***
Джек знал, где обитает Бугимен, собственно, это знали все, ни для кого из жителей Хеллоуин-тауна это не было секретом, поэтому Скеллингтон довольно быстро оказался на месте. А потом он услышал голос Салли. И в этот момент, когда мужчина понял, что девушке грозит опасность, его сердце, если бы оно у него было, пропустило бы пару ударов, упало в пятки и замерло. И пусть сердца не было, но чувствовал себя Джек именно так: словно оно перестало биться из-за немого страха — не такого, к какому привык мужчина. Это был совершенно иного рода страх, не хеллоуинский, а крайне жуткий и пугающий, заставляющий кровь стыть в жилах. И пусть крови у Джека не было в помине, но что-то внутри его души этот страх всё же сковал: крепко, жестоко, намертво. И дело было даже не в том, что Салли была соулмейтом Скеллингтона. Даже если бы она им не была или была, но Повелитель Тыкв по-прежнему не ведал об этом, его чувства в этот момент совершенно не изменились бы. Джек беспокоился за девушку, потому что она была ему дорога как друг, потому что — что уж греха таить? — он уже давно полюбил её, потому что он не хотел её терять. На самом деле, несмотря на весь жуткий антураж Хеллоуин-тауна, его жители были довольно мирным народом: жутким снаружи и добрым внутри. Монстры пугали людей и друг друга, веселились от этого и просто приятно проводили время вместе. Конечно, бывало возникали конфликты, но, как правило, сперва их всегда пытались решить мирным путём. Редко, когда всё заходило настолько далеко, что начиналась драка, и ещё реже доходило до убийства. Это, можно сказать, было даже неким нонсенсом, хотя никоим образом не наказывалось — разве что общественное мнение могло измениться не в лучшую сторону. В общем, к сражениям и кровавым поединкам, заранее не спланированным и не прорепетированным для какого-нибудь хеллоуинского спектакля, народ города был не приучен. И Джек в том числе. Именно поэтому кинжалы и автоматы Бугимена того сильно напрягли, хотя, пожалуй, от этого типа иного ожидать и не следовало: Бугимен считался самым агрессивным призраком Хеллоуин-тауна. Скеллингтону пришлось хорошо постараться, чтобы избежать всех ловушек Бугимена, увернуться от всех пуль, остаться живым, да ещё и не позволить Бугимену убежать. Но старания мужчины не прошли даром: он достиг того, чего желал — он спас Санту и Салли — и даже немного больше: Бугимен был беспощадно уничтожен шершавой подошвой ботинка Клауса. От букашки осталась лишь одна лепёшка. Убийства, всё же, были редкостью в Хеллоуин-тауне, потому Джек был обескуражен. И обескуражен он был вдвойне, ведь убил Бугимена никто иной, а Санта: этот добрый старичок с белой бородкой и шапкой. Скеллингтон уже согнул руку, чуть приподнял палец, чтобы обратиться к Клаусу, но, увидев рядом с собой Салли, лишь растерянно прошептал: — Эм… Как думаешь, стоит ему сообщать, что мы не бессмертны и что он только что затоптал насмерть Бугимена? Салли бросила взгляд на Клауса, который с особым наслаждением всё ещё шаркал ножкой по остаткам Бугимена. Очевидно, призрак сильно напугал Клауса, раз тот из добряка превратился в настоящего садиста. — Нет, — Салли покачала головой. — Думаю, не стоит. Скеллингтон пожал плечами, опустила руку и промолчал. Джек действительно уважал Санту, хотя тот, очевидно, не почувствовал это из-за не слишком приятного обращения с ним — конечно! Клауса здесь съесть пытались, после такого в последнюю очередь будешь считать, что похитители уважают тебя. Пожалуй, из-за этого и некоторой потерянности Санта вопреки своему обычно лёгкому расположению духа и был довольно грубоват с Скеллингтоном, несмотря на то, что тот вёл, по крайней мере, на этот раз, себя вполне адекватно даже по меркам Клауса. В любом случае, разговор выдался не из приятных, Джек извинился, Санта его наругал, поставил ему в пример Салли, с чем Повелитель Тыкв мысленно согласился, но в итоге всё завершилось довольно благополучно: как минимум, Клаус заверил, что он ещё может всё исправить. И улетел. Скеллингтону оставалось лишь слепо довериться этому странному весёлому, но не лишённому собственных таракашек в голове старичку. Но даже так, Джек всё ещё чувствовал часть вины, ощущал себя потерянным и растерянным и лишь с печальным удивлением смотрел вслед Санте. — Он всё исправит, Джек, — голос Салли вывел из задумчивости мужчину, но в то же время напомнил ему и о величине его ошибки: девушка ему говорила, она предупреждала, отчаянно пыталась остановить Скеллингтона словами, а он? А он что? Он даже слушать её не стал! С собственной точки зрения это являлось лишь отягощающим вину фактом. Джек сдержал тяжёлый вздох и виновато опустил голову, когда Салли неловко коснулась его руки, продолжая. — Он знает, что делать. — Да, пожалуй, — мужчина собрал силу воли в кучку и откинул беспокойные мысли в сторону. Он повернулся к девушке, и тогда та немного отступила, прерывая касание. — Но как ты сюда попала, Салли? — Ну я пыталась… — неловко потупив взгляд, девушка стала нервно сжимать свои руки, запинаясь, — то есть я хотела… хотела… — Что? — перебил её полным надежды и нежности голосом Джек. — Помочь мне? — Ну я не могла просто… Скеллингтон не сдержал улыбку, когда девушка