***
Бали-бей находился в неком предвкушении, ведь спустя столько времени Махидевран Султан наконец предстала перед ним. Когда госпожа переступила порог, показалось, что в комнате похолодало. Женщина, казалось, будто вылеплена из снега, и, если прикоснуться, обожжешься холодом. Почему-то этот надменно-равнодушный взгляд показался знакомым, хоть Малкочоглу явно бы не забыл, если они бы встретились они раньше. — Надеюсь, у вас есть убедительная причина, чтобы тратить моё время? — Хюррем Султан отравили, — даже немного растерялся хранитель покоев. — Она мертва? — скучающе спросила Махидевран, скрестив руки на груди. — К счастью, нет… — Обыск в моих покоях что-то дал? — тем же скучающим тоном перебила Султанша. Бали-бей упустил тот момент, когда разговор превратился в его же допрос. — Нет. Однако, — быстро и едва заметно повысил тон хранитель покоев. — Хюррем Султан перед тем, как потерять сознание, указала на вас. Почему? — Потому что обвинить меня было бы логично. Если бы я резко начала задыхаться, то тоже бы указала на неё. — Но вы утверждаете, что не причастны к этому? В комнате повисла недолгая пауза. Махидевран смотрела на него, как на откровенного глупца, а под конец ещё и зевнула, прикрывая губы кончиками пальцев. — Да. Бали-бей хотел продолжить разговор, а точнее — и дальше пытаться вытянуть из госпожи слова, однако резко открывшаяся дверь и влетевший в комнату Ибрагим возымели свои планы. — Госпожа, — на миг приветствия черты лица паши смягчились, но как только он перевел взгляд на хранителя покоев, то злость вернулась, и, кажется, даже больше, чем прежде. — По какому праву ты допрашиваешь Султаншу? — Кто-то покусился на жену Повелителя, — объяснил Бали-бей, учтиво склонив голову. — Как хранитель покоев, я обязан найти убийцу и допросить всех. — Тогда объясни мне, — Ибрагим начал медленно приближаться к мужчине. — Почему ты без каких-либо оснований смеешь допрашивать мать наследника, а евнух, у которого нашли яд, остаётся без твоего внимания?! — О чем вы, паша? — Малкочоглу лично спросил всех, кто осматривал комнаты, но на тот момент ничего не было найдено. Поэтому, не имея другого выхода, он попросил Махидевран Султан прийти на разговор. — У Гюль аги был найден яд, лекарша подтвердила, что это тот самый, которым отравили Хюррем Султан. Смотря на твою халатность, я понимаю, почему Султан передал расследование мне. А теперь займись делом и наконец допроси того, кого нужно. — Простите, паша, мне ещё не успели доложить. — Я могу идти? — вмешалась в разговор Махидевран. — К сожалению, нет, госпожа, — великий визирь повернулся к женщине. — Ещё два вопроса, уверяю, это будет недолго. Ты ещё здесь?! — от мягкости, что недавно была в голосе паши, не осталось и следа. — Я немедленно допрошу евнуха, — поклонившись, Бали-бей вышел из комнаты. — С возвращением, Ибрагим, — с лёгкой улыбкой сказала госпожа, отходя к стене. При таком расположении нужно было сначала выйти хотя бы ближе к середине комнаты, чтобы заметить Султаншу. — Как он посмел остаться с вами наедине? — паша даже не пытался скрыть свою ревность. — Но ты ведь поступаешь так же, — с лукавой улыбкой подметила женщина. — Мы не одинаковые, — Ибрагим бросил быстрый взгляд на дверь, прежде чем подойти вплотную к госпоже. — Твои глаза — сапфира два, два дорогих сапфира. И счастлив тот, кто обретёт два этих синих мира. Махидевран не ответила, вместо этого она оставила короткий поцелуй и сразу же отстранилась, положив указательный палец на губы мужчины, когда он начал тянуться вслед. Разучившись любить однажды, это чувство более не посещало сердце Алисы. Будто земля, которая была высушена палящим солнцем, а после покрылась льдом. Нет ни единого шанса, что на такой почве что-то прорастёт. Из жалости к чувствам Ибрагима, она копирует улыбку, которая когда-то не сходила с его лица. Но глаза все портили, они действительно зеркало души, и так смотреть на других, как когда-то смотрела