Маскарад

Женщина обнимает и прижимает к себе сыночка. Малыш чувствует ее тепло, вкусный запах. Чем она пахнет, он не может еще понять, но точно знает — это запах мамы. Мягкая рука гладит его по головке, плечам, спинке. Она говорит ему что-то своим бархатистым голосом. Только лица он ее не видит. Черные волосы, нежные губы смеются, приоткрывая белые зубы, темно-карие глаза с лучиками, отходящими от них в стороны под высоко приподнятыми тонкими бровями. Но все части по отдельности, а не в сочетании, как на фотографии. Мальчик лезет ручками к ней, хватает и дёргает за ее локоны, смеется ей в ответ. И вдруг вся картинка молниеносно меняется. Звон разбитого стекла и звуки выстрелов. Женщина вскакивает на ноги и громко кричит. От этих резких звуков малыш, которого она судорожно сжимает в своих объятиях, заходится плачем. Кто-то начинает тянуть его сзади, отрывая от мамы. Шум не прекращается. Последнее, что видит мальчик — как женщина спотыкается и падает лицом вниз. А потом она удаляется, будто скрываясь куда-то в туман и медленно расплываясь перед глазами. И остается только холод и темнота... Молодой мужчина резко сел в кровати. Как давно он уже не видел этот сон? В детстве бывало часто, а потом — все реже и реже, пока ночной кошмар совсем не забылся. Почему именно сейчас? Он провел ладонью по лицу и посмотрел на свою дрожащую руку. Ему не было страшно. Уже нет. Он научился жить с мыслью, что есть только настоящее. Здесь и сейчас. Нет ни прошлого, ни будущего. А сейчас, в настоящем, он хозяин своего положения, своих мыслей и чувств, своих поступков и действий. И только он сам решает, что делать и как поступать. Нет никакой зависимости ни от кого и ни от чего. Никаких привязанностей, никакой любви и никакой семьи — нет. Он встал и, пошатываясь, направился на кухню. В горле пересохло. Сколько он вчера выпил? Он не помнил, как очутился дома. Наверное, это был первый раз, когда он дал себе волю и напился до беспамятства. Ещё темно, но ощущение, что уже не ночь. Серые сумерки. И все вокруг серое. Из окна ещё пробивается серебряный лунный свет, но светлеющее на горизонте небо говорит о скором появлении первых солнечных лучей. Часы на стене горят яркими цифрами в темноте. Пять утра. Ещё рано. "Сколько я проспал и какой сегодня день?" — проскочило в его мозгу. Предательская дрожь в руках не проходила. Достав из холодильника бутылку с водой, он принялся жадно пить из нее огромными глотками. Тихий женский голос, неожиданно прозвучавший в тишине за спиной, позвавший его по имени, заставил его вздрогнуть так, что бутылка дрогнула в руке и вода потекла по подбородку. Он резко развернулся и с ужасом уставился на девушку, стоявшую на пороге комнаты. — Не подходи ко мне, — хрипло сказал он, делая шаг назад. — Что с тобой? Она потихоньку приближалась, делая маленькие, почти незаметные шаги в его сторону. — Не подходи! — отрывисто повторил он и размаху запустил бутылку в раковину. — Оставь меня! Но она не послушалась и встала к нему вплотную, заглядывая в лицо. В серых сумерках она казалась ему привидением. В лунном свете ее матовая, светлая кожа сливалась с почти такой же по цвету тонкой ночной сорочкой. — Не гони меня. Я хочу остаться... С тобой... — Со мной? — он посмотрел на нее пустым взглядом, медленно приходя в себя, прогоняя последние остатки сна и пытаясь осознать реальность. Странное ощущение потерянности не проходило. Прошлое перешло в настоящее, но не было четкого понятия, закончился ли его сон или он всё ещё продолжается. Ночная гостья положила ладонь на его грудь и на мгновение ощутила его бешеный пульс под своими пальцами. Прикосновение теплой руки немного привело его в чувство. Он хорошо знал лицо девушки. Она не приведение, а настоящая и живая. Он тут же грубо стряхнул с себя ее руку. — Ты не можешь остаться со мной. Никто не может. Я проклят... Отвернувшись от нее, мужчина опустил голову. Поникшие плечи затряслись в беззвучном рыдании. Девушка прижалась к его спине, обвив руками. Его тело дрожало, но он не плакал. Вместо плача послышался сдавленный хриплый смех, который оборвался так же внезапно, как и начался. Он развернулся резко, отпихнув ее от себя так, что она не удержалась на ногах и упала, задев плечом