Одержимость

То была последняя вылазка «Железных рукавов». Роман Стрельников, правда, не задумывался над этим — ведь и не мог предполагать — и второпях только разъезжал по дому и искал свой пистолет, спрятанный куда-то Инженером после лёгкой уборки. Кеша, ещё не до конца проснувшийся, наблюдал за ним сонно и протирал слипшиеся глаза. — Кеш, ты куда мальчика моего запрятал? — спросил Рома, во второй раз убеждаясь, что в шкафу, на привычном месте, от пистолета осталось пустое место. — Под кроватью в чемодане поищи… — лениво отозвался Инженер и снова накрылся одеялом с головой. Его с первых минут утра начала мучить головная боль, а дня два назад к ней как-то незаметно прибавилась светобоязнь. — Зачем так далеко? — возмутился Рома, нагнувшись и шаря руками под кроватью. Пистолет в чемодане он всё-таки нашёл. — Да ты им в последнее время не пользуешься вообще… — Сегодня особый случай. Ладно, я жду Сеню, и мы едем, а тебе… Вспомни лучик, вот и солнышко, верно? По квартире пронеслась заливистая трель — Телефонист уже готов был встретить отца. — Всего тебе хорошего, родной, — у Ромы привычно сжалось сердце, когда он посмотрел на Кешу, неподвижно лежащего под одеялом. — У тебя прошлая партия лекарства кончается уже — я сам немного пью, так что не забудь сегодня докупить! За меня не волнуйся, вернусь завтра вечером. Удачи тебе составчик свой крысиный показывать. Ты у меня умница, ты со всем справишься. Телефонист снова позвонил, уже более настойчиво и нетерпеливо. Рома, стоящий у изголовья их кровати, напоследок погладил Инженера по плечу, повернул коляску на выход и попрощался: — Буду скучать. До связи! — До связи… — буркнул Инженер. Он внимательно прислушался к тому, как открылась дверь, как Сеня приветствовал отца и как они вместе ещё зачем-то ненадолго зашли в квартиру. О чём-то тихонько переговорили, так же тихонько посмеялись, а затем Сеня выкатил коляску из квартиры, и дверь захлопнулась. Как только Телефониста перестало быть слышно, Кеша почувствовал несказанное облегчение: дом покинул кто-то чужой. Кто-то, кто по факту не должен был, но почему-то составлял ему, Кеше, конкуренцию. Инженер понимал, что думает глупости. Но, во-первых, не он это думал. А во-вторых, в этом мире был кто-то ещё, кто мог доставить Лидеру столько же счастья, сколько и Кеша. А может, даже больше. Вперемешку с головной болью эти мысли порождали уродливые очертания чего-то вполне осязаемого. То, что само может протянуть к нему, Инженеру, руку, схватить за глотку и, рассмеявшись, задушить. То, что жило в нём всегда, готовое взять над ним верх и вырваться наружу. То, чьё дыхание Кеша ощущал на своей шее, стоило только в жизни Ромы появиться кому-то ещё. Мучительно было отрывать голову от подушки, а затем и самому подниматься с кровати. Первым делом Инженер задёрнул шторы, чтобы свет не слепил глаза, а потом, тяжело шаркая тапочками, пошёл на кухню. Перед испытанием нового изобретения следовало бы хорошо подкрепиться, но, как обычно, кусок не лез в горло. Организм мог принять в себя только кружку чая и таблетку. Всё равно в столовой поест, если захочет, во что не очень-то и верилось. Дорога до НИИ почему-то заняла больше времени, чем обычно. Может, идти туда не хотелось вообще в предчувствии конкретного провала, а может, это всё из-за входящей во вкус осени, которая теперь — с той самой грозы — каждый день обрызгивала Катамарановск несильными дождями. Да и на работе встретили не очень дружелюбно: взведённый Виктор Сергеич то и дело огрызался на нерасторопных работников. Покрикивал, чтобы его три с половиной учёных готовились защищать проект и заранее провели опыт на какой-нибудь крысе. Вася предоставил Инженеру серую упитанную крысу, и Кеша поместил её в просторный стеклянный террариум. Опыт, что логично, заключался в том, чтобы предварительно вызвать у организма неконтролируемую агрессию, а затем моментально успокоить его, введя разработанный препарат. В теории их средство работало идеально, и сейчас оставалось только проверить его действие на практике. Кеша осторожно подвинул к террариуму светодиодную лампу. Лёшка