Должница

Агата       Несколько минут тянутся мучительно долго, я успеваю подумать, что мертва. Но небольшая боль придаёт миру реальности. Распахиваю глаза и вижу Александра, который прикрывает меня своим могучим телом. Он морщится, на скулах играют желваки. Не знаю, больно ему или злится.       Где-то вдалеке слышен рёв уезжающего автомобиля, Нильсен начинает двигаться. Значит, он жив! Ещё несколько дней назад я желала его смерти, проклинала самыми гнусными словами, а сейчас начинаю плакать. Я плачу просто потому, что чувствую некое подобие спокойствия.       — Агата, — слышу его голос. Швед тяжело дышит прямо мне в лицо. Связать несколько слов ему трудно, но он держится и продолжает говорить: — Ты в порядке? — шатен в спешке осматривает моё лицо, держит его крепко в своих ладонях и заглядывает прямо в душу.       — Да, — сглатываю, широко распахнув глаза, и смотрю в его голубые. Они у него красивые: вроде холодные, ледяные, но удивительным образом, притягательные.       — Ч-чёрт, — Александр быстро садится на кресло, прижимает правую руку к левому плечу. Шипит, морщится, стискивает зубы и откидывает голову на подголовник.       Умом я понимаю, что ему необходимо помочь. Мне нужно найти аптечку. Хотя бы просто наложить повязку, чтобы остановить кровотечение. Мои знания оказания первой помощи малы, но я помню, что при ранении в плечо могут быть задеты вены, ещё хуже — артерия.       — Где аптечка? — спрашиваю дрожащим голосом и убираю волосы за уши. Нильсен не отвечает. Надеюсь, что он просто думает долго, а не теряет сознание, — Ал, — обхватываю его лицо руками, — смотри на меня, — говорю чётко, ровно, пытаюсь спрятать всю свою слабость, — ты слышишь меня?       Как раз в это время очнулись его охранники и тут же бросили взгляд на нас. В глазах читался ужас. Ещё бы! Их босса чуть не пристрелили, они должны кучи наложить, не то, что испугаться! Ведь, по сути, именно охрана дала сбой в работе, если ранили мафиози.       — Что смотрите, бараны? — рычит Александр. Мне кажется, он начинает свыкаться с болью, — живо в больницу — Агата может быть ранена!       О, Боже! Имея плечевое ранение, Нильсен всё равно переживает за меня. Это так трогательно. Почему раньше я боялась его? Теперь он для меня, как бы парадоксально не звучало — защита.       Водитель заводит двигатель, а после авто резко трогается с места и пулей несётся в ближайшую больницу. Я слышу дыхание Нильсена рядом, через пару минут он разговаривает со своим сопровождением по телефону. И каждую минуту косится на меня — боится.       Я тоже переживаю за него, поэтому резко рву подол платья и заматываю куском дорогой ткани кровоточащую рану на плече. Александр смотрит на меня и явно не понимает происходящее. Я рядом, между нами слишком мало места. Грудью касаюсь здорового, крепкого плеча, и Нильсен напрягается. Он выглядит очень спокойным, будто и вовсе нет ранения, будто у меня сильные галлюцинации.       — Царапина, — фыркает Алекс, когда я отстраняюсь, потом, чуть погодя, он продолжает, — хуже было бы, если ранили тебя, — он говорит тихо, я бы сказала даже стесняясь. Криминальный авторитет не показывает слабости, держит каждого на дистанции, не подпускает к себе, но, кажется, мой сломался. Ещё в России ему было по барабану на меня — мужчина просто получил своё, не отдав старому бандиту, а тут что-то не так… Он считает меня своей ценностью.