стол и тихо вскрикнула. Мужчина испугался, что причинил ей боль и, подбежав, тут же опустился перед ней на колени. — Тебе больно? Прости меня... Я не хотел... — Мне не больно, это тебе больно! — Нет! — Я хочу разделить твою боль... — Нет! — вскочив на ноги, он отшатнулся. — Ты не можешь этого сделать! — Могу! Она медленно поднялась и приникла к его груди, покрывая поцелуями. Казалось, мужчина застыл, никак не реагируя. — Могу... И буду... Я буду любить тебя. Я уже тебя люблю... — шептала она между поцелуями. Эти слова о любви обожгли его душу расплавленным металлом. Схватив ее лицо в ладони и яростно сверля глазами, он прохрипел: — Не смей! Слышишь! Не смей влюбляться в меня! Я не хочу! Но гостья не испугалась, запрокинув голову, твердо смотрела прямо ему в глаза. И от ее взгляда, полного решимости и нежности, он почувствовал, как желание накрывает его огненной волной. Словно это была возможность скинуть с себя хотя бы часть той тоски и одиночества, которые он запрятал глубоко в сердце. Желание разрядки тела и души было таким сильным, что ему показалось, если он ничего не сделает, его разорвет на мелкие кусочки. Он впился поцелуем в ее губы неистово и страстно, до боли терзая их своими, проникая в ее рот языком. Тяжело дыша как раненый зверь, рывком дёрнул сорочку, почувствовав, как тонкая ткань рвется в его руках. Мягкая упругая девичья грудь оказалась в его ладонях. Он ласкал ее, слегка сминая и зажимая в пальцах твердеющие соски. Подтянув ее к себе так, что она уже почти висела в его объятьях, еле доставая носками босых ног до пола, начал с жадностью целовать ее нежное фарфорово-белое тело, чувствуя, как она вся подаётся ему навстречу. Ее душа хотела понять его, а тело — принять. Его движения были грубыми и торопливыми, словно он боялся, что видение исчезнет, растворится в этих предрассветных сумерках. Стремление к немедленному обладанию этим горячим телом, способным согреть и снять ледяной озноб, который колотил его всего, было таким сильным, что перечеркнуло напрочь его привычку всегда держать свои эмоции под контролем. Сорвав стринги, мужчина спустился прохладными губами к низу ее живота. Девушка, схватив его за плечи, выгнулась. От охватившего все ее тело безумного возбуждения она слегка застонала, судорожно цепляясь за его шею и плечи. Распрямившись, он сжал ее так, что из женской груди вырвался шумный выдох. Подхватив под ягодицы, мужчина прижал свою партнершу к дверце холодильника, навалившись на нее всем телом. Она стиснула его бедрами, соединяя ноги в замок на его спине. Из-за неловких, торопливых движений, они задели чашку кофе, оставленную с вечера на столе, которая опрокинулась со звоном, показавшимся оглушительным в тишине. Звук разбитого стекла многократным эхом отдался в затуманенном мозгу хозяина дома. Его тело, позабыв все доводы разума, работало будто бы само по себе. Рука нырнула ей между ног и пальцы принялись ласкать слегка увлажненные складки, проникая вглубь и задевая клитор, отчего по ее телу растеклось чувственное наслаждение. Он не вошёл, а ворвался в нее с хриплым стоном. Почувствовав, как она напряглась и сжалась от слишком резкого движения, застыл, выждав несколько секунд, пока не ощутил расслабления мышц ее тела. Затем начал двигаться все быстрее и яростнее, ощущая, как вожделенный жар обжигающей лавой покатился по всем органам. Она цеплялась за него, то прижимаясь к его плечу лбом, то откидывая голову назад, всхлипывая и беззвучно шепча его имя, отдаваясь целиком и полностью. С улицы донесся рев моторов первых машин, а лучи солнца озарили своим светом комнату. Город просыпался. Теперь мужчина не сомневался, что это и есть реальность, а не плод его воспаленного воображения под воздействием не до конца выветрившегося алкоголя. Со вздохом облегчения, какой вырывается из груди, когда боль, терзающая душу или тело, стихает, он сделал последний рывок и замер. И, словно придя в себя, тут же сжал пальцами ее возбужденный клитор. Все тело разгоряченной девушки, натянутое как струна, только этого и ждало, чтобы зайтись в сладких судорогах. С легким вскриком она забилась в его объятиях. Еще раз глубоко и шумно вздохнув, мужчина уперся лбом в прохладный пластик дверцы холодильника.