повернулась к нему спиной от смущения — иногда она была такой робкой, и это даже нравилось Джеку — а мужчина понял, что попал в точку. Конечно, это было крайне нерационально с его стороны, ведь все факты указывали совершенно на иное. Мужчина просто не мог знать, хотя мог предполагать, что за его путешествием через ведьмовский котел следил весь город и что его посчитали погибшим, из-за чего Салли и решилась на такое опасное предприятие под названием «Спасти Санту от Бугимена». Джек не знал многих фактов, а те сведения, которыми он располагал, свидетельствовали явно не в пользу Салли. Девушка много раз отговаривала Джека от этой затеи, и сейчас мужчина обнаружил её в логове Бугимена, очевидно, пойманной в попытке спасти Клауса. Скеллингтон не мог знать, когда именно решила освободить Санту Салли — до или после объявления его погибшим, но это и не имело значения: Джек всё равно не знал, что его посчитали погибшим. Для него всё выглядело крайне просто: Салли отправилась спасать Клауса, чтобы тот провёл Рождество так, как следует, то есть чтобы нарушить планы Джека. И мужчина имел полное право на это рассердиться, но он не стал этого делать. Во-первых, он был ужасно виноват перед Салли, ведь не послушал её, или, по крайней мере, чувствовал себя смертельно виноватым. Во-вторых, он признавал правоту девушки в этом вопросе и понимал, что она пыталась поступить так, чтобы сделать лучше для всех — в том числе и для самого Джека. И всё же, главным аргументом для мужчины была надежда. Пусть он не знал, что его сочли погибшим, но он не безосновательно предполагал, что за его похождениями наблюдали: все видели катастрофу, которую он претерпел. Но из всех жителей Хеллоуин-тауна только Салли не стала огорчаться, не стала сидеть сложа руки и ждать у кладбища могильщика*, только она попыталась спасти Рождество, только она попыталась оказать хоть какую-то, пусть даже самую незначительную, помощь Джеку, только она попыталась исправить положение дел, несмотря ни на что — даже несмотря на то, что сама за свою инициативу чуть не поплатилась жизнью. Скеллингтону просто хотелось верить, что Салли действительно старалась ему помочь, ему хотелось верить, что она на его стороне, что она не пыталась нарушить его план, что она побежала спасать Санту только после крушения саней Джека. Мужчина хотел верить в это и надеяться на это — и он верил и надеялся. Эмоциональная часть затмила рациональную, но, пожалуй, сейчас это было лишь на пользу этим двоим. — Салли, — немного удивлённо и почти весело протянул Повелитель Тыкв, подходя к девушке и осторожно касаясь её плеча, от чего та обернулась, — я не могу поверить, я и не думал, что ты… Но, кажется, уже по канону, их разговор опять прервали. Вроде бы, что может быть проще, чем поговорить с одним из горожан собственного города? Но для Джека и Салли эта задача казалась непосильной. Столько лет прожив в Хеллоуин-тауне, они лишь в этом году смогли наконец обменяться несколькими полными фразами и даже поговорить. Однако, судьба и сейчас продолжала подставлять им подножки, не позволяя завершить Джеку начатую фразу. Из дыры в потолке высунулось несколько монстров, явно обрадованных появлением Скеллингтона так сильно, словно тот, показалось Джеку, восстал из мёртвых. Но в любом случае, атмосфера разговора с Салли была уже нарушена, да и говорить при посторонних у девушки, судя по её виду, не было особенного желания, поэтому Джек лишь крепко взял Салли за руку, хватаясь за скинутую призраками верёвку и поднялся наружу вместе с девушкой.Холодало. Незаметно начинал падать белый снег.
***
— Ох, как хорошо дома! — выскакивая из машины под общий восторг жителей Хеллоуин-тауна, воскликнул Джек. Ему на ногу сразу же прыгнул какой-то монстр — то ли он пытался укусить мужчину в надежде оказаться его соулмейтом, то ли лез обниматься от радости, то ли просто таким образом радовался возвращению духовного лидера города, но, в любом случае, Скеллингтон не почувствовал боли. Так или иначе, но Джек сделал с миниатюрным призраком на ноге несколько шагов, поднимаясь, а после осторожно отцепил его и усадил на огромную шляпу Двуликого, который очень удачно подвернулся под руку. Но не успел Джек расспросить разбуженных жителей города о том, что же произошло за то время, пока он отсутствовал, и почему все так особенно рады и кричат, что он жив, хотя, вроде бы, поводов для таких слов и не было, не успел мужчина ответить на навалившиеся на него вопросы или хотя бы немного успокоить толпу, чтобы призраки не толкались и не пытались перекричать друг друга, ведь в итоге Джек не услышит ни одного из них и не удовлетворит их любопытство, как на горизонте показался профессор Финкельштейн со своим новым творением, которое было совершенно отличным от Салли: новая помощница доктора была чем-то внешне похожа на него и не казалась такой изящной и мягкой. — Ой… — послышался тихий испуганный выдох Салли, и она опустила ладони на плечи Джека, чуть приседая, явно пытаясь спрятаться за спиной мужчины от профессора, ведь бежать куда-либо было бессмысленно — Финкельштейн был совсем рядом, он бы заметил, а Скеллингтон был самой ближайшей, пусть и очень сомнительной, возможностью