на него, она не может. — У меня для тебя подарок в честь возвращения. Вот только его нужно распаковать, где-то аккуратно, а где-то — вскрывая до крови. — Что я должен заставить сказать Гюль агу? — Мне так нравится наше взаимопонимание. *** — Валиде, — поклонилась черкешенка. Айбиге, сидящая рядом с Хафсой, сразу же поднялась с места и склонилась в поклоне. — Проходи, Махидевран, — с каким-то облегчением сказала госпожа. Она выглядела действительно уставшей, бесперестанно успокаивая Джихангира. — Кажется, что этот день никогда не кончится, — Султанша кивнула и хотела уже сесть на подушку, как Валиде её остановила. — Помню, с каким трепетом ты относишься к детям, — от столь неожиданного заявления Алиса даже потеряла дар речи. — Мой маленький Шехзаде сам не свой, он спокоен лишь на руках, а как только кладешь в кроватку, начинает плакать. И так уже полдня. — Соболезную, — выдавила из себя сухой ответ Махидевран. С замечания о её любви к детям она ждала подвох. — Может, он просто скучает по матери, — предположила Айбиге. — Будем надеяться, — Валиде сильнее прижала к себе младенца. — Поэтому я подумала, что будет правильно, если о Шехзаде, пока Хюррем не поправится, позаботишься ты, Махидевран. «За что?» — чуть не вырвалось у Алисы. — «Забота? Как же! Просто хотите сбросить на меня больного ребенка». — Мне кажется, что Хюррем вскоре придет в себя, поэтому нет необходимости отдавать ребенка мне. Айбиге заметила, что Махидевран смотрела на мальчика, словно на прокаженного. Крымской принцессе было бы страшно отдавать столь хрупкое дитя. — Мы не можем это с уверенностью сказать, да и после его мать ещё будет слабой, так что позаботься о моем внуке, — улыбнувшись, Валиде протянула ребенка. Алиса даже не изобразила радость или благодарность на лице. Отсутствие каких-либо эмоций было лучше, чем раздражение и злость. Махидевран сразу же провела по спине. Пока горб не чувствуется, но, похоже, уже пришло время его развитию. — Допрос Гюль аги дал свои плоды? — невзначай спросила Султанша. — Ибрагим паша сказал, что один раз евнух назвал имя Искандера паши, но сразу же отказался от своих слов. И теперь утверждает, что паша ошибся и ничего подобного он не говорил. А для допроса паши нужны более веские улики, чем слова евнуха, которые никто не может подтвердить. Махидевран впервые за все время посмотрела на невестку. Айбиге быстро поспешила отвернуться, разрывая зрительный контакт с этими холодными голубыми глазами. — Я не так давно, — неуверенно начала принцесса, — видела, как Гюль ага в саду разговаривал с Искандером пашой. Мне стало интересно, что за мужчина разговаривает с приближенным человеком Хюррем Султан, вот я и спросила у своей служанки. — Правда? — удивилась Хафса. — А евнух утверждает, что ни разу не говорил с Искандером пашой. Спасибо, что сказала. Имея свидетельства крымской принцессы, великий визирь сможет допросить Искандера пашу. Айбиге виновато опустила голову, сейчас похвала для неё была сродни наказанию. — С вашего позволения, Валиде, — Джихангир начал просыпаться, и Махидевран хотела отдать его до того момента, когда ребенок начнет орать во все горло. — Конечно, иди.***
— Гюльшах! — от громкого голоса Махидевран, Шехзаде начал плакать во весь голос. — Если не станешь тише, — прошептала госпожа, наклонившись над ребенком. — Я напою тебя снотворным. — Валиде? — из своей комнаты вышла Танели. — Почему у нас Джихангир? — Потому что твоя бабушка не желает смотреть за больным ребенком. Не волнуйся, это не заразно, — быстро добавила женщина. — Госпожа, вы меня звали? — вбежала калфа. — Да, позаботься о Шехзаде и сделай так, чтобы я его не слышала. — Давайте лучше я, — предложила Танели. — Гюльшах помогает вам, а мне сейчас все равно нечем заняться. — Пусть при тебе будет Фидан и твоя служанка, — Махидевран с облегчением передала мальчика дочери. — Нужно держать вот так, — она поправила руки Танели. — Раз решила взять за что-то