***

      Уже в больнице меня тщательно осматривает врач, расспрашивая о моём самочувствии, буквально вытягивая из меня информацию. А мне и сказать нечего! У меня то кровь не хлещет ниоткуда, только головокружение, но списываю это на стресс. Через десять минут пыток молодой хирург оставляет меня, и я покидаю смотровую, чтобы выяснить, что со шведом.       Подбегаю к стойке регистрации, спрашиваю у медсестры о состоянии Александра Нильсена. Девушка отвечает, что ему накладывают швы, и мне придётся подождать. Я опускаюсь на сиденье рядом с процедурным кабинетом и от безделья рассматриваю приёмный покой. Больница, конечно, не элитная и здесь довольно убого. Вряд ли Нильсен бывал в таких. Я чувствую себя виноватой, ведь это из-за меня мы оказались здесь, из-за того, что именно я сбежала, мужчина поехал за мной. Если бы я не обвела вокруг пальца амбалов, то не пришлось бы меня искать.       Всё так запутано. Зачем было вообще меня искать? Подумаешь, ценность какая! Простая девушка, которая немножко задолжала хорошему казино. Локтями упираюсь в коленки и обхватываю голову руками. Я устала, и хочу домой под одеяло. Но и квартирку мою обыскали, всё перерыли сволочи. Негде мне прятаться от этого чёртового мира! Даже тётушка так просто отдала меня Нильсену, просто потому что он в десятке самых богатых холостяков Лондона.       Кажется, я слишком задумалась, а очнулась от чьего-то касания. Резко вскинула голову вверх и столкнулась с Александром. Он смотрит на меня с сожалением, а я перевожу взгляд на его обмотанное бинтом плечо, и слёзы так и щиплют глаза. Ведь из-за меня это всё!       — Тшшш, — Нильсен поднимает меня и прижимает к своей голой груди. Рубашку, по-видимому, выкинули, — всё хорошо, Агата. Сейчас ты без слёз, без истерик и лишних слов идёшь за мной, и мы уезжаем отсюда.       Я трясу головой, как болванчик, и сразу же вытираю слёзы. Не буду я плакать при нём. Но как не дать волю чувствам в объятьях такого сильного мужчины? С Александром хочется плакать просто так, просто потому, что крепко сжимает в своих сильных руках и пахнет так головокружительно.       Мы выходим из больницы и садимся в бронированный автомобиль Нильсена. Меня немного потряхивает от страха. Страха, что наша поездка может снова прерваться, а может даже и не начаться. Вдруг за углом больницы или за кустом той красной розы сидит снайпер и целится прямо в Александра? Моя жизнь не стоит и фунта, а вот Нильсен — дорогой экземпляр. К тому же он единственный наследник семейного бизнеса, который построил его дед.       Я пытаюсь выкинуть из головы дурные мысли и засыпаю, но сон мой тревожен. Слышу всё, что обсуждает Александр со своим человеком. Наверное, рядом с водителем сидит не рядовой охранник, а кто-то покрупнее. Судя по разговорам, начальник охраны.       — Посмотрите по камерам, кто обчистил квартиру Харрис. Если это какому-то наркоману не хватило на дозу, грохните на месте. Но это точно не случайность и не совпадение.       — Возможно, работал наёмник и обставил это как воровство, — подаёт голос мужчина спереди.       — Проверь всё лично! Мне не нужно это «возможно», — Александр не кричит, но говорит с нажимом. Ему то и кричать не обязательно, все и без этого подчиняются.       — А что с девчонкой? Юркая зараза, везде пролезет. Любую охрану проведёт.       Нильсен приглушённо смеётся и отвечает:       — Н-да, уследить за ней не просто. В мою квартиру направь лучших, которые не упустят, как те ублюдки.       В салоне дорогого авто наступает тишина, и я окончательно проваливаюсь в сон. Все-таки усталость и стресс дают о себе знать.       Выныриваю из дрёмы, когда автомобиль останавливается, дверь с моей стороны открывается и кто-то тянет меня на себя. Над собой слышу голос Александра — снова обсуждает что-то с охраной. Сегодня он особенно напряжён, как, наверное, никогда. Я же спохватываюсь, что Нильсен держит меня такую тяжёлую на руках, рискуя тем, что швы разойдутся. Начинаю ёрзать, чтобы меня отпустили.       — Успокойся. Мы у меня дома.       — Но я же тяжёлая, у тебя швы, — начинаю тараторить.       — Ничего ты не тяжёлая, лучше не ёрзай, пока не уронил, — всё-таки встретиться лицом к лицу с асфальтом — это последнее, чего мне хочется. А больше всего хочется, чтобы с мужчиной было всё в порядке.       Нильсен заносит меня в подъезд, идёт к лифту, к счастью, дверцы сразу же раскрываются, впуская нас. Здесь так красиво: вокруг зеркала, чисто, ничем не воняет, а также звучит приятная мелодия. Тут пахнет только богатством, а не дохлыми крысами.       — Пусти, — снова ёрзаю и шатен аккуратно опускает меня на пол.       Лифт останавливается на нашем этаже, кажется, двадцать шестом. Мы подходим к входной двери квартиры Александра, он вставляет ключ, открывает её, впускает меня, а затем захлопывает. В тишине слышно только стук моего сердца.       Тук-тук-тук.       — Раздевайся, — хрипло произносит Нильсен над моим ухом и целует шею.       Тук-тук-тук-тук…