с Васей пристально наблюдали за действиями Инженера и мысленно восхищались им. Нажав на кнопку, Кеша включил лампу, и та замигала холодным светом. Инженер сразу отвернулся — боялся, что голова, буквально только что успокоившаяся, снова разболится от нестабильного освещения. Крыса, прищурив маленькие глазки-бусинки, зашевелила усиками и попятилась от лампы. Инженеру уже стало жалко бедное создание, отворачивающееся от источника света и прятавшего мордочку в углу террариума. Но наука, как известно, требовала жертв. До ушей донёсся писк, и крыса заскребла коготками по стеклу. Кеша едва сдержал себя, чтобы тотчас же не избавить животное от страданий. Лишь спустя время, когда крыса уже заметалась из угла в угол и запищала громче, явно выражая своё недовольство, Инженер вытащил несчастную испытуемую. Та яростно отпихивалась лапками и пыталась выкарабкаться, но Кеша держал крепко. И в этот раз он придерживал крысу за горло указательным пальцем, а остальными — обхватывал её дрожащее тёплое тельце. Лёшка погасил лампу и продолжил восторженно наблюдать. Инженер поднёс шприц с инъекцией к шее крысы и, задержав дыхание и закусив губы, под углом ввёл в тело животного их новую разработку. Грызун в ладони дёрнулся, едва в кожу вошла игла, но не успел и вырваться, как Кеша отнял руку и напряжённо выдохнул. Вася с Лёшей неуверенно похлопали — первая часть опыта была проведена. Теперь осталось лишь наблюдать. Кеша опустил крысу обратно в террариум и скрестил пальцы, чтобы она не погибла спустя несколько минут. Однако переживания были напрасны: уже спустя полминуты животное, потоптавшись на месте, улеглось в углу террариума и положило голову на лапки. Кеша повторно включил светодиодную лампу, но на этот раз не отвернулся. И зря — в висках опять засверлила несильная боль. Но зато крыса поморгала, повела носиком и только отвернулась от источника света. Заснуть мешают, ироды. Теперь Вася с Лёшей захлопали уверенно и громко. Польщённый Инженер смущённо кивнул, выключил лампу и сказал: — Ну, теперь мы точно того… к бою готовы. Можем у- ждать гостей наших. Те приехали несколькими часами позже. Виктор Сергеич лично провёл единственных двух членов комиссии в большую общую лабораторию. Они расположились на двух стульях, и в комнату вошли Вася, Лёша и Кеша, несущие террариум, лампу, клеть с белой крысой, что в понедельник выбрал Инженер, и чемоданчик с препаратами и шприцами. Как самому ответственному, Кеше поручили проводить опыт. У того немного подрагивали пальцы от волнения — всё же высокие люди приехали! Да и крыса тоже волновалась — суетливо бегала по клетке и пыталась перегрызть тонкие прутья. И сдалось ей это — быть звездой Катамарановского НИИ. Она обречённо позволила Инженеру взять себя в ладони и поместить в террариум. Кажется, её даже немножко погладили. «Хоро-ошая крыска. Спокойная…» — мысленно протянул Инженер. Лёшка, пустив в бой все свои навыки природного обаяния, торжественно начал объяснять, над каким проектом их группа билась целую неделю и насколько он важен и актуален для нынешнего поколения и вообще науки. Вася утвердительно кивал головой и, чтобы избавить Кешу от волнения, комментировать его действия по ходу эксперимента стал он. Комиссия смотрела на учёных говорящими взглядами. Взглядом «все мы знаем, насколько полезными делами вы тут занимаетесь, так что давайте кончайте поскорее, и мы сделаем вид, что во всём очень заинтересованы, а потом свалим наконец по домам». Лёшка с Васей это заметили и моментально расслабились. А Кеша, нахмурив брови и включив лампу, наблюдал за несчастной крысой, которая, похоже, нервами была покрепче той, серой, и упорно держалась. Но и она не выдержала рези в глазах и вскоре с яростным писком набросилась на стекло. «Зачем ты пытаешься убежать? — Инженер вздохнул. — Это же так бесполезно… Животное ты вроде умное, а этого до сих пор не поняло. Ну, потерпи немного, а…» Он явно задумался над чем-то своим, и Вася осторожно тронул его за плечо, мол, ты спишь, что ли? Кеша вздрогнул и, спохватившись, приступил к следующему шагу. В отличие от серой крысы, эта