спрятаться. Но доктор всё равно заметил Салли. — Ага! Предательница! — завопил профессор, и его помощница сразу повезла его в сторону Джека. Пусть ехать было всего лишь несколько шагов, но несколько мелких призраков всё равно попали под колёса коляски Финкельштейна: профессор да и его помощница не пытались объехать монстров, они просто прокладывали себе прямой и самый короткий путь к Повелителю Тыкв и Салли. Но, естественно, от такой давки ни один житель Хеллоуин-тауна не погиб, все потерпевшие отделались новым слоем пыли на одежде, которому даже были довольны, ведь тот придавал им ещё более устрашающий вид. — Профессор! — радостно воскликнул Джек, пытаясь смягчить явно негативный настрой Финкельштейна, но тот был непреклонен. Коляска остановился опасно близко к Скеллингтону, так, что мужчина на миг подумал, что доктор решил сбить с ног и переехать и его. — А ты вздумал защищать эту предательницу?! — Финкельштейн сразу же начал испускать волны агрессии, хотя Джек и пары слов не успел сказать. — Отойди в сторону, парень, и не мешай мне! Краем уха, точнее, дырки от него, Джек услышал, как Салли нервно сглотнула. Повелитель Тыкв не отошёл в сторону: он остался стоять, преграждая путь профессору к Салли. — Прошу прощения, — вежливо сказал мужчина, приветливо разводя руками, — но в чём, собственно, проблема? — В чём?! — вскипел Финкильштейн, но его новая помощница погладила того по голове, от чего тот немного остыл, тяжело выдохнул, явно сдерживая бушующие внутри него эмоции, и повторил. — В чём, спрашиваешь? Что ж, я отвечу. Во всём. В ней. В предательнице. Она сбежала от меня и сейчас я намерен её забрать себе — я хочу забрать себе то, что принадлежит мне по праву, а ты мне мешаешь. Отойди! — Нет, профессор, я не отойду, — Джек немного нахмурился. — Вы создали Салли, и я вам за это непомерно благодарен, но сейчас у вас есть другое творение, которое, судя по всему, вас устраивает намного больше. Так не лучше ли будет позволить Салли жить так, как ей заблагорассудится? — О, нет, — прошипел Финкильштейн и резким рывком попытался достать до подола платья Салли, но девушка резко отпрянула от Джека, из-за чего доктор не достал и чуть не упал, благо, его помощница подхватила его и усадил обратно на место. — Я создал её, и я же и уничтожу! Сколько раз она травила меня, сколько раз сбегала, сколько раз доставляла хлопоты и головную боль! Нет, я просто так это всё не оставлю. Я разберу её по кусочкам, я превращу её в ту кучку хлама, из которой создал, и найду этим материалам более достойное применение в своём деле! Я сделаю так, чтобы она перестала быть проблемной. — Но профессор, — Джек чуть наклонился, разводя длинными руками в стороны, из-за чего чуть не задел несколько невнимательных призраков, — она ведь не просто вещь, не просто ваша машина: она живая. Такая же живая и наделённая чувствами и эмоциями, как и вы, и… — Притормози коней, Джек, — резко оборвал мужчину Финкильштейн. — Я что-то не понял. С чего ты защищаешь её? И… Как ты там сказал? «Я благодарен за то, что создали её»? И что всё это значит, молодой призрак? Что ты хочешь всем этим сказать?! — …и вовсе не проблемная, — закончил Джек и, игнорируя вопросы доктора, продолжил с ещё большим ажиотажем в голосе. — Если вам она доставляет так много проблем, то просто снимите с себя ответственность за неё, пусть она сама отвечает за свои поступки или… — Или кто-то другой, верно, Джек? — усмехнулся Финкильштейн. — Это ты предлагаешь? — А почему бы нет? — мужчина беззаботно пожал плечами. — Именно, профессор: я… — Например, ты? — вновь перебил Финкильштейн Скеллингтона. — Да? — Эм… — Повелитель Тыкв немного растерялся. — Ну, да. Почему бы нет? — Ох, Джек, — доктор протёр лоб салфеточкой от пота, а после отдал её своему новому творению, — что же ты от меня скрываешь? Сперва защищаешь Салли, теперь готов забрать её себе. Что происходит, Джек? — Джек, — буквально простонал рядом стоящий мэр, — зачем ты препираешься с профессором? Чего ты добиваешься? Не надо так! Не удивительно, что такой спор вызвал волнение у Двуликого. Джек — духовный лидер города, вдохновитель и моторчик всей активности монстров, спорил с Филькинштейном — мозгом всего города, изобретениями которого пользовался каждый монстр, призраком, благодаря которому многие идеи Джека и были воплощены в жизнь. — Я всего лишь не хочу, чтобы Салли разобрали по кусочкам, — мрачно бросил Джек Двуликому тоном, который сам за себя и говорил: «Отвали и не мешай!». Но обращаясь к Филькинштейну, Скеллингтон изменил до неузнаваемости тон своего голоса — он стал совсем иным: более мягким, более добрым, но в тоже время не менее непреклонным. — Ничего я не скрываю, профессор, — прикладывая руки к груди, сказал Скеллингтон. — Просто она мой соулмейт. Все, кто услышали это, разом охнули. Мэр с маленьким призраком на шляпе, несколько мимо проходящих и ещё парочка толпящихся рядом с Джеком монстров, которые явно ждали своей очереди пообщаться с мужчиной, выпучили глаза и тихо-тихо, медленно-медленно попятились, очевидно, начав ощущать себя лишними в этом разговоре. Но не было никаких сомнений, что эта новость, которую только что прилюдно сообщил Джек, всего лишь через