноват. Он знал, на что шел, схватив ее за горло и свесив из окна.