сопротивлялась как-то сильнее и отчаяннее. Даже снова попыталась укусить Инженера за палец, но тот вовремя придержал её мордочку. «Да ты вообще бешеная, — заключил он, поднося шприц к шее животного и слегка раздвигая густую шерсть. — Это быстро будет, не бойся. Как комарик укусит. Зато такая спокойная будешь! И вырываться перестанешь наконец-то. А то всё хочешь убежать куда-то… А куда тебе за стены-то? Там для тебя и нет ничего». С особой злостью, поджав губы, он подумал про себя: «И никуда ты от меня не уйдёшь, знаешь?» От укола тело крысы непроизвольно дёрнулось. Она хотела уже было вновь накинуться на Инженера со своими острыми зубами, но тот опустил её в террариум первый. Больше на свет крыса не обращала внимания. Спокойно легла, игнорируя мигающую лампу, а затем и вовсе уснула непробудным сном. Поняв, что комиссия никак не реагирует, так же, как и крыса на свет, Инженер кашлянул, привлекая к себе внимание и, волнуясь чуть более обычного, сказал: — Н-ну, собственно, вот и ко- всё… Вася сказал уже громче, потому что гости откровенно дремали, а кто-то даже нагло улыбался во сне: — Эксперимент можно считать оконченным. Виктор Сергеич удовлетворённо кивнул и первым похлопал. Ногу на ногу закинул и гордо голову поднял: смотрите, каких питомцев я воспитал! Талантливые, чертята! Вслед за ним проснулись и гости и тоже сдержанно похлопали. Никто не изъявил особенно ярого желания высказаться и задать вопросов, поэтому Виктор Сергеич, пока было не поздно, поспешил вежливо выпроводить высоких людей. Он облегчённо выдохнул, едва те оказались за дверями НИИ, и сообщил, что теперь можно жить спокойно ещё полгода. Спящую крысу Вася отнёс в виварий и сам же прибрался в общей лаборатории. Инженер предложил остатки от их разработки забрать себе. Наверное, в обиходе вещь очень полезная. — Ну, ты, Кеша, конечно, молодец, — с уважением сказал Лёшка, когда они втроём своей маленькой компанией пили чай в его лабораторной комнатке. — Да-а… — без особой охоты протянул Кеша, снова предавшийся меланхолии. Может, ещё раз веселящий газ попробовать синтезировать? — Отдыхаем теперь ещё полгода совсем… Лёшка удовлетворённо потёр ладони. Готовился рассказать друзьям о новых идеях, которые за эти полгода им нужно было реализовать. Вася смотрел в кружку с чаем и ужасался тому, какие порою безрассудные идеи бродят в голове у Лёшки. Остаток их дня прошёл удивительно быстро. Может, сами не заметили, как пролетело время в подготовке к эксперименту и в процессе самого эксперимента. А ещё — за чаепитием длиною почти в половину рабочего времени. Виктор Сергеич против не был — заслужили его питомцы. Он сам даже принёс к ним конфеты и задержался ненадолго. Но ненадолго — дела, работа, отчёты… Так рабочий день и пролетел незаметно. Так он уходил в прошлое неслышными шагами. В виварий Кеша тоже поднимался крайне тихо, когда его товарищи разошлись по домам. Хотел убедиться, что с крысами его было всё в порядке. Что бегают по клеткам бодрячком и здравствуют. Что готовы приветствовать его с распростёртыми объятиями крохотных лапок. — П-привет, крыски, — привычно поздоровался Кеша и включил свет. Из всех ламп одна забарахлила — точь-в-точь, как светодиодная лампа для экспериментов. Кеша прищурился, боясь, что опять начнётся светобоязнь, а затем — головная боль. Он подошёл к клетке с серой крысой. Та шуршала в углу опилками — рыла подкоп, чтобы сбежать из этого душного места. Инженер усмехнулся — ему и самому НИИ казался порою (совсем-совсем редко!) самым душным местом на свете. В другой клетке как-то странно спала белая крыса. Кеша сразу напрягся: ни усики не шевелятся, ни животик не поднимается от вдохов. Сердце Инженера гулко заколотилось. Не хватало, чтобы он ещё крысу институтскую во время эксперимента убил. Он распахнул дверцу и поспешно вынул холодное обмякшее тельце с безжизненно висевшим хвостом. Умерла. Инженер запаниковал и сначала в это даже не поверил — никогда ещё их крысы не умирали во время опытов. Как же так вышло? Почему серая оказалась более выносливой? Что во второй раз он сделал не так? Он коротко выдохнул, не желая