несколько часов, если не минут, облетит весь Хеллоуин-таун и разве что крепко спящий не будет её знать. Пока профессор замер в напряжённом ожидании продолжения, а Салли растерянно забегала глазами по местности, словно чувствуя вину за собой за то, что оказалась соулмейтом Джека, словно Скеллингтон только что сообщил что-то постыдное и такое, чему следовало быть скрытым от внимания общественности. Казалось, Салли полагала, что Повелитель Тыкв будет скрывать то, что она его соулмейт, но вот Джек был иного мнения: разные эмоции и чувства, в том числе и самые тёплые, в том числе и любовь, не считались среди монстров чем-то зазорным, и никто никогда раньше намеренно не скрывал личности своих соулмейтов, и Скеллингтон не планировал быть первым таким, он не был намерен делать из Салли тайну. Да и если девушка полагала, что Джеку может быть стыдно за неё, то она глубоко ошибалась: по мнению Повелителя Тыкв, лучшего соулмейта, чем Салли, просто невозможно было представить; ни о ком лучше, чем Салли, Скеллингтон просто не мог мечтать. — Что ж, понятно… — не дождавшись от Джека продолжения речи, протянул Филькинштейн. — Это меняет положение дел? — Джек сложил ладони вместе в жесте полным надежды. — Хотя бы немного? — Хм, дай подумать… — задумчиво пробормотал доктор, а после яростно стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Нет! Ничуть! Я пущу её ткань на занавески, из глаз сделаю блюдца, из волос шапку, а листья сожгу в камине! Честно, Джек пытался. Пытался всеми способами мирно урегулировать конфликт, пытался уговорить профессора оставить Салли в покое, но Филькинштейн оказался слишком неугомонным доктором. И раз мирные методы закончились, раз просьбы не возымели влияния на профессора, то это вовсе не означало, что Скеллингтон отступится от своего намерения защитить девушку от кровожадных желаний Филькинштейна. — Я пытался с вами по-хорошему, я не хотел портить отношения с вами, — грозно сказал Джек, всё сильнее и сильнее хмурясь, — но вы не желаете искать компромисс. В таком случае я могу сказать лишь одно: я вам не позволю. Послышалось тихое шуршание травы: Скеллингтон почувствовал лёгкое, почти что невесомое движение позади себя и обернулся. Салли и след простыл: лишь край её подола мелькнул на миг и скрылся за ближайшим углом постройки. Девушка убежала. Но проблема осталась, и Повелитель Тыкв желал прояснить эту ситуацию прямо здесь и сейчас. Он на собственном опыте понял, что от промедления ничего хорошего ожидать не стоит. Сколько лет он медлил, не смел, не решался подойти к Салли первым и заговорить с ней — по-настоящему заговорить? А ведь если бы он хотя бы раз пересилил свою неуверенность, свою растерянность, то всё могло бы сложиться совершенно иным образом. И сейчас Джек не хотел допускать подобной ошибки: недосказанность к чёрту! Говорят, чтобы не портить отношения, не надо их выяснять. Что ж, в таком случае, Скеллингтон именно этим сейчас и был намерен заняться: начать выяснять отношения с профессором, даже если это грозило окончательным их расстройством. — Профессор, — обратился Джек: теперь в его голосе звучала скрытая угроза, хотя мужчина продолжал говорить вежливо и с нескрываемым уважением и почтением, — у вас есть новая кукла. И Салли вам не нужна. А у меня нет никого, кроме неё. Салли мне нужна. И я во что бы не стало — подчёркиваю — во что бы ни стало не позволю вам забрать у меня Салли. Филькинштейн тяжело вздохнул, а после удивлённо округлил глаза, когда ему на нос упала первая крупная снежинка. Он поднял голову, посмотрел на небо: тёмное, неприглядное, но такое красивое и ставшее ещё более загадочным в усиливающимся круговороте белых балерин. А после перевёл взгляд на стоящую позади коляски новую помощницу — она у Филькинштейна удалась идеальна: девушка была именно такой, какой и желал видеть своё творение доктор. Взгляд Филькинштейна за долгое время впервые смягчился, а губы растянулись не в ироничной, а в облегченной улыбке — сперва она была направлена в сторону новой куклы, а после доктор посмотрел на Джека, который умудрялся одновременно выглядеть умоляющим и непреклонным, угрожающим, и, протянув руку вперёд и поймав несколько почти что мгновенно растаявших пушистых хлопьев снега, сказал: — Даже теперь она умудряется создавать мне проблемы. Чёрт с ней. Надо — бери. Не буду я её трогать. — О, спасибо, профессор! Огромное спасибо! — Можешь считать это своим рождественским подарком, — и вновь доктор ухмыльнулся, но словно добрее, чем обычно. Или же Джеку это лишь показалось на радости? — Хо-хо-хо! — раздалось с небо, когда на фоне луны показалась пролетающие сани, заряженными оленями. — Счастливого Хеллоуина! — С Рождество-о-ом! — радостно, почти что как ребёнок, закричал в ответ Скеллингтон, начав размахивать длинной рукой. — С Рождеством! Температура резко упала, а снегопад лишь усиливался, и вот уже вода замерзла, позволяя вампирам резвиться на льду и играть в хоккей, а малышам-призракам доставать старших, закидывая тех снежками. Жителям Хеллоуин-тауна снег явно пришелся по вкусу — особенно Двуликому, который начал ловить длинным языком холодный снежный пух и с радостными воплями есть его. Несомненно, Джек любил снег и Рождество, но осень и Хеллоуин были ему милее. Однако, сейчас его ничто из этого не волновало. Мужчина отправился на поиски той, которую любил больше всего на свете — он стал искать Салли.***