ответственность, должна нести её до конца. Мне нужно сходить в одно место, поэтому хорошо заботься о брате. *** Следующий день обещал быть удачным, так как это был конец представления; и, на удивление, за всю ночь Махидевран ни разу не слышала детского плача. — Джихангир ещё жив? — Госпожа не отходила от него ни на шаг, — сказала Гюльшах. — После вашего ухода приходил Шехзаде. Он хотел забрать ребенка к себе, но Танели Султан отказалась. Тогда они нашли компромисс, поэтому вчера госпожа ночевала в покоях брата и они вместе смотрели за Шехзаде Джихангиром. — Точно, Мустафа ведь так любит братьев, нужно было сразу ему отдать мальчика. Позовите лекаря, и пусть Шехзаде сделают мазь, которая уменьшает боль и не вредна детям. — Недавно Хюррем Султан очнулась. Валиде и Айбиге хатун вскоре хотят её навестить. — Прекрасно, — улыбнулась Махидевран. — Мне нужно быстро одеться. *** Едва придя в себя, Хюррем сразу же расспросила служанку, как обстоят дела, и все оказалось совершенно противоположно тому, что планировала Хасеки. Так как в покоях Махидевран яда не нашли, Айбиге допустила ошибку. А ведь Султанша до последнего сомневалась, стоит ли использовать неискушенную в интригах девушку. Но она была единственной, кто без подозрений мог проникнуть к Махидевран. А что теперь? Помимо того, что её жертва не оправдалась, так ещё и Гюль ага попал в темницу. Искандера пашу допрашивают, и даже если он до последнего будет молчать, дата его казни, скорее всего, уже определена. Прихода Валиде она ждала особенно, сделав ещё более болезненный вид, чтобы надавить на жалость и выпросить помилование для слуги. Если это не даст никакого результата, то Султан ей вряд ли откажет. Нужно спасти хоть агу. Но когда вместе с Валиде и Айбиге в покои вошла Махидевран, Хюррем сразу же поняла, что рассчитывать на мать Султана будет бесполезно. — Хюррем, как ты? — спросила Валиде. — Я могу дышать и видеть свою семью, большого мне и не нужно, — прохрипела рыжеволосая. — Я так за вас боялась, — подошла к кровати Айбиге. — Мы все за тебя боялись, — наконец начала Махидевран. — В особенности, когда узнали, что все это время рядом с тобой был убийца, — её сочувствующее лицо бесило Хюррем ещё больше. — Гюль ага не мог такое сделать, его подставили, — Хасеки все же попыталась убедить Валиде. — Да, — неожиданно согласилась Махидевран. — Он — лишь пешка, исполняющая приказ. В его комнате, помимо яда, нашли много золота. Также Айбиге видела, как незадолго до этого он разговаривал с Искандером пашой. Допросив больше слуг, оказалось, что несколько из них видели, как Гюль ага куда-то отводил пашу. Султанша стала бела, как стена. Это по её приказу евнух тайно приводил Искандера. Как Махидевран об этом узнала? — Это явно ошибка, — попыталась выкрутиться Хюррем. — Слуги склонны врать. Айбиге, — женщина повернулась к подруге. — Ты уверена в увиденном? Может, ты ошиблась? Пусть крымская принцесса и была наивной, но не полной же дурой, намек должна была понять. — К сожалению, госпожа, но это правда, — девушка стыдливо отвела глаза и сразу же встретилась взглядом с Махидевран. *** — Айбиге, — Махидевран преградила путь девушке. — Представляешь, в моем сундуке нашли странную вещь, которой там быть не должно. — Не понимаю, о чем вы, простите, госпожа, однако меня ожидает Валиде. Девушка быстро обошла Султаншу и хотела как можно быстрее уйти, однако услышанное заставило её остановиться. — Яд, что ты мне подложила, найдут у твоего отца, — Махидевран неспешно развернулась к шокированной невестке. — Даже интересно, как быстро его казнят? — Нет, прошу вас, — Айбиге подбежала к Султанше. — Я не хотела ничего плохого. Просто эта свадьба для меня словно похороны, я всего лишь хотела действительно жить, а не существовать тенью в стенах этого дворца. — Так это ты с хороших побуждений решила подписать мне смертный приговор? — ухмыльнулась черкешенка. — Нет! — с ужасом воскликнула девушка. — Вас бы только