верить, что его любимая крыса ушла на тот свет. Бережно сжимая в ладонях трупик маленького животного, Инженер пулей спустился по лестнице. Отыскал на вахте ключ от небольшой пристройки и вылетел на задний двор. Нашёл в полуразваленном сарае старую, ещё царских времён, заржавевшую лопату. Было ещё относительно светло, и Кеша очень боялся, как бы его кто-нибудь не заметил зарывающим труп в мокрую от обильных дождей землю. — К-как же ты так, а… — сокрушался Инженер, копая глубокую, насколько это было возможно, ямку. Мёртвое животное молчало с укоризной, и Инженеру до слёз стало стыдно, что он погубил невинное существо своими руками. Пусть и во имя науки, конечно же. Выкопав достаточно глубокую ямку, Кеша осторожно, думая, что крыса в его руках вот-вот развалится, положил трупик на дно и присыпал комьями мокрой почвы. Маленький незаметный холмик, образовавшийся, по сути, по странной случайности. Инженер сравнял его с землёй, насколько это было можно. Пару минут ещё постоял над маленькой могилкой, а потом убрал лопату обратно в сарай, подхватил чемодан и направился прочь от этого неуютного места. Были ли в Катамарановском НИИ ещё подобные могилки? Наверное, были — за свою историю НИИ насчитывал немало случайно умерщвлённых крыс (для этого директора вели специальный журнал), но задний двор сейчас пустовал. Инженер тряхнул головой, отгоняя от себя дурные мысли. Домой сейчас не очень и хотелось — куда ему в одиночество-то возвращаться. Медленно шагая по улице, Инженер брёл к аптеке. Изредка на дороге появлялись маленькие камушки, и Кеша с грустью пинал их носочком в стороны, иногда попадая в лужи. Дождь накрапывал, и Инженер ускорил шаг. Мокнуть хотелось всё-таки меньше, чем сидеть одному, скрестив ноги, перед телевизором. Он украдкой заглядывал в окна домов, из которых лился мягкий свет. Думал о том, кого представляют из себя люди-силуэты, плывущие среди этого света. И сколько же их было, и сколько уюта текло из окон, и сколько жизни было в движущихся неторопливо и плавно людях. В аптеку он вошёл уже дрожащим от холода — пронизывающий ветер не щадил сегодня прохожих. Чтобы немного погреться, Кеша усиленно делал вид, что пребывает в раздумьях, какую гематогенку ему выбрать. Но когда щёки и нос перестало щипать, он, запинаясь, попросил обезболивающее и снова выскользнул на улицу, в холод. Последний рывок, чтобы очутиться дома. Промёрзшими руками открыл подъездную дверь, по лестнице практически вбежал, со входной дверью побился, стуча зубами и не попадая в замочную скважину ключом, и — наконец очутился дома. Осень, конечно, хорошее время года, но когда ты сидишь дома, в тепле, и смотришь на дожди и качающиеся от ветра деревья в окно. Без Ромы в квартире было пусто — так, что собственное дыхание отзывалось в ушах эхом. Где он был сейчас? С кем пировал на застольях после дележа добычи? С кем делил радость и удовольствие? Навязчивые мысли снова заняли сознание Инженера, и тот сначала прислонился к двери, а затем резко хлопнул ладонью по стене. А затем ещё раз — чтоб уж точно прогнать. И ещё — на всякий случай. И — срочно чем-нибудь себя занять, чтобы отвадить возникающие в голове странные образы. Они ведь уйдут, если не обращать на них внимание, верно? — Не знаю… — сам себе тихо ответил Инженер и поспешил переодеться в домашнюю одежду. Но они сильнее, так? Кеша мотнул головой и с силой положил руку на лоб. Постоял минуты три. Отбивался от внутренней тьмы так, как мог. Убедил себя в том, что сознание его очищено от негатива. Вспомнил, что его зовут Кеша, он живёт в Катамарановске, работает в институте. Что Лёшка сегодня после проверки предлагал ставить эксперименты над едой, а не над крысами. Что он за сегодняшний день так ничего и не поел. Точно! Всё ещё прижимая руку ко лбу, Инженер кинулся на кухню — он же специально вчера налепил любимых вареников с картошкой и грибами, чтобы после работы наесться и сказать себе, какой же он всё-таки молодец. Со второй частью были небольшие проблемы — молодцом Кеша себя не чувствовал. Наоборот, чувствовал себя каким-то забитым и забытым. Какая-то тревожность