Повелитель Тыкв понятия не имел, где ему стоило начать поиски девушки, но одно предположение он решил проверить в первую очередь. Раз они соулмейты, раз они родственные души, то не должно ли тянуть Салли туда же, куда всегда тянуло и Джека? Кладбище. Туда-то и отправился мужчина. И не прогадал. На склоне, на котором Джек так часто сидел и грустил, сейчас сидела Салли — такая изящная, такая аккуратная, такая родная. Снег укрыл небольшими сугробами надгробия, укутал землю белым покрывалом, от которого тусклый свет луны отражался и, казалось, освещал всё вокруг. Посреди холодного снега Салли выглядела немного фантомно, нереально, и у Джека складывалось впечатление, что девушка освещена и снегом, и луной, что она вовсе не местная, она словно создание из другого мира — из далёкого-далёкого, запретного, закрытого, недоступного, но такого манящего мира. Джек шёл медленно, как будто боясь спугнуть Салли резкими движениями, как будто сам боялся подходить к девушке, а свежий снег хрустел у него под ногами, ломался, как тысячи досок, и разносил шум по безмолвному кладбищу. И, наверное, Салли бы обязательно на это обратила внимание, но девушка была слишком сильно увлечена обрыванием острых лепестком с какого-то цветка-колючки, поэтому она заметила Джека, когда тот оказался уже достаточно близко, за небольшой оградой, и смотрел на неё со скрываемым страхом в чёрных безднах его глазниц. — Могу ли я присесть рядом с тобой? — спросил Джек. — Да, конечно. Салли отложила колючку в сторону, которая чёрной кляксой выделялась на белом снеге и немного подвинулась, как бы давая Джеку больше пространства, но Повелитель Тыкв сел рядом с Салли — по мнению девушки, даже слишком близко, ведь они почти что касались руками друг друга. Некоторое время призраки молчали: Салли смотрела на Скеллингтона, взгляд которого был устремлён куда-то вдаль, на чёрное небо, усыпанное путающимися среди хлопьев снега звёздами. — Знаешь… — нарушая тишину, начал Джек, но закончил уже хором с Салли: — …прости, — сказал Повелитель Тыкв. — Прости, — выдохнула девушка. Они посмотрели друг на друга в лёгком недоумении, уже приоткрыли рты, чтобы начать пояснять, но, заметив, что их собеседник тоже собирается говорить, замолчали. И ещё большая волна удивления окатила их с головой. Никогда ранее они не испытывали ничего подобного, не попадали в похожие ситуации, и сейчас происходило поистине что-то интересное для них. — Давай ты первая, — в итоге сказал Джек. — Нет, ты, — Салли покачала опущенной головой. — Ты же первый начал говорить. — Но… — Я слушаю. — Салли? Пожалуйста, говори. Джек замолчал, будучи решительно настроен позволить Салли говорить первой, но девушка всё также молчала, и решительность мужчины с каждой секундой таяла на глазах. Повелитель Тыкв даже не знал, что делать: стоит ли ему дальше своим безмолвием настаивать на своём или же стоит заговорить, что, наверное, выглядело бы немного глупо? Но, благо, проблему разрешила Салли: — Что бы ты не собирался сказать мне сейчас, я хочу, чтобы ты знал: я всегда была на твоей стороне… — Я знаю, Салли. — …и я знаю, как странно выглядела там, у Бугимена. Наверное, ты решил, что я пыталась освободить Санту, чтобы помешать тебе. Я действительно пыталась его освободить, но лишь после того, как тебя объявили погибшим. — Погибшим? — Да, — девушка кивнула, наконец, решившись и подняв взгляд на Джека. — Мы за тобой наблюдали через ведьмин котёл. И мы видели, как тебя сбили… А после… после был лишь дым, и все решили, что ты погиб. И тогда я попыталась освободить Санту, чтобы… — …чтобы спасти Рождество? — Скеллингтон не сдержал милой улыбки, но она сменилась приятной растерянностью, когда Салли возразила: — Нет. Чтобы спасти твой любимый праздник. Чтобы спасти твоё Рождество. — Моё? — Джек сдавленно хохотнул, а после стал лениво собирать снег вокруг себя и катать его в небольшие шарики. — Моё… Нет, это не моё Рождество. Рождество — это праздник Санты Клауса. А мой удел — это Хеллоуин. Радуясь снегу, Зиро беззаботно кружил среди надгробий, которые под белыми шапками казались менее пугающими и ещё более одинокими, чем обычно. Собачка даже и не догадывалась, что прямо сейчас на склоне у его хозяина шёл сложный разговор: впервые за свою долгую жизнь Джек с трудом находил слова. Выдохнув, мужчина продолжил: — Тебе не за что извиняться, Салли. Это я наломал костей, это мне в голову пришла бредовая идея отпраздновать Рождество, забрать его себе, и… Ты была права, Салли. Призраки действительно старались, я действительно старался, я хотел, как лучше, честно, но в итоге… в итоге я… мы лишь напугали людей. У нас не получилось сделать Рождество счастливым праздником, мы превратили его в зимний Хеллоуин. И проблема заключалась и во мне — я ведь видел, что мы искажаем Рождество, но мне нравилось. Мне нравилось искажённое Рождество. Мне нравилось хеллоуинское Рождество. И… — Тебе нравился Хеллоуин? — Да. — Это ведь прекрасно. — Жаль, что я понял это так поздно, — Джек грустно улыбнулся. — Мы