на время отослали, а наша помолвка в это время была бы расторгнута, я не хотела причинить вам вред, клянусь. Всем наплевать на мое счастье, я просто хотела справедливости по отношению к себе. — Мне действительно интересно, ты дура или притворяешься? — совершенно серьезно спросила Махидевран. — Ты добиваешься справедливости? Успокойся, этот фрукт здесь не растёт. За попытку убийства жены Султана, наказание только смерть, — специально медленно пояснила шатенка в надежде, что хоть так дойдет. — А не веришь, так давай посмотрим, что случится с твоим отцом, когда доказательства укажут на него. — Нет, пожалуйста, накажите меня! Всему виной моя глупость, значит, наказание должна нести я. — Ты недостаточно хорошо умоляешь. На мгновение крымская принцесса застыла на месте, а после закрыв глаза встала на колени. — Умоляю, — опустила голову девушка. — Я расскажу правду и отвечу за свою ошибку. — И что даст правда? — лишь после этого вопроса Айбиге подняла голову на безразлично смотрящую на неё Султаншу. Она думала, что Махидевран хочет насладиться её унижением, но ей будто было все равно. — Признайся ты — и все обернут так, будто я и твой отец вступили в сговор, чтобы устранить препятствие на пути Мустафы. — Тогда что же делать? — Скажешь то, что я хочу, и никто из дорогих тебе людей не пострадает. В отличие от Хюррем, я отвечаю за свои слова. *** — Хюррем, — с обеспокоенным лицом начала Махидевран, сев рядом на кровать. — В данном случае, исходя из твоей реакции, есть лишь два варианта. Или Гюль ага действительно предатель, сговорившийся с Искандером пашой, и ты не веришь в услышанное, потому что очень сильно ему доверяешь. Или же он был настолько верным человеком, что устраивал тебе тайные встречи с пашой, и именно поэтому их видели вместе, а ты сейчас не веришь в услышанное. Твои слова все решат. Ну так что, ты считаешь, что Гюль ага предатель или нет? Хюррем с силой сжала покрывало со всей ненавистью, которая в ней только была, смотря на Махидевран. Она не дала выбор, а лишь загнала над пропастью. Если сказать, что Гюль ага невиновен, то её тайные встречи приравняют к измене и тогда детей могут казнить. Если же согласится с этой ложью, то евнуха казнят, а вслед за ним и Искандера. Ибрагим ни за что не упустит возможность избавиться от главного конкурента. — Я слишком сильно доверилась Гюль аге, — это был приговор для ее самого верного слуги, без малейшей надежды на помилование. — Бедняжка, — Махидевран взяла ее за руку. Хюррем хотела выдернуть, но Султанша только усилила хватку. — Тебе так не везёт с подбором слуг, Валиде, может, мне отдать Хюррем пару своих? — Не нужно! — резко ответила рыжеволосая, все же выдернув свою руку. — Айбиге, — все так же спокойно обратилась Махидевран к невестке. — Ты довольна служанками, что я тебе дала? — Разумеется, — выдавила из себя девушка. Разумеется: она ненавидела их с самой первой секунды, они словно тюремщики всюду следовали за ней. — Я считаю это хорошей идеей, Махидевран, подбери Хюррем слуг. — Нет… — Ты сейчас не в том положении, чтобы спорить, — перебила невестку Валиде. — Из-за твоей неосторожности во дворце поднялся настоящий хаос. Эта история уже вышла за пределы дворца. Я знала, что после вашей свадьбы порядок будет нарушен, но даже представить себе не могла, что до такой степени. Выздоравливай, — последняя фраза была скорее формальностью, нежели искренним пожеланием. — Госпожа, я проведаю вас после, — пообещала Айбиге и ушла вслед за Хафсой. — Ты не собираешься уйти? — спросила Хюррем у слишком довольной соперницы. — Все вон! — скомандовала Султанша и слуги быстро подчинились. — Наверное, ты мне сейчас не поверишь, но я искренне хочу, чтобы ты выздоровела, — рыжеволосая фыркнула: это была откровенная ложь. — Потому что, если ты умрёшь сейчас, твоих детей, скорее всего, отдадут мне. А такого ужаса я не желаю, поэтому перестань делать вид, что ты бедная и слабая жертва и забирай