охватила его с ног до головы, и Инженер ел торопливо, быстро, будто боясь чего-то не успеть. А затем притормозил себя — торопиться-то было некуда. И завтра не надо будет. Завтра воскресенье. Завтра другое дело — что-нибудь новое и вкусное для Ромы сготовить. Инженер открыл дверцу буфета, где в самом углу лежали журналы для домохозяек с полезными рецептами. Отыскал журнал, в котором подглядел, как готовить булочки с мятой, быстро нашёл нужную страничку и с интересом уставился в ингредиенты. Нет, и тут буквы расплывались перед глазами. Ища глазами то, на чём можно было остановить взгляд, Кеша наткнулся на старую семейную фотографию. Фотография как фотография, чёрно-белая, где на коленях улыбающейся кудрявой женщины сидел такой же кудрявый малыш лет четырёх, с не по возрасту печальными глазами. А рядом с ними — сидел, приосанившись и закинув ногу на ногу, усатый мужчина. Человек, которого Кеша уже очень давно не помнил. Головная боль, уже забытая, ворвалась в сознание ярым торопливым потоком. Таким, что из глаз посыпались яркие искры, а кухня помутнела, завертелась, закружилась и в круговороте острых тысячекратных уколов в висках полностью забылась. — Мама! Посмотри на меня. — Что, Кеш? — усталый голос, в котором звенят слёзы. — Ты опять грустная. — Нет, Кеш, всё в порядке, — не глядя достаёт с полки потрёпанную книгу и вручает ребёнку. — Почитай книжку лучше. Кеша с трудом по буквам читает название. «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» звучит интригующе. И непонятно. Значит, надо было узнать, что это. И болеет ли он этой самой детской болезнью. Книга кажется такой старой. Наверное, с тех самых времён, когда книги придумали. Кеша сдувает пылинки и раскрывает книгу. Пальчиками перебирает пожелтевшие страницы и вдруг осознаёт что-то страшное. — Я болею? — Нет, — равнодушный ответ. — Ты болеешь?.. — Кеш, ради всего святого… — на глазах появляются слёзы, предвещавшие беду. Кеша привычно подходит к комоду, сам хлюпая носом — не любил, когда мама плакала! — и достаёт оттуда носовой платочек. Красивый, беленький. С узором из тесно переплетённых цветов, вышитых зелёными нитками. Волшебные цветы даже немного отвлекают от того, что рядом мать срывается и заходится в кашле. Кеша подскакивает к ней моментально и протягивает платочек, мол, возьми, точно поможет, обещаю! Он волнуется и до крови кусает губы. Мать берёт платок так же не глядя, промокает глаза и шумно выдыхает. Смотрит в окно, напряжённо вылавливая среди прохожих знакомую фигуру, знакомую походку, знакомое пальто. — Я ведь знаю, с кем он, — говорит полушёпотом и дрожит от злости и обиды. — С кем шашни крутит. Голову оторву! Если в карманах его ещё раз найду… Если… — Мам… Посмотри на меня… Болезненный вздох. Воздух опалил носоглотку. Остатки головной боли теперь бились постепенно стихающими волнами, и это немного успокаивало. Всё снова возвратилось на свои места. Та же кухня, тот же холодильник, тот же стол. Правда, как-то светло слишком для вечера, и пахнет чем-то горелым, и… Взгляд. Двух пар глаз. — Кеш, — с удивлением и лёгкой обидой сказал Рома. — Мне неприятно от тебя слышать такое… Инженер вздрогнул так, будто не Рому перед собой видел, а второе пришествие лично наблюдал. Он почувствовал в крепко сжатом кулаке ложку — странно, ему казалось, что вареники он ел вилкой. Вареников, к слову, никаких не было. Кеша повёл носом — и вправду что-то дымилось на плите или в духовке. Сердце отчаянно заколотилось: он явно что-то упустил. Заснул и не заметил, как вернулся Рома. Забылся в хлопотах, а оттого и не помнил, что произошло недавно. Кеша встал и подошёл к духовке. Открыл — и с ужасом обнаружил сгоревшую почти до чёрных угольков партию булочек. Наверное, с мятой. И когда только поставить успел? Тут же выключил огонь и сел обратно, зажав руки между коленями. Это явно было связано с головной болью. Иначе этот пугающий переход от вечера субботы ко дню воскресенья (сегодня же было воскресенье? Или он прокрутил время ещё дальше?) Кеша никак не мог объяснить. В кухне был кто-то ещё. Он не хотел показываться на глаза. Он