разрушили Рождество, я разрушил Рождество, и нам очень повезло, что Санта смог вернуть всё на круги своя. А ты ведь говорила обо всём этом, предупреждала, а я тебя не слушал — не желал слышать. И… — мужчина втянул побольше воздуха через ноздри, — извини. Ты была права, и мне стоило прислушаться к тебе. Обещаю, я больше никогда не буду поступать так скверно — не буду пренебрегать твоим мнением, — Джек бросил взгляд на Салли и к своему облегчению увидел, что девушка вовсе не злится: она была скорее растрогана грустью Скеллингтона. Но как только взгляды этих двоих встретились, печаль на их лицах сменилась на удивление, словно призраки впервые друг друга видели, а после место удивления заняли задорные улыбки. — К тому же ты… — шутливым тоном начал Джек, но Салли за него закончила: — …самая нормальная в этом дурдоме. Вольная интерпретация слов Санты вышла довольно смешной, и призраки от души посмеялись: Салли — скромно, а Джек — сдержанно. Но, главное, им было весело. Однако, не долго длилось счастье. Разговор предстоял тяжёлый — стоило обсудить всё произошедшее, и потому улыбка с лица Джека вновь сползла, и мужчина устремил задумчивый взгляд на резвящегося Зиро, который с удовольствием носился сквозь сугробы, иногда не замечая засыпанных надгробий и врезаясь в них. — Не грусти, — мягкая рука Салли опустилась на костлявое плечо Джека, и тот повернул голову в сторону девушки с немым вопросом в безднах чёрных глазниц. — Я не грущу. — Я вижу, что грустишь, — девушка волновалась, и это выражалось в долгих паузах между предложениями. — Я подумала и поняла то, что было настолько очевидным, что мы все про это забыли. Хеллоуин — это тоже праздник. — Я знаю. — Нет, ты не понял, — Салли покачала головой. — Ты хотел устроить Рождество, чтобы сменить крик на смех, чтобы дарить не страх, а счастье. Но ведь и Хеллоуин, и Рождество — это всё праздники. Важные, главные, ключевые, равнозначные праздники, для которых существуют целые миры. Понимаешь? — Понимаю, но… — Но? — Понимаю тебя, но не понимаю, к чему ты ведёшь. — Людям нравится, что мы их пугаем, ведь иначе бы они реагировали на нас в Хеллоуин так же, как среагировали на тебя сегодня. Они бы попытались нас изгнать. Но этого не происходит. Они радуются от того, что мы приходим к ним, они хотят, чтобы мы их напугали, они желают кричать и плакать от страха, ведь это их делает счастливыми, заставляет их потом улыбаться. Просто мы не видим этих улыбок. Просто это другого рода счастья в отличие от того счастья, которые они испытывают во время Рождества, но всё же счастье. Вечерами люди приходят домой, улыбаются и смеются, обсуждая прошедший Хеллоуин, обсуждая, кто сколько людей напугал и кто сколько раз сам был напуган. Понимаешь, Джек, Хеллоуин — это так же радостный внутри, пусть и мрачный внешне, праздник, как и Рождество. Хеллоуин тоже приносит счастье людям, пугая людей, заставляя их кричать, мы тоже делаем их счастливыми. Хеллоуин — тоже праздник, потому что люди его празднуют: не переживают, а именно празднуют. — А ведь ты права! — радостно воскликнул Повелитель Тыкв, поднимая руки к небу. — И это прекрасно! Просто замечательно! А я ведь до этого не додумался, хотя наш мир существует ровно так же, как и мир Рождества! Ох, вот что значит, голова без мозгов! — мужчина постучал по собственной черепушке и расхохотался. — Только это, наверное, уже не так и важно: мне нравится пугать, и это… — …главное, — прошептала Салли, предугадывая слова Скеллингтона, который именно это и сказал: — …главное. Вроде бы, Джека немного перебили, и это должно так же немного раздражать, но мужчину это совсем не раздражало: ему нравилось. Ему нравилось чувствовать и слышать, что Салли мыслит так же, как и он, ему нравилось ощущать, что он не одинок в этом огромном, возможно, даже ещё более огромном, чем казалось, мире. Повелитель Тыкв улыбнулся и вновь бросил взгляд на заснеженное кладбище, расстилающееся перед ними. Пусть с Зиро ничего случиться не могло, но Джек всё равно волновался за своего любимца и искал его взгляд: Зиро долго не было, но потом он выпрыгнул из огромного сугроба и вновь нырнул, но уже в другой, сугроб, с головой, исчезая в его белых недрах. Скеллингтон тихо вздохнул, видя такого счастливого Зиро, и почувствовал, что запах изменился. Обычно в Хеллоуин-тауне пахло немного сыро, влажно, затхло, обычно здесь пахло дождём и падающими или гниющими листьями. Пахло осенью. Но сейчас же этого запаха не было. Сейчас было морозно и свежо. Сейчас пахло зимой. Сейчас пахло Рождеством. Однако остался один небольшой островок осени в новом временно снежном царстве. Салли. От неё по-прежнему пахло сыростью и листьями — немного влажно, немного терпко и до безумия приятно. — Ты пахнешь листьями, — заметил Джек. — Ох! Извини, это всё листья, — виновато сказала девушка. — Они внутри меня, мой наполнитель. — Нет, нет, не извиняйся, мне нравится, — Джек улыбнулся, смотря на растерянную Салли. — Ты пахнешь осенью. Ты пахнешь Хеллоуином. — Но твой любимый праздник — Рождество. В голосе девушки звучали грустные нотки, в ответ на которые Повелитель Тыкв лишь покачал головой, загадочно приулыбаясь: — Нет. Я люблю Рождество. Но ещё больше