Джихангира. Валиде мне его отдала, — быстро добавила Махидевран, предугадав следующий вопрос. — Если ты с ним хоть что-то сделала… — Твоего ребенка невозможно наказать больше, чем это сделала судьба. У него растет горб. Поэтому сделай одолжение и забери его уже сегодня, нянчить чужих детей не входило в мои планы. — Ты лжешь, — Хюррем отказывалась верить в услышанное. Джихангир был таким же спокойным ребенком, как и Мехмед, у него просто не могло быть дефекта. Это единственный ребенок, рожденный в законном браке. — Вот сама и проверишь, но я хотела тебя поблагодарить. Я несколько недель голову ломала над тем, как уничтожить Искандера, — тихо продолжила Султанша, наклонившись вперёд. — А ты так удачно послала ко мне Айбиге. Спасибо тебе, дорогая. Даже убить тебя не возникло желания.***
— Где Джихангир? — спросила Михримах, как только вошла в покои Махидевран Султан. — Я думала, он у Валиде, почему мой брат с тобой? — Его как раз унесли Хюррем Султан, — коротко ответила Танели. — Ты не хочешь извиниться? — она не смотрела на сестру. Султанша была полностью поглощена подбором правильного украшения. — Ты сама виновата. Я сказала молчать, а ты решила все рассказать матушке. Так что, не вини меня. — Хорошо, — девушка закрепила на руке красивый браслет. Рубины были сделаны в форме цветка, от которого отходили изогнутые золотые лепестки, их конец едва ощутимо царапал кожу при ходьбе, если браслет неправильно закрепить. — Это подарок отца на мой первый день рождения. Из-за того, что моя рука слишком тонкая, он постоянно двигается. Неосторожное резкое движение — и я могу поцарапать себя до крови. — Зачем ты мне это рассказываешь? — перебила сестру Михримах, не выдержав. В двери неожиданно постучали, и в покои вошёл Али ага. — Госпожа, как вы и просили, финики доставлены. «Пришло время», — решила Танели. — Я дала тебе шанс извиниться. Так что, не вини меня. — Что? Танели аккуратно подняла браслет почти до локтя, а затем, со всей силы надавив на кожу, резко стянула украшение вниз. Лепестки, впившиеся в нежную кожу, сразу же оставили глубокие раны. Кровь быстро начала растекаться по белым рукавам. Танели не любила этот цвет, и белое платье у неё было лишь одно, да и то просто для разнообразия, но девочка не могла не признать, что именно на этом цвете капли крови смотрелись лучше всего. Султанше не пришлось изображать слезы. Знавшая до этого лишь боль от царапин, девушка не смогла стерпеть боль. Михримах была так шокирована безумной выходкой сестры, что не услышала тяжёлых приближающихся шагов. — Михримах, за что ты со мной так? — громко сказала Танели. Девушка успела снять украшение и положить окровавленный браслет в руку все ещё шокированной сестры как раз в тот момент, когда открылись двери. Дочь Хюррем не успела даже ничего спросить. Повелитель вошёл неожиданно. Танели быстро завела окровавленную руку назад. Михримах также попыталась скрыть украшение. Это было сделано на инстинктах, без каких-либо мыслей. — Что здесь произошло? — даже если бы Сулейман не заметил, что именно от него хотели скрыть дочери, капли крови на белом наряде Танели и льющиеся слезы, все равно заставили бы насторожиться. Это был первый раз, когда он увидел, как плачет младшая дочь. — Повелитель, вы пришли к брату, — девушка улыбалась через слезы. — Джихангира унесли к Хюррем Султан, простите, что отвлекла вас от работы. — Я спросил, что здесь происходит?! — повысил тон Султан. — Танели обезумела! — воскликнула Михримах. — Она сорвала с себя украшение и дала его мне, — девушка показала злополучный браслет. — Что? — искренне удивилась сестра, а слезы, что начали утихать, полились с новой силой. — Хорошо, пусть будет так, — Танели обречённо опустила голову. — Отец, это все моя вина, я проявила жадность и не захотела отдавать Михримах подаренное вами украшение. Прошу, простите меня, более такого не повторится, я всегда и всем буду делиться с сестрой. — Это неправда! — воскликнула