наблюдал исподтишка, не спешил раскрываться. Он тёмной тенью следил за каждым действием Инженера, впитывая в себя его непонимание, смятение и напряжение. Он безмолвно глядел на то, как Кеша тщетно пытался осознать, что с ним произошло и происходило в течение нескольких часов. Глядел — и безмолвно посмеивался. Он-то это помнил. Неприятно. — Что я?.. Я что-то не так сказал? — спросил Инженер, хотя хотелось спросить немного другое. Что он вообще сказал? Когда? Лидер недовольно нахмурил брови и, поджав губы, терпеливо объяснил: — Мне неприятно, потому что ты так зло отзываешься о моих новых друзьях. Во-первых, они тебе ничего не сделали. Во-вторых, ты о них не знаешь ничего, кроме того, что рассказываю я. И в-третьих, они, собственно, ребята-то хорошие. Теперь Инженер понял. Не вспомнил, — понял — что произошло около получаса назад. Догадался, что, как только Рома вернулся домой (значит, сегодня точно было воскресенье), то сразу же начал распинаться по поводу его новых преступных товарищей. Понял — и взвился моментально. Мерзкое чувство снова охватило его, обдало жаром и объяло жестоким пламенем. Человек-тень исчез, и с его уходом в воздухе тут же повисло мучительное напряжение, как будто кто-то накалил до предела кусок железа между ними. О своём провале в памяти Инженер забыл моментально. — Рома, — сказал Кеша странным, совсем другим, не своим голосом. — Т-ты напомни, пожалуйста, сколько дн- времени ты своих бандитников знак- знаешь? — Недели две, — Лидер задумался, но перемены в Инженере не заметил. — Ты хочешь сказать, что… — Да. Две недели. Это, ну, разве много, чтобы их получше узнать? Они же и притвориться могут, что хорошие. Пылью в глаза пускаются, пока вы там кутите. И пока вы там развлекаетесь, они п-против тебя планы строят… не очень хорошие. — Перестань, — резко огрызнулся Рома, поняв, что действительно как-то быстро купился на дружелюбие товарищей по ремеслу. — Сразу же видно, что нормальные они люди. Кеша хотел возразить, что Нателла сначала тоже была сахарная-сахарная, только потом из неё почему-то полезли жабы да змеи. Но промолчал, только наморщив лоб. — Да-а… — протянул он и посмотрел на Рому в упор, нахмурившись, самым серьёзным взглядом, что у него имелся. — А если тебя подставят где-нибудь, ну?.. Ром, ну, я же волн- п-переживаю очень. Ты же можешь в страшной ситуации оказаться. А потом мне п-по разным местам твои косточки собирать… — Да ты чего, — Лидер живо представил растерянного Инженера в чёрном траурном костюме в кругу людей, стоящих перед закрытым гробом. — Не будешь ты никаких костей собирать. — Ну, ты тогда будь осторожнее с этими бандитниками. Глаз с них своих не сним- не спускай. Там же как твои американцы говорят? Доверяй, но проверяй? Д-дай бандитнику палец, и он откусит всё, все руки, и ноги тоже, и голову? — Они немного по-другому гов… ладно, не суть, — сдался Рома и устало положил руки на стол, а на них — голову. Кеша сам поёрзал на стуле. — Ну, ты меня понял, — сказал Инженер. — Я тебе говорю: ты к ним присмотрись. П-подозрительно добрые они же, сам не видишь, что ли… А так ведь сначала всегда бывает. Они все сначала хорошие и др- дружелюбные, а потом, ну… всё может плохо кончиться, о-очень плохо. А ты даже и не п-поймёшь, что ты труп, п-потому что… Ну, ты уже сам понял, почему. — Ладно, — нехотя признал Лидер. С другой стороны, Кеша правильные вещи говорил. Волновался, переживал. Не хотел, чтобы с Ромой случилось что-то плохое. Лидер невольно проникся нежностью к Инженеру, когда осознал, что тому не всё равно на его благополучие и безопасность. Ответил он уже мягче. — Я это… поспешил, да. Ну, допустим. — Ага. Так что ты там это… Посматривай за ними. Д-деловой своей хватки не теряй! А то вон Марк тот странный какой-то оказался. — Давай не об этом, Кеш. Это было давно. — Давно, — согласился Инженер. — Но я к тому, чтобы ты был внимательнее. Чтобы в следующий раз никаких жертв не было. А то мне же опять работником морга п-придётся устроиться. Одна только мысль об этом поселила в душе сомнения и заставила Рому задуматься: а будет ли он, следующий-то раз.