я люблю Хеллоуин. Мой любимый праздник — Хеллоуин. И звучало это так, словно Хеллоуин — это Салли. Девушка невольно опустила взгляд, а Джек ощутил, что слишком сильно поторопился, что забежал вперёд, что затронул тему, которой никто из них ещё не был готов в полной мере. Но и молчать сил больше не было. Джек опустил взгляд и зацепился за колючку, с которой и щипала листья Салли до прихода Скеллингтона: теперь этот тёмный цветочек было почти что невозможно увидеть — его покрывал пушистой слой мягкого снега. — Что ты думаешь про соулмейтов? — спросил Джек, откапывая колючку из-под снега. — Кто они такие и для чего нужны? И кем являются друг другу? — Не знаю, — Салли не поднимала взгляда, словно боялась увидеть лицо Джека. — Думаю, чаще всего — это любовь. Но не всегда. Нельзя сказать точно. — Пожалуй… А что же в нашем случае? — Не знаю. А что бы ты хотел? — Хотя бы дружбу. Джек полностью очистил колючку от снега, поднял её на уровень лица и лишь тогда заметил, что Салли смотрит на него: удивлённо и смущённо. Мужчина протянул ей колючку, и девушка её приняла. — Хотя бы… — эхом повторила она и мило усмехнулась. — Хорошо, это можно. Звучало так, словно Скеллингтон рассчитывал на что-то больше дружбы. И, надо сказать, так оно и было. Мужчина надеялся на большее, но не смел говорить, не смел торопить события — не год и не два он ждал свою судьбу, и вот наконец дождался. Теперь он не одинок, и если понадобится, он готов ждать целую вечность. — Даже и не верится, что мы соулмейты, — Салли вертела в руках цветочек. — Я просто не могу в это поверить. До сих пор. — А ты поверь. И проверь, если хочешь, — Джек с готовностью протянул руку девушке. — Можешь уколоть или оторвать кость. Уверен, я почувствую боль. — Нет, Джек. — Но почему? — Потому что я не хочу причинять тебе боль. — А если я хочу почувствовать боль? Салли с сомнением посмотрела на Повелителя Тыкв, но он был непоколебим, и тогда девушке ничего не осталось, кроме как дотронуться до его руки и притянуть её к себе, неуверенно пробормотав себе под нос: — Хорошо, давай проверим… Посмотрим, что здесь можно сделать. Девушка покрутила руку Джека, осмотрела его тонкие, но крепкие косточки, размышляя, что бы с этим сделать, но в итоге перевела задумчивый взгляд на Повелителя Тыкв. — Что? — спросил тот. — Ничего, — ответила Салли и, отпустив руку Джека, потянулась к нему и слабо укусила в щеку, в область скулы. Повелитель Тыкв так и не понял, был ли это болезненный поцелуй или приятный укус, но мужчина почувствовал как боль, так и нежность. — И как? — отстранившись, спросила Салли. — Больно? — Больно, — чуть нахмурившись, сказал Джек. — Не так сильно, как иглой, но тоже больно. — Прости. — Нет, это ведь здорово. Здорово, что мне больно. Здорово, что больно из-за тебя. — Не думаю, что я лучший соулмейт для тебя, — Салли вздохнула. — Ты такой… общительный, яркий, открытый, а я… — А ты такая, какая мне нужна, — прервал её Джек. — Ты спокойная, ты меланхоличная, ты умная, и ты… «И ты мне нравишься», — чуть не сказал Джек, но вновь притормозил, не желая гнать события. — И я? — И ты лучший соулмейт. Я даже не смел мечтать, что мой соулмейт будет таким замечательным. — Ты мне льстишь, — Салли робко заправила прядь волос за ухо, где покоилась небольшая иголка, а после хихикнула. — Ты ведь даже при всех сказал, что я твой соулмейт. — А разве это должно быть тайной? — Нет, просто… — девушка пожала плечами и вновь нежно хохотнула. — Ведьмы теперь возненавидят меня, перестанут заказывать у меня платья и будут плевать мне вслед. — О да-а, — хохоча, протянул Джек, — но… — Но? — Но, надеюсь, я смогу компенсировать этот убыток собой. — Тебе придется со мной разговаривать. — С ужасной радостью. — Тебе придется проводить со мной время. — Со страшным удовольствием. — Тогда тебе не о чём волноваться, — Салли мило улыбнулась, втыкая цветок в небольшой шар снега, который слепил Джек. — Ты сможешь. — Стой! Я придумал! — воскликнул Джек. Он быстро скатал ещё несколько небольших шариков снега, поставил их друг на друга, а после, раскопав под снежным слоем несколько палочек, листьев и камушков, смог сделать из всего этого маленькое подобие снеговика, с ободранной колючкой в руках вместо метлы, которой и служила колючка девушки. — Это что? — удивлённо спросила Салли, смотря на белое чучело. — Это снеговик! — сообщил Джек. — В королевстве Рождества повсюду такие стоят, эм… ну или похожие на этого. — На тебя похож. — Такой же белый? — улыбнулся Повелитель Тыкв. — Да, и такой же холодный. Джек так и обомлел от таких слов. Ему только-только показалось, что их отношения налаживаются, но нет: где-то что-то он не учёл, и вот итоге — для Салли он холоден. И самое ужасное в этой ситуации было то, что мужчина даже не понимал, в чём ошибся. Он даже не догадывался, что девушка хотела, как и он, чего-то большего, чем дружбы, хотела увидеть настойчивость и заботу, но видела лишь доброжелательность, и ничего более. Повелитель Тыкв так и не нашёл слов. Переведя взгляд с снеговика, он некоторое время наблюдал за уже беззаботно валяющимся в снеге Зиро. И лишь потом тихо сказал: — Я поговорил с доктором Филькинштейном. Ты теперь свободна. Ты больше ему не