Михримах, но Султан не стал слушать. Он подошёл к младшей дочери и потянул на себя руку, что девушка так отчаянно скрывала. Кровь неустанно текла, так что белый рукав полностью стал красным, а капли капали на дорогой ковёр. Сулейман аккуратно поднял рукав, раны выглядели хуже, чем он мог предположить. — Ты хочешь сказать, что она сама это сделала? — это был первый раз, когда он был зол на Михримах. — Отец, это правда, почему вы мне не верите?! — Султанша начала плакать, не выдержав такой несправедливости. — Евнух, что здесь произошло? — Я не был здесь, когда Султанши начали спорить, поэтому не знаю причину. Когда я вошёл, Танели Султан поднимала руку вверх, а Михримах Султан тянулась к её браслету. Госпожа так резко стянула украшение, что я понял, что произошло лишь тогда, когда когда Танели Султан вскрикнула от боли. — Он все лжет! — закричала Михримах. — И Танели, они сговорились и лгут! — Папа, — Танели пошатнулась, схватившись за руку отца. — Мне плохо, все кружится… — Повелитель, — на свой страх и риск обратился евнух. — Госпоже нужно срочно остановить кровь, иначе будут последствия. — Отец… — Михримах, иди к себе! — это был первый раз за почти тринадцать лет, когда Сулейман крикнул на дочь. — Тебе не позволяется выходить из покоев без моего разрешения. Почему ты до сих пор не позвал лекаря?! — повернулся он к аге. — И забери с собой Михримах Султан. — С вашего позволения, я сяду, — тихо сказала Танели. — Разумеется, как ты себя чувствуешь? — он аккуратно посадил дочь на софу. — У тебя что-то болит, кроме руки? — Сулейман потуже прижал рукав к ране. — Нет, — измученно улыбнулась девочка. — Вы сейчас сидите рядом со мной, как в такие счастливые моменты я могу обращать внимание на боль? Угрызения совести последовали молниеносно. Танели лишь однажды попросила её навестить, но Султан забыл, и все это время дочь молча ждала. — Я буду навещать тебя, как только появится свободное время, даю слово. Он обнял дочь, но Султанше на это было все равно. Радости от слов «отца» более не было. Тепло, что исходило от него, перестало согревать. *** — Я пришла к тебе попрощаться, — сказала Айбиге, войдя на террасу. — Извини за всё, что случилось, я совершенно забыл, что сегодня день твоего отъезда. Сегодня на диване был вынесен приговор Искандеру паше, я все ещё мысленно там. Чувствую себя ужасным женихом, — Мустафа виновато улыбнулся. — Наверняка моя забывчивость была одной из причин, почему ты так долго отказывалась от брака. — На самом деле, ты был здесь самым искренним человеком. Сложилось бы все иначе, возможно, я бы действительно радовалась нашей свадьбе, — Айбиге тяжело вздохнула и подошла ближе. — Но ты мне как брат, — она пожала плечами с грустной улыбкой. — Этот дворец самое прекрасное место на земле, но для меня он как тюрьма. — Когда мы уедем в Манису, я дам тебе столько свободы, сколько смогу, — поспешил уверить её Мустафа. — Есть ещё одна вещь, которая пугает меня больше, чем этот дворец. Махидевран Султан. Я боюсь её, боюсь, что как только мы начнем жить в одном дворце, она окончательно во мне разочаруется и попытается… — Айбиге не договорила. Она не могла правильно подобрать слово, чтобы описать все страхи. Это место не для неё. — Возможно, моя Валиде и строгая, но она полюбит тебя как дочь, ведь ты станешь частью нашей семьи. Девушка видела, что Мустафа был с ней совершенно искренним. И это пугало ещё больше, ведь в будущем, если у неё будут ссоры с Махидевран Султан, она не сможет доказать свою невиновность, а Шехзаде всегда примет версию матери. Как сегодня весь дворец поверил в придуманную госпожой сказку. *** — Ты не провожала крымскую принцессу, — Махидевран вошла в покои в прекрасном настроении. Гюльшах теперь приставлена к Хюррем, в диване более нет пашей, которые открыто выступают против Мустафы. И самое главное, что Джихангира вернули матери, а значит, более ничто не нарушает её комфорт и спокойствие. — Она мне не нравится, — честно призналась Танели. — Зачем мне тратить время на девушку, которая смеет пренебрегать Мустафой. — Она пока молода и глупа. Как рука? — невзначай спросила Султанша. — Вы знаете… — Ты использовала моего слугу. Если хочешь, чтобы о твоих делах не знали, заводи исключительно своих людей. Это того стоило? — Махидевран посмотрела на руку дочери. Она была полностью закрыта длинным рукавом из плотной красной ткани, поэтому, если бы ей не сказали, заметить было бы крайне сложно. — Михримах обвинила меня в том, чего я не делала. Она солгала, боясь гнева матери, я же просто показала, что есть вещи пострашнее. — Ты видела, чтобы я хоть раз вредила себе, чтобы поставить других на место? — Махидевран подняла рукав, рука была перебинтована до локтя. — Мне нравится, что ты не боишься замарать руки, но не своею же кровью. Ты должна быть ещё умнее и находчивее. — Я постараюсь, — получив удовлетворённый ответ, Султанша опустила рукав дочери. — И спасибо, что не вмешались, хоть и знали, что я, что-то задумала. — Это твои проблемы, ты должна учиться решать их самостоятельно. *** Когда вошли служанки, чтобы приготовить все к хальвету, макушка рыжих волос бросились в глаза сразу же. Шехзаде, тяжело вздохнув, сел на стул. Почти каждая встреча с этой девушкой была связана с угрозой для его жизни. И в тот момент, когда Мустафа уже начал верить, что это чистая случайность, и, возможно, ей просто поручили уборку, Аврора случайно опрокинула поднос. Виноградные гроздья разлетелись по полу. Но Шехзаде смотрел не на это, а на искренне перепуганное лицо, можно действительно обмануться и поверить, что ей жаль. — Довольно, — оборвал он причитание калфы. — Можете идти, а рабыня пусть убирает, что сделала — и тоже ступает. Я не сержусь. — Как прикажете, Шехзаде. Аврора собирала фрукты неспешно, медленно, теперь уже не изображая жалости. — У меня для тебя подарок. — Даже интересно, — поднялся со стула Мустафа. — Наложницы никогда ничего мне не дарили. — Они рабыни, а рабы не могут ничего иметь, но твоя прекрасная и невинная, как ангел, девушка — исключение. Это яд, — с неким торжеством Аврора протянула стеклянный флакон. — И он довольно сильный. Одного глотка будет достаточно, чтобы человек умер сразу же, если употребить совсем немного, то начнется горячка, но шансов, что протянет сутки, совсем немного. Ни одна мускула не дрогнула на его лице, а блики света в тёмных глазах казались захваченными в ловушку, неподвижными. — Я заметила её странное поведение ещё днём, — продолжила Аврора, не получив никакой реакции. — Когда её повели готовиться к хальвету, я проверила её место и нашла эту прекраснейшую вещицу. Я перелила содержимое себе, чтобы проверить, что именно она прячет, а взамен налила обычную воду, окрашенную соком ягод. Я же говорила, что Эфсун хочет тебя убить. — Ты просто принесла мне яд, вся история может быть выдумана тобой. — Хорошо, — уголки её губ едва приподнялись, а взгляд будто оттаял, насыщаясь предвкушением. — Тогда готов умереть? — она не улыбалась, но все лицо сияло в скрытой улыбке. — Давай посмотрим? А ставкой будет твоя жизнь. — Я зря послушал Мурада, уходи. — На все ваша воля, Шехзаде, — рыжеволосая низко поклонилась. — Возможно, у вас будут пожелания перед смертью? — улыбка при таких словах выглядела более чем неуместно. — Ведь если ты и дальше будешь таким слепцом, у меня появится повод облачиться в черный. — Эфсун меня любит! — Тогда я просто обожаю. Я поприсутствую на твоих похоронах, — поклонившись, девушка вышла из покоев. *** — Госпожа! — крик Фидан среди ночи заставил Махидевран резко проснуться. — Я надеюсь, кто-то умер, потому что более ничто не является достойным предлогом, чтобы будить меня среди ночи, — раздраженно сказала Махидевран, садясь на кровать. — Ш-Шехзаде М-Мустафа… — заикаясь, начала калфа. — Ему неожиданно стало плохо. Эфсун хатун сразу же позвала лекарей, но состояние Шехзаде лишь продолжило ухудшаться.