нужна, поэтому… поэтому можешь больше не прятаться ни от него, ни от кого бы то ни было. Тебя никто не тронет. Я обещаю. — Я… я даже не знаю, как тебя за это отблагодарить, — растерянно пролепетала Салли, глубоко пожалев о ранее сказанных словах. Кажется, она лишь зря задела Джека, ведь он беспокоился и заботился о ней — не слишком явно, но вполне усердно. — Простого спасибо хватит. — Спасибо. — И, знаешь, — Скеллингтон протянул руку и поймал несколько крупных хлопьев снега, которые не спешили таять, — снег идёт. А ты… — мужчина перевёл взгляд на девушку, — твои листья… С ними всё нормально будет? — Не думаю, что снег и холод им может повредить, — Салли пожала плечами, — по крайней мере, сейчас — точно. — Хорошо, — Повелитель Тыкв облегчённо выдохнул и сдул с ладони снежинки. — Но когда ты замёрзнешь или почувствуешь, что тебе пора греться, то ты сразу же скажешь об этом, хорошо? — Хорошо, Джек, не волнуйся. — И ты позволишь мне тебя до дома проводить, ладно? — Я бы с радостью, но… — девушка замялась, потупила глаза, но, почувствовав на себе вопросительный и недоумевающие взгляд Джека, вздохнула и посмотрела на мужчину. — Но я живу здесь. — Стой, что? — Скеллингтон не верил собственным ушам. — В смысле? — В прямом, Джек. — То есть… Ты живёшь здесь? — мужчина всё ещё не верил в услышанное. — Живёшь здесь, на кладбище, с того самого момента, как сбежала от профессора? Живёшь на кладбище? На кладбище, где нет склепов, крыш или более-менее нормальных помещений для жизни? — Да, всё так. Я живу на кладбище уже два месяца. — Но… но как? — После того, как я убежала от доктора, мне стало негде жить, — Салли беззаботно повела плечами. — Кладбище — самое тихое и безлюдное место. Оно идеально мне подошло для того, чтобы скрыться. — Но разве… — кажется, впервые за долгое время Повелитель Тыкв чувствовал себя по-настоящему потерянным, он еле находил слова для описания собственных чувств, собственного удивления, непонимания и лёгкого возмущения. И такое он мог почувствовать лишь рядом с Салли. — Разве ты не могла пожить у кого-нибудь? У своих друзей? — У меня нет друзей. — Салли, а как же я? — почти что отчаянно сказал Джек. — Я твой друг. Девушка долго смотрела на Повелителя Тыкв, словно оценивала его. А мужчину этот взгляд напрягал: если бы скелеты умели потеть, то мужчина бы определенно вспотел от такого пристального взгляда. В глубине души Скеллингтон безумно боялся, что Салли вынесет не утешительный вердикт: нет, он не её друг, никогда им не был и никогда не будет. Повелитель Тыкв с напряжением ожидал слов девушки. А Салли смотрела на Джека и думала, стоит ли делать первой шаг. Стоит ли ей говорить правду или же стоит оставить всё так, как есть — стоит оставить истину за занавесом. Но чаша весов склонилась к первому варианту. Чувства требовали выхода, да и то, что они соулмейты, придавало Салли уверенности. Наконец, девушка выдохнула, расслабилась, приподнимая брови, и печально прошептала: — Нет, Джек, ты мне не только друг: ты мой возлюбленный. Лицо Повелителя Тыкв стало лишь ещё более удивлённым, а девушка замерла в напряжённом ожидании слов мужчины. Теперь они поменялись местами: Салли раскрыла свою душу Скеллингтону, и его слова, его реакция — радость, гнев, печаль — решила бы всё: будут ли их отношения прежними или изменятся в лучшую или худшую сторону после этого робкого признания. — Знаешь, — потрясённо сказал Джек. — Ты можешь жить у меня. Девушка не знала, как понимать эти слова. То ли Скеллингтон уходил от темы любви, то ли был просто слишком сильно растерян, но Салли уже успела расстроиться. — Думаю, мне не… — Помнишь, я говорил, что ты пахнешь Хеллоуином? — перебил девушку Джек. — Совсем недавно. — Помню. — Недавно я понял, что больше всего на свете я люблю Хеллоуин, — продолжил мужчина, — я бы сказал, что ты — мой Хеллоуин, но это будет непростительно неточно. Есть кое-кто, кого я люблю больше Хеллоуина: призрак, за которым я долгое время наблюдал, к которому не решался подойти и который оказался моим соулмейтом. И это ты, Салли. Больше Хеллоуина я люблю лишь тебя. Джек осторожно приобнял Салли за талию, и длина рук мужчины сейчас не играла решающей роли — он и без того сидел почти что вплотную к девушке — и притянул её к себе, склоняясь над ней. — Я боялся торопить события, но, кажется, из-за этого я стал их тормозить. Надеюсь, сейчас я не слишком тороплю события? Салли нежно улыбнулась и отрицательно покачала головой, заставляя белые снежинки с её волос разлетаться в стороны в безумном танце. — Нет, Джек. — Тогда ты не против? Девушка не ответила, лишь заключила в объятия худые плечи мужчины, когда его жестковатые губы коснулись мягких губок Салли. — Значит, — когда нежный поцелуй подошёл к концу, Джек не выпустил из своих объятий Салли: он лишь ближе притянул её к себе. Мужчина так долго ждал её, что сейчас просто не желал выпускать девушку из своих объятий, словно боясь, что она может убежать. Но куда уж там? Она ведь тоже ждала его. Повелитель Тыкв лукаво улыбнулся, — наша боль — это наша любовь? — Это наша болезненная любовь перед Рождеством, милый.А снег всё падал и падал, и белые лепестки зимы, кружа в воздухе, нежно опускались на землю.